Тривиальное чтиво.

11.01.61 04:15 Рокси уехала вместе со своей сестрой, а может кузиной, года три назад. Терези не была уверена, в каких родственных отношениях они состоят, но точно знала, что такие имеются. Старшая из двух Лалонд раньше работала под началом Гамзии, когда обе местные мафии еще можно было считать сицилийскими. После же ухода Макары из-за всего того, во что он ввязался и откуда чудом выбрался, его «команду» расформировали за неимением капореджиме* в его лице, и Семья постепенно стала отсеивать женщин. Было не очень понятно, откуда взялась эта тенденция, так как все эти люди скрытны, у них свои традиции, иерархия, законы (или их отсутствие). Многие наверняка были не в восторге, но никто не мог особо жаловаться. Рокси ушла вместе с Макарой, насколько знала Пайроп. Правда, детектив не могла точно быть уверенной, бежала ли она из преступной паутины или ушла по решению кого-то главного. Терези не очень хорошо знала всех порядков, а Рокси не спешила ей объяснять. Роуз тоже была девушкой довольно милой и эксцентричной, но, в отличие от своей родственницы, вела жизнь более тихую, работая в местной библиотеке и живя отдельно. Пайроп приходилось встречаться с ней пару раз, что было спровоцировано отнюдь не любовью к книгам, но убийством в соседнем квартале у бара. Тогда мало кого заинтересовала еще одна Лалонд на городских просторах, да и привыкшая доверять себе и документам Пайроп, не найдя каких-либо состыковок между ними, могла быть уверенной в ее непричастности к каким-либо беспорядкам. Правда, потом Роуз все равно уволили по причине не очень приятной. То ли обвинили в гомосексуальности, то ли кто-то узнал в ней коммунистку — непонятно. А про семейные узы известно стало уже после, по чистой случайности, когда особого значения это уже не имело. «Ха-ах-ха-ха, всзе вкруг, ой, вокруг, — единственное, что помогало Рокси держаться на ногах, было плечом Пайроп, — гномики, ха-ах, гомики или мафия. Ты не мх-хафия, босс? Тгдык, ох, тогда, ха-ха-ах-х. Поняла, да? Поняла». Пайроп перестала пытаться что-либо разобрать в бессвязном потоке слов, который Рокси не прекращала в течение всего того времени, что они провели вместе. Кажется, та вновь начала что-то бормотать про слишком короткие дни и раннюю темноту, насколько вкусны кукурузные лепешки и насыщен цвет дешевого вина. За весь вечер они впервые задумались о том, насколько же долго они засиделись у той барной стойки. Благо, «парень, который не так посмотрел на Лалонд» смог расшатать их обеих и заставить стремительно уйти от начинающейся драки в темноту улиц. Хотя инициатором всего переполоха и была лишь вспыльчивая натура в лице все еще еле стоящей на ногах Лалонд, из здания до сих пор доносились пьяные крики и звуки бьющихся пивных кружек. Толпа очень быстро подхватывает необъяснимые приступы агрессии. «Я звиняюсь, ик, пнятно? — будто услышав мысли Пайроп, сказала Рокси. Кажется, она хотела сказать что-то еще по поводу произошедшего, но ее отвлек блеск капота подъехавшего автомобиля. — А вот ты, да, знаешь, какхие такис в больших градах, мм-м? Получше, да». Открыв дверь, Пайроп кое-как усадила пьяную девушку на заднее сидение. Та, в свою очередь, сразу же заняла собою всю площадь и удобно разлеглась на сидениях, скрестив руки на груди. Пайроп не могла точно сказать, было ли это уподоблением мертвецу, но неестественно ровно лежащая Лалонд заставляла задуматься об этом. Тем не менее, детектив решила не вдаваться в подробности и неспешно заняла свободное место рядом с водителем. Она еще некоторое время смотрела сквозь красные линзы своих очков в никуда, будто фокусируя свое внимание на чем-то или пытаясь вспомнить, какой адрес ей следует назвать. С горем пополам, наступившую тишину нарушила Рокси, назвав адрес своей временной съемной квартиры, поняв, что детектив в любом случае захотела бы убедиться в том, что буйная пьянь доберется до дома в целости и сохранности, не доставляя другим лишних проблем. «Кх-х, когда-нить зайдешь на чхать, ах-ха-ха, чай», — сказала Лалонд, после чего машина тронулась с места в направлении указанного места. Не зайдет. Так и не зашла. Ни на чай, ни на разговор. Даже если бы когда-нибудь там нашли окровавленный труп Лалонд — такой же обезглавленный, изуродованный, как Нитрама, — то она точно не взялась бы за дело и абсолютно точно не стала бы утешать Роуз, стоящую у родственной могилы. Пайроп считала свою ненависть обоснованной, но тем не менее всегда подавала Рокси руку при встрече и не брезгала разделить с ней трапезу, сидя за одним столом. Один ее старый знакомый когда-то назвал это «искренним проявлением уважения к хорошему человеку, которого ты ненавидишь за плохие поступки». Она никак не могла припомнить, кто же это был, и с течением времени решила оставить свои попытки. Машина резко завернула за угол, с заднего сидения послышалось недовольное мычание. Было темно и даже свет фонарных столбов почти не освещал улицы. Они доехали довольно быстро, не успела Рокси в очередной раз обругать водителя. Под одним из уличных фонарей собралась толпа подростков, доносились еле различимые звуки музыки. Кто-то неумело брынчал на гитаре, в то время как остальные что-то громко пели, путая текст, забывая слова, смеясь. Пайроп уже хотела выйти из машины, велев водителю ждать ее, дабы помочь Лалонд дойти до квартиры, но та, не в состоянии нормально передвигаться или даже стоять, каким-то чудесным образом уже оказалась у входа в свой подъезд и, вяло махая правой рукой, попрощалась с Терези: «Не влнуйсь, я дойду. Прорва, ой, первый этаж. Захди погостисть, но не седня. Квартира 23», — она послала Пайроп прощальный воздушный поцелуй и скрылась из глаз, трудно перебирая ногами и удерживаясь благодаря стене. На заднем сидении валялось пару купюр, оставленные Лалонд, но таксист не спешил их забирать. Молодняк не успокаивался, продолжая кричать свои песни, играть на этой проклятой гитаре, пропускать мимо ушей крики и просьбы заткнуться от живущих в квартирах напротив. Неприятно слышать столько криков под окном поздней ночью, но Пайроп могла быть уверена, что отоспаться Лалонд они не помешают. Она и сама бы сейчас не отказалась от душа, крепкого сна, но, вспоминая, во что она превратится рано утром с похмелья, только отговаривала себя от этой приятной затеи. Она решила припомнить рецепты каких-нибудь настоек, но в голову основательно ничего не лезло. Дальше она пыталась пораскинуть мозгами уже по дороге домой. «Я готовить вкуснейший морс для таковых случай, я выжать все соки умело и нежно. Что? Вы не хотеть помощь? Камаванаи! *» Дамара не отличалась большой любовью к выпивке, но у нее было буквально тысячи способов для спокойного дня после попойки. Сейчас это бы очень пригодилось, но рядом нет Дамары, дома абсолютно точно нет морса или огуречного рассола, а каких-либо таблеток от головной боли у Пайроп и в помине нет. Теперь она могла только надеяться на нормальную трудоспособность, так как грядущий день должен был стать насыщенным и долгим. От мыслей отвлек резкий скрип тормозов. Кого именно занесло и кто кого зажал было для нее не столь важным. Она просто хотела побыстрее доехать домой, но выходящего из машины таксиста останавливать не стала. Кажется, снаружи доносились крики, ругань и какие-то обвинения в чрезвычайно плохом вождении. Но этот таксист действительно водил так себе, и она не могла не признать этого. «Знаешь, мне абсолютно плевать, где была твоя блядская голова, когда ты ехал как заебастый уебок, пытаясь прорекламировать свою задницу перед ниндзялительной девахой с этими ее очками, так что я даже разбираться с тобой особо не буду», — сиплый, очень знакомый и уставший голос. Переварив в голове происходящее, Пайроп мигом выскочила из машины, но обладатель жутко знакомого голоса уже успел сесть в свою. Уехал, в то время как озлобленный водила стоял посреди дороги. Видимо, незнакомец спешил или стремился уединиться так же, как и Пайроп. В один момент она не на шутку перепугалось и даже почувствовала себя чрезвычайно трезвой, но в следующую секунду снова сидела за пассажирским сидением, ожидая, когда машина опять соизволит тронуться.

***

Улицы, как всегда, чертовски замусорены, а мертвую тишину разрушали только временами проезжающие машины. В квартире еще грязнее, чем на улице, а общую безысходность дополнял лай соседской собаки, отдающийся в ушах эхом. Пайроп сама не знала, почему не позволяла себе выкинуть все эти обрезки старых газет, пустые пивные бутылки, окурки сигар. Этими чертовыми листовками и газетными вырезками были обклеены даже стены. Терези уже не помнила, были ли на них обои и какого они могли быть цвета. На столе кроме всего прочего мусора валялась папка. Подшитый материал на Нитрама и парочка документов, которые ей в первую очередь передал Заххак, уже давно были тщательно изучены и представляли малый интерес, но Пайроп решила вновь пройтись по ним глазами. Взяв в руки папку и сев на стоящий рядом диван с потрепанной кожаной обшивкой, детектив вновь принялась перелистывать страницы, вчитываться в каждые замечания и поправки. Как и ожидалось, ничего нового для себя она там не нашла, так что папка полетела обратно на стол, сбивая и роняя на пол несколько листовок и ручек. Пайроп запрокинула голову назад, устремив взгляд в потолок. Только сейчас она заметила сыплющуюся штукатурку и поняла, что ее холостяцкому жилищу не помешал бы ремонт и немного большей освещенности. Темно. В этом городе будто везде и всегда темно, а люди здесь еще темнее. «Они точно были не молочно-зеленого цвета, но какого тогда?» — отчаянно перебирала возможный цвет теоретически существующих обоев Терези.