About my angel

Тело стало невесомым, прозрачным, легким, на веках появились темные тени, губы были обкусаны и зацелованы, взгляд туманный, отрешенный, глаза горели. Уже месяц. вес стал еще меньше, она почти не ела, только кофе и немного вина каждый день, и пару булочек, а потом он был снова внутри ее тела. Это было невозможно. Вот так все бросить, и скоро все должно было кончиться, думая про это, она цепенела и впадала в апатию зависала, как старый комп на полчаса у окна. Он занимался делами и жил не дома, а на съемной квартире, и она тоже жила там, пока его дела были не закончены. Маня бывала и в студии, и дома, и почти все время вместе, или же одна ждала и бродила по незнакомому городу, проверяя новые ощущения в своем теле, ведь никогда раньше она не жила своей страстью в реале. А ночью она вжималась в него всем телом, обвивая ногами со всей страстью, и впуская как можно глубже в себя. Он целовал ее губы до посинения и называл своей девочкой, говорил, что нашел то, что искал. Потом когда он засыпал, то Маня зарывалась носом в его мягкие черные вьющиеся волосы на виске, нюхала и целовала их, нежно шепча, - милый мой, сладкий, единственный, я люблю твои соски и живот и эту сладкую полоску волос там внизу, это все мое, я хочу запомнить твои изломанные страстью губы уголками вниз, блестящие черные глаза и твой профиль, я унесу с собой в сердце, побудь же еще со мной, мой ангел, я люблю тебя.. Иногда она залипала за барной стойкой с кружкой кофе в их квартире, сидела так часами рано утром, накручивая светлый локон на палец и глядя огромными серыми глазами в пустоту перед собой, где были ее мысли? Она вспоминала свою российскую жизнь, своих домашних животных, думала, что теперь там зима холодней и снежней чем тут, что все ползут в этот час на работу и с трудом заводят автомобили, что ее родные скучают, и в почте наверно уже письма от них, надо бы проверить. Что такое счастье выпало ей случайно, и она, нехорошая женщина, все бросила, но могла ли она не бросить? Что это временно, и как же плохо будет ей, когда все завершится уже буквально через месяц. И как растянуть и помедленнее проживать эти дни с ним, что бы такое придумать, чтобы порадовать или удивить любимого. И эта ее самая горячая и страстная любовь - возможно и есть смысл ее жизни, ведь в творчестве или карьере она особо не отличилась. Возможно ее маленькое предназначение заключалось в том, чтобы подарить ему несколько месяцев любви, отдав всю себя целиком, для него же это была зарядка новой молодой энергией для какого-то очередного мощного творческого шага. В то время как для нее это была целая жизнь. Грустно становилось ей от таких мыслей, что кто-то правит миром, а кто-то отдает любовь, да и то недолго, а чье-то предназначение и того меньше. И часто прикосновение нежных губ вырывало ее из этого потока. Это вставал Тило и собирался в студию, он видел Маню сгорбившуюся тонкой спиной над чашкой кофе и понимал, что она давно не спит и опять думает о своем. Ему хотелось ее утешить, он подходил тихо целовал ее и ощущал вкус шоколада, целовал глубже и слышал, как она прекращала дышать, отдаваяcь его губам, как тонкие руки обнимали его за талию, и Маня нежно прижималась к его груди. Ему тоже совсем не хотелось расставаться, такое головокружительное чувство рождала в нем эта девочка, у нее такие печальные большие серые глаза с длинными ресницами (он так и не смог понять суть ее печали, хоть она и рассказывала на своем не очень плохом английском), и худенькое детское тело, что часто хотелось ее пожалеть. Как легко было поднимать ее на руки и относить в спальню, никогда не было у него девушки такого маленького размера, обычно они были высокие с пышными женскими формами, которые так любил Тило. А чем зацепила его Маня, он не мог себе объяснить, но ее внешний вид нравился ему гораздо больше, чем вид прежних женщин, и эта ее бесспорная одухотворенность, которую он часто встречал у русских, но у нее она таки сквозила в каждом жесте, и всепоглощающая страсть к нему. В такие дни, видя ее печаль, Тило звал ее с собой в студию. Маня радостно одевала свитер с джинсами, заплетала косу и они прыгали в его джип, по пути заезжали в Мак за кофе в горячих огромных картонных кружках, брали одну на двоих и пили в дороге, потом он клал пальцы на ее коленку а она накрывала их нежно ладошкой, и ехали дальше по снежным улицам. Тило думал, что если бы Маня постоянно жила с ним в одном городе, переехала бы например, то он брал бы ее с собой в спортзал и купил бы ей разные наряды, возил бы с собой в поездки. В студии, пока он работал, Маня сидела поодаль с телефоном, что-то там изучая в сети, и часто он ощущал ее взгляд на себе, поднимал глаза и видел, как она быстро переключалась в телефон. Какая ты смешная,- думал Тило, - смотри на меня, не стесняясь, я ведь знаю, что тебе это хочется. Другие музыканты тоже улыбались, увидев Маню, они привыкли что у Тило много разных женщин, хотя такая мышка была впервые. Маня дожидалась обеда, и тогда они вдвоем шли в кафе, путь к которому вел через темную длинную арку. Когда проходили эту арку, Манины глаза темнели, и она отстранялась от Тило, вставая в нишу у стены, это была их игра, Тило подходил и страстно зажимал ее в этой нише, засовывал горячие пальцы под свитер и под джинсы, а Маня прижималась к нему, обнимала и тоже клала руки под рубашку сначала на спину, на грудь, водила пальцами по соскам, потом переходила на живот и лезла в штаны, Тило начинал часто дышать и крепче вжимать Маню к стене, еще немного и он готов был заниматься любовью прямо в этой арке. Маня извивалась в его объятиях и всеми движениями показывала, что не против развратных действий. Потом он целовал ее обжигающе страстно и глубоко и расстегивал ее джинсы, одновременно второй рукой направляя себя так, чтобы попасть к ней. И внутри у нее было так все горячо и нежно и он был так возбужден, что несколько движений хватало ему, чтобы кончить прямо в нее. Потом он замирал на несколько секунд, чтобы отдышаться и делался мягким в ее руках, тихонько выходя из нее и застегивая штаны. На черном воротнике его пальто были снежинки, и когда Маня после любви обнимала Тило нежно за шею, то стряхивала их, и воротник так тонко пах одеколоном и шея была нежна под Маниными пальцами, с тонкой порослью новых вьющихся волосков. Маня прикасалась губами к его щеке на которой была легкая щетина, немного кололась, улыбалась и трогала его сладкие губы своими, заглядывала в блестящие черные глаза. Еще она была счастливая и довольная, ощущая, как его теплая жидкость стекает из нее ручейками под колготками и джинсами, и как вся одежда пропитывается этим запахом жизни, думала, пусть этот вкус останется в ее джинсах навсегда, она не будет их стирать. Шептала Тило, что обожает, когда он наполняет ее своей жизнью, когда она полна ею, и все течет по ногам, что это напоминает ей весенние теплые ручьи и апрель, и она полюбила его в прошлом апреле. Такие вещи он тоже впервые слышал от женщины и думал о несовместимости откровенного разврата и этой одухотворенности в одном человеке, что ему так нравилось. Еще он думал о том, как Маня теперь сбежит гулять, пойдет к реке и изучать архитектуру, делать фотки в свой телефон, а он вернется с обеда и не сможет скрыть довольный вид, чувствуя насмешки и слушая пошлые намеки ребят, которые обо всем догадывались, спрашивая, хорошо ли он покушал. Еще думал, что будь девушка тяжелее на пять-десять килограммов, уже заняться с ней любовью вот так стоя на весу, было бы труднее. Выйдя из арки, они заходили в небольшое кафе, садились в дальнем углу, обычно заказывали опять кофе и что-то поесть, при том что Маня ела совсем мало, глаза ее блестели и она улыбалась, глядя прямо в его душу и говорила, что хочет еще. От этих слов на Тило накатывалась теплая волна нежности, и он просил подождать вечера. Маня сообщала, что идет изучать город и будет ждать его дома, а он говорил ей быть осторожней и не бродить после темноты, Маня кивала. Он первый выходил из кафе, - такой ты красивый, стройный и высокий в своем черном пальто, такая легкая грациозная походка, - Маня смотрела вслед сквозь стеклянную витрину, допивая кофе. - Оглянись любимый, посмотри на меня. - И он оглядывался и махал ей рукой прежде чем скрыться в той же арке. Девушка еще долго сидела в кафе, записывая в телефон свои мысли и ощущения, она хотела описать все как можно точнее, все детали, потому что когда все кончится, то нужен будет связный и подробный рассказ, чтобы лучше сохранить все в памяти. Знала, что это навсегда, и нужно помнить через годы все мелочи. Упорядочив все мысли, выбегала довольная и шла к зимней реке, это тоже ее страсть. Зимняя холодная, не замерзшая река. Потом мимо старинных готических особняков, все так красиво и завораживает. Потом темнело и в навигаторе выставляла Дом и шла либо ехала. Она знала, что там никого, приходила, скидывала одежду и в душ, и в кровать, до одурения прокручивая в мыслях все их моменты. Готовила она совсем плохо, поэтому даже не пыталась сделать ему что-то вкусное, а просто валялась в постели и ждала. И есть совсем не хотелось. Сердце замирало от легких шагов в подъезде, его шагов, голова кружилась. И каждый раз, как впервые. Ей хотелось выбежать и повиснуть на нем, но не решалась, а крепче сворачивалась как кошка клубком под одеялом, ожидая, что скоро нежные пальцы прикоснутся к ее животу, ногам и груди. Знала, что сперва он что-то перекусит, потом примет душ и придет к ней. И уже после любви закажет доставку чего-то вкусного, спросит что хочет поесть она, получит ответ, что Мане все равно, тогда он зависнет в интернете, разглядывая разные вкусности, и потом сделает заказ, Тило был гурманом. Потом они будут есть, долго разговаривая о музыке, людях, странах, любви и пить вино, потом он сядет писать, и она немного нежно посидит сзади обняв и положив голову ему на спину. Затем уснет, а он будет работать до пяти утра и придет уставший в кровать, отключится, нежно заключив Маню в свои объятия. Это была ее зимняя сказка.