И стекло так дрожит во сне,
Истекло, видно, время моё.
Люди уходят и не возвращаются. Он знает эту прописную истину не понаслышке. Он идёт, пиная ботинками снег, и смотрит на бледный полумесяц в небе. Снег завтра растает, первый в этом году, растает и не вернётся. Следующий будет совершенно иным, не таким, как прежде.
Люди уходят и не возвращаются. Сокджин впервые понял это в восемь, когда бабушка, узловатыми пальцами слабой руки коснувшись его зарёванного лица, тихо прошептала, что отправляется в небесные чертоги искать дедушку. "Он меня уже заждался..." – рука бабули упала, и она заснула навек.
Люди уходят и не возвращаются. Чжухён часто это говорит. Она пророчит смерть многим его друзьям, и в этом ни разу не ошибается. Раз за разом провидица повторяет: "Он не вернётся", - и это сбывается, хотя остальные её предвидения такой точностью похвастаться не могут.
Чжухён тоже уйдёт однажды, закроет за собой дверь и скроется за пеленой дождя, Сокджин хорошо это знает. Ну а пока она стоит у дверей его дома и трёт руки - снова позабыла где-то перчатки. В свете уличного фонаря видно, что глаза у неё красные.
– Ты знала? - тихо спрашивает он у неё.
Девушка качает головой:
– Только с час назад увидела...
Сокджин и сам узнал об этом около часа тому назад. Председатель Чон, его непосредственный начальник и бывший наставник, позвал его в кабинет и долго мялся, не решаясь рассказать. Нелегко говорить людям, что их родной город стёрт с лица земли.
– Я останусь сегодня, – говорит Чжухён, и Сокджин лишь кивает в ответ.
Он заходит, и девушка идёт следом за ним. Они не включают в доме свет, будто свечи могут сказать, что всё это правда. Всю ночь она перебирает его волосы, а он пытается вспомнить, почему не остался дома. Почему не увёз родителей силой. Просто, почему?.. Трудно смириться с тем, что в один миг остался сиротой. Словно бы один в целом мире.
В прошлом месяце он был родном городке, просил родителей переехать в столицу, но отец слишком привык от неё прятаться. А Сокджин должен был вернуться, у Сокджина работа... Он знал, что войска Шеола движутся к центру страны с севера, знал, что в войне они проигрывают, но всё равно позволил родителям остаться. Позволил. Его вина в том, что они ушли и больше не вернутся. Его и ничья больше.
Когда уходил Юнги, это был его выбор, не Сокджина. Но выбором Сокджина было остаться. Когда уходили другие, Сокджин сидел в своём тёплом кабинетике и перебирал бумажки. Не его вина в том, что друзья ушли. Но его вина в том, что он остался.
Он засыпает лишь под утро, когда уставший мозг уже больше не может продолжать самокопание. А когда просыпается, Чжухён уже нет. Она ненавидит дом всеми фибрами своей души и редко остаётся с ночёвкой. Дом отвечает ей взаимностью.
***
Будто понимая его состояние, директор Чон заваливает Сокджина работой как никогда прежде. Тысячи бумаг требуют его немедленного согласования, десятки встреч никак нельзя перенести. У Сокджина совсем не остаётся времени предаваться тоске.
Только лишь ночью, когда весь мир умирает, забывая о нём, он вспоминает, что совсем один.
Новости с северных границ приходят совершенно неутешительные. Их армию раз за разом разбивают и отбрасывают ближе к центру республики. Всё больше деревень подвергаются разорению, количество жертв увеличивается с каждым часом. Один из сенаторов на заседании вносит предложение принять военную поддержку Дагу.
– Да как Вы смеете? – возражают тут же ему. – Никогда Нуберу не будет просить помощи у Дагу!
Сокджин устало сидит в главной ложе по правую руку от директора и потирает переносицу. Иного выбора у них просто нет.
– Значит, пусть эти варвары нас покорят и разгромят! Значит, пусть они сметут Нуберу с лица земли! – вопят в ответ другие.
Сокджин оглядывается на директора, он – глава этой страны, окончательное решение за ним. Он не требует тишины, лишь внимательно слушает, значит, всерьёз об этом размышляет. Сокджин, наверное, никогда не привыкнет звать его председателем. Слишком долго директор был его наставником. Да и сейчас им же по сути и оставался. Сокджин старается просчитать его мысли. Они не затуманены личным горем и ненавистью к Шеолу, как его собственные. Директор Чон будет думать лишь о благополучии страны и её жителей. Принять помощь от бывших захватчиков или позволить новым уничтожить страну? Как бы там ни было, рабов шеольцы не брали, они уничтожали всё подчистую. Убивали жителей, сжигали их дома, посевы, угоняли скот. Вряд ли они вдруг проявят хоть каплю милосердия.
Дагу – старый "враг", изученный вдоль и поперёк. Они не станут истреблять население, в худшем случае снова превратят в свою провинцию. Из двух зол помощник председателя предпочёл бы меньшее.
Директор пришёл к власти не так давно. Как ни странно, началось всё с Кан Сыльги, девушки, ставшей символом революции. Мёртвым символом. В отношении неё справедливость восторжествовала лишь спустя два года после смерти. Наставница Кан Сыльги Ким Тэён вышла на Чжухён через девять месяцев после всех тех событий, а та отправила ведьму к Сокджину. Он не хотел говорить, не знал, стоит ли ей верить, но Ким Тэён сумела настоять на своём.
– Почему Вы так долго не приходили? – спросил маг, ему это было крайне важно.
– Потому что мне не оставили выбора, угрожали моей семье, если я не оставлю это дело. Пришлось дождаться, пока они обо мне забудут, – призналась она.
Ведьма была старше всего на несколько лет – пять или шесть, трудно считать её врагом, когда она обращалась к нему как к равному. Трудно не поверить в её искренность.
Он рассказал ей всё, что знал, что выяснил благодаря их с Чжухён расследованию. Ким Тэён долго молчала, потом поблагодарила, пообещала сделать, что сможет, и ушла. От неё ничего не было слышно месяца два, может, чуть больше. Говорили, ведьма уехала из города, говорили, её "попросили" покинуть страну, но всё оставалось на уровне слухов. И однажды Ким Тэён вернулась. Вернулась с разгромными статьями в местных газетах, с обвинениями Сената в некомпетентности, продажности и коррумпированности. С обвинением конкретного сенатора в преступлениях против семьи и общества, а его жены – в нескольких убийствах и использовании незаконного сына своего мужа в качестве орудия. Сенатор Чон покончил с собой на первый День Независимости после смерти Сыльги.
Конклав ведьм требовал показательной казни своей бывшей соплеменницы, монастырь молчаливого бога, в котором она тогда состояла, отказывался выдавать женщину. Колдуны восстали против церкви, монахи против магов, народ требовал низвержения власти. В стране назревала революция. Страшное было время, соученики Сокджина конфликтовали друг с другом, с представителями других учебных заведений, устраивались митинги и протесты. Так, одним из первых его друзей ушёл Тэхён. Днём отправился на митинг на Сенатской площади и больше не вернулся. Тогда преподаватели стали принимать активные меры по ограждению своих студентов от участия в беспорядках. Однако в течение ещё полугода погибли трое ветренников, один землекоп и пятеро подводников.
Горели дома, люди оставались без крова, и однажды город понял, что пожирает сам себя. Директор их академии, Чон Юнхо, и ещё несколько преподавателей взяли на себя ответственность за создание временного правительства. Шаткий мир был восстановлен, люди им верили. Ким Тэён, ставшая в этот момент во главе Конклава ведьм, сумела договориться с пресвитером о передаче вдовы сенатора Чона и последующей её казни. Оказалось, что ведьма виновна также в смерти нескольких монахинь. На второй День Независимости была казнена истинная виновница. На Сенатской площади соорудили огромный костёр, и запах палёной плоти ещё много месяцев висел над городом. Или Сокджину так казалось.
Во вновь избранном Сенате директор Чон стал председателем, а генерал Пак Чонсу, возглавлявший прежде военное училище, стал главным министром нового Правительства. Верховной судьёй назначили Квон Боа, и власть резко помолодела лет на тридцать. Доверия к ней в народе стало значительно больше.
А потом пришла война с Севера. Шеолы, племена варваров с ледяной пустоши, плотные высокие люди, укутанные в шкуры животных, за годы внутренних проблем Нуберу успели подобраться к их границам вплотную. Они нападали на деревни, уничтожали их и снова прятались в снегах. Армия Нуберу оказалась неспособна их даже отыскать. Эта изматывающая война длится уже три года, забирая слишком многое у страны и самого Сокджина.
Когда он впервые провожал ребят, те звали его с собой. Но Сокджин уже тогда был доверенным лицом нового председателя, хотя только-только закончил учёбу. Юнги постучал по его плечу, сказал, что в Сенате он куда нужнее, чем в полку магов, посетовал, что придётся привыкать к храпу Чонгука, и уехал. Он вернулся через полгода вместе с Чонгуком, они повзрослели лет на двадцать. В каком именно бою они потеряли Хосока и Чимина, ни один из них так и не рассказал. В тот же год Намчжун женился на Эмбер и уехал на юг, как можно дальше от войны. К тому времени она уже ждала ребёнка, и Намчжун не мог себе позволить оставить её.
В следующий раз Юнги вернулся один. Всё уговаривал его жениться на Чжухён, считал, что это крайне важно. "До моего следующего приезда обязательно!" Сокджин отшутился, что прорицательница всего лишь друг, а Юнги резонно отметил, что тоже его друг, но они почему-то не спят вместе. После его отъезда Чжухён сказала, что Юнги больше не вернётся. Через неделю сообщили, что его отряд геройски пал в бою.
– В войне нет ничего геройского, Сокджин, только смерть и кровь. Только страх и ненависть. Но мне некуда возвращаться, кроме войны. Я уже мёртв, ещё с тех пор, как не стало Тэхёна, а ты живи, обязательно живи! – напутствовал его лучший друг.
– Мы рассмотрим предложение Дагу, – провозглашает Чон Юнхо перед тем, как объявить заседание оконченным. – Сообщите, что мы примем их представителей.
