Национальная Академия Искусств

В жизни каждого человека наступает черная полоса. В голове все словно превращается в кашу, различные сферы твоей жизни смешиваются в огромный комок проблем, которые никак не могут найти свое решение. С лица куда-то, кажется, навсегда, уползает жизнерадостная улыбка, а в груди образуется некая гнетущая тяжесть, от которой ты никак не можешь избавиться. Ты вновь и вновь пытаешься вырваться из этого болота, прыгнуть высоко-высоко вверх, чтобы зацепиться за крепкую ветку впереди стоящего дерева успешности и жизнелюбия, но чаще всего ветка оказывается тонким сучком, который вновь и вновь ломается под тяжестью твоего тела. Заложницей именно такого болота ощущала себя Кристайн Педерсен вот уже две или три недели. Порой она даже думала, что время остановилось, а все дни слились воедино, превращая ее жизнь в некий лабиринт, по которому бежишь в поисках выхода, которого, видимо, не существует; а откуда-то с небес за тобой наблюдает бездушный мучитель, вновь и вновь насылая волны отчаяние и безысходности в сторону твоего сознания. Последний семестр ее трехлетнего обучения в Национальной Академии Искусств Осло превращался в сущий кошмар. Кристайн обучалась в Академии Танца, специализируясь на джазовом танце. Она получала стипендию, что было весьма удобно в ее положении. Отец уже давно не мог оплачивать ее счета, поэтому-то она и одевалась в старые вещи своей матери, собственноручно посаженные по фигуре девушки, а кожаная куртка и вовсе принадлежала ее старшему брату. Надо отметить Кристайн Педерсен не выглядела девушкой, наряженной в старые обноски. Ее внешность и то, как она комбинировала эти вещи, придавали ей скорее некую изюминку, чем облик неприглядной бедности. Чем этот вечер отличался от предыдущих? Практически ничем. Вот уже который день подряд Кристайн приходилось выслушивать от преподавателя по современному танцу, что она недостаточно раскована, что в ее танце нет страсти, которая необходима для яркого выступления во время финального отчетного концерта, по итогам которого и будут оценивать всех выпускников. К счастью, классический танец ей давался легче в силу его грациозности и некой возвышенности, к которой Крис привыкла с детских лет. Дело в том, что с самого детства девушка занималась балетом, жила им и хотела посвятить свое будущее именно ему. Вот только некие жизненные обстоятельства заставили ее перейти на бюджетное место и посвятить себя джазовому и современному танцу. К счастью, программа в Академии предполагала всестороннее развитие танцоров, поэтому окончательно отлучена от балета девушка не была. Этим вечером Кристайн задержалась в танцевальном зале дольше, чем следовало. Отец не раз предупреждал ее, что если она нарушит комендантский час, то он просто-напросто не пустит ее на порог дома. Господин Педерсен, заметив однажды, что у его милой дочурки появилась грудь, резко переменил свое благосклонное расположение к ней, назначив комендантский час и ограничив большинство способов общения с парнями. Так, к примеру, у Кристайн так и не появился смартфон, который имелся в кармане у любого нормального подростка. Девушка ходила со старой раскладушкой Samsung, которую ей купили родители еще в начальной школе. Когда в конце многочасовой тренировки Крис все же заметила боль в переутомленных ногах, она выключила музыку и посмотрела на экран телефона. – Разрядился, – невесело заключила девушка. В груди возникло тревожное чувство, которое усилилось, когда девушка выглянула в окно. Было уже темно, а значит, она либо нарушила комендантский час, либо близка к этому. Девушка рванула в раздевалку, переоделась буквально за три минуты и выбежала на улицу. Быстрым шагом, превозмогая боль в ногах, она добралась до остановки. К счастью, тут же подъехал ее автобус, и она села в самый конец, прижавшись лбом к холодному стеклу. В голове все еще пульсировала тревожная мысль. Ей нельзя было опаздывать! Автобус подъехал к нужной остановке, и Кристайн выбежала из него, словно за ней кто-то гнался. Но у этого кого-то не было тела или даже сознания. Это был страх. Страх увидеть ярость в глазах отца, страх остаться ночевать на улице. Девушка не сомневалась в истинности слов отца. Она и так уже пару раз была на грани, явившись с репетиции за три-пять минут до окончания указанного срока. Оказавшись у двери собственного дома, девушка сделала пару глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоить вырывавшееся из груди сердце. Бег никогда не был ее самой сильной стороной. Сделав еще один шаг, Крис почувствовала, как напряжено ее тело: ноги дрожали, периодически отказываясь слушаться. Но ей необходимо было попасть внутрь. Сделав еще один глубокий вдох, чтобы придать себе уверенности, она постучала в дверь. В то же мгновение в коридоре зажегся свет, и девушка уже было облегченно выдохнула, но не тут-то было. – Ты опоздала, – услышала она грубый голос отца. – 22:03. Три минуты. Она опоздала всего на три минуты. Вот только отец не спешил открывать перед ней дверь, радуясь возвращению дочери. Порой Крис казалось, что ему было бы проще, если бы она тоже погибла в той аварии. Не пришлось бы следить за соблюдением правил и придумывать новые ограничения. Изображать заботливого и любящего отца он никогда и не пытался. – Впусти меня, – несмело проговорила девушка. Она слышала по голосу отца, что он уже был пьян. Хотя, почему «уже»? Он большую часть времени был пьян. И злить его в таком состоянии Кристайн не желала. Лишь один раз она видела его в порыве пьяной ярости, но тогда она успела запереться в ванной, где и провела всю ночь, уснув на холодном кафельном полу. – Ты опоздала, – повторил господин Педерсен и отошел от двери. Вскоре свет в коридоре погас, оставляя девушку в полной темноте. Кристайн постучала еще раз, затем еще и еще. Возможно, отец уже уснул. Или же наслаждался звуками своей жестокой победы над собственным ребенком. В любом случае, вскоре девушка осознала, что ей не откроют, а значит, ей впервые придется провести ночь вне дома. Нельзя сказать, что девушка не мечтала о побеге из этого страшного дома. Она ненавидела его всей душой, но съехать отсюда никак не могла. Во-первых, в ней еще теплилось чувство долга перед отцом, который просто-напросто умер бы в луже собственной рвоты, если бы периодически дочь не вытаскивала его и не прятала его бутылки. И это лишь малая часть того, что ей приходилось делать, чтобы поддерживать хоть какую-то видимость жизни в этом пропитом теле когда-то родного человека. Во-вторых, девушке еще не было восемнадцати. Ее совершеннолетие будет лишь на следующей неделе, и Крис одновременно ждала и боялась этой даты. В-третьих, ей все еще была нужна крыша над головой, ведь обучаться в Академии и работать у нее не было возможности. Здесь приходилось бы выбирать между будущим и настоящим, без жертв бы не обошлось. И все же девушка ощутила жгучие слезы, стекающие по ее щекам. В одно мгновение ее обычная жизнь оборвалась. Хотя, возможно, это случилось еще пару лет назад, когда ее жизнь пошла не по плану. И все же девушка до последнего надеялась, что все вернется в норму. Но отец наконец задушил эту надежду, оставив дочь ни с чем. Среди роящихся в ее голове вопросов «Что делать?» и «Куда идти?», Крис услышала одну ясную мысль: «Теа говорила, что сегодня ее брат устраивает вечеринку». Девушка в какой-то момент замерла, удивившись, что вообще запомнила подобную информацию. Ее мозг в последнее время отвергал любые упоминания о встрече с друзьями и вечеринках. Хотя, какие встречи с друзьями? К таковым она могла причислить лишь Теа и Оливера. «Я никогда не ночевала у Теа, хотя на первом курсе она несколько раз приглашала меня на пижамные вечеринки, – припомнила Кристайн. – Может, напроситься к ней хотя бы на одну ночь?» Обсудив все возможные варианты с самой собой, Крис поняла, что это единственный выход не остаться ночевать на улице. Стерев с лица соленые дорожки, девушка поправила лямку спортивной сумки на своем плече и двинулась в сторону дома подруги. К счастью, он был всего в пяти минутах ходьбы, иначе девушка просто-напросто упала бы посреди дороги от усталости. Еще за два дома она услышала удары громкой музыки, уведомляющих соседей о беспределе, творящемся в доме Ольсенов. Родители Теа и Маркуса уехали на пару дней в другой город, чтобы отпраздновать годовщину их свадьбы. Видимо, они зря понадеялись на чувство ответственности своих отпрысков. Хотя, если соседи еще не вызвали полицию, то все не так уж плохо, верно? Дверь девушке открыл совершенно незнакомый человек. Крис сомневалась, что Теа была знакома с этим парнем. И все же она охотно приняла его приглашение войти. Незнакомец даже не предложил девушке пунш, заметив ее уставшее и не расположенное к общению выражение лица, напротив – он поспешил удалиться, чтобы не вникать в чужие проблемы и развлечься. Крис начала продвигаться сквозь толпу, глазами выискивая смуглое личико своей подруги. Спустя минут десять она все же обнаружила Теа, флиртующую с приятелем своего брата, на которого еще несколько месяцев назад положила глаз. – Теа! – позвала ее Кристайн, и лицо подруги вытянулось в удивлении. – Крис? – воскликнула она. – Что ты тут делаешь?.. Я имею ввиду… Ты пришла! Последние слова звучали даже радостно, и Кристайн благодарно улыбнулась. – Я хотела спросить… – конец предложения Теа не услышала, потому что какой-то идиот сделал музыку громче. – Что? – прокричала девушка, приблизившись к подруге. – Я говорю, – попыталась четко и громко проговорить Крис, – могу ли я переночевать у тебя? И вновь Теа была удивлена. Еще никогда девушка не отвечала согласием на ее приглашения переночевать у нее, а тут она сама предложила устроить мини-девичник. – Да, конечно, без проблем, – с готовностью кивнула Теа. – Спасибо, – облегченно выдохнула Крис. – Ты меня так выручила. – Да о чем речь? Я всегда рада помочь, – искренне улыбнулась подруга. – Расскажешь, что случилось? – Может позже? – предложила Кристайн. – Я бы хотела принять душ, если ты не возражаешь. – Да-да, конечно, – засуетилась Теа. – Пошли наверх. Оставив предмет своего обожания, девушка повела подругу в свою спальню, чтобы поухаживать за ней и привести в должный вид для вечеринки. Парень же, с которым она общалась, с интересом проводил их взглядом, заметив символику Академии на спортивной сумке Крис, а затем подозвал своего друга и партнера по команде. – Кофо, не знаешь, кто это? – Что? – непонимающе переспросил Кофито. – Ты о ком? – Блондинка в кожаной куртке, поднимается наверх, – пояснил Герман. – Это Крис, – ответил Маркус, случайно услышав разговор приятелей. – А зачем ты интересуешься? – Она из Академии, да? – в глазах Томмерааса загорелся недобрый огонек. – Чувак, она подруга моей сестры, – попытался остановить поток его фантазии Маркус, зная отношение Германа к Академии и всем его ученикам и преподавателям. Но было уже поздно.