Красавица и Волан-де-Морт

      — СТОЯТЬ, ИЛИ ОНА УМРЕТ!       Гарри, задыхаясь, выглянул из-за дивана. Беллатриса держала на весу Гермиону, которая, похоже, была без сознания. Волшебница приставила к ее горлу серебряный кинжал.       — Бросайте волшебные палочки, — прошептала она. — Бросайте, или мы сейчас увидим, насколько у нее грязная кровь!       Рон окаменел, сжимая в кулаке палочку Петтигрю. Гарри выпрямился с палочкой Беллатрисы в руке.       — Я сказала: бросайте! — провизжала Беллатриса, крепче прижимая лезвие кинжала к горлу Гермионы.       На коже выступили капельки крови.       — Ладно! — крикнул Гарри и швырнул на пол волшебную палочку Беллатрисы. Рон сделал то же самое с палочкой Хвоста. Оба подняли руки.       — Молодцы! — злорадно улыбнулась Беллатриса. — Драко, подними палочки! Темный Лорд скоро будет здесь, Гарри Поттер! Близится твоя смерть!       Гарри и сам это понимал. Шрам разрывала боль. Гарри чувствовал, как Волан-де-Морт летит по небу, где-то очень далеко, над темным бурным морем. Скоро он будет достаточно близко, чтобы трансгрессировать. Выхода Гарри не видел.       — А пока, — негромко проговорила Беллатриса, глядя, как Драко подбирает с пола волшебные палочки, — я думаю, Цисси, нужно заново связать этих маленьких героев, а Сивый пусть позаботится о мисс Грязнокровке. Я уверена, Сивый, Темный Лорд не пожалеет для тебя девчонки после того, что ты сделал для него этой ночью.       При последних словах над головой послышалось какое-то странное дребезжание. Все посмотрели вверх. Громадная хрустальная люстра дрожала всеми своими подвесками. Вдруг она оборвалась и полетела вниз. Беллатриса стояла прямо под ней; волшебница едва успела отскочить, уронив Гермиону. Люстра грохнулась об пол грудой цепей и хрусталя, накрыв Гермиону и гоблина, который так и не выпустил из рук меч Гриффиндора. Во все стороны брызнули сверкающие осколки; Драко согнулся пополам, прижимая ладони к окровавленному лицу.       Рон бросился вытаскивать Гермиону из-под обломков, а Гарри решил рискнуть — он перепрыгнул через кресло и вырвал три волшебные палочки из руки Драко. Нацелил все три на Сивого и крикнул:       — Остолбеней!       Тройное заклинание вышло таким мощным, что оборотня оторвало от земли, подбросило к самому потолку и с треском швырнуло на пол.*       Гермиона с трудом открыла глаза. Пространство вокруг разрывалось на части от криков, вспышек заклятий и визга Беллатрисы Лестрейндж, но все это происходило без ее участия. Гермиона тщательно пыталась удержать сознание. Она понимала, что необходимо как можно скорее вспомнить какое-нибудь заклинание, чтобы всех спасти, но на ум, как назло, ничего не приходило, только в голове звучала навязчивая детская песенка. Гермиона позвала Рона. Ей хотелось услышать обычный человеческий голос, который скажет, что все будет в порядке. Но все вокруг были заняты битвой, поэтому никто не услышал ее слабую мольбу.       — Рон, держи — и ходу! — как сквозь вату, услышала Гермиона крик Гарри.       Она поняла, что он намеревается как можно скорее трансгрессировать из поместья Малфоев. «Сейчас все будет хорошо… Мы будем в безопасности, надо только непременно выдержать…» Сознание снова начало ускользать. Гермиона в отчаянии попыталась ухватиться за рукав Рона. Он стоял всего в шаге от нее, но был так бесконечно далеко! А сознание все неслось и неслось прочь, увлекая Гермиону совсем не туда, куда она намеревалась попасть. «В безопасность… — думала она. — В безопасность…»       Свет померк.

* * *

      Осень в этом году выдалась холодной. С севера задували неуютные ветра, на горизонте толпились тучи, и Гермиона знала, что в город совсем скоро придет зима. Ее теплая накидка совсем прохудилась. Вот уже второй день она намеревалась зайти за новой, но ее маршрут неизбежно заканчивался в книжкой лавке. Здесь она засиживалась допоздна, с нежностью вчитываясь в любимые, хорошо знакомые строчки. Пожалуй, во всем городе это было единственное место, где можно было спрятаться от назойливого ухажера Гастона. Этот бравый, но совершенно невыносимый юноша преграждал ей дорогу на каждом углу и даже имел вредную привычку наведываться без спросу к ней домой. Гермиона и рада была бы отправить его восвояси, вот только Гастон не желал слушать никаких отказов. А она не хотела выходить за него замуж. Пускай Гастона и считали первым красавцем в городе, он был заносчивым и грубым и, как подозревала Гермиона, совсем не умел читать. По крайней мере, он при первом удобном случае портил ее книги или выкидывал их, точно они мешали его спокойному существованию.       Тем не менее, рано или поздно обязательно наступал вечер, и Гермионе приходилось возвращаться домой. Она была бы рада ночевать посреди любимых книг, вот только ей совсем не хотелось стеснять хозяина лавки. Дело в том, что отец Гермионы был талантливым изобретателем, пускай и не все жители города согласились бы назвать его гениальным. Гермиона свято верила, что ее отец наделен настоящим даром, потому что все его необычные изобретения рано или поздно обязательно начинали работать — так, словно отец творил одному ему ведомую магию. Вот и сейчас он построил нечто совершенно удивительное и со своим новым детищем отправился в соседний город на ярмарку. Гермиона гордилась им, но еще она очень скучала и ждала того дня, когда отец наконец вернется домой. Пока же она утром заботилась о хозяйстве, а вечером неторопливо прогуливалась по городским улицам, наслаждаясь сиянием звезд в темных холодных небесах.       Сегодня воздух пах особенно удивительно. Может, это всего лишь запах книжных страниц вскружил ей голову, но Гермионе казалось, что ее окружает мягкий аромат чудес. Хотелось петь и танцевать, читать стихи звездам и весело засмеяться, пробежавшись босиком по траве. Увы, хорошее настроение Гермионы мигом пропало, когда она увидела в окнах дома свет: наверняка это Гастон в очередной раз явился без приглашения. Она не ошиблась. Он распахнул ей дверь и торопливо всучил изрядно помятую алую розу.       — Как символ моей вечной любви к тебе, прекрасная Гермиона! — воскликнул он, намереваясь закружить ее в танце, но Гермиона предусмотрительно отстранилась.       — Гастон, я буду очень тебе благодарна, если ты перестанешь постоянно вламываться в мой дом. Видишь ли, это причиняет мне некоторые неудобства.       — Но послушай, любовь моя…       — Не хочу ничего слушать, — устало призналась Гермиона. — Я уверена, тебя заждались в таверне! Там все только и твердят, что о подвигах славного Гастона, и с нетерпением ждут, когда ты сам о них расскажешь. Давай поговорим завтра?       Гастон с неуверенностью взглянул на дверь и на повядшую розу в руках Гермионы. На раздумья ему потребовалась тягостная минута, но наконец лицо его просияло, он лихо поклонился и сбежал по ступенькам в сад, где благополучно растворился в темноте. Гермиона с облегчением выдохнула. Почему Гастону непременно нужно портить самые лучшие моменты? Нет, нельзя позволять ему подобное! Гермиона попробовала встряхнуться и, напевая под нос забавную детскую песенку, отправилась на поиски вазы. Она как раз закончила приводить в порядок увядшую розу, когда за окном послышался шум. Гермиона прихватила накидку и вышла в сад.       — Филипп! — изумленно воскликнула она.       Перед ней нервно бил копытом конь отца. Они вместе несколько дней назад отправились на ярмарку. Теперь же Филипп вернулся один, без седока, и явно был в ужасе! Гермиона боялась представить, что случилось.       — Тише, мальчик, тише, — ласково зашептала она. — Успокойся. Что случилось?       Конь испуганно заржал и покосился в сторону темного леса. Гермиона хорошо знала, какую самую главную опасность он таит. Волки. Неужели на отца напали волки?       — Филипп, мне очень нужно, чтобы ты успокоился и отвел меня к отцу. Сделаешь, как я прошу?       Конь пристально заглянул в глаза Гермионы. Он словно бы понимал каждое ее слово и — она была готова поклясться — неохотно кивнул в ответ. Гермиона ласково погладила его по холке и запрыгнула в пустое седло. Времени на сборы не было, так что она пришпорила Филиппа, и они вместе углубились в неприветливый осенний лес.