Чужие знамена

             Паладин Данс сидит в натужно пыхтящем винтокрыле, смотрит на классический профиль своей подопечной и пытается – уже в сотый раз - понять, каким образом он так влип. И главное – когда это произошло? Когда он настолько привязался к ней, что поставил ее на первое место перед Братством Стали? Данс не привык врать себе, железная самодисциплина требовала полной честности, а честность перед самим собой – самая труднодостижимая и важная. Да, Кейси важнее Братства. Если бы это было не так, он давным-давно сдал бы ее с потрохами Мэксону за все ее делишки. Тот бедняга, который тайком подкармливал гулей в развалинах аэропорта, не сделал и сотой доли того, что сделала и продолжает делать она. Но, тем не менее, послушник сидит в камере, застигнутый на месте преступления, а Кейси носит гордое звание рыцаря, которое сам Данс добывал в свое время с потом и кровью, и продолжает откровенно плевать на Братство.       Она якшается с Подземкой. Не помогает им напрямую, но и не мешает. Любой другой член Братства при обнаружении их тайной базы счел бы своим долгом сообщить об этом руководству, но не Кейси. А недавно им пришлось обращаться к ним за помощью, и Дансу пришлось дать клятву, что в Братстве не узнают об этом. И он, черт подери, хранит ее. Зачем, почему? Он не знает. Правда, недавно Подземка крупно помогла им в расшифровке чипа, но от этого они не перестают быть врагами Братства.       Кейси дружит с синтами. Ладно, Кюри он готов ей простить – девушка и правда очаровательна. Для Данса было шоком, когда Кейси с милой улыбочкой сообщила, кто она на самом деле. Кюри не выдавала себя за человека, в сущности, робот просто сменил тело, не скрывая свое происхождение, особого греха в этом, может, и нет. И, положа руку на сердце, о ее дьявольской природе очень легко забыть, глядя на пылающие розовые щечки и слушая гортанный голосок со смешным акцентом, говорящий глупости, на которые программа робота априори не способна. Кейси иногда незлобиво передразнивала Кюри, вспоминая некоторые ее самые дурацкие высказывания («Мадам, не трогайте труп, разве мы не должны вызвать полицию и сохранить улики?»), и уверенность Данса в бездушности рукотворных существ потихоньку трещала по швам. Еще больше она пошатнулась после встречи с Ником Валентайном, детективом из Даймонд-сити. При взгляде на него никак невозможно сделать вид, что перед тобой человек – синт одной из старых моделей буквально разваливается на куски и нисколько не стесняется этого, наоборот, даже подчеркивает, демонстративно закуривая и выпуская дым из прорех в полипропиленовой шее. Лицо-маска без мимики, с безликими и усредненными чертами, горящие в глазницах фотоэлементы. И при этом – тонна индивидуальности и обаяния. Этого Данс не мог не признать, глядя, как общаются Кейси и Валентайн. В искусственном детективе было больше харизмы, чем в большинстве послушников Братства, которых Данс с трудом помнил в лицо. И именно это бесило больше всего. Данс привык не показывать свои чувства и вообще, по возможности, гасить их в зачатке, но, когда они однажды зашли в клинику к Кюри, и та радостно объявила, что «мсье Валентайн пригласил меня сегодня на ужин, не правда ли, он просто душка?», Дансу захотелось разнести весь город по кирпичикам. Какая, к черту, душка? Какой, мать его, ужин? Какое свидание? Они синты, машины, куклы, к чему эти игры в нормальность? Разумеется, он промолчал, и даже выдавил из себя улыбку. Ему не хотелось обижать Кюри, да и Кейси не простила бы ему хамства по отношению к своей подруге.       На этом список подвигов Кейси хотелось бы закончить, да вот только они все не заканчиваются. Милое общение с гулем-наркоманом из Добрососедства, которое Данс и так терпеть не мог по своим причинам, и даже некоторая работа на него. «Он не просит ничего аморального и хорошо платит», пожимает плечами Кейси. Хорошо, дальше. Разумный супермутант по имени Громила, встреченный ими в одном из небоскребов Бостона, и, вместо получения законного свинца в лоб, отправленный Кейси на ферму в Потогонку. Мол, там позарез нужны рабочие руки, а он сильный и не агрессивный. Как можно убить того, кто не пытается убить тебя?       Это резануло Данса сильнее всего. Ведь он рассказывал ей про свою самую сильную боль – Катлера, и она тогда сказала ему, что он поступил правильно, убив его. Но ведь Катлер, превращенный в супермутанта, тоже не был агрессивен к нему. Должен ли он был убивать своего лучшего друга только из-за того, что тот стал выглядеть иначе? Эти вопросы снова поднялись в его душе, как муть со дна пруда, и с тех пор не давали ему покоя. А ведь он почти забыл уже. А если не забыл, то научился жить с этим, восстановил хрупкое равновесие между совестью и долгом. И вот, благодаря Кейси, все рухнуло. Дансу хотелось обидеться на нее, разозлиться, но, привыкший к кристальной честности перед собой, он не мог не признать, что она как раз не виновата ни перед ним, ни перед Катлером. Не она нажимала курок, стреляя в своего лучшего друга.       Анализируя их отношения и те три месяца, что они провели вместе, Данс пытался провести черту, которая означала точку невозвратности. Когда обычное сотрудничество переросло в дружбу и привязанность. Раньше он молчал перед Братством из-за нелепой уверенности, что неправильно ее понимает, и ее действия лишь часть какого-то хитрого плана. Теперь он осознавал, что не только молчит, но и оберегает ее тайны, защищает от неизбежного гнева старейшины. Хотя ее действия, как раз, ему постепенно стали понятны. Кейси жила не по своду правил Братства. Она жила по своей совести и каким-то внутренним ориентирам, заложенным в нее еще тогда, в старое время, когда мир был совершенно другим.       Кейси сидит рядом и нервно крутит золотое кольцо на безымянном пальце. Грызет ногти, сосредоточенно глядя в пространство. Шрам на левой щеке пылает красным на фоне побледневшей кожи. Под глазами – круги.       - Кейси, успокойся. – Он берет ее руки в свои и крепко сжимает. Кейси поворачивается к нему, в ее глазах удивление. Кажется, она совсем забыла о его присутствии. Он видит еще один шрам, который прежде был скрыт поворотом головы. Он идет от правого уголка рта и уходит вверх, слегка изогнув ее губы в вечной полуусмешке.       - Я понимаю, что завтра очень важный день, ты проникнешь в Институт, найдешь сына. Братство впервые получит реальный шанс на победу, а ты – на отмщение.       Данс понимает, что говорит банальщину, и замолкает. Кейси смотрит ему в глаза, качает головой, и снова отворачивается к окну.       - Данс, мне страшно. И не только потому, что завтра очень важный день, - последние слова она произносит с легкой иронией. – Вот ты уверен, что телепорт сработает правильно?       От ее слов по спине Данса пробегает лед.       - Я уверен, наши техники все сделают как надо.       - А если нет? Ты знаешь, в чем суть телепортации? Твои клетки распадаются в одном месте, чтобы собраться в другом. Что, если произойдет сбой, и мое сердце окажется у меня в желудке? Или я просто рассеюсь в пространстве?       Данс хочет ответить нечто воодушевляющее и подбадривающее, но слова застревают в горле. Да, она права. Случиться может что угодно. Все они смертны, и подтверждение этому он находит, глядя на ее шрамы.       Это случилось три недели назад. Рейдеры снова обосновались на зачищенной когда-то минитменами «Корвеге». Когда Гарви сообщил им об этом по радиосвязи, Кейси решила, что они с Дансом отправятся вдвоем. Она тогда была в составе отряда зачистки, и планировку завода запомнила хорошо, плюс недавно ей удалось неплохо улучшить свою силовую броню. Всего-то понадобилось разобрать пару десятков трофейных рейдерских пистолетов и дробовиков, да наплавить пластика. Они с Дансом всю ночь сидели в ее доме в Даймонд-сити, разбирая пистолеты, почти как старинные девицы над вышивкой. К тому же, она недавно поставила новый глушитель на свой любимый десятимиллиметровый «Шепот», и ей не терпелось опробовать его в деле.       Рейдеров Кейси ненавидела, и на это дело шла почти как на праздник.       Они без проблем проникли в здание через канализационную трубу, без проблем сняли пару десятков оборванцев в коридорах и сборочных цехах. Кейси безошибочно шла к входу в последний цех, где в прошлый раз располагался главарь. Она тихо смеялась, рассказывая Дансу, как в прошлый раз они заблудились тут, рассредоточившись, и плутали, пытаясь встретиться, дольше, чем зачищали здание. Когда они уже почти подошли к входу в цех, броня Кейси вдруг издала пищащий звук и встала. Кейси шепотом выругалась и принялась рыться в сумке. Запасных батарей не оказалось ни у нее, ни у Данса. Когда все идет, как по маслу, обязательно случится нечто подобное. Закон подлости.       Данс строго-настрого приказал ей сидеть в коридоре, и не выходить из брони. В зале оставалась довольно крупная кучка рейдеров, но Дансу в его броне они были нипочем. Практически не таясь, он зашел в цех и вышел на середину, прямо под свет прожекторов. Шлем передавал запахи, и Данс ощутил вонь мазута вперемежку с потом, кровью и испражнениями. Обычное амбре рейдеров. Хорошо, хоть трупы для декора развесить не успели.       Мгновенно о его броню царапнули пули. Данс дрался с азартом, не только стреляя из своего «Праведного властелина», любезно возвращенного ему Кейси, но и с удовольствием прикладываясь им по грязным головам, вымазанным сажей.       - Ad Victorian, сукины дети! – азартно кричал он, посылая во все стороны смертоносные раскаленные лучи. Рейдеры, похоже, были совсем недоумками, если продолжали кидаться на него со своими смешными гладкостволами и бейсбольными битами. Дерево против стали. Идиоты.       Слева на него налетела какая-то девчонка с ирокезом на голове. Данс походя ударил ее прикладом и отшвырнул в сторону. Еще один, прячется за колонной и судорожно перезаряжает дробовик. Данс бежит к нему, грохая металлом о бетонный пол, и от его шагов сотрясается земля. Он стреляет в рейдера и вдруг слышит крик. Сначала он думает, что кричит та девчонка, но потом понимает, что это голос Кейси. Он снимает шлем и крутит головой. Крик вгрызается в его мозг подобно штопору. Это вой, визг, где смешались боль и ярость. Так кричат, умирая, и в смерти бросаясь на врага, чтобы унести его с собой. Внезапно к ее крику примешивается еще один, мужской.       Данс кидается в сторону коридора, но вдруг понимает, что крик раздается откуда-то сверху. Он мечется по залу, видит лестницу, взлетает по ней так быстро, что ступени прогибаются и грозят лопнуть под его весом. За ступенями следует мостик, он бежит, наступая на старый скелет, мгновенно рассыпавшийся в прах. Он вбегает на крышу какой-то будки и видит.       Кейси, в расстегнутой куртке и разорванной рубашке лежит на матрасе. Сверху ее оседлал рейдер, он держит нож у нее груди, и из-под ножа стекает кровь. Крови много, Кейси как будто вся истекает кровью. Она кричит, ее большие пальцы воткнуты в глазницы рейдера. Рейдер орет, и все глубже вжимает нож в ее грудь. Кровь бежит по его лицу вместе с вытекающими белками, капает на Кейси сверху, смешиваясь с ее кровью.       Данс не теряет ни секунды. Он подбегает сзади, сгребает одной рукой рейдера за ремни на спине, швыряет и наступает ему на голову огромной металлической подошвой. Слышен звук, какой бывает, если раздавить спелый арбуз. Данс отфутболивает ногой к стене все еще дергающееся тело, заляпанное мешаниной крови и мозгов, и склоняется над Кейси. Она дышит, ее грудь судорожно вздымается. Ее лицо изрезано, из широкой раны на груди при каждом выходе выплескивается фонтанчик темной крови, кровь бежит изо рта. Данс выходит из силовой брони, трясущейся рукой зажимает рану, роется в аптечке, отнимает окровавленную руку, вкладывает в рану таблетку, от которой кровь пенится рыжим. Стягивает края, неловко зашивает несколькими крупными стежками, колет стимулятор, туго перевязывает. Кейси без сознания.       Потом она расскажет, что решила положиться на себя и свои таланты, и выйти из брони. План был прост – вдоль стены пробраться к лестнице, подняться на второй этаж, и выстрелом в спину уложить вожака, который наверняка находится именно там, в «люкс-апартаментах». Ей удалось все, кроме последнего. Первый выстрел ударил в металлический столб и высек искры. Второй попал уже бегущему к ней рейдеру в плечо.       А третьего не было – у нее закончились патроны.       В следующую секунду он снес ее и принялся осыпать градом ударов – в лицо, живот, голову, грудь. Держа нож у горла, затащил на матрас. Принялся резать, дыша ей в лицо смрадным ртом и что-то бормоча.       Ему не повезло. Он ничего не успел. На память Кейси остались лишь синяки, выбитый зуб (спасибо, что не передний), десяток шрамов разной степени глубины, и колотая рана в груди.       Данс вспоминает, как притащил ее, полумертвую от потери крови, в Кембриджский участок. Как Хейлин снимала его неловкие швы, промывала рану (слава богу, кровь остановилась довольно быстро) и зашивала ее. Как с тревогой говорила, что задето легкое и сломано ребро. Данс вспоминает промытую рану, похожую на слоеный пирог. Желтое, красное, белое и розовое в глубине. Жировая ткань,молочная железа, мышца, кость, легкое.       Дансу доводилось видеть разорванные на куски тела, обрубки, которые все еще жили и умоляли о смерти, выбитые глаза и оторванные ноги. Хоть Данс и заставлял Кейси выходить на задание только в силовой броне, ее несколько раз цепляли пули, и ему уже приходилось шить ее, она ломала запястье и вечно была покрыта синяками. Но почему-то воспоминание о ее маленькой, белой, беззащитной и уязвимой груди, вскрытой, будто банка свинины с бобами, вызывала в нем иррациональный трепет, граничащий с ужасом.       Данс всегда воспринимал Кейси как солдата, сестру по оружию, подопечную. Теперь он впервые увидел в ней женщину. Не только женщину, но и жертву насилия – беспомощную, избитую, окровавленную. Как те люди, которых они находили на стоянках рейдеров, мертвых и полумертвых, умоляющих о помощи или о смерти. Кейси встала с ними на одну черту – в глазах Данса, и, скорее всего, в своих собственных. Смерть каждый день дышала им в затылок, но только сейчас они, наконец, почувствовали это.       Данс смотрит на Кейси. Темно-русые волосы под зеленым беретом, опущенные серые глаза. Тонкие пальцы с ногтями, очерченными вечной темной рамкой от машинного масла. Плотно сжатые губы. С виду – обычная женщина, но есть в ней что-то нездешнее. В манере сидеть, двигаться, говорить. В том, как она, садясь, автоматически касается коленей, будто разглаживая невидимую юбку. В ее страсти собирать старые вещи, которые большинство разобрало бы на детали или сожгло в печи вместо дров.       Данс смотрит на нее и вспоминает истории, которые она часто рассказывала по вечерам, когда тишина становилась совсем невыносимой. Про прошлую жизнь, про мужа, про своего сына. Про мир, что сгорел во взрыве и похоронен под пеплом.       Для Данса ее истории были похожи на сказки. Он не всегда понимал, о чем она говорит, и ей приходилось объяснять. Судя по ее рассказам, мир прошлого был настоящим раем. Местом, где можно было, например, просто жить с женщиной. Жить, никого не убивая, и не ожидая постоянного нападения. Воспитывать детей. Заниматься любовью, когда захочется. Не с проституткой или случайной девицей, вроде перебравшей певички из поганого бара, полного гулей и бродяг, которая вечером восхищается твоими мускулами, а утром с воплями выпихивает тебя за дверь, потому что разглядела на твоей груди жетоны Братства. Нет, в том, старом, мире можно было жить с женой – женщиной, которая тебя любит, и которую любишь ты. Получать деньги за полезный труд, а не за убийства или торговлю. Смотреть в будущее с уверенным спокойствием.       Иногда Дансу кажется, что Кейси выдумывает. Иногда ему кажется, что Кейси тронулась умом, и сама верит в свои безумные фантазии. Иногда ему кажется, что он сошел с ума вместе с ней, потому что он тоже в них верит.       Завтра. Инграм сказала, что телепорт будет готов уже завтра. Вместо того, чтобы спокойно вернуться из аэропорта на Придвен и ждать, Кейси взбрело в голову погонять винтокрыл и слетать в Убежище 81, чтобы передать тамошним обитателям кое-какие припасы. Дансу это не показалось целесообразным, но Кейси так нервничала, что он решил не спорить.       Винтокрыл накреняется, заходит на посадку и приземляется. Кейси берет в руки огромный, позвякивающий содержимым рюкзак, и, взявшись рукой за поручень, ловко спрыгивает на землю. Данс поправляет берет, машет на прощание пилоту, и следует за ней.