Затонский детектив

- Яков Платонович, я на сегодня закончил, - в начале седьмого вечера поднялся из-за стола Коробейников, а затем продолжил осторожно: - Анна Викторовна забыла утром шляпку. Я могу ее ей занести. Антон был явно готов к очередной буре от начальника, но ответ прозвучал на удивление спокойно, почти мягко. Не поднимая головы от бумаг, которые он заполнял, Штольман сказал: - Нет необходимости, Антон Андреевич. Я сам это сделаю. Всего доброго. До завтра. Коробейников еще минуту потоптался возле шляпки, лежавшей на углу начальственного стола, но, в конце концов, шумно вздохнул и ушел. Стоило ему выйти, как Штольман мгновенно поднял голову и посмотрел на угол, где лежала шляпка. Он победил. Вернувшись от доктора Милца, он долго смотрел на нее и чувствовал, что шляпка, как и ее хозяйка, бросает ему вызов. Он испытывал почти неконтролируемое желание бросить все и помчаться возвращать забытую вещицу немедленно. Но это было неправильно. Это было… опасно. Яков не мог, просто не мог отдать шляпку Коробейникову, чтобы он вернул ее Анне. Но он принял твердое решение, что дотерпит до вечера и отнесет ее в особняк на Царицынской улице только после работы. День, надо признаться, тянулся невыносимо долго сегодня. Но наконец, можно подчеркнуто неторопливо – доказывая самому себе, что все это совсем неважно – встать, надеть пиджак, взять эту чертову шляпку и выйти из кабинета. Через десять минут он стоял перед знакомыми высокими воротами с калиткой. Он нажал кнопку видеодомофона. Через полминуты ему ответил незнакомый женский голос: - Кто там? - Это начальник уголовного розыска Затонска Штольман. Я к Анне Викторовне. Раздалось клацанье открываемого звонка. Похоже, в этом доме никого не удивляли полицейские, приходящие к Анне Викторовне. Через две минуты Штольман вошел в особняк и оказался в просторном холле. Он с любопытством огляделся. После рассказа доктора Милца ему было интересно, как выглядит изнутри дом Мироновых. Он подозревал, что там будет красиво, роскошно и даже изысканно – и совершенно нежило, как обычно выглядят «классические» интерьеры в журналах по дизайну. Да Яков и в реальности бывал в таких домах. Однако он стоял в уютном, приветливом и каком-то очень живом холле. Вешалка, подставка для зонтиков, подставка для обуви, пара мягких пуфов – это был дом для людей, причем удобный дом. На небольшом диванчике была небрежно брошена цветастая шаль, а сверху соломенная шляпка. Еще одна. Штольман подозревал, что знает, кому они принадлежат. Ему навстречу вышла женщина средних лет в переднике. - Добрый вечер. Вы к Анне Викторовне? - Да, - подтвердил Штольман. - Барышня с Петром Ивановичем в саду. Вы обойдите дом по улице, в саду увидите беседку. Они должны быть там. «Барышня! Поверить не могу, что домработница назвала ее барышней. Причем так естественно у нее это вышло. Как нечто само собой разумеющееся», - раздраженно подумал Яков, идя по дорожке вокруг дома. Больше же всего его взбесило, что Анне действительно невероятно подходило это слово. Однако вдруг его раздражение как рукой сняло. Перед ним оказался явно небольшой, но совершенно очаровательный сад, чуть в глубине которого он увидел большую деревянную беседку. Анна уже давно остыла после утренней ссоры со Штольманом. Она просто никак не могла понять, что значит все происходящее. Ее сон, он ясно и отчетливо обещал ей, что Яков тот самый. Но в реальности Штольман был просто невыносим. Ну, вернее он был невыносим половину времени. Правда, вторую половину времени он был вполне мил. А еще он иногда смотрел на нее таким странным взглядом, от которого у нее внутри разливалось тепло и щеки начинали гореть. Но все равно половину времени он был ужасно упрямым и злил ее невероятно. И она вообще не понимала, что ей с этим делать. Все эти мысли раз за разом крутились в голове у Анны, пока она работала, погрузившись в свой альбом для рисования. Ее любимый дядюшка сидел напротив нее, раскладывая «Косынку» на планшете. В какой-то момент он поднял голову и увидел приближающегося к беседке посетителя. - Штирлиц шел по ночному Берлину, - произнес он, - что-то неуловимо выдавало в нем нового начальника уголовного розыска Затонска. То ли подозрительно хороший костюм, то ли соломенная шляпка в руках. - Что? – встрепенулась Анна, подняла голову и тоже увидела подошедшего к ним Штольмана. Они смотрели друг на друга, и ни один явно не знал, с чего начать. Повисшую в воздухе неловкую паузу прервал Миронов. - Добрый вечер. Господин Штольман полагаю? Яков Платонович? - Да, это я, - с трудом оторвав взгляд от Анны, переключил свое внимание Яков. - Очень приятно. Я – Петр Миронов. Дядя Аннетт. Я так понимаю, что эта та самая шляпка, которую она забыла у вас в результате вашего с ней утреннего скандала. Не удивляйтесь. Она вернулась из полиции в таком бешенстве, что в подробностях мне рассказала ваш разговор. Три раза. Он у меня, можно сказать, в мозгу выжжен. Я как наяву вижу произошедшее. - Дядя, - зашипела на него Анна и крайне выразительно посмотрела. - О, прошу прощения, - наконец, дошло до дядюшки, - я вынужден вас оставить, потому что меня тут, - он почему-то потряс планшетом, - ждет одно очень важное дело. Когда Миронов ушел, Штольман в попытке разрядить неловкость между ним и Анной сказал: - Не уверен, что пасьянс тянет на очень важное дело. - Как вы догадались? – улыбнулась она. - По очень характерным движениям пальца по экрану. «Косынка», полагаю. Анна, не выдержав, рассмеялась. Потом она вновь стала серьезной и, посмотрев Штольману прямо в глаза, спросила: - Хотите чаю?