Говорящий с травами

      Обособление земель — сложный ритуал, который, в отличие от простых антимагловских чар, почти никто не может провести в одиночку. Когда они обособляли селение Учиха, в круге вел Акио, как самый опытный, остальные же только поддерживали его — и вот теперь то же самое предстоит провести Итаме.       Для своего клана, кровных родичей.       Для почти незнакомых людей.       В конце концов, он ведь провел в селении Учиха гораздо больше времени своей сознательной жизни. Многих Сенджу даже в лицо не помнил — конечно же, за исключением семьи, кузины Токи, нескольких соседей и подчиненных отца, особо часто мелькавших перед глазами еще Итамы. И теперь оказался в каком-то странном положении чужого среди своих. К нему приглядывались даже более настороженно, чем к тем Учиха, которые приходили официально договариваться о мире — для обоих кланов.       Последний год выдался для Сенджу особенно тяжелым — он понимал, почему. Там, где раньше был один великий клан — внезапно возникло не менее двух десятков других, пусть меньше и слабее, зато каждый со своими особенностями, и Сенджу просто не успевали приноровиться к таким переменам. Если поначалу, сразу после пропажи Учих, пришедшие к ним на смену вели себя осторожно, то в последний год осмелели и решили, что скопом они Сенджу одолеют. И вполне могли бы одолеть — куда пропали Учиха, узнать так и не сумели, но главными подозреваемыми оказались разумеется их главные враги. А страх — хороший мотиватор для того, чтоб объединиться и уничтожить его источник.       Конечно, Сенджу и без помощи бывших врагов бы могли отбиться. Но очень большой ценой, после чего о союзе равных уже речи бы не шло. Итама и Акио не хотели оставлять своим потомкам лишний повод для недовольства — пусть Сенджу и слыли благородным кланом, что подразумевало верность слову, но мало ли что взбредет в голову какому-нибудь праправнуку через пару столетий? Гады Учиха сперва ослабили клан до ничтожного состояния, а после обманом заполучили вассальную клятву…       Уж лучше протянуть руку дружбы равному, чтобы самим потом не выглядеть некрасиво.       Так что, младший наследник клана Сенджу не пытался быть со своими сородичами каким-то особо приветливым или добиваться чьего-то расположения. Просто спокойно, вежливо, но с достоинством общался со всяким, кто обращался к нему — и делал работу. Искал места для пограничных меток, уточнял расчеты для ритуала… и делался если не полностью своим — все же годы в чужом селении не стереть — то, по крайней мере, достойным доверия.       И когда наступил решающий момент, так к нему и относились люди клана — не как к чужаку, который из шкуры вон лезет, чтобы стать своим, но как к умельцу, который работает на совесть (а благодаря кровному родству еще и бесплатно).       Для ритуала выбрали местом их домашнюю тренировочную площадку — место достаточно просторное и достаточно защищенное. Время — за три дня до середины лета, когда цветущая природа может поддержать тех, кто тесно с ней связан. Участники — сам Итама, его отец и братья, ближайшие родичи — двоюродные и троюродные. А так же все, кто уже научился в должной степени работать с волшебной палочкой-концентратором, удерживая и подпитывая поток силы — и общим числом их оказалось сто двенадцать человек, конечно, гораздо меньше, чем было в клане Учиха, где на момент ритуала с палочкой не освоились только маленькие дети, еще не получившие шаринган. Впрочем, Сенджу в общей массе были мощнее, и Итама надеялся, что всем им хватит резерва и никто не выпадет из ритуала на полпути.       Начинали затемно — еще до рассвета, хотя летняя ночь и была коротка. Старшие шиноби тихо переговаривались, занимая свои места — площадка вместила не всех, и внешнему кругу пришлось устраиваться кому среди сада, кому на ограде, кому на крыше дома. Молодые — братья Итамы и несколько полузнакомых подростков — явственно волновались. И если бы их работа была сложнее необходимости просто держать в руках палочки и сливать в них магию-чакру, Итама бы их отстранил, но все же это было не такое сложное дело, которое можно испортить из-за волнения.       Самое сложное предстояло ему.       Он ободряюще улыбнулся братьям (Тобирама все еще немного обижался, но было видно, что новое задание целиком его увлекло, заставив забыть об эмоциях) и шагнул на свое собственное место в центре круга.       Работа началась.              — Странное ощущение, — сказал Буцума. Протянул руку, коснулся большого серого камня. — Как будто одной ногой я стою на одном берегу реки, другой — на другом.       — И это ощущают все Сенджу, даже те, кто не участвовал в ритуале — потрясающе, — согласился его помощник. — Пожалуй, даже Узумаки не имеют пространственных техник такого уровня. Если это придумал наследник Учиха, то, пожалуй, я рад, что он жив.       — Не думаю, что это действительно придумал он, — Буцума поморщился, отгоняя неприятные воспоминания, и сел на камень. — Это все же слишком сложно и слишком много для одного человека, к тому же, слишком молодого, чтобы стать мастером. Даже с шаринганом… скорее Учиха нашли какой-то древний архив, который можно было открыть только членам двух кланов вместе. Мы ведь идем от одного истока, пусть и забыли об этом уже давно — а наш прародитель вполне мог оставить такое наследство для тех, кто сумеет… преодолеть вражду. Тогда и похищение Итамы становится логичным. Один из наследников, но слишком молодой, чтобы действительно ненавидеть. Украсть, заморочить голову, склонить к сотрудничеству… и, стыдно признаться, но я этому рад. Поделились ли с нами Учиха от того, что таково было условие полученных знаний, или просто из какого-то необъяснимого порыва, результат это не изменило. Клан в безопасности. Все сыты и здоровы. Можно работать, не оглядываясь назад.       Разведчик долго глядел на главу своего клана. Тот выглядел… спокойным. Странно и непривычно, но… шиноби и сам уже ощутил это — отсутствие страха за сородичей, надежно укрытых пространственной техникой, которой поделились враги. Неделю уже ощущал — младший наследник заверил всех, что техника наложена без ошибок и надежна, и всю неделю эту технику испытывали. Ходили туда-сюда, наблюдали за вражескими разведчиками, шмыгавшими на границах — и те не видели наблюдателей.       Спокойствие за тех, кто остается дома — это действительно потрясающе. И ведь Учиха тоже были сородичами, если подумать…       — Значит, это перемирие уже…       — Надежно, — глава клана Сенджу усмехнулся. — И похоже, надолго, если не навсегда.       И вновь осторожно коснулся пальцами знаков, вырезанных на свежем сколе камня. Занятно оказалось, что с другой стороны камень был полностью покрыт мохом — и пальцы знакомо кольнуло чужой чакрой. Итама, конечно… когда-то он считал сына слишком слабым и мягким — но может, именно так и выглядит мудрость? Не сказав ни слова, просто скрыть след того, что Буцума хотел бы скрыть. В свете новых событий оно может и не преступление, но все же слишком личное, чтобы видел всякий прохожий.       Даже если это всего лишь детская мечта.

***

      «Здравствуй и радуйся тысячу лет, звезда души моей! Памятью о тебе живу я в чужом краю…»       Любовное письмо — длинное и цветистое, написанное на гладкой и плотной розоватой бумаге, изобилующее пышными сравнениями и украшенное рисунками цветов — пришло вполне официально, к младшей дочери начальника дворцовой стражи от ее жениха, отправившегося в путешествие в далекие края. А уж какими путями оно оказалось на столе принца Камихиро — неведомо даже самому принцу.       Да и не нужно ему это знать. Главное — письмо дошло, и разведка получит новую порцию сведений. Работать с шиноби удобно, главное — плати в срок и будет результат.       А еще повезло ему в выборе клана для этого дела. Шиноби хоть и не крестьяне, однако мало кто из мелких кланов интересуется делами за пределами своей провинции — и мало, кто из великих касается мыслями того, что лежит за пределами страны. Те, с кем он заключил договор, видели ситуацию столь же глобально, как и сам принц — воистину приятно было найти не просто хороших исполнителей, но истинных союзников. Тех, кто смотрит дальше соседского забора и строит планы не до следующего лета, а на многие годы вперед…       Да, годы…       Пять лет прошло с тех пор, как один купец, побывавший в далеких землях, подарил отцу диковинку — шар, на котором, как на карте, были нарисованы все известные земли. Отец и братья не проявили к подарку большого интереса, и Камихиро забрал диковинку к себе, а после, рассматривая ее вечерами, начал задумываться о том, какой маленькой кажется их собственная земля — Восходные острова, которые он пометил красной тушью. Такие маленькие, что на них даже не различить страны, которой правит отец. Боги, да если сравнить, то страна их в мире — все равно, что деревня!       И с того времени он потерял покой.       Он сам не знал, что его тогда зацепило — смутные детские фантазии о подвигах и победах, древние легенды о великих правителях и полководцах? То, какой малой и незначительной казалась их страна в сравнении с огромным миром? Или то, что отец и братья не желали даже слышать об этом, довольствуясь пышными одеждами, сладкой едой, да лестью придворных и послов, которым только своя выгода и интересна?       Но ему было нужно большее. И к этому большему он и начал стремиться, осознав, что золоченая парча его одежд ничего не стоит без мечей в руках солдат, которые его защищают, и без риса, который накормит этих солдат, и без крестьян, которые вырастят рис, и без мастеров, которые сделают и мечи для солдат, и мотыги для крестьян, и — наконец — золотую парчу. Один мудрец прошлого сравнивал государство с колесницей, что сама по себе без направляющей руки возницы не поедет — эту поговорку любили повторять при дворе, изредка припоминая ее вторую часть, о важности колес и поводьев, которые есть сословия ремесленное и военное, и забывая о том, что без лошади колесница вовсе с места не сдвинется.       Хороший возница заботится о лошади равно, как и о колеснице. А хороший правитель заботится о народе, а не о новых наложницах…       Таким и хотел стать в будущем юный принц. Не просто занять место отца, подвинув старших братьев, а сделать так, чтоб и колесница была прочна, и конь здоров и сыт…              Учиха Горо улыбнулся и, аккуратно отступив в сторону открытого окна, выскользнул наружу. Пара мгновений — и он уже на дорожке сада, в образе куда-то спешащего слуги. Проверка не показала никаких отклонений — закладки хорошо прижились на собственный добрый характер младшего принца, придав в нужной мере решительности и осторожности и не затронув ума.       Акио-сан будет доволен.