My annoying idol

Jhene Aiko — Wading

      Смотреть на то, как он медленно угасает, временами становилось настолько невыносимо, мучительно, и Хуа порой казалось, что он сходит с ума. Сердце в бессилии сжималось, когда он видел любимые потухшие глаза, где больше не горел прежний огонек доброты и кротости. Хуа не мог принять то, что Лухан так сильно изменился с их последней встречи, в далеком прошлом, на школьном балу. Прошло столько лет, а он до сих пор безответно влюблен в этого порой невыносимо упрямого парня. Хуа сгорал от желания прикоснуться к нему, поцеловать манящие губы и прятал тайную мечту запереть его и не показывать никому. Он не знал, почему именно Лу Хань. Из всех учеников и учениц школы его взгляд зацепился именно за светловолосую макушку этого парня, который был старше него на один год. У Лу было свое очарование: когда он улыбался, читая книжки про приключения, Хуа забывал, где находится. Когда Хань чуть склонял голову, приветствуя его в коридоре школы, выражая почтение ему, главе студсовета, Хуа желал лишь страстно поцеловать старшего. Лу Хань, по сравнению с ним, выглядел очень хрупким и совсем уж невесомым, потому Ван частенько просил кого-нибудь из подчиненных оставить на парте Лу обед и коробку его любимых конфет. До самого выпуска блондин и понятия не имел о том, что происходило вокруг него. Он совершенно точно не знал, что все поблажки и подарки на протяжении нескольких лет он получал от Хуа, и только когда парень сам признался ему на балу, Лу стало неловко. Он просто молчал и изредка улыбался, когда Хуа делал комплименты. Это должно было быть… приятно? Нет, Лу не чувствовал ничего, но хотел стать другом милого мальчика, который так безрассудно отдал ему свое сердце. И он стал, а Хуа влюбился еще больше. Все его мечты сходились на Хане, смущенно отвечающем на его поцелуй и шепчущем его имя в тишине ночи, в их общем большом доме. Порой, контролировать себя в присутствии старшего было слишком сложно, но он старался не пугать Лу. Хань оказался настоящим ядом, проникающим так глубоко, что о спасении и речи не могло идти. Все в нем, абсолютно все, притягивало несчастного парня, готового на что угодно, лишь бы Лу Хань обратил на него внимание. Это стало той зависимостью, с которой попрощаться было равносильно смерти, и хоть ее ненавидишь, пытаясь избавиться ради спокойной жизни, она рано или поздно дает о себе знать. Хуа был на самом деле слишком слаб, чтобы сопротивляться привязанности, переросшей в нездоровое обожание. Сильно зацикливался на воспоминаниях, вопреки всему делая недостаточно, чтобы отпустить прошлое, потому неожиданная встреча с Луханом заставила вновь испытать чувства мальчишки, который когда-то открыто заявил о своей любви к старшекласснику. Ван до сих пор помнит, как сладко заныло сердце, стоило Лухану в недоумении похлопать длинными ресницами и чуть приоткрыть красивые маленькие губки. Хуа не был так счастлив со времен того самого выпускного бала в школе. — Как ты себя чувствуешь? — он чересчур заботлив, но от внимательного взгляда не ускользает, как Хань натянуто улыбается, стараясь отодвинуться от него. — Все хорошо, — он не знает причины той дрожи в его голосе.       Хуа хмурится. Ему не нравится, как Лу подчеркнуто вежливо отказывает в просьбе пообедать, отшатывается от протянутой руки, будто Ван прокаженный, и поспешно удаляется из кабинета. Он снова строит в голове планы, но те, сразу обреченные на провал, рушатся каждый раз, стоит Хуа завести с Ханем разговор. Это порядком раздражает. В какой раз за этот месяц Лу отказывает ему? Хуа вовсе не устраивают ответы вроде «у меня болит голова», «нужно составить план уроков», «сегодня погода плохая». Есть ли у Лухана достаточная причина для отказа? Он не знает ее, но даже огромному терпению приходит конец, а уж он ждал непозволительно долго. — Хань, — Хуа нагоняет его в коридоре, дергая за локоть и разворачивая к себе лицом. Лухан отводит взгляд, что еще больше заставляет Хуа негодовать. Одновременно с этим колючая досада расползается огромным пятном где-то внутри, отравляя обычно тихие и спокойные мысли младшего. — Вы что-то хотели, директор? — Лухан говорит по своему обыкновению тихо и преувеличенно учтиво. Это злит, ведь Хань даже не понимает, что подливает масло в огонь из чувств Хуа, полыхающий с каждым днем все яростнее и яростнее. — К чему этот цирк? — недоумевает Хуа. — Мы знакомы столько лет, брось это, Хань. — Мне нужно работать, — единственное, что прилетает в ответ. Ван на мгновение застывает в удивлении и отпускает локоть старшего, тот успевает дойти до своего класса и провернуть ключ в замке. — Значит, ты все еще сходишь с ума по нему? — голос, полный невыраженной обиды и горечи, заставляет Лухана вздрогнуть, а фраза выбивает из легких воздух. Лухан, словно статуя, стоит у распахнутой двери, спиной к внимательно следящему за ним Хуа, и не шевелится. — Тот… Айдол, кажется? О Сехун. Он тебя держит? — Откуда… — пораженно выдыхает Лу. Младший ударил под дых, отчего гораздо больнее. — Слухи ходили, что вы близки, — Ван сам не понимает, что несет и откуда взялись этот яд в голосе и ненависть к совершенно незнакомому человеку. — И потом, знаешь, выводы сделать очень легко. Честно говоря, агентство ведь не делало большого секрета из вашей… «дружбы». Ты часто попадал в камеры и едва ли не светился от счастья рядом с ним. Может, другие этого не замечали, но я… А потом этот неожиданный отъезд. Ходишь как убитый, отказываешь даже в самой малости. Скажи, Лулу… Я настолько противен тебе? — Я… — старший не успевает договорить: Хуа толкает его в класс, хлопок двери гулко разносится по просторному помещению, а Лу Хань оказывается прижатым к двери железной хваткой. — Что ты… — Не притворяйся, что не видишь, как я схожу с ума по тебе, — жаркий шепот в область ключиц. Лухану противно до слез и бешено колотящегося в испуге сердца. Хуа будто с цепи сорвался, словно в бреду, шептал что-то бессвязное, зажимая Лу между дверью и своим горячим телом. Омерзительно до душераздирающих криков, которые так хочется выпустить наружу, но ком застрял в горле, не давая старшему нормально вдохнуть. — Знаешь, Хань. Ты эгоист. Я даже не подозревал, что ты настолько бездушный, — Хуа опускает ладонь на талию блондина, заставляя того задергаться сильнее в попытке освободиться. Ван с отстраненной, лишенной всякой адекватности радостью думает, как же замечательно, что его Лулу по-прежнему такой хрупкий. Он бьется в его руках, как птица в клетке, распаляя Хуа. Глаза младшего загораются сладким вожделением и непонятным предвкушением, когда Лухан поднимает на него загнанный взгляд. — Отпусти, — шипит блондин. — Чтобы ты снова мучил меня? — издевательски смеется Ван, развязывая свой галстук. Хлестко вздернув черной сатиновой тканью в воздухе, он ловко перехватывает оба запястья Ханя. Ткань галстука скользит по ним, обдавая обманчиво приятным холодком, а в следующее мгновение —крепкий узел, давящий и раздражающий кожу. — Знаешь, я ведь мог не ждать. Просто взять тебя еще тогда, на балу. Ты был полностью в моей власти. Думаешь, смог бы противиться? — Хуа проводит носом по тонкой шее старшего. — Такой хрупкий, — одной рукой придерживая его запястья, второй пробирается под идеально выглаженную рубашку, большим пальцем оглаживая проступающие под кожей ребра. Лухан перестает дышать, широко распахивает глаза, и младший видит в них панику. — Еще тогда ты должен был стать моим. — Что ты мелешь… — Сглатывая, хрипит Хань. — Хуа, приди в себя. Я совсем не узнаю тебя. — Может, потому что ты никогда не знал меня? — Хуа!.. — Можешь кричать сколько угодно, — настырные руки одну за другой расстегивают пуговицы на рубашке Лухана. Ван с жадностью наблюдает за тем, как блондин тяжело дышит, беспорядочно бегает глазами по классу. Младший совершенно не дает Лу сдвинуться с места хоть на миллиметр, еще больше пугая его. — Наконец-то, ты будешь моим. — Хуа, пожалуйста!.. — О, тебе нужно просить только о большем, когда я буду вбиваться в тебя. Скажи, что хочешь почувствовать мой член в себе, Лулу, — Хуа тянется к ширинке на джинсах старшего и щелкает пряжкой ремня, спускает их до колен, все еще не выпуская запястья Лу из захвата. — Ты с ума сошел, — обреченно шепчет Хань, пытаясь избежать прикосновений к своему лицу. По щекам уже потекли слезы обиды, которые Хуа старательно стирает с нежной кожи, зацеловывая подбородок Лу. Еще никогда в жизни Лухан не чувствовал себя настолько паршиво и грязно. Касания младшего до того мерзкие, его голос притворно-нежный, приторный настолько, что блондина едва ли не тошнит. — Сошел, — соглашается Хуа, хмыкая. — Из-за тебя. Если бы ты сразу согласился быть со мной, не было бы всех этих лет страданий. — Страдал все это время ты один, — выплевывает Лухан, уходя от новых прикосновений. Он сжимает губы в тонкую линию, молясь, чтобы Ван пришел в себя. Он, кажется, не переживет, если младший тронет то, что принадлежит другому. «Только не губы, — мысленно просит старший. — Я все еще могу чувствовать его. Не хочу, чтобы этот человек касался там, где можно только ему». — Ты не хочешь, — усмехается Ван. — Как же ты догадался, — в ответ такая же усмешка, приправленная толикой горечи и бессилия. Лухану надоело все. Ему слишком больно. — Так сильно любишь своего Сехуна? — Хуа ведет дорожку из поцелуев до плеч, одной рукой обхватывая ягодицу Ханя. Гримаса отвращения застывает на лице блондина. — Оставь его, — цедит Лу сквозь зубы. Он брыкается в руках младшего, изо всех сил пытается ударить того, но связанные руки не позволяют этого сделать. — Не смей произносить это имя. — Я никогда не смогу обратить твое внимание на себя, — Хань вздрагивает от неожиданно громкого и безумного смеха прямо над ухом. Ван подхватывает его на руки, заставляя ноги сомкнуться за спиной, усаживает старшего на свои бедра. — Но… Думаю, теперь мне это не нужно. Ты ведь все равно останешься со мной, малыш Лулу.       Лухана воротит от ставшего в раз ненавистным голоса. Голова, до этого забитая дурными мыслями, раскалывается от набатом стучащей по бесполезно мечущемуся и страдающему сознанию идеи: «Если он сделает это… Лучше не жить».       Как легко он решился сейчас… Хань усмехается сам себе, закрывая глаза. Становится все равно, что Хуа возбужденным, голодным взглядом исследует его тело. Теперь… Пусть делает, что хочет. Если Хань больше не увидит Сехуна, ему незачем хранить себя для него. После столь тошнотворного зрелища Лухан сам не захочет больше существовать… — Хань? — Лухан распахивает глаза и взглядом ищет обладателя слишком знакомого встревоженного голоса. — Хань, ты здесь? — Исин дергает ручку двери с другой стороны, и Лу открывает было рот, чтобы закричать, но рука Вана, накрывшая его губы, мешает это сделать. — Хань, открой сейчас же!       Блондин кусается и ерзает, извивается всем телом, отчего младшему становится сложнее удерживать его. — Лу Хань, немедленно открывай дверь! — Исин остервенело барабанит по двери, но затихает, стоит услышать мычание изнутри. — Лухан, что с тобой? Тебе плохо? Ван шипит, отдергивая ладонь. Лухан вырывается, отталкивает парня, и тот отступает на несколько шагов, занятый болью в руке. — Исин! — дверь распахивается, и Лу валится прямо на ошарашенного друга, от неожиданности застывшего на пороге. — Лу… Что с… — Исин переводит рассеянный взгляд с практически обнаженного Лухана на поправляющего одежду Вана, в одно мгновение понимая, что произошло. Он сглатывает, притягивает к себе дрожащего старшего и смотрит на Хуа, все еще в смятении и волнении за Ханя. Только стоит подумать о том, что могло бы случиться, опоздай он, Исин, словно ошпаренный, подлетает к младшему, хватая того за ворот рубашки. — Ты… — Син перестает контролировать себя, и копившиеся месяцами злость и негодование, обращенные к Вану, выходят наружу. Хуа смотрит спокойно и даже безразлично, Лухан позади них просит прекратить. — Я с самого начала знал, что тебе не стоит доверять. — Тогда почему доверился? — хмыкает младший. Он не пытается освободиться от рук, сдавливающих шею. Неожиданно кулак врезается в скулу с такой силой, что у Хуа начинает кружиться голова, а следующий за этим удар в солнечное сплетение вынуждает осесть на пол. Заслужил. Исин дергает парня за волосы, поднимая его голову и принуждая смотреть точно ему в глаза. — Потому что не такой гнилой душой, как ты! — восклицает Исин, — Силой чужое не возьмешь. Неужели так трудно было понять, что он предан тому, кого любит?! — Я тоже люблю! — рычит младший. — Ты любишь себя и тешишься мыслью, что Хань принадлежит тебе. Заканчивай с этим, — шатен неприязненно смотрит на Вана в последний раз и разворачивается, утаскивая Ханя за собой. Он спешно натягивает на него свою куртку и приводит в порядок волосы. Лухан закусывает губу, не в силах посмотреть другу в глаза. Исин чувствует неловкость и бормочет почти ласково: — Хватит считать себя виноватым во всем. — Спасибо, — шепчет старший, — За все. — Ты же знаешь, что я тебя не оставлю, — Син улыбается, показывая ямочку на щеке, которая всегда поднимала настроение людям вокруг него, но Хань по лицу читает, что шатен чем-то обеспокоен. — Говори.       Чжан убирает с лица наигранную улыбку, знает, что с Ханем притворяться не имеет смысла в равной степени, как и говорить ему ложь. Исин останавливается уже возле машины, нервно перебрасывает из руки в руку ключи и старается отвести взгляд от пытливого Лу. — Исин.       Младший некоторое время собирается с духом, чтобы тихо пробормотать: — Сехун… Он попал в аварию вчера вечером.