Психологическая подоплёка

По ночам не можешь спать, По ночам привыкла слушать и ждать, Когда стихнет шум машин. Это значит, пора… Ты боишься тишины, Я солдат индустриальной войны, Но у нас есть полчаса, Полчаса до утра… ©Р.Рябцев

Он, наверно, сходит с ума. Хочется курить и пить растворимый кофе. Хочется пить алкоголь и курить траву. Потому что этот запах стоит в квартире. Потому что в комнате смято обледенелым комком одеяло. Потому что на окне остался жив только бессмертный кактус… Кто знает, что приводит сюда. Кто знает, что заставляет пытаться прибраться. Ведь само проведение знает, что, стоит закрыть балконную дверь. Стоит поднять с пола одеяло, стоит накинуть его на плечи, мир провалится в то же самое ничто, из которого так долго выбирался… Когда садится солнце, Ю не видит. Он смотрит немигающим взглядом в чёрный квадрат разбитого телевизора. В телевизор полетела в тот самый день тяжёлый подсвечник, который, протирая пыль, Ю держал в руках. Перед глазами, сухими и пустыми, вставали сцены прошлого. Сцены счастья и ссор, побед и поражений, приобретений и потерь… Ему казалось, что он спит. Что всё, что происходило, должно быть сном или причинять такую нечеловеческую боль, что вполне было бы способно убить… В темноте, как бывало много раз раньше, он действительно начинал дремать. Наверно, поэтому не сразу среагировал на открывшуюся дверь. Соседи часто заглядывают в заброшенные квартиры с целью поживиться. Не страшно… Но… Брелок с большой плоской масонской пирамидой из толстой латуни, — подарок Рена на какой-то праздник — по очереди двумя углами, а затем — плашмя ложится на отполированное дерево комода в коридоре. За ней — короткая цепочка, шуршит звеньями, скребёт. Колечко и, наконец, короткий ключ от нижнего замка и длинный — от верхнего. И три коротких стука тупых поломанных ногтей о дерево… Гость вскидывает голову, и отросшие алые волосы растрёпанно падают на лицо. Осунувшееся скуластое лицо и заросшими бровями, неухоженной узкой бородкой. И испуг в больших угловатых глазах цвета прозрачного, ранне-осеннего неба. — Ю… — В мире никто не кладёт ключи на тумбочку так, как ты… Он точно сошёл с ума. И это точно сон. Ведь так много времени прошло, но… Волосы пахнут потом. Только пот, никакого ядовитого одеколона, но он был бы лишним. Пересохли от чего-то, ну да ладно… это лечится. Высох, заматерел так, что сейчас только из-за причёски можно дать меньше сорока. Обнимает так крепко, что больно вздыхать. И это просто не может быть сон… Только не сейчас*. — Я хочу тебя ненавидеть сейчас… Перец пожимает плечами. Курит, натянув на плечо одеяло. Ю уже знает, почувствовал несколько минут назад, там страшный шрам от осколка, но сам не хочет смотреть. — Почти 3 года. Я сорвал себе сердце, три раза чуть не умер. Если бы не Тв3, наверняка бы уже лежал в могиле… — Тв3 защищал тебя по моей просьбе. Всё это было только ради того, чтобы защитить тебя. Никто не знает, что случится завтра, и меньше всего на свете я хочу, чтобы ты был разменной монетой в этой информационной войне. Перед глазами, наполнившимися неизвестно в какой момент непрошеными слезами, стоит иронично похожий кадр из старого советского фильма. Шрамы, раны, вечный бег по замкнутому кругу… И острое, как бритва понимание — это, наверно, и есть высшая форма любви. — Я так хочу тебя ненавидеть сейчас… — смотреть, как розовые пряди переплетаются с красными, кажется, так же естественно, как смотреть на часы или покупать сигареты. — Но я слишком сильно тебя люблю…