Хрустальный сюрприз

Сладко потянувшись, Анна открыла глаза. Уже полностью одетый муж стоял рядом с кроватью и смотрел на нее, и во взгляде его, мягком и жаждущем одновременно, таилось счастье. - Яков, что ты меня не разбудил? Я бы проводила… - она раскрыла руки, зовя его в объятия. На мгновение наклонившись, Яков крепко подхватил ее под спину и, прижимая к себе, поставил в постели на коленки. Теперь их глаза были на одном уровне. - Милая, - он зарылся лицом в ее шею. – Доброе утро. Проведя пальцами по отросшим вихрам мужа, Анна притянула его к себе так сильно, как смогла, и прошептала: – Яков, спасибо тебе… Оставляя следы из горячих поцелуев на ее шее, он нашел губами ее губы, и Анна забыла, что хотела сказать. … Три года! Три года они уже были женаты, а Анна Викторовна Штольман не находила ни одного признака утомления от мужа. До встречи с Яковом ее практичной натуре часто казалось, что любой мужчина быстро наскучит ей. Что пафосные потуги знакомых кавалеров произвести на нее впечатление со временем превратятся в ненавистные привычки. Что мужчина в доме, не считая, разумеется, ее папеньки и дяди, может только запрещать ей заниматься любимыми делами и ограничивать ее свободу. Штольман же, несмотря на явные собственнические замашки, не мешал ей делать, что душа пожелает. Анна могла беседовать с вызывавшими ее особенный интерес духами. Могла отправиться на Финский залив вместе с Дюком, и малыш, визжа от восторга, полдня соревновался с набегающими волнами, уморившись наконец от усталости и засыпая прямо на песке. Она могла поехать в город и несколько часов ходить по залам Эрмитажа, возвращаясь к сыну, не успевающему соскучиться. Но Дюк, разумеется, был для нее на первом месте, и Анна старалась не развлекать себя в ущерб ему. Подготовившись к уроку математики с соседской девочкой, Анна вспомнила, что Дюку пора обедать, и поискала его глазами. В гостиной сына не было - малыш, едва научившись ходить, бегал по всему дому и залезал в любые уголки. Однако ходить на улицу одному ему строго запрещалось, Анна не раз легким шлепком возвращала Дюка от дверей обратно в дом, и сын вроде бы выучил правила. Да и няня Шурочка неусыпно следила за неугомонным малышом, с тех пор как Штольманы наняли кухарку Евгению Петровну, в остальное время занимавшуюся приборкой. Обойдя все комнаты их двухэтажного особнячка, Анна заволновалась. Она крикнула в каждое окно, открыла все кладовки. Зашла на кухню – там Евгения Петровна, почему-то с мокрыми глазами, вытаскивала из плиты тяжелый противень. - Евгения Петровна, Дюка не видели? – спросила Анна и отодвинулась, давая дорогу Зайцеву. Василий Иванович помог пожилой кухарке с противнем, и ответил вместо нее: - Нет, Анна Викторовна. Шурочка с ним на улице гуляла, я минут двадцать назад их видел. Анна, уже шагнув за порог кухни, все-таки вернулась. – Евгения Петровна, что-то произошло? Я могу помочь? Кухарка, вытерев лицо, улыбнулась. – Нет, что вы, Анна Викторовна. Это я лук резала, всегда так… Анна поспешила наружу. Дверь их дома выходила на живописную лужайку, которая в эту весну зазеленела необычно рано, а сразу от двери в обе стороны расходилась дорожка – в одну сторону она вела к Лахте, в другую – к побережью Финского залива. Сейчас на лужайке стояла Шурочка, с перепуганным видом допрашивая Семена. Девятилетний Семен Степаныч, сын Шурочки, угрюмо копал ботинком землю. - Семен, почему вы вместе убежали? Я тебе сколько раз говорила, не зови Дюка за собой, он же совсем маленький! Надувшийся Семен оправдывался: - Никуда я его не звал! Я с мальчишками пошел, а он тут остался! Подбежавшая к ним Анна закричала: - Шурочка, где Дюк? Он же с тобой был… - Анна Викторовна, простите меня дуру! На минуту отвлеклась, соседка заходила, а Дюк вот тут сидел, играл в садовника, - всхлипнув, Капитонова показала рукой на голубенькие совок и лопатку, валявшиеся на земле в двух шагах от входа в дом. … Зайцев уже собрался бежать в Лахту за знакомым извозчиком, когда из-за поворота, быстро перебирая коротенькими ножками и прижимая ладони к животу, показался Дюк. Анна, кинувшись навстречу, подхватила его на руки, еле удерживаясь от желания крепко наподдать по попе своенравному сыну. - Дюк, ты где был? – смахнув слезы, она постаралась как можно строже взглянуть на сына. – Ты помнишь, что тебе нельзя уходить из дома? Малыш, кивнув кудряшками, так похожими на отцовские, раскрыл ладони: – Мама, смотри! В руках Дюка жалобно пищало создание длиной не больше пяти дюймов, в котором после некоторого сомнения Анна распознала щенка таксы. - Тетя дала, – серьезно сказал Дюк, но тут же, посмотрев на нахмурившуюся мать, заулыбался: – Пожалуйста… Двухлетний поганец уже выучил, что его улыбка производила на мать почти неотразимое действие. Как и улыбка его отца. Вздохнув, Анна отложила воспитательное внушение на вечер. Шоколадного цвета таксеныш благодарно лизнул ее в нос. … Укладывая сына спать после обеда, Анна нащупала что-то шуршащее в кармане рубашонки. Она вытащила сложенный в четыре раза лист бумаги, развернула его и прочла: Уважаемая Анна Викторовна! Прошу вас встретиться со мной по неотложному делу завтра, в 12 часов дня, на скамейках Лахтинского парка. Узнаете меня по синему платку в кармане. Не сообщайте о встрече Штольману, будьте одна. Я слежу за вами, и у меня есть источники в полицейском департаменте. Если нарушите условия, ваш сын исчезнет. Некто