EXO — Stay
«Как сообщалось ранее, корейский айдол О Сехун обвинен в причинении вреда здоровью в отношении актрисы Ким Соён, также является виновником ДТП со смертельным исходом. Шокировавшее страну событие произошло в ночь с 5 на 6 апреля. По словам свидетелей, айдол посетил вечеринку в честь Дня рождения Ким Соён, где у пары случился конфликт, в результате которого господин О несколько раз ударил девушку. Очевидцы также свидетельствовали о том, что айдол находился в состоянии алкогольного опьянения, однако, несмотря на это, все же сел за руль. При выезде с Каннам-дэро…» — Выключи, — Кенсу раздраженно схватился за пульт, передавая тот в руки Кая, меряющего комнату шагами. Чонин без слов нажал на кнопку, так же тихо положил пульт на журнальный столик и опустился на пол, зарываясь пальцами в волосы. — Что нам делать? — бесцветным голосом спросил он. — Для начала дождаться, когда он придет в себя, — прохрипел До. — Уже два дня прошло! Ты это понимаешь?! Два дня! — зло выкрикнул Кай, бессильно опуская кулак на стеклянную столешницу. — Ты позвонил Исину? — Они будут через три часа, — кивнул менеджер. — Они? — переспросил шатен. — С Луханом. Чонин замялся. Он прикусил нижнюю губу и отвел взгляд, с минуту думая о чем-то, пока Кенсу устало следил за тем, как младший хмурится и нервно постукивает по столику пальцами. До измотан настолько, что сил подняться уже не хватает, но он по-прежнему мысленно заставляет себя сделать это. — Ложись в моей комнате, — тихо произносит Кай, краем глаза цепляясь за фигурку старшего, успевшего дойти до двери. — Мне нужно решить кое-какие вопросы в агентстве, — язык заплетается, ноги слабеют, Кенсу чувствует, как сильно кружится голова, а виски невыносимо сдавливает. Он не успевает ничего предпринять, сопротивляться тем более не способен, чем Чонин и пользуется, поднимая упрямого менеджера на руки. — Я же просил тебя отдохнуть, почему никогда не слушаешь, — тихо хмыкает Кай, и едва выдавливает из себя усталую улыбку, понимая, что Кенсу его уже не слышит, проваливаясь в долгожданный крепкий сон.***
Ревущая толпа, где люди готовы затоптать друг друга, поддавшись чужой агрессии, и множество репортеров, — вот что увидел Лухан, когда джип Чонина остановился у входа в больницу. — На подземную стоянку, — процедил Кенсу, натягивая на лицо черную маску. Исин, Лухан и Кай последовали его примеру, скрывая лица. Чонин яростно просигналил столпившимся на дороге операторам с массивным оборудованием, готовый самолично вышвырнуть отсюда каждого. — Чего они добиваются этим?! — вскричал он, вдавливая педаль газа. — Успокойся, — одним словом урезонил До. — Не хватало, чтобы тебя еще впутали. Не смей даже виду подавать, что тебя это злит. Тебе ли не знать, какие скандалы они раздувают даже из обычного слова, брошенного невзначай. — На этот раз одним словом не обошлось, — Исин прикрыл глаза, покачав головой. Он бросил взгляд на Лухана, готового выскочить из машины на ходу, лишь бы скорее оказаться возле палаты Сехуна. Старший измаялся, и Чжан с сожалением подумал, что уродливые синяки под глазами снова разукрасили лицо Лу. Машина затормозила, и Лухан с нетерпением надавил на ручку, но голос До и рука Исина на его плече заставили остановиться. — Лухан, — выдохнул Кенсу, подбирая слова. — Будь готов к тому, что родители запретят видеть его. Ты же понимаешь, сейчас практически все отвернулись от Сехуна, и его семья не желает даже слышать о… — Я не в их числе, — перебил Хань, — Не важно. Я все равно должен быть с ним. — Понял ты это слишком поздно, — бросил Кай, хлопая дверцей машины. Он кинул ключи Кенсу и ушел вперед, провожаемый обеспокоенным взглядом До. — Он… скоро успокоится, вот увидишь, — попытался разрядить обстановку Исин, ободряюще сжимая ладонь Лухана. Тот, словно загипнотизированный, смотрел вслед удаляющемуся Чонину. Не было сомнений, что младший злится на него и, возможно, во всем винит именно Ханя. Сам Лу не смел сказать и слова против: Кай абсолютно прав. Именно он, Лу Хань, виноват в том, что произошло с Сехуном. Быть может, останься он рядом и поддержи любимого человека, Хуну бы не пришлось проходить через многое. Он глубоко заблуждался, думая, что их расставание, болезненное и слишком долгое, лишит Сехуна многих проблем. Лифт поднимался мучительно долго. Лухан еле сдерживался, чтобы напрасно не раздражаться и не кричать на Исина, пытающегося успокоить его. Кенсу уставился в экран мобильного, то и дело нажимая кнопку вызова, но каждый раз получал одно и то же: Чонин не желал разговаривать, а потом и вовсе выключил телефон. — Паршивец, — прошипел Кенсу. Он поднял глаза на Лухана и Исина, быстро взвешивая все «за» и «против», и предупредил: — Охрана, как минимум, вдоль всего коридора. Госпожа О не общается ни с кем напрямую, найдите ее адвоката и разъясните ему все. Может быть, тогда… — Куда ты собрался? — удивился Чжан. — Найду Чонина. Су выскочил, как только двери лифта раздвинулись, и припустил налево по коридору. Лухан вышел следом, осмотрелся и двинулся в сторону стеклянных дверей отделения интенсивной терапии. Время близилось к вечеру, а запас терпения Лу Хань исчерпал еще в самолете, потому все вопросы решал Исин. Хань молча сидел и гипнотизировал взглядом стену напротив него, противно белую, увешанную какими-то плакатами и брошюрами о вреде алкоголя, курения, беспорядочных половых связей и тому подобное. Буквы разбегались перед глазами, и молодой человек позволил себе безвольно откинуться назад, больно ударяясь головой о шероховатую поверхность стены. Запах лекарств раздражал обоняние, мельтешащие туда-сюда врачи и медсестры сливались в какую-то хаотичную массу. Хань всеми фибрами души ненавидел больницы, в которых бывал слишком часто с самого детства. — Хань, — когда к нему подлетел взволнованный Исин, Лу только отмахнулся, закрывая глаза и мечтая забыться, чтобы никакие проблемы больше не тревожили и без того беспокойного парня. Исин ущипнул друга за щеку и похлопал по плечу, четко проговаривая: — Хань. Сехун впал в кому. Чувство, будто что-то внутри тебя обрывается и падает вниз, в пропасть, разбиваясь на сотни маленьких осколков, которые невозможно собрать и склеить, будто с тебя живьем сдирают кожу и вырывают сердце, ломают кости, заставляя мучиться и вопить от жуткой боли. Тогда казалось, что жизнь закончилась, но он все еще жил и какая-то промелькнувшая в сознании на долю секунды мысль упрямо держала его в жестоком мире. — Нам… можно увидеть его, — севшим голосом пробормотал Исин, отводя взгляд. — Хань? — Как долго… — Уже семь часов. — Я… — Мы можем поехать домой сейчас, — встрепенулся Син, мягко поглаживая ладонь Лу. — Отдохнешь, придешь в себя и… потом приедем снова… — Нет, — Хань мотнул головой, с трудом поднимаясь с места и едва ли не падая обратно. Исин подхватил друга под руку, но старший только отмахнулся и, шатаясь, подошел к палате. — Ч-что здесь забыла полиция? — нервно прошептал Хань, краем глаза замечая людей в форме. Исин мысленно дал себе подзатыльник. За заботами о перелете и здоровье Лухана он совсем забыл рассказать тому, что произошло. Чжан открыл дверь палаты и подтолкнул Лу, который на негнущихся ногах прошел внутрь, застывая прямо у порога. Он не мог оторвать взгляд от больничной койки, на которой замерло едва узнаваемое тело, окруженное множеством приборов. — Сехун-а… — младший сглотнул, боясь продолжить. Он уже предвидел реакцию Ханя, и на грани слышимости, в глубине души надеясь, что Лухан не услышит и не станет переспрашивать, произнес: — Сехуна обвиняют в избиении Соён и… он сбил человека. Насмерть… Лухан!.. Хань осел на пол, все так же глядя на Сехуна, такого далекого и неродного сейчас. Он едва ли мог разглядеть хоть одно живое место на некогда красивом теле, теперь скрытом бинтами и проводами. Ничего, кроме неподвижно лежащего Се, не могло волновать его сейчас. Так страшно… Лухану никогда не было так страшно. Он боялся вздохнуть или даже моргнуть, казалось, сделай он это, и что-нибудь случится. Все детские страхи сейчас выглядели, куда более реальными для впечатлительного Ханя. Они мешались с виной, затопляющей взрослого человека, никак не вязались с мыслями всегда спокойного и рассудительного парня, от которого не осталось и следа. — Лу, мы найдем ему лучшего адвоката… — К черту, — задыхаясь, прохрипел парень. — К черту адвокатов и полицию! Слышать ничего не хочу, — он поднялся и, крупно вздрагивая, подошел к койке, дрожащими пальцами прикасаясь к ледяной щеке Сехуна. — Он не виноват. Он ничего не сделал. — Лухан. — Это я… все из-за меня… если бы я не ушел тогда… — сорванным голосом продолжал Лухан. — Лухан, это было так давно, прекрати винить себя! — Прости, — прошептал старший, пряча лицо в складках тонкого одеяла. Горячие слезы обжигали его бледные щеки и терялись мокрыми пятнами в белоснежной ткани. — Прости меня, прости…***
Мы не осознаем слишком многих вещей до тех пор, пока они не врываются в нашу жизнь, подобно вихрю сильного ветра, сметающего все на своем пути. Человек учится на ошибках, и не обжечься хотя бы раз невозможно. Жизнь покажется не такой простой, явит свое истинную сущность и испытает на прочность, и только от тебя зависит, как ты будешь смотреть в глаза страху, боли, трудностям: уверенно пойдешь вперед или сломаешься, как хрупкая роза. Жизнь преподносит массу сюрпризов, иногда неприятных, таких, от которых хочется взвыть и спросить у Всевышнего: «Чем я заслужил такое?» — побыть слабым, остаться наедине с собой и пожаловаться на судьбу, проклиная все на свете. Слабость — порок, но можем ли мы всегда быть сильными? За слабостью приходит безысходность, затягивает, как трясина, убеждает, что ничего сделать нельзя и ты пропащий, ненужный, ведь есть столько людей на земле, куда тебе до них, и без тебя обойдутся, или попросту: ты очень слаб и помочь не сможешь. Так слабость или сила? Хань всегда считал себя сильным и много раз ошибался. Слабость? Нет. Он опускал руки, падал и снова поднимался, упрямился и шел дальше, снова падал и разбивался. Сила? У него ее нет. Безысходность? О да, огромная. Она почти убедила Лу Ханя в том, что он ничего не может. А ведь и правда: человек несилен. Существуют миллионы задач и проблем, которые мы не способны решить. Кто может? И на этот вопрос ответа не найти. Все верно, Лу Хань не силен и не слаб. Он просто человек, один из миллиардов, со своими проблемами и переменным «слабый — сильный». Нет абсолютно сильных, как и нет абсолютно слабых. Есть жизнь с миллионами испытаний. У кого-то их больше, у кого-то меньше, кому-то покажется, что другой живет припеваючи, а на самом деле хочется сдаться, но человек натягивает улыбку и снова «все хорошо, это временно». Действительно, все когда-то заканчивается, стоит потерпеть и не опустить безвольно руки, тихо убеждая самого себя, что «все, проиграл, конец». Лухан слышать ничего не хочет об этом, ведь какой конец может наступить, если он так много не сделал? Убеждает себя, глубоко вздыхает, на секунду прикрывая глаза, и криво улыбается, думая, что «это временно». Размеренный писк приборов, капельницы и серьезные врачи, хмурящиеся и делающие пометки в блокнотах. Временно, так? Скоро ведь все наладится? Иначе и быть не может. Ровно месяц, три дня и, кажется, шесть часов. Кажется, если он начнет считать секунды, то сойдет с ума. Слабость постепенно берет верх: это на самом деле очень сложно — каждый день слышать ненавистное «если он придет в себя». Оно весомо давит на веру, заставляя Ханя беспомощно оглядываться на стабильные показатели приборов. Он ничего не понимает в этом, но «стабильность» — это же хорошо? Тогда почему отовсюду слышно «если»? Для близких человека, находящегося в коме, нет ничего страшнее этого «если». Ровно месяц, три дня и, кажется, десять часов. В палате Бэкхен, внимательно следящий за давлением в кислородной маске, и Чанель, сидящий на небольшом диванчике рядом с Луханом. — В любом случае, не теряй реальность, — тихо проговаривает Пак, сжимая холодную ладонь Лу. — Подумай обо всем. Я знаю, это сложно, но закрой глаза, успокойся и представь обе ситуации. Ты должен сделать это сейчас. Хань мотает головой и вытирает рукавом байки слезы, прерывисто вдыхая пропахший лекарствами воздух. — Я ни в коем случае не предлагаю тебе поверить, что надежды нет, пойми, — качает головой Чанель, — Ты должен набраться сил и подумать о том, что произойдет с тобой в худшем случае. — Зачем? — надрывно выдавливает из себя старший. — Это все равно, что попытаться убедить меня в том, что он не очнется. — Шансы 50 на 50, — кивает психолог, — но как только ты мысленно переживешь те эмоции, постараешься стать сильнее сейчас. — Бред, — горько усмехается Лухан. — Правильно, не слушай его, этот мозгоправ иногда просит нереального, — фыркает Бён, подавая блокнот с записями Чанелю. Он ободряюще хлопает Лухана по плечу: — Не ведись на то, что они говорят. Шансы невелики, — шатен вздыхает, переводя взгляд на неподвижного Сехуна, — но про вегетативную кому — это бред. — Отчасти потому, что ты сам не хочешь в это верить, — приводит аргумент Чанель. — И это тоже, — соглашается Бэк, — Он славный малый, не хочу, чтобы все было напрасно. — В любом случае, его шансы выжить зависят от его желания, — Пак листает блокнот, читая записи и наблюдения Бэкхена. — Если он хотя бы частично в сознании… Есть вероятность, что он слышит нас. Тогда дело остается за малым. Он ведь не в запредельной коме. — Есть в моей практике парочка примеров, — задумчиво кивает Бён. — Говорят, можно попробовать убедить человека, но тут как пойдет. Честно говоря, я в это несильно верю. — С точки зрения психологии, примеры и методы просто потрясающие, — возражает Чан, — Ты только подумай: воздействовать на частично уцелевшее сознание и наблюдать, как мозг восстанавливает сам себя. — Ни одна наука не доказала то, что человек в коме слышит и воспринимает все, — вздыхает врач, — Но почему бы не попробовать? — Что вы собрались делать? — Хань непонимающе переводит взгляд с одного на другого и не успевает вставить хоть слово, как Бэкхен подскакивает с места и подходит к койке. Он недолго смотрит на бледное лицо, скрывающееся под кислородной маской, спутанные волосы и некогда глубокие порезы, постепенно заживающие. Садится на край стула и складывает руки в замок, ставя на них подбородок. — Сехунни, — звонко тянет Бэкхен, улыбаясь. — Ты настоящий паршивец, не желающий выполнять то, что ему приказали. Опять не послушал меня, да? Знаю, что да. Возвращайся к нам, мне не терпится задать тебе трепку. Я выкинул из твоей машины все баночки с таблетками и выгреб каждую в твоей квартире вместе с Кенсу, так что тебе больше не удастся пойти против моих правил. Буду лично следить за тем, чтобы ты покупал только витамины. — Мне следовало не спускать с тебя глаз подольше, — хмыкнул Чанель, также подходя к Се. — Я был не слишком убедительным? Подожди, и я выкину из твоей головы все плохие мысли. — Ты должен знать, что есть человек, который беспокоится о тебе в миллионы раз больше, чем мы все вместе взятые, по одной простой причине. — Бэкхен перевел взгляд на внимательно прислушивающегося к словам Лухана и улыбнулся. — Почему бы тебе поскорее не вернуться к нему?***
Кажется… Нам пора отпустить друг друга… Лухан!.. Он не виноват. Он ничего не сделал! Лухан… Это я… все из-за меня… если бы я не ушел тогда… Прости меня, прости… Шансы 50 на 50… Это все равно, что попытаться убедить меня в том, что он не очнется. Он славный малый, не хочу, чтобы все было напрасно. В любом случае, его шансы выжить зависят от его желания. Если он хотя бы частично в сознании… Сехунни! Есть человек, который беспокоится о тебе в миллионы раз больше, чем мы все вместе взятые, по одной простой причине. Почему бы тебе поскорее не вернуться к нему?Я… слышу…