About my angel

В тот день когда Тило нужно было возвращаться домой, они долго гуляли и забрели на заброшенный завод, большое пустое промышленное здание, там был полумрак, холодно и сыро. Маня прижалась спиной к колонне, а он стоял напротив, глядя в ее глаза. Его зрачки были черные как бездонные озера печали, и глубокая складка пролегла на лбу, Тило смотрел не отрываясь в ее душу, так стояли они довольно долго. Маня пыталась прочесть, что он чувствовал. Уголки рта Тило были изломаны к низу, щеки немного покрыты щетиной, волосы падали на лицо, черные и белые. - Ты мой ангел, скоро ты будешь в прошлом, я не увижу тебя, я буду мертвой. - Но вслух ничего такого не говоря, она протянула руку и тыльной стороной ладони провела ему по щеке. Из его глаз вдруг упало несколько слез, оставляя мокрые дорожки. - Таким я люблю тебя еще больше. - Но вслух только, - мой ангел, - прошептала она. Тило был красив и печален, в длинном черном пальто, шарфе, короткая стрижка шла ему не меньше длинных волос, с длинными он был слишком сладким, а с короткими строгим, худым и взрослым. Маня была в светлой куртке с мехом, вся тонкая на ветру, сквозившем через прорехи стен, с огромными темными глазами, обкусанными губами и растрепанными волосами, казалось весь смысл жизни находится теперь перед ней в последние минуты. А потом его не будет, не смысла, ни его самого. Вдруг Тило склонился к ней, он был намного выше, и когда они целовались, то он наклонялся и она вытягивалась на носки. Влекомый внезапным порывом, прикоснулся губами к ее покусанным губам, жадно стал ее целовать, вкус поцелуя смешался со вкусом их слез и ягод, которыми они кормили друг друга перед этим. Маня обхватила шею Тило обеими руками и стала отвечать на поцелуй, вложив всю душу и все обрывки, что от нее остались, в ожидании разлуки. Черные белые его волосы смешались с ее русыми, они плакали оба, уже не стесняясь, прижавшись лбами. Тило весь дрожал, и она чувствовала эту дрожь, всем телом стремясь к нему, стараясь отдать часть своего тепла, которого было так мало. Я хочу тебя еще раз, - прошептал он, - и я не хочу тебя отпускать, - голос сорвался. Затем стал целовать ее шею и расстегнул куртку и рубашку, стал опускаться ртом ниже. Сел на корточки и обнял ее колени, плечи вздрагивали и она нежно гладила их, он беззвучно плакал. Мане показалось, что они одни во всем мире. Это невыносимо, отпустить тебя, - сказал он, - удержи меня. Я люблю тебя, - ответила она, - всегда, только тебя, - и прижалась еще сильнее к нему, обвила руками шею. - Пошли в наше убежище, попросил Тило, - я хочу еще раз почувствовать себя в тебе. - И замерзая на ледяном сквозняке, ничего не видя от слез, они пошли в свое тайное место, где уже были много раз, в маленькую квартиру в дешевом районе, с одной комнатой, кухней и матрасом на полу, которую снимал Тило ради каких-то известных только ему целей, возможно он чувствовал себя в ней молодым и бедным, как раньше, или просто жизнь острее ощущалась ему в этих трущобах. Не глядя ворвались в эту комнату, и Тило прямо в пальто свалил ее на матрас, накрывая сверху своим телом, обволакивая вкусом ароматом сигарет, дождя, слез-поцелуев, мокрых сладких любимых губ, боли, страсти и всех их встреч на краю земли. Как была в куртке и джинсах Маня обхватила его бедра ногами, выгнулась, повторяя движения его тела, чувствуя, как жизнь уходит из нее вместе с этим человеком, - возьми меня, мой ангел, - прошептала ему в ухо. Потом они целовались все глубже и сильнее, в рот и шею и плечи и живот, и он прорывался к ее теплому телу холодными замерзшими пальцами сквозь слои курток, свитера, рубашки, потом срывал с себя и с нее пальто и и штаны, пока они не остались совсем без ничего. Маня была прикована и придавлена в этот вечер к этому матрасу, распята на нем, что-то особенное происходило, чувствовала она, то, чего еще не было с ней, печаль и тоска по Тило приняли такие глубокие масштабы, что чувства как будто отказали ей, и ничего не ощущала, но помнила каждую секунду и каждый миллиметр его кожи, тепла и запаха, вкуса и дыхания. Я возьму тебя еще, - говорил он, когда входил в нее. - пой для меня, я внутри твоего тела. - Это безумие продолжалось несколько часов, и они никак не могли успокоиться и перестать. Когда он кончал, то его била такая дрожь, что Мане стало страшно. Тило устал, вытянулся под простыней и положил лицо к ней на плечо. Такой милый уже родной профиль, такой острый нос такой крутой лоб, такая сладкая родинка, и эти губы, красивые и вкусные, единственные, любимая до боли плоть, свернувшаяся и спрятавшаяся после оргазма, с которой Маня так любила играть и целовать в самую середину, в узкое отверстие, из которого выходит жизнь, в счастливые часы после того, как он кончал и голым лежал рядом с ней, нежно касаясь ее бедрами и гладя кончиками пальцев. От печали гнавшейся за ними все последние дни у Тило появились темные круги под глазами и кожа стала тоньше, сильнее проступили веснушки, которые Маня пыталась посчитать. Маня не спала и смотрела на его лицо, целовала волосы за ухом, черные мягкие и вьющиеся. Целовала тихо лоб уши и веки. - Останься со мной, - шептала она, я твоя, люблю тебя, только тебя, всегда, мой мальчик, малыш, сладкий родной, не уезжай я хочу тебя, раствориться в тебе, остаться с тобой, Тило, Тилочка, моя жизнь, - плакала и слезы катились на его черные волосы. Потом он открыл глаза и сказал, - я все решил, я приеду к тебе в твой город через пару месяцев, нам нельзя вот так все оставить, я хочу еще.. Это томление, оно такое сладкое. Когда депрессия разлуки уже прошла и еще раз началась, и снова прошла, когда боль стала привычной и уже не так беспокоила. И тут в очередном сообщении, он написал дату приезда, и Маня поняла, что скоро праздник и жизнь вновь бешено и безобразно расцветет в ее животе и груди всеми запахами, красками, вкусами. Что скоро она снова прикоснется к своему ангелу губами и обнимет его шею, заплетет косичку из снова отросших волос и будет шептать нежности ему на ухо. Прошло больше года, она уже думала, что все было сном, и спокойно-уныло занималась домашним хозяйством, готовила обеды, прибирала квартиру, занималась спортом, тискала своих кошек, слушала его голос. Ждала сообщений, писала как хочет его в ответ. И редкие онлайн видео встречи, если у него было время, потом она плакала после них, и проходящие времена года, пустые, без него. Были дни зимой, когда ей и вовсе не хотелось вставать, за окном было так холодно и темно, и не с кем было поделиться своей тоской, никто не знал о них с Тило. Бывало она ложилась в позе зародыша под одеяло, закрывала глаза и до изнеможения вспоминала его нежные ласковые пальцы, переплетенные с ее тонкими руками, и эти губы, и особенно глаза, черные пронзительные, живые, полные страсти желания или тоски, веселые или печальные, и мягкие реснички вокруг них, и родинку, поцелованную ею тысячу раз. И ей становилось больно не то чтобы душевно, а прямо физически, Маня до крови кусала свои губы и до посинения сжимала кулаки. Выглядела как тень, совсем стала невесомой и глаза стали еще больше на худом лице, вокруг них проявились черные тени. Совсем не ела в такие дни, к вечеру очнувшись от грез, наливала много кофе и потом работала до утра над заказами, ждала чтобы позвонил. В голове звучало: мой ангел, моя жизнь, моя любовь, моя сладость, мой мальчик, мой любимый. И все таки я самая счастливая, -думала она о себе, - я была с ним, это нереально. Часто на полу около ее рабочего места валялись груды бумажек, почерканных и порванных, это она вместо работы писала ему письма, стихи, потом уничтожала, не отправив, некоторые набирала на компе и сохраняла. Потом тоска немного отступала, Маня брала себя в руки и гнала на спорт, много-много бегать, пока футболка не была мокрой насквозь, потом плавать, потом лежать в сауне, полдня в движении, и вечером приятная усталость валила ее с ног, Маня включала его песни и засыпала довольная, казалось, что они опять вдвоем в Гамбурге. А еще был момент, когда Тило ей не писал больше месяца, и Маня совсем уныла и начала изводить себя голодом, просто совсем не хотелось есть. И несколько дней она совсем не пила, решила, что раз ей так плохо, то пусть уж будет плохо до конца. Дней пять она провела совсем без еды и воды. И пошла на спорт, когда бежала на дорожке, то ощущала безумную слабость, головокружение, ноги были ватными и мир вокруг каким-то запредельным. В какой то момент она разогнала таки себя до приличной скорости, и тогда в ней что-то открылось и Маня начала молиться. Хотя и не была такой сильно-верующей, как Тило. Ее молитва складывалась легко и отчаянно она просила Господа о встрече с любимым. Отдав все силы, сосредоточенно, больше ни о чем не думая. И он услышал. Уже вечером Тило ей написал и позвонил. Маня была так рада, что купила себе шоколадный торт и съела один маленький кусочек, а потом еще один. И торта хватило на три дня ей и родным и даже кошкам досталось.