Иккинг и сердце Икзубика: продолжение

Иккинг мчался за тушей, по пути выронив нож. Мчался по тому же пути, что и домой. Он оступился и кубарем по земле и листьям покатился вниз, остановившись у самого дракона, из которого продолжала течь кровь. — Извини, животное, но тебе придётся проследовать со мной в… — он нагнулся к глазу дракона и, открыв веко, сказал в него, будто это ухо: — в моё логово! — потом он облизнул безвкусный глаз дракона и поцмокал, как это было с сердцем: — Знаешь, а твой глаз вкуснее! — он расплылся в улыбке и воткнулся своим носом в ноздрю туши, откуда уже не выходил углекислый газ. Он втянул в себя воздух, как это было в первый раз, но с телом, и теперь лизнул ноздрю, высунув из неё свой нос. Он приставил свои губы к губам дракона и застыл на несколько секунд, потом провёл по ним своим языком. — Нааам… пора! Иккинг поднялся обхватил голову дракона, потянув, но дракон не сдвинулся с места. А вы думали, если тут стёб – он сдвинется? Да. У Иккинга получилось, хоть и заняло это несколько часов. Он притащил тушу Ночной Фурии к своему дому, а на него смотрели все остановившиеся викинги. И Стоик с Астрид – тоже. — Где его сердце?! — крикнул Иккинг, указывая на дыру, где когда-то было сердце дракона. — Иккинг… — наконец выговорил Стоик. — Ты… её убил? — он был более, чем ошарашен поступком сына. — Я же говорил, что я её сбил! Я же говорил, что она упала за воротами? Говорил. Вы верили мне? НЕТ! ПОЧЕМУ?! — Прости, ты же никогда просто не был таким… — извинялся Стоик, но Иккинг продолжал быть гордым. Астрид стошнило борщом, который она усердно впитывала в себя до этого, а Стоик обратился к окружившему их народу: — Вот видите?! Видите, какой мой сынок, Иккинг КРОВОЖАДНЫЙ Карасик Третий, на самом деле?! — потом он снова обратился к сыну: — Прости, что я никогда не верил в тебя. Теперь ты, сбивший саму Ночную Фурию, можешь смело называться викингом, причём лучшим из лучших! Поздравляю! Иккинг снова расплылся в улыбке, посмотрел на тушу Икзубика, а Стоик вручил ему сердце дракона, некогда вырезанное, которое он поднял с пола, – и мальчик поднял его над головой. Кровь, которая осталась в сердце, капала Иккингу на волосы, зрители ликовали, а вечер этого долгого дня был всё мрачнее и мрачнее из-за ухода солнца всё дальше и дальше за горизонт. Теперь были лишь видны силуэты викингов и дракона, которого они радостно разделывали и коптили на разведённом огромном костре. Само сердце дракона Иккинг съел сам (конечно же, не сырое), а дракон достался каждому, кого не рвало, как Астрид. Похоже, она одна сохраняла рассудок и была в недоумении от поступков Иккинга. Но отбросив всю свою ненависть и зависть к сыну вождя, она в итоге присоединилась к остальным трапезникам.