Хрустальный сюрприз

- Вашблагородие! Ну вашблагородие… - Ласточкина затянула новую песню. - Отпустите христаради, я ж бедная одинокая женщина, заступиться некому... Без вины виноватую пошто в каземат сунете? Агент Лазарев, привезший Ласточкину в сыскное отделение, загорячился: - Яков Платонович, полдня я там ждал в засаде, и ровно за ней зашел. Коровин, скупщик, взял у нее ожерелье и сказал: «Двести, не больше». Ожерелье графини Войковой числилось в розыске уже несколько дней, и Штольман на следующий день собирался прекратить засады у подозрительных ломбардов. Казалось, что вор залег на дно надолго, или успел уехать из Петербурга до того, как графиня подняла тревогу. Манька Ласточка, знойная красавица с неприлично выглядывающим из откровенного платья бюстом, жалобно взглянула на агента: – Зря на меня наговариваете, молодой человек! Сразу видно, ничего вы в женщинах не понимаете. Вот начальник ваш, тот знает толк… Яков, не собираясь вникать в женскую логику, жестко прервал подозреваемую: - Госпожа Ласточкина, вы подтверждаете, что пытались продать Коровину ожерелье? Откуда оно у вас? Ласточка широко открыла щедро опушенные ресницами карие глаза и недоуменно выдала: - Продать? Да что вы придумываете, господин начальник, право слово! Коровин под нос сунул, вот я и приценивалась! Оно такое красивое… Лазарев покраснел. Яков недоуменно поднял на него бровь: - Виктор Алексеевич, объясните. Отозвав начальника Сыскного отделения в сторону, агент тихо пояснил: - Яков Платонович, Коровин подтверждает, что ожерелье он не получал, а предлагал. Он за два часа до этого выходил куда-то, я тогда решил, что лучше за ломбардом следить буду, там помощник оставался… - Ну и зачем же вы эту … Маньку сюда притащили, если прямых улик нет? Напугать хотели? - покачал головой Штольман. Агент покаянно кивнул. - Яков Платонович, не конченая же она воровка, может, одумается, если вовремя предостеречь… Яков рассердился на душеспасительный порыв молодого полицейского: - Лазарев, а ведь права Ласточкина, неопытны вы еще. С поличным надо таких ловить, а не спасать... Ожерелье графине Войковой сегодня же отвезите. - А с Коровиным что делать? – расстроенный Лазарев безуспешно старался не смотреть на Ласточку, которая строила ему глазки. - Допросить. Вот этого можно напугать – говорите, что если не скажет, кто продал ему ожерелье, сядет за воровство сам. Яков вернулся к своему столу. – Идите, Ласточкина, свободны. Тут же вспорхнувшая Ласточка резво обогнула стол и попыталась поцеловать Штольмана. Яков, хоть и был настороже, не успел вовремя отклониться, и смачный след ярких девичьих губ пришелся на белоснежный воротничок. - Госпожа Ласточкина! – ощутив на пальцах мажущий свеклой вазелин, Яков стал оттирать следы платком. - Виктор Алексеич, проводите … даму. Но Лазарев, обычно со всех ног бросавшийся выполнять указания начальства, стоял столбом и ничего не слышал. Вытянувшись на цыпочках и прижимаясь внушительным бюстом, Ласточка взасос лобызалась с юным агентом. Молодые полицейские одобрительно загудели, а старший агент Табаков даже тихонько свистнул. Штольман, криво улыбаясь, оглядел своих сотрудников – сейчас они более всего походили на шайку юнцов из подворотни. Он нашел глазами Коробейникова и показал на парочку. Антон Андреич, подойдя к Лазареву, от души хлопнул того по плечу. – Голубки! То есть ласточки! На выход! … До вечера Анна безостановочно ходила по дому и решала, что делать с дурацкой запиской. Показать мужу? Яков каждый раз выуживал ее и не из таких передряг, и ее первым порывом было довериться. Но безопасность сына, здоровье ее драгоценного Дюка – как ставить его на карту… Шурочка несмело вошла в гостиную и встала у стола. После того как хозяйский сын, пусть и на несколько минут, потерялся, она не знала, как загладить вину. Но Анна, погруженная в себя, ничего не замечала, и Капитонова тихонько позвала: - Анна Викторовна, вам письмо… Анна обернулась. – Какое письмо, Шурочка? - Вот, пожалуйста. Не знаю, как к нам попало, лежало под дверью, - и Шурочка подала ей простой белый конверт с четко выписанными буквами «для А.В.Ш.». Схватив конверт, Анна вытащила сложенный лист бумаги. Чуть не развернув письмо при Шурочке, она опомнилась и бросила: - Шурочка, спасибо, идите. Уважаемая Анна Викторовна! Дабы укрепить вас в нежелании делиться нашей договоренностью с полицией, сообщаю, что сегодня в сыскном отделении обсуждали: убийство мастерового Фадеева, кражу ожерелья графини Войковой, открытие Александровского приюта для женщин. Помните, жизнь сына – в ваших руках. Некто. Из раскрытого письма в ладонь ей выскользнула короткая каштановая прядь, очень похожая на сыновью. Вскрикнув, Анна побежала в детскую. Дюк сосредоточенно играл в железную дорогу. Он дудел отцовским тапком, разгоняя столпившиеся на переезде экипажи - детские ботиночки, и на его головке не было заметно никаких уродливо выстриженных прядей. Анна вздохнула, обтирая влажные ладони о юбку. Возможно, этот Некто лишь хочет таким жестоким образом настоять на встрече, и пока волноваться не о чем. … Вернувшись домой, Яков первым делом наткнулся на лужу у входа. Анна заторопилась ему навстречу, судорожно обняла. - Яков, как дела на службе? Штольман поцеловал жену и внимательно посмотрел на нее. - Все как обычно. Милая, что с тобой? Что-то случилось? Анна взяла себя в руки. - Нет… Разве что у нас новый член семьи… - она пересказала мужу историю со щенком. - И, Яков, прошу тебя, поговори с Дюком. Он не слушается… - Анна Викторовна, - Яков поцеловал ее еще раз и прижал к себе. - Кого-то наш сын мне напоминает… Ухватив мужа за руку, Анна потянула его на кухню. В теплом углу над низким деревянным ящиком на коленках стоял Дюк и шептал: - Собачка, собачка, хорошая. - Дмитрий Яковлевич, - Яков, присев на корточки, сказал это спокойным, размеренным голосом, и сын, чуть вздрогнув, обернулся. - Папа, собачка хорошая! – малыш заслонил ящик своим худеньким тельцем. Штольман поманил сына пальцем, и тот, пряча руки за спиной, подошел, поцеловал отца в щеку и отвернулся. Яков ласково повернул мордашку сына к себе. - Дюк, почему ты убежал из дома? Малыш вопросительно посмотрел на мать. Анна подсказала: - Днем, Дюк, когда ты играл в садовника. - Собачки! У тети были собачки, много! Хочу собачку! – Дюк разревелся, понимая, что сделал что-то не так и сейчас его лишат полюбившегося щенка. Штольман, взяв сына на руки, понес его в детскую. – Хороший мой, собачка останется, не волнуйся. Ей пора спать, как и тебе. Ты не будешь больше убегать из дому? Хлюпая носом, сын замотал головой. – Папа, не буду! А собачка утром придет? … Переодеваясь в спальне, Яков вернулся к непонятному для него поведению жены. – Милая, все-таки, что случилось? Анна сидела на кровати, спрятав под себя холодные ладони. – Все в порядке, Яков. Это я из-за Дюка так разволновалась, его десять минут не было, я уже хотела за тобой ехать… - Ну что с ним поделаешь, любопытен безмерно. Весь в маму, - Яков сел на кровати рядом с Анной и обнял ее за талию. Потянувшись поцеловать жену, он коснулся ее полурасстегнутым воротником рубашки, и Анна обратила внимание на странный отпечаток. Она дотронулась до красного пятна. - Яков Платонович, вы что, в борделе сегодня вели расследование? - Нет, милая. Это некая Ласточка меня поблагодарила, ее Лазарев в краже ожерелья графини Войковой заподозрил, а я – отпустил. Анна сунула вконец заледеневшие ладони подмышки. Штольман, вздохнув, стал стягивать рубашку с плеч. Анна, обычно завороженно наблюдавшая за ним в такие моменты, тоскливо смотрела внутрь себя, и он решил не настаивать на немедленном объяснении. … Она бегала по комнатам, ища сына, и нигде не находила. Обежала дом снаружи, задыхаясь, влетела в холл. Никого. Опять по кругу – дверь, комната, никого. Дверь, комната… В доме было пусто. Из зеркала трюмо на нее, ухмыляясь, смотрел Некто. Ухмылка стала явной, Некто превратился в Якова, и она замолотила руками по зеркалу, крича: «Нет, нет, это же не ты!». Зеркало разбилось на сотни осколков, но на деревянной стенке сразу возникло новое, из которого смотрела она сама. Зеркальная копия ее, обвинительно выставив руку из трюмо, тихо сказала: «Это ты виновата, что он исчез. Ты! Ты!» - Нет! – с криком Анна проснулась, пытаясь освободить руки, но Яков удерживал ее на постели. - Милая, что? – около минуты назад он пробудился оттого, что Анна под боком толкнула его рукой один раз, потом еще и еще. Тяжело дыша, Анна непонимающе смотрела на мужа. Постепенно кошмар отпускал, и она откинулась на подушки. «Это ты виновата, что он исчез». - Яков, пожалуйста, обними меня, - она положила тяжелую руку мужа себе на талию и сжала широкую ладонь. – Пожалуйста… Штольман лег на бок и подтянул Анну в уютные объятия. Укрыв их одеялом и мягко целуя ее беззащитный затылок, он убаюкивающе шептал: – Спи, милая моя, это всего лишь сон. Я с тобой.