Призрак по соседству

      Антон не просто так избрал Берлин конечным пунктом своих странствий по Европе. Много лет назад в этом городе познакомились его родители, и Шипулин считал, что это чертовски романтично, втайне надеясь встретить здесь свою любовь. Чтобы до мурашек и учащенного сердцебиения. Пока же он обзавелся друзьями, встретил самого настоящего призрака и вновь съехался с Тарьеем. Последнее вряд ли можно считать за удачу.              Антон всегда мечтал стать писателем. Только вот ни времени, ни толковых сюжетов в его жизни до сей поры не было. Знакомство с Дмитрием обещало стать для Антона благодатной темой для написания первого в своей жизни романа. Осталось лишь немного освободить расписание. С этим, конечно, были проблемы. Но Шипулин не терял веру в себя. Тарьей даже подарил ему старую печатную машинку, починил торшер — в общем, создал все условия для творческого процесса.              Жизнь постепенно налаживалась. В новой квартире все было иначе: просторнее, светлее, уютнее. Антон скучал по прежнему жилищу, антуражу, соседям и оттягивал окончательный переезд как мог. Но месяц закончился, и платить дальше не было никакого желания.              Герр Пихлер очень расстроился, когда Шипулин возвратил ему ключи, но уловив смену энергетики в помещении, заметно оживился. Видимо, повышал в уме стоимость аренды.              Антон в последний раз обвел квартиру взглядом и решительно вышел за дверь. Теперь точно все. Осталось лишь попрощаться с Симоном, поблагодарить его за помощь. Был еще, конечно же, Мартен, но его видеть россиянин не жаждал от слова совсем.              — Антон! Какой приятный сюрприз! — Антон того же сказать не мог. На пороге квартиры Шемппа стояла сияющая Лаура.              — Эм, а Симон дома?              — Проходи. Он готовит.              Антон оставил сумку в коридоре и проследовал за девушкой на кухню. Симон, в фартучке, варил что-то непонятное, но вкусно пахнущее. Лаура чмокнула его в щеку. Самая натуральная семейная идиллия.              — Привет, — неуверенно промямлил Шипулин. Шемпп ответил смущенной улыбкой.              — Здравствуй. Забрал вещи?              — Да. Заодно и попрощаться зашел.              — Очень жаль, что съезжаешь. Я буду скучать, — вполне искренне ответил Симон. Лаура при этом нахмурилась.              — Ну, я же не из города уезжаю. Где работаю, вроде говорил. Номер мой у тебя есть. Пообедаем как-нибудь?              — Непременно! С Мартеном простился? — Симон растянул губы в ехидной улыбке.              — Я его не видел с тех пор, — хмыкнул Антон.              — Он снова активен! Опять докопался до меня, благо Лаура выручила, — немец тепло улыбнулся девушке, и та ответила ему не менее тошнотворной улыбкой. — Наверное, он просто боится тебя.              — Очень на это надеюсь, — от души произнес россиянин.              Переглядки Симона и Лауры окончательно доконали Шипулина. Спешно попрощавшись, Антон выскочил за дверь. Такие нежности не вызывали ничего, кроме отвращения и, возможно, сожаления. Ведь не показалось, Симон точно ему симпатизировал, и откуда вообще вылезла эта сторонница Фуркада?.. Очевидно, играя в дружбу с Бё, он всё просрал. Как обычно.              Дома было тихо. Наверное, Тарьей еще не вернулся с учебы. Антон швырнул сумку в шкаф и прошел на кухню, чтобы сварить кофе. Шипулин дал себе зарок, что любую свободную минуту будет посвящать творчеству. Когда Бё находился поблизости, уйти в себя и сосредоточиться становилось проблематично.              Антон уселся в кресло и с самым умным видом приготовился вставить бумагу в машинку, когда раздался звонок. Можно было и проигнорировать, но решив, что это знак свыше, и поработать все равно не выйдет, Шипулин не глядя провел по экрану телефона.              — Шипулин, где тебя черти носят? — послышался раздраженный голос шефа. — Десять минут.              Антон хлопнул себя по лбу. Рикко ведь предупреждал, что придется дополнительно поработать. Хотя предупреждал — сильно громко сказано. Поставил перед фактом. Перечить ему Шипулин все равно бы не решился.              После истории с Женей, Гросс был настороженнее и злее обычного. Антон старался особо не отсвечивать в его присутствии, но, похоже, одним своим видом бесил шефа. Рикко всегда охранял личную жизнь. Среди сотрудников гуляли всевозможные слухи про шефа и его пристрастия, но — никаких доказательств или свидетелей. Было особое отношение к Гараничеву, но не более. Антон — единственный, кто знал, что происходит между Рикко и Женей, — стал всерьез переживать за свою жизнь. Не беспочвенно. Ежедневно Гросс прожигал его подозрительным взглядом, штрафовал за любую провинность, орал. Но Антон терпел. И даже не потому, что ему так уж была нужна эта работа, а из-за Жени. Гараничев буквально сиял. И совершил существенный прорыв в изучении немецкого. Не иначе как хороший учитель помог.              — Ты выглядишь счастливым, — заметил Антон, передавая земляку кофе. Женя не только вернулся на работу, но и был допущен в зал. Существенный карьерный рост породил немало сплетен. — Я бы даже сказал, сияешь.              — Ох, — Евгений смущенно улыбнулся. — Но я правда счастлив. Впервые за долгие годы.              — Рад за тебя. За вас, — Антон одобрительно хлопнул Гараничева по плечу, но заметив недовольный взгляд шефа, руку тут же опустил и на всякий случай отодвинулся подальше.              — Он не такой злой на самом деле, — шепнул Женя. — Очень добрый и ласковый.              Едва представив ситуацию, в которой шеф «ласковый», Антон ощутил, как к горлу подкатила рвота. Таких подробностей ему знать не надо. Еще пожить хочется.              — А где Эрик? Не заболел?              — Все с ним в порядке, — хмыкнул Шипулин. — Улетел на выходные в Париж, на какой-то показ мод. Ты, верно, не знаешь, но Эрик у нас — тот еще модник.              — Серьезно? — Гараничев удивленно открыл рот. — Я всегда думал, что он больше по спорту или машинам, но мода? Чудеса…              Антон не мог не согласиться. И если бы Лессер сам не сказал про свою любовь к мужским показам — в жизни бы не поверил. Эрик уже успел написать ему восторженное сообщение. Симон очень удивился, разглядев его в зале. А после показа продемонстрировал, как он рад приезду немца во Францию.              Бар пустовал. Несколько особо ярых болельщиков заняли два стола и злобно поглядывали в сторону друг друга. На чаевые вряд ли стоило рассчитывать, поэтому Антон особо не спешил исполнять их немногочисленные пожелания. Надо — сами до барной стойки дойдут. Уставившись в экран, Шипулин задумался о том, что стало с Дмитрием. Что вообще бывает после смерти? Рай, ад? Пустота? Может, зря они помогли отправиться ему неизвестно куда? Жил бы себе неспокойно в квартирке на третьем этаже, доводил до сумасшествия жильцов…              Шипулин тяжело вздохнул. Толку теперь горевать? Пора жить дальше.              

***

      — Сколько страниц ты написал за сегодня?              Тарьей, развалившись в кресле, недовольно рассматривал Антона, который упорно делал вид, что не слышит. Что толку отвечать, когда можно позалипать в социальных сетях? Однако такой расклад не пришелся по душе норвежцу.              — Антон! У тебя ведь был план, помнишь? — ласковым голосом спросил Бё. Подушка, которой он огрел Шипулина, такой ласковой не была. — Писать каждый день. Опубликовать свой шедевр. Купить мне машину.              — Вот хоть убей, а последний пункт не могу вспомнить.              — Разве? Ну, Тошечка, сам подумай! Я так устаю в университете, а ты хочешь, чтобы я потом еще трясся на метро или, страшно подумать, шел пешком?              Антон окинул Тарьея взглядом с головы до ног. С тех пор как они стали жить вместе снова, норвежец заметно округлился. Появились щечки, пресс утратил прежнюю привлекательность. И дело даже не в том, что Тарьей «запустил» себя. Бё просто открыл кулинарию и весьма ответственно подошел к делу. Антон и сам отметил, что стал поправляться. Больно уж вкусно и сытно готовил норвежец.              — Вообще-то хочу. И чтобы ты ходил пешком как можно чаще и дольше. Например, до универа. И обратно тоже пешком.              — Вот как мы значит заговорили! Не мил я тебе стал, приелся?              — О, господи, только не опять, — застонал Антон, отходя подальше от Тарьея. — Будешь изображать сварливую женушку, уйду к Фуркаду, так и знай.              — Нужен ты ему больно! Он вон наконец на Кантена обратил свое царское внимание.              — Да ладно? — Антон вмиг забыл все обиды. Давно он ничего не слышал про активиста, совсем позабыв, что тот учился в одном заведении с норвежцем.              — Ага, — Тарьей заржал. — Кантен же бегал за ним, словно собачонка. Переехал в Германию. А уж сколько раз по морде получал из-за Фуркада! Так вот, он устал. Решил свалить на родину, благо родители все еще жаждут помочь своему чаду.              — И?              — Фийон Майе бодро и при всех послал Мартена. Говорят, столь дерзкий поступок впечатлил королеву драмы. А я думаю, что он просто хочет свалить, еще разок воспользовавшись беднягой.              — Совсем ты не любишь Фуркада, не веришь в его чистые помыслы…              — Да он мужика убил и остался безнаказанным! На деятельности активиста особо не озолотишься, он на мели. Брат перестал присылать деньги. Что остается бедняжке? Вернуться на родину с богатым и обожающим его женишком! Разве не логично?              Антон хмыкнул. При желании Тарьей мог проявлять чудеса дедукции. К сожалению, таланты свои он напрасно тратил на сплетни и сериалы.              Отправив норвежца готовить ужин, Шипулин все-таки сел за стол. Сдув с машинки пыль, образовавшуюся буквально за несколько дней, Антон засунул чистую бумагу. Начало в его голове давно уже было готово. Осталось лишь создать соответствующую атмосферу. Задернув шторы и прикрыв дверь, россиянин включил торшер. Света было достаточно, чтобы буквы не расплывались перед глазами.              «Новая квартира…».              Лампочка в торшере взорвалась. А следом на полу оказался и верный друг. Антон, покрывшись испариной, медленно обернулся:              — Твою ж мать!