Two Weeks (Две недели)

      – Да это отвратительно! – прозвучал чистый голос Каллена, эхом отражаясь от стен почти опустелого бара.       Проходящая мимо Эвелин остановилась, кинув заинтересованный взгляд в окно гостиницы.       – Ты просто слишком напряжен. И подавлен. Это нечто ферелденское, – сказал Железный Бык с кружкой пива в руках, качнувшись назад на своем стуле, чьи тонкие ножки жалобно заскрипели под весом массивного мускулистого тела Кунари.       Дориан поднял свой кубок, словно собираясь произнести тост:       – Это правда, – согласился он. – Все ферелденцы замкнутые.       – Да не напряжен я, – запротестовал Каллен, – но уж точно знаю, что лучше не обращаться с женщиной словно с… с гончей собакой!       – Я заметил, что как раз сейчас у тебя нет женщины, – сказал Бык, – тебе бы следовало подумать дважды прежде, чем рассказывать нам о том, как много ты о них знаешь.       – Он тебя сделал, Кудряшек.       Собственное любопытство Эвелин одержало над ней победу, и девушка толкнула дверь. Взгляды всех присутствующих тут же обратились к ней. Каллен ладонями закрыл свое покрасневшее лицо, Дориан помахал рукой в приветственном жесте, Бык ухмыльнулся, а Варрик просто начал смеяться.       – Мне стоит об этом знать? – спросила Эвелин, и ее брови взметнулись вверх.       – Нет! – воскликнул Каллен.       – Присаживайтесь, Инквизитор, – предложил Варрик, – Малыш просто развлекает нас рассказами о том, как добиться расположения женщины.       – Или мужчины.       – Правильно, Дориан. Прости. Моя ошибка. Или мужчины.       Эвелин испытывает сомнение. Ее рука расположилась на спинке стула справа.       – Ох, дорогие, не уверена, что хочу это слышать.       – Это едва ли уместный разговор в компании леди, – произнес Каллен, поглядывая на большого Кунари. – Дыхание Создателя, этот разговор неуместен даже перед публичным домом в районе доков!       – А ты бывал во многих публичных домах? – спросил Варрик.       – Я не настолько подавлен, – ответил Каллен, предлагая руку Эвелин, – может, пойдем?       Бык покачал своей большой рогатой головой:       –Ты, возможно, захочешь это услышать, Инквизитор. Это хорошая мысль. Крепкие люди с этим справляются.       Эвелин колеблется снова, наблюдая за ленивой ухмылкой Быка, за озорными глазами Варрика, слыша ободрительный возглас Дориана и ощущая усилившееся опасение Каллена. Она сконфуженно пожала плечами и присела на стул.       – Прости Каллен, но я хочу знать.       – Нужно выполнить всего три шага, чтобы овладеть возлюбленной, – громко произнес Бык, заглушая протесты Каллена.       Ножки его стула громыхнули об пол, когда он подался вперед к Эвелин, слегка опуская свой подбородок. Их взгляды встретились и задержались друг на друге.       Вокруг повисла тишина.       Он улыбнулся медленно, обнажая зубы.       – Шаг первый, – его голос низкий, интимный, грубый. – С самого начала установи доминирование.       Эвелин не могла сказать по какой причине, но ее щеки вспыхнули, а сердце затрепетало. Неловко она взглянула вниз, а затем в сторону. Каллен откровенно кипел, скрипя челюстью достаточно сильно, чтобы сломать зубы. Дориан выглядел нарочито скучающим, но, тем не менее, от нее не укрылся проблеск, на мгновение вспыхнувший в его темных глазах. Варрик же наблюдал за Эвелин с заядлым любопытством, хотя большая часть его лица была скрыта за пивной кружкой.       – Шаг второй! – объявил Бык, возвращаясь в исходное положение.       – Что? – Эвелин заморгала и нахмурилась, когда Варрик жалостливо покачал головой. – Это вовсе не—       – Ага, – произнес гном, подкидывая Дориану золотую монетку, и тот поймал ее в воздухе.       Бык продолжил:       – Никогда не позволяй себе придаваться чему-либо, кроме удовольствия. И под удовольствием я имею в виду…       – Мы знаем, что ты имеешь в виду! – прервал его Каллен.       – И шаг три? – Бык снова посмотрел на Эвелин, на его губах красовалась самоуверенная улыбка. – Возьми то, что принадлежит тебе.       В этот раз она не собиралась отводить взгляд, поэтому, выгнув темную бровь, девушка взглянула ему в лицо:       – И что это такое, черт побери? Итог твоего гениального совета? Услышьте это от женщины, господа: он – идиот.       Бык, казалось, совсем не был обеспокоен ее критикой:        – Эм, все это вообще-то входит в шаг номер два. Немного о том, что для начала надо справиться с собой перед тем, как попытаться справиться с кем-то другим.       – Он забыл упомянуть ту часть, где нужно обращаться с ней, как с собакой, – добавил Каллен.       – Если кто-то скажет, что ее надо гнать до тех пор, пока она не упадет…       – Нет, нет, – возразил Варрик, – все намного сложнее.       – Именно, Варрик! Рад, что ты слушал. Видишь ли, Инквизитор, люди – животные. Пока ты помнишь об этом и относишься к ним, как к животным, они прекрасно тебе отвечают.       Девушка во все глаза уставилась на огромного Кунари.       – Хорошо, – медленно произнесла она, – объясни.       Бык снова обнажил свои зубы в улыбке, в которой читался намек на триумф, и Эвелин совершенно не доверяла этой ухмылке.       – Поскольку нашему командиру не нравится аналогия с гончей собакой, будем использовать лошадь.       – Священная Андрасте, давайте не будем.       – Замолчи, парень, и лучше послушай. Итак. Многие женщины, видишь ли, как рабочие лошади.       Брови Эвелин вскинулись до самого лба.       – Они как что?       – Я пытался предупредить тебя, – выдохнул Каллен.       – Рабочие лошади, – повторил Бык, – в основном они хорошие и милые. Немного мягкости, доброты и твердой руки – вот все, что им нужно.       – И корзина вкусного корма, – не без иронии добавил Варрик.       – Хороший ужин никогда не помешает, – согласился Бык.       – Создатель, – простонал Каллен, со стуком роняя голову на стол.       – А некоторые, – продолжил Кунари, – как те, что из степной породы, пылкие, раздувающие ноздри и готовые встать на дыбы. Ты должен быть ловким, чтобы справиться с такими, а если будешь мягким и любезным, то далеко не уедешь. Ты должен быть терпеливым и решительным, но дать ясно понять, что не будешь бесконечно терпеть всё их дерьмо. Но и жестоким быть нельзя. Один единственный намек на злость или срыв, лошадки убегут и тогда ты никогда их не поймаешь.       Бык замолк, задерживая взгляд на Эвелин.       Она потупилась в ответ и закусила губу.       – Ну, давай же, спроси, – призвал Варрик.       – Я должна спросить, – тихо сказала девушка.       – Ты безусловно должна спросить, – согласился Дориан.       – Пожалуйста, не спрашивай, – прозвучал приглушенный голос Каллена.       – Тогда, какого типа лошадка я?       На губах Кунари сложилась улыбка, ленивая и дикая:       – А, теперь ты, Эвелин… Ты из породистых скаковых лошадей; длинные ноги, изогнутая шея и шелковая грива. Ты слишком гордая, чтобы охотно дать себя обуздать. Тебя нужно уговорить. Успокоить. Приласкать. Ты будешь вздрагивать от прикосновений, но когда тобой овладеют, ты устроишь мужчине такую скачку, какой нет равных.       Пальцем он погладил ее по подбородку. Она моргнула несколько раз, пытаясь переварить услышанное, когда Кунари приблизился к ней.       – Ты можешь позволить мужчине оседлать себя, – прошептал Бык своим глубоким хриплым басом, – но только ты сама способна овладеть собой и затем дать ему все, отвечая любому, даже самому легкому его прикосновению.       Его палец остановился под ее подбородком. Давление слегка увеличилось, и она осознала, что наклоняется к нему навстречу.       – Две недели, – сказал Бык, тоном грубым и низким. – За две недели, я мог бы научить тебя, подготовить, овладеть каждым изысканным дюймом твоего тела, и ты полюбишь меня за это.       Ее веки казались тяжелыми, и, подрагивая, медленно опускались. Она услышала, как он промурлыкал от удовольствия, и ощутила его дыхание на своих губах.       – Достаточно!       Голос Каллена вернул ее обратно в реальность. Эвелин молниеносно отстранилась от Быка и тут же подорвалась со стула, который опрокинулся позади нее. Этот грохот был единственным, что прервало повисшую на время тишину. Она рвано вдыхала, смотря на всех так, словно их здесь и не было, а затем поспешно вышла на свежий воздух морозной ночи в Скайхолде.       Она остановилась, когда дверь закрылась за ней, и прижала дрожащую ладонь к груди, измеряя пульс и ускоренное дыхание. Через окно, она услышала скрип еще одного отодвинувшегося стула.       – Я бы не стал, – сказал Бык, – никогда бы не стал преследовать испуганную лошадь. Этим ты лишь заставишь её бежать дальше.       – Честно, я не могу определиться, было ли это впечатляюще или ужасающе, – медленно произнес Дориан.       – Немного того и другого, – признал Кунари. – Люди – животные. Но, тем не менее, они не любят, когда им об этом напоминают.       – Две недели, ха? – спросил Варрик.       – Одна, если бы я спешил, но некоторые случаи заслуживают времени.       Две недели. Эвелин вздрогнула и направилась к сторожевой башне, стараясь не перейти на бег.