Не угасающее голубое пламя

Зловещее завывание ветра на пустом поле боя, обагрённом кровью падших. Только это завывание и слышно, больше ничего, будто вся планета остановилась и утихла в болезненной скорби по погибшим. На земле, сцепив руки и переплетя пальцы, лежали двое молодых парней, средь засохшей алой лужи, их слёзы смешались с каплями крови, а на лице застыла умиротворённая, едва заметная улыбка облегчения. Их алый путь кончился. Боль, испытанная за долгие годы борьбы, кончилась. Это были две страны, не способные выдержать нахлынувший на них поток врагов. Две маленькие страны со своими тараканами в голове и проблемами в жизни. И вряд ли кто-нибудь вспомнит о них, исчезнувших с мировой карты, разгромленных за несколько лет жестокой войны. Только родные по вечерам будут плакать и вспоминать былые времена…

***

— Мистер Байльшмидт! Правому флангу нужна помощь, их отделили от нас и окружили. — Правому? — Парень с волосами платинового цвета обернулся к напарнику, на миг теряясь средь своих мыслей. — Там же… — Да. Им руководил мистер Уильямс. Без него мы не сможем нормально продвигаться дальше. Что прикажете делать? Схватив ружьё и натянув капюшон на лицо, Пруссия ринулся на помощь, ничего не сказав растерявшемуся военному, даже приказа не отдав. Сейчас его мысли были заняты одним: «Мэттью, нужно помочь Мэттью! Он не справится…» Огибая всевозможные препятствия, обугленные конструкции, парень мчался вперёд, не обращая внимания на взрывы, звук которых громогласно разносился по округе, а земля вибрировала под ногами, её клочья разлетались в стороны, где-то звучали болезненные крики и мольбы о помощи. Всё это смешивалось в одну ужасающую мелодию, душераздирающую и не желающую прекращаться. Последний рубеж, Пруссия уже в мыслях вырисовывает всю предстоящую миссию спасения, слабо улыбаясь в предвкушении вида радости на лице того, ради кого он борется здесь и сейчас. Того, ради кого стоит жить в этом ожесточавшем мире. Вот уже он видит их. Остатки армии, не желая сдаваться так просто, дрались не на жизнь, а на смерть, с врагами, их красная форма была вся в крови, жуткие раны украшали лица, руки, тела, всё-всё, но этот живой огонь в глазах только сильнее разгорался, подпитываемый верой в победу. Они боролись до конца, даже если шанса на выигрыш больше не было. Боролись и умирали под свистом пуль и дождём бомб. — МЭТТЬЮ!.. Крик разносится по местности, эхом отдаваясь где-то далеко-далеко, за горизонтом. Гильберт тормозит, и последнее, что он видит, это полуобернувшегося к нему русоволосого парня с глазами аметистового цвета. Где-то раздаётся большущий взрыв, волна которого настигла и эту территорию. Ударом чего-то невидимого Пруссию оттолкнуло в стену здания, разрушающегося стремительно на глазах. Щепки, доски, всё падало наземь, ошмётки земли падали на тела военных, отчасти закрывая их. Минута за минутой, звон в ушах не утихал, будто разрывая барабанные перепонки, словно сотни, тысячи комаров решили устроить глобальное выступление в голове, дыхание не желало восстанавливаться, и вдох парню давался болезненно и трудно, словно что-то сдавливало его лёгкие и не давало втянуть в себя хоть крупицу воздуха. — Гиль…берт. Тихий, хрипящий голос заставляет прийти в себя, раскрыть свои глаза. Озираясь по сторонам, Пруссия силится увидеть хоть что-то. В какой-то момент в голове проясняется, приходит, как гром среди ясного неба, мысль о том, что он не чувствует нижней части тела, и в эту же секунду адская боль даёт о себе знать, ударяя силой в мозг и заставляя юношу затрястись, как осиновый лист на сильном ветру, держащийся из последних сил за ветку, всем телом, подавляя болезненный крик. — П-пруссия… Посмотри на меня… Что-то чуть тёплое касается щеки блондина, и тот на какой-то болезненный миг замирает, стараясь понять, что же стряслось и кто обращается к нему. Взгляд красно-фиолетовых глаз улавливает знакомые черты лица неподалёку, пытаясь сфокусироваться на них. — Вот так, смотри только на меня, забудь о боли… — Мэ… — новая судорога поразила тело, и Пруссия громко заорал, зажмурившись и сжав ошмётки травы в руках до побеления костяшек. — А-агх!.. — Слушай м-мой голос, Гильберт. Слушай меня… Я… — на какое-то время голос затихает, и Гильберт ещё больше пугается, давая волю горьким слезам. Вновь раздавшийся слабый голосок дрожал так, словно вот-вот готов был затихнуть, на этот раз насовсем. — Я с тобой… Всё будет хорошо. Б-боль пройдёт, Гил. Утихнет, и всё будет, как раньше… Вновь открыв глаза, прусс отчаянно выискивает владельца голоса, и когда он видит перед собой окровавленного канадца, окончательно понимает ужасную мысль о том, что это сам Мэттью. Весь в крови, ранах от осколков и пуль, лежит и смотрит на него, одаривая своей обычной лёгкой улыбкой в попытке успокоить, а по его щекам катились слёзы, смешиваясь с алой жидкостью. — Я…с…тобой… — Канада!.. — столько ужаса в голосе ещё никогда не звучало. Прусс инстинктивно сделал попытку встать, но новый удар боли даже думать об этом не дал. Ему оставалось только взять за руку своего возлюбленного и осознавать, что ничего нельзя сделать, даже помочь. — Не трать свои силы. Нам помогут. Нас вылечат, наши люди, армия… Они будут в порядке. И мы выиграем! Снова сможем сидеть в поле и наслаждаться пением птиц. Слышишь меня?! Конечно, Мэттью понимал, что они больше не смогут, как прежде, что народ уже почти истреблён, и вся территория охвачена войной. Знал, что вот-вот его поглотит страшная тьма Смерти, и он никогда не откроет глаза. Но Канада усердно старался не думать об этом и верить, что не всё потеряно, вот только силы медленно утекали, просачиваясь сквозь побледневшие пальцы рук, а в глазах всё начинало плыть, будто русоволосый надел не свои очки, а очки Альфреда, жалуясь на то, что в них ничего не видно, как когда-то в детстве. — Помнишь наш первый день знакомства? Русоволосый отгоняет от себя желание закрыть глаза и с усилием кивает, смотря Гильберту прямо в глаза, от чего тот озаряется слабой улыбкой и чуть сжимает ладонь канадца в своей руке. — Мы тогда заладили шуточный с-спор, — подал голос канадец, стараясь вспомнить утекающие воспоминания. — И к нам ввязался Франция, на всю улицу провозгласив, что мы не сможем поцеловаться. Ты тогда был так… разгневан. И брат только подзадоривал тебя. — лёгкая усмешка сняла последнюю преграду на пути слезам Пруссии, и тот уже открыто рыдал, слушая голос любимого. — И потом ты извинялся за случившееся весь месяц. — Но именно тогда я… Я понял, ч-что люблю те…бя… — Пруссия? Гильберт медленно закрыл глаза, силы окончательно оставляли его, дыхание слабело, рука становилась всё холоднее и холоднее. — Гильберт! — не выдержал уже канадец, и слёзы ручьём катились по щекам, стекая наземь. — Мы дали… Дали друг другу обещание, что будем всегда вместе! С-слышишь меня? И мы будем. Прошу, держись. — Прости, я не могу. Я… Так устал. — ГИЛЬБЕРТ. Но ответа не последовало. Канадец переплёл пальцы с пальцами Пруссии и закрыл глаза, вновь сдерживая слёзы. Силы почти покинули и его, головы ничего уже не слушалось, по этому последние слова дались с особыми большими усилиями. И хотя он понимал, что Гильберт его не слышал, всё равно хотелось хоть что-нибудь выдавить из себя, чтобы окончательно не расплакаться. — Мы всё равно… Всегда будем вместе. Не смотря ни на что. Этих похорон не ждал, не хотел никто. Две семьи собрались на кладбище и стояли, проливая слёзы на могилах своих родных. Англия не мог поверить, что его маленький братишка, которым он очень дорожил, уйдёт в мир иной так просто. Америка жалел, что не замечал Мэттью и не уделял ему внимания, по его щекам катились слёзы, не желающие прекращать литься ни на минуту. Людвиг никак не мог смириться с тем, что его старший брат, подаривший так много прекрасных воспоминаний и внёсший яркие краски в жизнь, так просто ушёл, ушёл навсегда. Все молчали, никто не проронил ни слова, и лишь всё тот же ветер старался высвободиться из ветвей деревьев и время от времени громко завывал, словно раненный волк, попавший в капкан. Время на похоронах текло мучительно медленно, Германии казалось, что прошла целая бесконечность. Сейчас все собрались у него дома, здесь был как Россия, так и Швеция. Япония бросил свои дела и приехал тоже, обменявшись коротким приветствием со всеми. Все, кто был хоть каплю знаком с этими двумя, пришли разделить скорбь и просто побыть в гробовом молчании, не думая ни о чём. Северный Италия сидел, заперевшись в своей комнате, Романо тщетно пытался отвлечь себя от воспоминаний, готовя поесть. Испания и Франция обменивались общим прошлым, изредка усмехаясь, но никто больше не был в хорошем настроении, а воспоминания лишь разрушали барьер на пути слезам. Время от времени даже Швеция хотел подать голос, но вдруг резко закрывал рот и задумчивым взглядом смотрел в окно, вновь погружаясь в воспоминания. Даже России не хотелось никого запугивать и шутить, он просто помешивал чай и сидел, опустив голову. Столько воспоминаний, столько пережитых событий, и ребята вот так просто исчезли, ушли из мира, оставив о себе лишь записи в мировой и личной истории. Их не было больше на карте, их звучные голоса не разносились по коридору или по утрам, пробуждая братьев ото сна. не было перепалок Пруссии и шуток Канады. Всё это растворилось навсегда…