По крупицам собирая разбегающиеся мысли в нечто похожее на заезженную, уже вызывающую тошноту и отвращение, единую фразу: «Надо сосредоточиться на работе», — Сехун сильно давит на тяжелеющие с каждой секундой веки и делает по три глубоких вдоха и выдоха. Перед глазами плывет, и айдол, будто через сгустки тумана над холодной землей, от которого по коже пробегает неприятный холодок, видит, как напротив появляется обеспокоенное лицо Чонина. Как сквозь толщу воды, слышит взволнованный голос и резкие восклицания и проваливается в пугающую темноту, выпуская из ослабевших рук микрофон.
Он открывает глаза и промаргивается, чтобы бледные пятна перед глазами, наконец, исчезли, понимая, что находится в собственной спальне, а рядом, на стуле возле кровати, дремлет незнакомый молодой мужчина в белом халате, откинув назад голову. В коридоре кто-то тихо переговаривается, и Се понимает, что там, по меньшей мере, столпилось человека четыре. Он недовольно пихает незнакомца в колено, и тот крупно вздрагивает, случайно смахивая с носа очки.
— О? — достаточно громко восклицает шатен. — Как ты себя чувствуешь?
Он принимается суетиться вокруг ничего не понимающего О, который все еще с подозрением вчитывается в надпись на бейдже: «Бен Бэкхен, терапевтическое отделение больницы С*** при университете Ёнсе».
— Кто вы и что здесь делаете? — хрипло осведомляется актер, натягивая одеяло повыше, будто оно спасет его от нежелательного внимания к себе.
— Бен Бэкхен, твой лечащий врач, которого ты с этого момента должен слушаться как мать родную, — бормочет шатен, делая в блокноте какую-то пометку и вскакивая со стула, чтобы в следующее мгновение стащить с младшего одеяло и поудобнее перехватить стетоскоп.
— С чего бы вдруг? — вопросительно приподнимает бровь Сехун, недовольно цокая и вырывая одеяло из тонких пальцев.
Бэкхен откидывает вещь на пол и присаживается на край кровати, бесцеремонно хватая непослушного пациента за руку и заставляя замереть, когда холодная рука врача резко расстегивает пуговицы на рубашке. Сехун вздрагивает, стоит холодной головке стетоскопа коснуться горячей кожи. Бэкхен внимательно прислушивается, иногда хмурится, но, в конце концов, удовлетворенно кивает самому себе, позволяя Сехуну отползти подальше.
— Чанель! — кричит шатен, и дверь в тот же миг распахивается, являя Се стоящих за ней людей.
Кенсу и Кай, опережая всех, несутся к кровати и после утвердительного кивка Бэкхена накидываются с вопросами о самочувствии. Менеджер Юн, передернув плечами, останавливается у самого входа, следом походкой от бедра и явно недовольная происходящим, входит Соён, смерив Бэкхена презрительным взглядом, последним вваливается нечто очень высокое и лохматое, по всей видимости, Чанель.
— Психолог, — кивает на рыжего парня Бэкхен, игнорируя взгляд О, сменившийся с вопросительного на убийственный. Врач прокашливается и громко объявляет: — Десять минут и сваливаете отсюда. Желательно с минимальным шумом.
С этими словами парень оборачивается к Соён, давая Сехуну повод поразмышлять над тем, что уже успела учудить его «возлюбленная», пока он был в отключке. Спустя уже пару минут Сехун жалеет, что Бэкхен дал десять, потому как Соён явно не желала мириться с появлением в доме ее «парня» недостойных, а у него уже успела разболеться голова. Кажется, у Се, и правда, аллергия на присутствие этой истерички с завышенной самооценкой.
— Думаю, Сехуну нужно, чтобы кто-то близкий находился рядом, — с нажимом проговаривает актриса, а Се не может удержаться от тихого стона и скрипа зубов. — Вся проблема в том, что здесь слишком много… ненужных людей, Сехун не любит присутствия чужих.
«Из всех здесь присутствующих ты одна подходишь под это описание», — хочется выплюнуть Сехуну, чтобы перестать забивать голову мысленными проклятиями в сторону девушки. Соён действительно была невыносима. Это он понял еще в тот момент, когда актриса, только-только узнавшая о маленьком спектакле, где ей предстояло сыграть роль возлюбленной, можно сказать, самого популярного и желанного парня Кореи, повисла на нем, томно глядя из-под густо накрашенных ресниц и нетерпеливо прижимаясь к О всем телом. Дальше больше: Сехун буквально сбегал из агентства и со съемочных площадок, только завидев крикливую барышню, у которой на самом деле далеко не ангельский голосок. Соён возомнила себя девушкой, имеющей полное право на него, что О категорически не желал принимать, уже спустя месяц повышая тон на актрису, когда та пыталась переступить границу его терпения.
— Это невозможно, — ворвался в сознание Сехуна строгий голос Бэкхена. Десять минут уже давно прошло, и практически все послушно покинули спальню молодого человека, оставляя заботу о нем на гениев медицины и психологии в лице Бэкхена и Чанеля, как выразился Кай. Соён стояла, уперев руки в бока, и с ненавистью сверлила взглядом прямую спину невозмутимого доктора.
— Да как ты смеешь, — прошипела актриса. — Ты хоть знаешь, кто я?!
— А должен? — искривив губы в ироничной усмешке, произнес парень.
— Как ты смеешь! — взвизгнула девушка, заставив Сехуна поморщиться, что не укрылось от глаз внимательно следящего за ним Чанеля.
— Дамочка, — терпеливо начал психолог. — Сейчас именно вы являетесь эпицентром болезненного состояния вашего возлюбленного. Сбавьте тон и покиньте комнату, в противном случае, Сехун поправится еще не скоро.
— С какой стати я должна уходить? — надменно спросила Соён, недовольная обращением со своей персоной.
— Повторяю, — вздохнул рыжий парень, — вы беспокоите его своими криками и разговорами, а нервное перенапряжение никак не способствует реабилитации.
— Соён, выйди из комнаты немедленно, — на пороге появилась менеджер Юн, как всегда сверля всех серьезным взглядом. — Я несу ответственность за Сехуна, поэтому будь добра, не усугубляй ситуацию.
— К черту вас всех! — взвизгнула девушка и вылетела из комнаты под облегченный выдох Се. Мин Юн покинула спальню следом.
— Я так понимаю, нервы шалят по большей части из-за возлюбленной? — протянул Чанель, насмешливым взглядом провожая актрису, скрывающуюся в коридоре. — Что же ты так неосмотрителен в выборе избранницы?
Психолог развернулся лицом к Сехуну, сидящему в постели. Парень под контролем Бэкхена нехотя пихал в рот ложку за ложкой теплого бульона и раздосадовано фыркал каждый раз, стоило Бену с милой улыбочкой дать понять, что врач не отстанет, пока тарелка не будет пустой.
— Есть такое понятие, как «выгодное сотрудничество», — тихо ответил Се, вытирая губы салфеткой. Чанель понимающе кивнул, скрывая сочувственный взгляд.
— Прогнившая система, — фыркнул Бэкхен, сложив руки на груди. — Зависящие от обезумевших фанатов идиоты. Кто вас только тянет к мировой славе?
— Кто тебя потянул в медицинский? — В тон ему огрызнулся айдол.
Бен в примирительном жесте поднял руки, после чего подхватил пустую тарелку и покинул комнату. Чанель плюхнулся на его место и внимательно посмотрел на Сехуна, который всеми силами пытался не встречаться взглядом с психологом. До сих пор эти двое его настораживали, потому что никто не удосужился объяснить, откуда они взялись.
— Зря ты с ним так, — покачал головой Чанель. — Бэкхен прекрасно понимает тебя и то, что ты чувствуешь.
— Да неужели, — саркастично бросил О. Брюнет отвернулся в сторону окна, накрываясь одеялом до самой макушки, желая, чтобы все до единого покинули его дом и оставили все, как есть.
— Ты в депрессии, — заключил спокойным голосом парень. — Глотаешь антидепрессанты без разбора, не посоветовавшись ни с кем. Тренируешься до потери пульса, выжимаешь из себя все соки, лишь бы забыть что-то, причиняющее боль. На тебя давят со всех сторон, а ты вынужден подчиняться, ведь твоя основная работа — делать то, что ожидают фанаты. Ты зависим от них и от агентства. Живешь мыслью, что лучше сдохнуть, потому что с дворнягой обращаются лучше, чем с тобой, я прав? И, тем не менее, вы с Бэкхеном похожи.
— Интересно, чем… — Сехун слушал Чанеля, затаив дыхание. Он не смел шевелиться, чтобы не пропустить и малейшего слова, осознавая, что психолог неожиданно вытаскивает наружу горькую правду. Душащую своими противными скользкими лапами, тихо подбирающуюся к нему и издевательски диктующую свои правила правду, о которой он мечтал забыть.
— Бэкки не повезло родиться в семье, где выгодный брак ценится больше, чем желание единственного ребенка, — печально усмехнулся Чан, — а престиж перекрывает малейшие шансы на хоть и призрачную, но свободу. В собственной семье он задыхался от невозможности быть услышанным и в итоге отчаялся. Поверь мне, в депрессию впадают миллионы людей по всему миру по самым разным причинам. В конкретный период своей жизни эти люди очень слабы. И самое важное — не дать этой слабости захватить себя. Бэкхен сделал все правильно, и я восхищаюсь тем, как он справляется с навалившимися проблемами. В темноте, куда он себя загнал, он ищет даже маленький лучик света, не желая опускать руки. Не думаешь, что тебе стоит попытаться сделать то же самое?
— Если бы я мог что-то исправить, я бы тут не сидел, — хмыкнул Сехун.
— Может быть, ты всего-навсего не увидел нужного решения в подходящий момент?
— Не увидел, — прохрипел Се, — И буду жалеть об этом всю жизнь.
— Дурак, — послышалось со стороны двери. Бэкхен цокнул языком и подошел к Чанелю, опираясь локтем о его плечо и разглядывая младшего, лежащего на кровати с кислым выражением лица. — Вместо того, чтобы жалеть всю жизнь, просто сделай то, что должен, а потом посмотри на результат, — после чего молодой врач добавил, нацепив на лицо милую улыбку и сощурив красивые глаза, сверкающие за стеклами очков: — Однако сначала мне стоит рассказать тебе о вреде неправильно подобранных препаратов и последствиях их неосторожного употребления. Разве мама не учила тебя в детстве не тянуть в рот всякую гадость?
Сехун скептически посмотрел на Бэкхена, который явно включил режим заботливого старшего брата, что напрягало О чуть ли не больше, чем широкая, странная улыбка психолога. Актер снова вернулся к мысли, что до сих пор имеет смутное представление о неординарных личностях докторов-психологов в собственной квартире.
— А вы вообще кто такие? — в лоб и нагло глядя на недоумение Бэкхена, тут же потянувшегося к оправе очков.
— Друзья Кенсу, — пожал плечами Чанель и тут же обиженно протянул: — Он выпихнул меня сегодня прямо с дежурства, чтобы к тебе отвезти.
— Мне не нужна помощь психологов, — фыркнул айдол, все еще упрямясь.
— Ложь, — отрезал Пак, снова показывая улыбку во все тридцать два. — Я тебе ее уже оказал.
— Все, что тебе нужно: вспомнить слова Чанеля и прислушаться, — продолжил за него Бен. — Плюс ко всему, постараться не употреблять антидепрессанты. Последние несколько месяцев они практически заменяли еду, не так ли? — не дождавшись внятного ответа от сконфуженного парня, врач укоризненно покачал головой: — Когда ты последний раз смотрел на себя в зеркало, О Сехун? Даже под слоем грима видно, насколько хреново ты выглядишь.
— Если Бэкхен проверит твои физические данные сейчас, как думаешь, будут они в норме? — наступал Чанель, — Препараты, которые ты принимал, вызывают привыкание. Сейчас ты, должно быть, думаешь, что они помогали тебе отвлечься, но на деле подумай и ответь: твои тревоги ушли или стали меньше?
Сехун поджал губы, переводя взгляд на окно, за которым уже давно стемнело. Он не думал. Он знал, что все осталось как прежде, и только тупая боль в сердце примешалась ко всему, затрудняя дыхание и пугая айдола частотой сокращений органа. Он давно заметил одышку и постоянные головокружения, усталость и сонливость, заставляющие отшатываться от руля собственного автомобиля. Хун выглядел ужасно в последнее время. Чанель коротко кивнул сам себе и больше ни о чем не спрашивал, тихо наблюдая за тем, как Бэкхен измеряет Се давление. Старший, с боем выбив для Сехуна два дня отдыха, удовлетворенно угукнул, складывая некоторые лекарства, принесенные с собой, в аптечку и снимая очки.
— Никаких антидепрессантов, спиртного и прочей гадости, — наказал Бен перед уходом. — Два дня отлеживаешься и звонишь нам с отчетом об идеальном самочувствии, понял меня?
Невнятное бурчание из-под одеяла шатен расценил как полное подчинение.
***
С удивлением про себя отмечая, что уже несколько месяцев он не задерживался дома больше, чем на шесть часов, Сехун понял, что расставаться с тишиной уютной квартиры совершенно точно не хотелось. Практически полная изоляция помогла совладать с собой, и Се впервые за долгое время почувствовал себя отдохнувшим. Кажется, отдаленность от Соён имеет больше плюсов, чем казалось на первый взгляд. Второй день незапланированного отдыха подходил к концу, а звонок Юн был все еще некстати. Сехун молча выслушал шаблонное: «Я рада, что ты поправился», — менеджер пустилась в долгие объяснения насчет изменения расписания, не преминув напомнить парню, что в конце недели его ожидает еще один мини-отдых в компании Соён и ее друзей по случаю дня рождения актрисы. Назвать это сборище циничных и самовлюбленных большей частью дам отдыхом у Хуна язык не поворачивался, но кто он такой, чтобы спорить с начальством, в самом-то деле. Отчитавшись Бэкхену и Чанелю, которые снова заботливо прочитали лекцию по телефону, умудряясь говорить одновременно и виртуозно забивать голову младшего бесполезной, как ему казалось, информацией, актер успокоил переживающего Кенсу и с чистой совестью отключил телефон, надеясь хотя бы остаток вечера провести в одиночестве.
Он не ожидал от двух дней, в течение которых ему позволили расслабиться, ничего глобального и оказался абсолютно прав, ведь, по сути, ничего не изменилось, и он по-прежнему едва ли доходил до своей спальни, чтобы завалиться на заправленную постель прямо в одежде и проспать три-четыре беспокойных часа. Тренировки отнимали все его время, даже отдельные съемки пришлось приостановить. Сехун снова забылся в работе, методично повторяя движения за хореографом и выслушивая пропитанные лестью слова. Он застревал в звукозаписывающей студии на полночи и литрами вливал в себя кофе, учил сценарий, собирая разбегающиеся по белым листам буквы и автоматически зазубривая текст, потому что сил на понимание уже не было. Засыпать в самых неожиданных местах не было новостью, а скрывать за натянутой улыбкой злость и раздражение Сехуну все еще приходилось учиться. Не сказать, чтобы он смирился со своей ролью всеми любимого айдола, встречающегося с актрисой, которая старше его на несколько лет. Если бы у кого-нибудь возникло желание чуть подольше задержать взгляд на измученном лице парня, вглядываясь в усталые глаза, то этот самый кто-нибудь понял бы, что жизнь всеобщего любимчика Хуну осточертела. Слишком быстро? Невозможно? Сехун был по-настоящему птицей свободного полета, но, если птицу запереть в клетке, увы, та перестанет радостно щебетать, взмывая в небо и расправляя жаждущие свободы крылья. С айдолом произошло то, чего он боялся еще в самом начале карьеры: Сехун потерял интерес к той работе, о которой мечтал с самого юного возраста.
***
Вечеринка по случаю Дня рождения Соён проходила в загородном особняке актрисы, потому в вечер пятницы Сехун неохотно собрался и, прихватив подарок для девушки, выбранный от греха подальше Кенсу, сел в машину и направился поздравлять «возлюбленную». Негодование разрасталось по мере приближения к веренице роскошных коттеджей. Се не мог поверить, что его вновь поставили перед фактом: должен и все тут. Плевать, что Соён вешается на него на людях, тем самым и себя, и его выставляя не в лучшем свете. Плевать, что О уже тошнит от приторной улыбки и едва ли не прямого предложения переспать. Сехун слишком устал от навязчивой девушки за все эти месяцы.
Дорога порядком утомила брюнета, щебечущая Соён и подавно, потому айдол решил, что немного расслабиться не помешает. В конце концов, от одного-двух глотков вина он не опьянеет настолько, что не сможет вести машину.
— Сехун-а, — парень медленно вдохнул, прикрыв на несколько секунд глаза, и повернулся к актрисе. Соён, как всегда блистающая, облаченная в короткое вечернее платье глубокого красно-коричневого цвета, открывающее вид на стройные длинные ноги, стояла, скромно потупив взгляд, и сладко улыбалась. Она была пьяна, что Хун заметил мгновенно по нездоровому румянцу на щеках и развязным движениям. — Я рада, что мы, наконец, разрешили все.
Сехун кивнул болванчиком, так и не поняв, про что говорит девушка.
— Тогда, может, нам стоит уже…
— Что стоит? — Сехун нахмурился. Девушка подошла ближе, соблазнительно покачивая бедрами, прижалась к нему всем телом, обдавая горячим дыханием его шею и цепляясь пальчиками за плечи. Она чуть привстала, оставляя поцелуй на щеке Се, и кокетливо прикусила губу. Левая рука Соён ненавязчиво спустилась по груди Сехуна к кромке джинсов, лишая О всякого терпения.
— Ну, и что ты творишь? — он перехватил девушку за запястье, раздраженно заглядывая в глаза, подернутые дымкой похоти.
— Сехун-а, но…
— Послушай, — Сехун вздохнул, мельком замечая, как вокруг них прибавляется народу. Громкая музыка мешала думать, перекрикивать толпу было затруднительно, потому он поставил бокал на краешек стола и схватил Соён за запястье, направляясь на второй этаж. Найдя пустую комнату, О затащил туда девушку и хлопнул дверью, разворачиваясь спиной к актрисе в попытке привести нервы в порядок. Почти сразу он почувствовал невесомые касания на лопатках. Оглаживая широкую, напряженную, как струна, спину, руки девушки спускались все ниже. Айдолу стало противно. В голове заметались сотни мыслей, брюнет постепенно терял контроль над собой, сдаваясь под давлением собственной злости. Сехун развернулся к Соён, и та от неожиданности попятилась. — Так вот. Если ты думаешь, что у нас с тобой все серьезно, то я готов повторить еще раз: нет, я не люблю тебя, Ким Соён. И никаких отношений с тобой иметь не хочу, тем более секс.
— Ты…
— Да. Да, я бесчувственный, бездушный, идиот, кретин, сволочь, козел, называй, как хочешь, но в твою постель я не лягу.
— Да как ты смеешь… — прошипела Соён. — Как ты смеешь позорить меня так?!
— Начинается, — прошептал О, ладонями прикрывая лицо.
— О Сехун, весь мир в курсе, что мы пара!
— Это еще не значит, что я должен вести себя соответственно и тем более трахать тебя! — взорвался Сехун, — Если тебе не хватает секса, найди кого-нибудь другого. Я, в конце концов, не игрушка!
— Так сильно нравятся мальчики?! — завопила девушка, топнув ногой. На грудь ошарашенного Хуна посыпалось множество легких ударов миниатюрных кулачков. — Чертовы геи! Как же я ненавижу твоего Лухана! Думаешь, я не знала? Я все знаю! Я знаю, как ты имел его в чертовой гримерке перед съемками, я слышала, как он стонал под тобой! Гребанная шлюха! Это все его вина! Из-за него, все из-за не…
И правда, даже огромному терпению приходит конец. Сехун мог стерпеть многое, но когда дело касалось Ханя, нервы сдавали моментально. Лу хвалили — у Се разрывалось сердце,
его любили — он страдал,
его оскорбляли — Сехун приходил в ярость.
— Да что ты знаешь? — айдол схватил Соён за плечи, встряхивая ее. Он предупреждающе прорычал, надавливая пальцами на открытую кожу: — Что ты знаешь об этом?!
— Я знаю, что он испортил тебе жизнь! — не сдавалась Соён. Несмотря на открытую ярость в глазах напротив, она потянулась к Сехуну в попытке поцеловать. Алкоголь давал ей полную свободу действий, она не чувствовала стыда и готова была на все, чтобы Се провел с ней ночь. Парень чувствовал лишь отвращение к такой слабой, не замечающей, как низко она поступает, девушке.
— Какое тебе дело, что он сделал со мной? — избегая прикосновений, прошипел О. — Просто оставь меня в покое! — он последний раз крепко сжал пальцы на плечах девушки, прежде чем оттолкнуть ее и покинуть комнату.
***
Он выбежал из дома, тяжело дыша и хватаясь за голову, взъерошивая и без того непослушные волосы в слабой надежде выкинуть из головы мысли о человеке, которого очень долго пытался забыть. Конечно, это было бесполезно. Сехун лгал каждый раз, когда убеждал самого себя, что Лухан его больше не волнует. О, волнует до дрожи во всем теле и сладких пыток воспоминаниями, до новых приступов раздражения, заканчивающихся горсткой таблеток в ладони. Порой Сехун чувствовал себя настоящим психом, но разве влюбленному человеку и его сердцу что-то докажешь?
Айдол сел в машину, постарался перевести дыхание, закрыв глаза. Только в голове мелькнул образ, который Се не смел забывать, и весь контроль полетел к чертям. Сехуна снова накрыло отчаяние. В попытке забыться хоть ненадолго он по привычке схватил баночку, лежащую в бардачке автомобиля, и высыпал на ладонь четыре таблетки. Самовнушение — иногда самая бесполезная и мерзопакостная вещь, через которую действуют и препараты, особенно психотропные. Сехун напрасно пропускал лекции Бэкхена мимо ушей, именно по этой причине спустя несколько минут уже мчался по трассе, смаргивая мутные круги сонливости перед глазами. На въезде в город лобовое стекло украсили мелкие капли дождя, раздражающе стучащие по капоту, превращающие все в размытую, нечеткую картину в трещинках. Сехун в очередной раз моргнул, чтобы прогнать сон, потянулся за телефоном, чтобы ответить на входящий. Странное неприятное чувство, когда что-то внутри сдавливается и дышать становится труднее, неожиданно вернулось, а частота ударов сердца уменьшилась. Голова вновь закружилась, в ушах зазвенело, кровь стучала в висках. Се зажурился, отняв руки от руля в попытке унять невыносимую боль.
Визг тормозов, оглушающий, тяжелый удар металла о металл, резкий толчок с ужасающей силой, крики редких прохожих. Перед глазами остатки забрызганного кровью лобового стекла, острыми кровавыми осколками опадающего в салон перевернутой машины, с виска по шее и за ворот рубашки стекает теплая кровь, окрашивая все в ненавистный Сехуну цвет. Стук сердца, особенно громкий, редкий, стоит в ушах, заглушая полицейскую сирену, сознание покидает его медленно.
«Кажется… Нам пора отпустить друг друга…»
