Полнолуние

- Чёртов идиот! Ох, Мерлинова Борода, как же сильно я тебя ненавижу, Рональд Уизли! Очередная толстая книга в твёрдой орехово-карей обложке летит в его сторону – он успевает уклониться, прежде чем она попадает ему в голову и (как задумывалось Гермионой) валит его с ног. Вместо этого книга с грохотом ударяется о стену и падает вниз; неаккуратно, кое-как приклеенная ещё вчера страница, которая выпадала из книги две недели назад, снова выпорхнула из неё, направляясь прямиком к рядом стоящему камину. Рон облегчённо вздыхает, радуясь, что ему удалось увернуться. Удивительно – как вообще Гермионе удаётся каждый раз бросать в него настолько тяжёлые книги с такой поразительной скоростью? О меткости и говорить не стоит! Только вот сейчас ему совершенно не хочется думать об этом. Он раздражён так сильно, что ладони трясутся и словно сами по себе то сжимаются в кулаки, то напротив расслабляются так, что пальцы безвольно висят плетьми. - Что тебе от меня надо, глупая ты женщина? – Рон возводит руки к потолку гостиной, словно какой-то сумасшедший священник, собравшийся вот-вот прочесть очередную проповедь, - во имя Годрика Гриффиндора, скажи мне, ну что, что я снова сделал не так?! Глаза Гермионы наполняются яростью, и губы её искривляются в странной, злобной ухмылке. Откуда-то сверху, из глубин мальчишеской спальни, слышатся быстрые шаги. - Что ты сделал не так? – нервно смеясь, повторяет Гермиона, переходя на истерический крик, - ты спрашиваешь, глупый рыжий упырь, что ты сделал не так?! Да ты появился на свет, вот что ты сделал не так, кретин! Из спальни на лестницу выходит Симус, за ним – Невилл, а следом и Гарри. Голова Джинни высовывается из-за дверного проёма спальни девочек, и почти сразу за ней вылезают на свет ещё двое – поглядеть, отчего опять этот страшный крик в гостиной. - Думаешь, тебе позволительно так себя вести?! – вскрикивает Гермиона, всплескивая руками, - самый умный нашёлся, чёрт бы тебя!.. - Уже за полночь, - бурчит Симус, тяжело вздыхая, - а они до сих пор орут… дайте поспать! - Гермиона! – кричит в свою очередь Гарри, быстро спускаясь по лестнице, - хватит уже, возьми себя в ру… - Да о каких руках идёт речь! – Рон перебивает его, не давая договорить, - эта полоумная не то что себя, она книжки свои любимые в своих руках держать не умеет! - Заткнись, придурок! В него летит очередная книга, и на этот раз попадает ему прямо в лоб. Кулаки сжимаются с небывалой силой, до побеления костяшек. Он изначально, как только Гермиона начинала эту ссору, думал, что долго не протянет. А протянул около часа точно. Теперь он стоит и думает, что должен сделать – либо врезать этой сумасшедшей, либо их очкастому дружку, который как всегда лезет куда не надо. Но Рон сдерживается. Не кричит больше, не желая надрывать горло, не обращает ни на что внимание – просто, так же просто, как и всё в этой самой простой жизни, он разворачивается и быстро уходит прочь. Покидает гостиную и думает – проще и быть не может, взял и ушёл, никому ничего не должен и не обязан. Полная Дама спит – пройти через неё труда особого не составляет. Но вот пробраться незамеченным в коридор, когда на часах уже за полночь – дело довольно сложное, ученикам просто так по коридорам шастать не разрешают. И тут уж кому как повезёт – смог выбраться из гостиной, умей и прятаться от бродящего по замку Филча, готового поймать, от Снегга, готового лишить твой факультет десятка очков, или того хуже – от Макгонагалл, которая ко всему прочему станет допытываться до цели твоих похождений. Гулять ночами позволяли себе только самые-самые смелые ребята, которым всегда сопутствовала удача – в своё время в их числе были Фред и Джордж. Рональд никогда особой удачей в жизни, в отличие от своих братьев, не отличался – но в некоторых случаях вроде этого он оказывался на редкость везуч, и довольно часто сбегал от всего. Обычно он сбегал во двор, но в последнюю свою вылазку он был обнаружен, так что в этот раз он принялся искать новое укромное местечко. Неважно где, лишь бы побыть одному, лишь бы не сидеть больше в этой тесной гостиной с этими глупыми людьми… И с этой наглой девчонкой тоже. С Гермионой, которая, он уверен, когда-нибудь его в могилу затащит. Закопает, потанцует на сырой земле и уйдёт прочь, смеясь сумасшедшим смехом. И чего это ей вздумалось кричать на него за любые мелкие провинности? Видите ли, она увидела его в коридоре в окружении неизвестных ей девчонок. Будто её это вообще касается. Что это вообще за тенденция у неё началась – кричать на него непонятно за что? И каждый раз, словно по иронии, в полнолуние – два или три дня до полной луны, два или три дня после. Но самые страшные ссоры, конечно, происходили именно в сам день полнолуния – будто Гермиона страдала ликантропией, только вместо превращений в волка с ней случались приступы никому непонятных истерик. Вообще, он где-то читал, что многим живым существам в полнолуние сносит крышу – пусть и не так сильно, как оборотням, но сносит. Рон никогда не воспринимал этот факт всерьёз – но потом у Гермионы начались эти выходки, и он задумался, что, может, старая книга из отцовской библиотеки ему не соврала. В коридоре, в который забредает Рон, довольно холодно – стёкол на окнах с широкими подоконниками нет. Уизли даже не помнит, чтобы такой коридор вообще был в Хогвартсе… хотя, что за глупости, конечно этот коридор всегда здесь был, просто ночью всё путается и Рон не сразу узнаёт это место. Рон с досадой ударяет кулаком по стене, понимая, что злость, вроде как, давно прошла, так и не появившись. Но осталось раздражение. Ноющее, надоевшее ему раздражение и это небывалое, странное ощущение непонятной ему досады… - Ну и что мы тут забыли, Уизли? О нет. Только этого Рону сейчас не хватало. Когда угодно, но не сейчас, пожалуйста, не сейчас, когда он кипит от этого дикого раздражения… - Собираюсь сесть на подоконник и разреветься, не видно что ли? – рычит Рон в ответ, поднимая взгляд на Малфоя. Драко сидит на подоконнике, вытянув ноги. На лице его застывает хорошо знакомая Рону самодовольная ухмылка. Но застывает ненадолго – буквально спустя пару секунд Драко переводит взгляд в сторону и смотрит на беззвёздное тёмное небо – и лишь потом лениво отвечает Рону, так, словно принял его слова о слёзах всерьёз: - Это место для грусти, как видишь, уже занято. Шёл бы ты отсюда, Уизли, пока ещё можешь ходить. - Ой, ну хоть ты-то не начинай, - взвывает Рональд, плюхаясь на подоконник и поднимая следом ноги, - мы оба здесь учимся, подоконники общие, так что освободи место для моей меланхолии. Хоть сегодня мне на нервы не действуй. Глаза Драко удивлённо округляются – он невольно переводит взгляд с ночного тёмного неба на сонного и раздражённого Рона. - А с чего это простолюдины вроде тебя вдруг такие дерзкие? – он в недоумении приподнимает брови, не отводя взгляд от Рона. - Да не видишь что ли? – Рон громко вздыхает, отводя взгляд в сторону холодной серой стены, - мне хреново, хре-но-во, видишь, я для тебя по слогам проговорил, могу ещё раз – хре-но… - Да понял я, понял, - Малфой, поморщив нос, отворачивается от него, - заткнись. Одну ночь можешь и посидеть. - Ну вот ещё – одну, - хмыкает Рон, - мне тут нравится. - А меня это не волнует. Рон решает, что вернее всего будет просто не отвечать, проигнорировать Малфоя. Он устраивается прямо напротив слизеринца, закидывает длинные ноги на высокий подоконник и вытягивает их, так, что Драко приходится подтянуть свои ноги к себе. - Не забывай, кто из нас здесь кто, - рявкает Малфой, прижимая колени к груди, - убери свои ноги, или я тебя к чертям отсюда столкну. - Сил не хватит, - просто пожимает плечами Рон, улыбаясь, - не вредничай. - Годы идут, а ты всё такой же кретин, - бурчит Драко, но злость в его голосе уже почти не ощущается. Её постепенно заменяет любопытство вперемешку с желанием понять, что здесь забыл Уизли, да ещё и так поздно. Рональд внимательно смотрит на небо, пытаясь отыскать хотя бы одну звезду – без толку. Небо сегодня непривычно тёмное и чистое, и лишь луна, будто вырезанная из фетра, висит возле башни Когтеврана – какая-то нелепая и совершенно неуместная сегодняшней ночью, и в то же время необычайно нужная, важная. Воздух пахнет пылью времени – такой, какая тонким слоем лежит на всех стенах старого замка. В свете луны Рон выглядит каким-то другим – Драко про себя отмечает, что его угловатость и неуклюжесть будто куда-то испарились. Уизли будто бы стал взрослее. Рыжие волосы кажутся на тон темнее, чем они есть, лицо приобретает мягкие, плавные черты – Уизли выглядит так, как не выглядел в дневном свете никогда. - Ну и что же, - удивляясь своим же мыслям, произносит Драко, - привело тебя сюда в столь поздний час? - Да так, - пожимает плечами Рон, - поссорился кое с кем. - А, небось с этой, - Драко осекается, впервые сдерживается и не говорит любимое «грязнокровка» - он знает, что Уизли его за это прикончит. А потому, Драко, подумав, добавляет: - С Грейнджер? Рон кивает, обречённо вздыхая: - Да, блин. И хрен пойми почему. Захожу после ужина в гостиную – а она как давай на меня орать, - Рон вдруг замолкает, думая, что очень странно обо всём этом рассказывать Малфою. Драко в недоумении смотрит на него. - Ну и чего ты молчишь? – в конце концов не выдерживает Малфой. - А чего это я должен тебе всё рассказывать? – неожиданно резко отвечает Рон. За окном громко ухает сова – Рону даже кажется, что он замечает чёрный летающий силуэт. - Будто у тебя есть выбор, - говорит Малфой, и Рон удивляется тому, что в его голосе нет даже намёка на усмешку; Рон вообще ему сегодня удивляется, как никогда. То ли он действительно стал менее мерзким, то ли все мысли путаются от желания спать? Рон не знает, да и знать совершенно не хочется – он лишь смотрит на почти белые в свете луны волосы Малфоя, и думает какое-то время, что же с ними обоими сегодня не так. Драко терпеливо ждёт. Рональд, в конечном итоге, сдаётся – и продолжает: - Значит, захожу я в нашу гостиную – а она там стоит, злая, с кучей книжек в руках, будто специально меня поджидала. Я думал, все уже по комнатам разбрелись – я позже всех вернулся. А она стоит и смотрит на меня, как на сам-знаешь-кого, - Драко, услышав это, невесело ухмыляется, - и вдруг как давай на меня орать! А я понять не могу, в чём дело… книжками ещё бросаться начала, чокнутая… - Ну и? – в попытке сократить монолог и желая узнать, чем всё кончилось, произносит Малфой. - Ну и выясняется, что она видела меня с девчонками, которых не знает, - говорит Рон и качает головой, - какое ей вообще до этого дело, понятия не имею… - А может, она в тебя влюбилась, - как самое очевидное из всего, что существует в мире, говорит Драко, - ты об этом не думал? Она же постоянно пялится на тебя. Увидела тебя в кругу девчонок, и ревнует теперь. - Бред, - тут же хмыкает Рон, - все знают, что ей нравится Гарри. При имени ненавистного Поттера Драко, на удивление себе и Рону, даже не закатывает глаза, не бранится. Ему, как ни странно, сейчас до него нет дела. Вместо этого Драко, пораскинув мозгами с пару секунд, произносит, уставившись прямо на Рона: - Может, у неё просто эти… ну, ты понял. Рон неожиданно заливается смехом и зажимает рот ладонью, чтобы сильно не шуметь. - Ну и чего ты ржёшь? – обиженно спрашивает Драко. Рон, отсмеявшись, отвечает: - Кто бы мог подумать, что ты стесняешься слова «месячные». - А ты даже не подумал об этом варианте, - нервно проговаривает Драко, отводя взгляд. Про себя он, конечно, радуется, что в темноте незаметно его смущение – он ведь наверняка сейчас покраснел. Рон тем временем окончательно успокоился и задумался: а что, если действительно так? Она же кричит на него именно в один период месяца… а полнолуние – это так, просто забавное совпадение. - Ну, - разрывая тонкую ткань тишины, на мгновение повисшую в воздухе, произносит Рон, - а ты сюда зачем пришёл? Драко медлит; думает, стоит ли ему отвечать. В конце концов, это Уизли, бельмо на глазу волшебного мира… и всё же Уизли какой-то другой, не такой, какой обычно – непривычно приятный и непривычно близкий. Драко быстро мотает головой в разные стороны, отгоняя от себя такие мысли – и, поймав недоумённое выражение лица Рона, всё-таки решает ответить: - Я почти каждый день здесь. Поймают – иду обратно. Не поймают – сижу почти до утра. Я не могу находиться там, - он молчит, выдерживая недолгую паузу, - с ними. Мне тяжело. У меня нет человека, которому я мог бы довериться, кроме самого себя. Зато у меня есть толпа припевал, желающих угодить моему отцу. Я, честно сказать, не в восторге. Так что хоть ночью мне нужен покой. Одиночество, конечно, вещь неприятная – но уж лучше так, чем в компании идиотов. Рон понимающе кивает – ещё бы, что-что, а желание уединиться он может понять как никто другой. - Значит, товарищи по усталости от этого сумасшедшего мира, - заключает Рон. Драко кивает – ему вдруг становится очень-очень легко. Они сидят молча какое-то время, и каждый думает о своём. Рональд думает о словах Малфоя – что, если Гермиона действительно в него влюблена? Было бы здорово, конечно, несмотря на все её странности. А Малфой, в свою очередь, думает о том, как ночь способна преобразить человека… или может это он сам преображает его, а списывает всё на магию луны?.. - Слушай, - как-то странно усмехнувшись, говорит Рон, разом вырвав Драко из его мыслей, - сигарет не найдётся? - Магловских? – язвит Драко, но, тем не менее, тут же достаёт из кармана пачку сигарет – не магловских, безусловно, но в принципе точно таких же, какие курят самые обычные люди. Если не считать «волшебной» упаковки, конечно. - Вот уж не думал, что когда-нибудь стрельну сигарету у мистера Драко Малфоя, - хмыкает Рон, вытаскивая из кармана джинсов зажигалку, - спасибо. - Это в первый и последний раз, - предупреждает его Драко, и только потом, чуть подумав, добавляет: - Не за что. Холодную тьму рассекает на пару мгновений горячий, ярко-оранжевый огонёк зажигалки. Рон затягивается, а затем выдыхает облако серого дыма. В воздухе тут же появляется запах ментола, перемешиваясь с привычным запахом пыли. Драко смотрит на Уизли, не веря своим глазам – то ли полная луна действительно делает что-то с Уизли, то ли всё-таки с Драко. Малфой ловит себя на мысли, что Уизли сейчас не просто повзрослел – он стал красивее. Намного, намного красивее. Неизмеримо. Эти изящные движения руки, подносящей к потрескавшимся губам сигарету, такие элегантные затяжки, язык, после каждого шумного выдоха скользящий по верхней губе… Драко, не желая верить самому себе, улыбается – как-то криво и очень странно. - Ну и чего ты пялишься? – хмыкает, стряхивая с сигареты пепел, Рон, - глаз отвести не можешь? Драко хотелось бы ответить, что да, чёрт возьми, пытается, но не может – но вместо этого он, взяв себя в руки, проговаривает, не переставая улыбаться: - Ты красивый, Уизли. Рон опешил – на мгновение всего лишь. Но и этой секунды хватило, чтобы Драко пожалел о сказанном. Рон, стряхнув в очередной раз пепел, встаёт на ноги. Пачка сигарет и зажигалка летят вниз с подоконника и с негромким стуком падают на пол. Почти одновременно. Рон подходит к Малфою – так, чтобы можно было смотреть на него сверху вниз, а при желании даже дотронуться до него. - Одиноко тебе, да? – произносит Рон с таким выражением лица, будто сейчас он совсем ничего не чувствует. Малфою становится тесно на этом подоконнике, и у него вмиг появляется желание выпрыгнуть в окно, но он преодолевает его почти сразу же, не пожелав, во-первых, бежать как последний трус, а во-вторых – собираться потом по кусочкам в лазарете. Бежать ему не хочется совсем, и в первую очередь от той красоты, которая стоит перед ним, мерцая едва заметно искорками лунного света. Рональд затягивается и выдыхает Малфою прямо в лицо – тот, будто очнувшись, произносит наконец: - А тебе будто не одиноко. Рон молчит – отворачивается лишь, бросает на пол сигарету и тушит её ногой. Малфой снова смотрит на небо, на круглый кусочек фетра у одной из башен замка – и вдруг, между прочим, спрашивает: - А не странно ли, что мы оба притащились сюда грустить? - Ни капли, - пожимает плечами Рон, прислоняясь поясницей к подоконнику, - может, это судьба? У меня вот сигареты кончились, а ты как раз тут как тут. И, вспомнив почему-то факт про полнолуние из старой отцовской книги, Рон добавляет: - В полнолуние все с ума сходят. Мы видимо тоже тронулись, раз стоим здесь сейчас и треплемся, как ни в чём не бывало… Малфой улыбается уголками губ и снова переводит взгляд на Рона. - Эй, Уизли, - вдруг говорит Малфой, каким-то странным, едва уловимым шёпотом, - тебе правда так одиноко? - Слишком, чтобы врать,- честно отвечает Рон, не отводя взгляда от серой стены, отражающей лунный свет. - Одиночество лечится, - вдруг выдаёт Малфой, и, приподнявшись, опускает руку на плечо Рона. Уизли поворачивается к Малфою, оказывается с ним лицом к лицу: -Что ты несёшь, чёрт возьми?.. Драко не перестаёт улыбаться, и заглядывает Рону прямо в глаза : - Лечится. Поцелуями. Прежде, чем Драко осознаёт, что он только что сказал, проходит не менее трёх секунд длиною если не в вечность, то в что-то очень к ней близкое. А когда Малфой понимает, что выдал, он тут же отодвигается от Рона, готовясь непонятно к чему – то ли к удару в глаз, то ли к тому, что Уизли всем разболтает… а может, всё обойдётся, и Уизли просто выбросит его в окно – в конце концов, это не так уж и страшно, по кусочкам собираться в лазарете… Вместо всего, что так красочно представил себе Драко, Рон молчит, правой рукой почёсывает затылок. Драко ждёт, и ожидание его пугает – кто его вообще за язык тянул?.. Рону вдруг становится как-то не по себе – он решает, что правильнее будет просто уйти и забыть об этой странной ночи. Но разве в такие ночи положено поступать правильно? Ведь если и сходить с ума – то не наполовину, а полностью, как положено… - Ты серьёзно сейчас? – в конце концов выдаёт Рон. Драко кивает и тут же мысленно бранит себя всеми известными ему ругательствами – надо было всё обратить в шутку, надо было соврать… Рон, прикусив нижнюю губу, смотрит куда-то в небо – Малфой пытается молиться про себя, чтобы он ушёл, но не выходит: молитвы, чтобы Рон остался, перекрывают все остальные мысли. И Рон остаётся. В конце концов он переводит взгляд прямо на Малфоя и серьёзно говорит: - Если кто узнает, ты – труп. Малфой кивает, сглатывая; в горле пересохло. У него сбивается дыхание, когда Уизли грубо тянет его за шкирку к себе и лбом прислоняется к его лбу, заглядывая прямо в глаза. - Ну и что ты вылупился на меня? – ухмыляясь, шепчет Рон, - или уже успел передумать? - Нет, - еле слышно отвечает Драко, и, не дав Рону съязвить, тянется губами к его губам. Поцелуй выходит резким, быстрым и сухим – Драко просто касается губ Рона, задерживается на пару секунд и тут же отстраняется, тяжело дыша. Рон начинает смеяться, стоит ему открыть глаза и увидеть смущённого, тяжело дышащего Драко, прижавшегося спиной к стенке и обнявшего руками коленки. - Кто бы мог подумать, - не упуская шанса, говорит Рон, - что Драко Малфой не умеет целоваться. - А ты будто умеешь, - хмыкает, отвернувшись, Драко. Рон смеётся ещё громче – но потом, будто вспомнив, что их может кто-то поймать, замолкает. - Вот я умею, уж поверь. Ладно, - качая головой, Рон опускает руки на плечи Малфоя, - не умеешь – значит, научим. Драко успевает лишь повернуться к Рону лицом – а потом всё происходит как-то само собой, и уносит его будто в другую вселенную. Рон целует его медленно, ненастойчиво, будто давая ему время привыкнуть. Горький привкус ментола перекрывает все ненужные мысли, лезущие в голову Драко, весь стыд и всё его непонимание. Вместе с мятным экстрактом на языке остаётся только лунный свет на ресницах и желание, чтобы происходящее никогда не заканчивалось. Рон обнимает Драко – притягивает к себе, и Драко ему отвечает: обхватывает ладонями его лицо, вжимается губами в его губы, желая стать ещё ближе, хотя ближе, казалось бы, уже некуда; Рон улыбается сквозь поцелуй и опускает руки ниже, с плеч на талию – медленно, пальцами обводя изгибы лопаток. Драко невольно открывает рот; у него вырывается то ли стон, то ли какой-то странный всхлип. Рон пробует этот звук на вкус – холодным языком проникает в горячий рот Малфоя, и от контраста у них обоих сносит крышу. Рон отстраняется на мгновение, чтобы взглянуть на Драко, чтобы убедиться, что всё это взаправду. И вроде мерзко должно стать, неприятно, но вместо этого становится легко и как-то непривычно хорошо. Рон улыбается, когда Драко, смущённо отводя взгляд, тянется к нему сам. На этот раз Драко действует чуть увереннее – целует Рона пусть неумело, но настойчиво, даже немного грубо; языком обводит контур его губ, а затем даже кусается. И когда Рон руками забирается под ткань его тонкого свитера, Драко выгибается, цепляясь тонкими пальцами за плечи Уизли. Рон обводит пальцами каждый выпирающий позвонок на его гладкой спине, а когда опускается ниже, Драко отрывается от него, шумно выдыхая; пальцы его сильнее сжимаются на плечах Рона. Он усаживается напротив Рона, свесив ноги с подоконника. Рон тянет его на себя, и Драко, не отдавая себе отчёта о том, что делает, раздвигает ноги. - А ты быстро учишься, - устраиваясь между ног Драко, замечает Рон.

***

- Где ты был, чёрт возьми?! Стоит растрёпанному и счастливому Рону оказаться в гостиной Гриффиндора, на него тут же с дикими воплями набрасывается Гермиона – чересчур шумная, слишком резкая в движениях. После встречи с Драко Рону кажется, что Гермиона – просто сгусток недоразумения. Уже через пару-тройку часов, завтракая, Рон скорее всего будет ругать себя за случившееся. Конечно, ничего серьёзного между ними не было – коридор всё-таки место не самое подходящее, да и Рон, пока что, умел далеко не всё… А потому, обнимая Гермиону и пытаясь её успокоить, Рон особой вины не чувствует. И когда она прижимается к нему, ему даже становится приятно – так, что он на миг забывает про случившееся этой ночью. Но только на миг, конечно. - Ты прости меня, - шепчет, уткнувшись ему в грудь, Гермиона, маленькими ладонями хватаясь за его широкие плечи, - я вспылила, знаю, но это не повод уходить невесть куда на всю ночь… Рон не слышит её или не слушает – это, в общем-то, и не важно. Важно то, что он про себя сравнивает их руки – руки Драко, вцепившиеся точно так же в его плечи, и руки Гермионы, прижавшейся к нему прямо сейчас. Приятно должно быть, что она волнуется; она ведь ему давно уже нравится. Но ему, почему-то, наплевать. Он надеется, что его сумасшествие будет длиться дольше одной ночи. Он надеется, что сумасшествие Драко не будет зависеть от полной луны. Он надеется, в конце концов, что со временем это вообще перестанет считаться сумасшествием. Рон тяжело вздыхает, когда Гермиона обнимает его чуть крепче. В его голове застряла только одна мысль, застряла предательски, не желая исчезать. Этой мыслью были слова Драко, сказанные перед тем, как они разошлись. Рон никак не мог перестать думать о том, как Драко, поднимаясь с колен и рукавом тонкого свитера вытирая губы, сказал ему: «Я надеюсь, это останется между нами. И надеюсь ещё, что это был не последний урок».