Азерот: обратная сторона войны

В большой даларанской таверне «Грязное животное», расположенной в Прибежище Ветрокрылой и издавна принадлежащей Орде, царил привычный полумрак и почти не утихающий гомон. Был поздний вечер, и в просторное помещение успела набиться масса посетителей. Публика в заведении обреталась самая что ни на есть пёстрая, объединённая в лучшем случае лишь принадлежностью к одной фракции. А за последний месяц, к великой радости владелицы Уды Зверюги, народу значительно прибавилось. Новое вторжение Пылающего Легиона на Азерот и последовавший за этим перенос Великого Города Магов на Расколотые острова привлёк в Даларан огромное число героев, приключенцев, исследователей, а также целую толпу искателей лёгкой наживы. Переулок Похитителя Солнца со всеми прилегающими постройками и инфраструктурой автоматически превратился в ставку Сильваны Ветрокрылой, волею судеб возглавившей Орду перед лицом демонической угрозы. Ближе к ночи отдыхающих в таверне набралось столько, что, казалось, яблоку негде было упасть. Вновь прибывшим не находилось приюта ни за многочисленными большими общими столами, ни даже у широкой и длинной деревянной барной стойки, поэтому они спешно облюбовывали места прямо на забросанном шкурами полу у камина. А вскоре и широкие каменные ступени в центре зала, ведущие к приветливо пылающему очагу стали напоминать шумный птичий насест. В воздухе висело жаркое душное марево, пронизанное благоухающими нотами хмеля, пылающих смолистых брёвен, готовящегося на огне мяса и прочей снеди, обильно приправленной душистым перцем и прочими пряностями. Но помимо привлекательных во всех отношениях ароматов съестного, зал наполняли и другие менее приятные запахи. В тёмных углах заведения, где сидели, сгрудившись, грязные, раненые и уставшие воины, стоял тяжёлый смрад выпитого алкоголя, потных, немытых тел и разлагающейся крови. Отовсюду доносились звуки грубого орочьего наречия, на котором со значительным акцентом, но худо-бедно говорило большинство присутствующих. Но кое-где за столами, в особенности там, где собирались небольшими группами представители одной расы, можно было расслышать и другие языки. В глубине задымлённого зала, почти у самого края барной стойки, расположился эльф крови. Он сидел в расслабленной, вальяжной позе на одном из низких, окованных железом чурбаков, с успехом заменяющих в таверне стулья, ибо подобную вольность позволяло временное отсутствие какого-либо соседства. Синʼдорай был уже далеко не так трезв, как в начале вечера, и потому практически лежал на исцарапанной, видавшей виды столешнице. У самого его носа стояла полупустая большая бутылка трофейного Браденсбрукского можжевёлового вина, а на глиняном блюде для закусок стыл практически нетронутый кусок копчёного мяса старорога и пара ломтей свежевыпеченного ячменного хлеба. Эльф был облачён в дымчато-серебристые латные доспехи, украшенные тонкой матово-золотой гравировкой, и крупными лиловыми кристаллами, ловящими своими бесчисленными гранями малейшие отблески света. Рядом, на стойке, лежали его перчатки и шлем, а у подножия сиденья был пристроен массивный, тускло светящийся в полутьме, разгоняемой лишь светом жаровен и угольных лампад, молот, в котором сведущие без труда бы узнали легендарную Серебряную Длань. Такому оружию было явно не место на пыльном кабацком полу, но его хозяин, казалось, даже не задумывался об этом. Аранэлл Крыло Рассвета всегда считал себя истинным приверженцем и ревнителем Света, будучи в не столь далёком прошлом весьма талантливым потомственным жрецом. Однако судьба распорядилась им иначе, приведя в ряды Рыцарей Крови Лиадрин. Изменился лишь способ служения, как изменился и мир вокруг него. Став паладином, Крыло Рассвета принял догматы Ордена, искренне уверовал в их непреложность, относясь с должным почтением к обширному наследию воинов Света, к которому, пусть и не так давно, стали причастны сородичи-синʼдорай. Однако что-то в его жизни определённо пошло не так… Словно это сейчас и не он вовсе в бессчётный раз отчаянно напивался, подсознательно стремясь утопить на дне деревянной кружки свою тщательно скрываемую ото всех боль и глубокую невыразимую горечь. За все эти годы, проведённые в дальних странствиях, наедине лишь со своими тяжёлыми мыслями и воспоминаниями о прошлом, одно он понял точно — время не лечит. Оно оставляет лишь новые шрамы и незаживающие раны на душе. И кто только придумал эту нелепую и жестокую ложь? А главное — зачем? Паладин обречённо вздохнул, опершись пылающей от выпитого алкоголя щекой о прохладную, чуть огрубевшую ладонь. Голова невнятно гудела, и казалось, весила сейчас почти тонну. Он был не так молод, как некоторые его собратья, вступившие в ряды Ордена, однако юношеской красоты ничуть не растерял. Фарфоровой белизны кожа эльфа крови, не тронутая ни единым рубцом, казалась очень тонкой, почти прозрачной, с угадывающимися сквозь неё голубоватыми венами. Черты лица мужчины оставались правильными, но достаточно резкими, с острыми скулами, тонкими поджатыми в вечно недовольной гримасе губами и волевым вздёрнутым вверх подбородком. Ухоженные светлые волосы цвета бледно-золотистого рассветного зарева, он собирал в свободный хвост ближе к кончикам, нося его перекинутым вперёд через левое плечо. И даже изящная кисть с узкими длинными пальцами, рассеянно выбивающими тихую барабанную дробь по столешнице, несмотря на мозоли от обращения с оружием, совсем не выглядела рукой воина. Громоздкий наплечник в виде крыла птицы сильно мешал обзору, но навалившаяся на паладина тягучая хмельная лень заставляла его без интереса и с явным равнодушием взирать на происходящее, не утруждая себя сменой относительно удобного положения отяжелевшего и не в меру вялого тела. Мутный, слегка расфокусированный взгляд мерцающих ярко-зелёным светом глаз из-под длинных светлых ресниц неспешно шарил по предметам обстановки и толкущейся поблизости публике. От постоянного мельтешения размытых чужих фигур и бедлама, царящего за столами, уже начало рябить в глазах. Но он все равно, раз за разом, настойчиво пытался сконцентрировать внимание на чем-то отдельно взятом. Вот в дальнем, противоположном углу зала, у огромных пивных бочек, какой-то тролль пытается тискать глупо хихикающую и неубедительно брыкающуюся официантку-троллиху с ярко-розовой шевелюрой. Фу, какая мерзость! Синʼдорай вяло поморщился. Мимо него, вынырнув из боковой двери, ведущей на кухню, прошла ещё одна троллиха с большим подносом, под завязку нагруженном различной снедью. Абсолютно весь обслуживающий здешнюю публику женский персонал одевался чрезвычайно дурно, безвкусно и откровенно пошло, едва прикрывая грубо скроенной тканью или небрежно выделанными меховыми лоскутами свои сомнительные прелести. Впрочем, хозяйка таверны, эта мужиковатая орчиха, повсюду таскающая за собой двух взлохмаченных нордскольских волков и обычно встречающая гостей на входе у распахнутых кованых ворот, тоже не особо-то трудилась прятать наготу. Конечно же, кожаное нижнее бельё с обрывками свалявшегося меха добавляло ей ни с чем несравнимого «шарма» и «женского обаяния». Аранэлл пьяно и глупо хихикнул. У одной из толстых, уходящих под самый потолок колонн, прикрытых рваными багровыми драпировками, мирно беседовали могучий таурен в увешанной костями животных броне и гоблинша в магической робе, забравшаяся для пущего удобства на пустой ящик. И о чем они только могли говорить? В голове эльфа такое решительно не укладывалось. Затем его взгляд переместился к противоположной стене, туда, где у камина слышался раскатистый громкий смех и возбуждённые возгласы на орочьем. Шумная компания изрядно выпивших орков напоминающих по внешнему виду обычных оргриммарских рубак, развлекалась, как могла. Под всеобщий гогот и улюлюканье двое из них метали на спор топоры в висящую рядом с очагом мишень. Остальные же допивали содержимое своих кружек и попутно пытались лапать лихо отплясывающую на перевёрнутой кверху дном бочке столь же нетрезвую полунагую красноволосую троллиху, которая, видимо, ранее обслуживала компанию, а потом незаметно втянулась в общее веселье. Орки… Крыло Рассвета заставил себя отвернуться. Он был ещё не настолько пьян. Пришлось ему вернуться к скучному созерцанию манипуляций барменши-орчихи, протирающей сухой ветошью посуду, ящиков с припасами и стеллажей с алкоголем по другую сторону барной стойки. Унылую картину несколько разбавляли разве что копии ритуальных зандалларских масок на стенах да нехилая коллекция оружия орочьих мастеровых, закреплённая в металлических скобах, здесь же, вдоль стен. Тоска… Может, стоит выпить ещё? Он пристально оглядел недопитую бутыль вина. Темно-зелёное стекло, оплетённое ивовыми прутьями, почему-то перестало внушать доверие, сильно искажая цвет содержимого тары. Синʼдорай снова наморщил нос. Альянсовская гадость, хоть и крепкая, но в голову даёт очень медленно и как-то невнятно. В иные времена он с удовольствием бы отведал Вина Вечной Песни, наслаждаясь великолепным изысканным вкусом и ароматом урожая солнечных виноградников далёкой родины, или, на худой конец Луносветского портвейна… Но, увы и ах! Его давно перестали хоть сколько-нибудь брать подобные благородные напитки. Организм наотрез отказывался воспринимать слабый алкоголь, почитая его едва ли не за обычную воду. А что было толку в таком спиртном, не позволяющим основательно забыться? Какая ирония! Кривая ухмылка тронула тонкие губы мужчины. В кого он только превратился за последний год? Хотя… разве есть какая-то разница? Никому нет дела ни до него самого, ни до его проблем. Выпить. И выпить срочно. Бывший жрец помотал головой. Несмотря на то, что его уже основательно вело от количества принятого алкоголя, неподходящих к ситуации мыслей в голове было неприлично много. Но как назло, помощника бармена, седоватого орка, отвечающего за закуски и по совместительству обслуживающего посетителей у дальнего конца стойки, вот уже несколько десятков минут отвлекал не в меру болтливый тролль, торгующий под шумок в таверне метательными топорами, идеально подходящими для развлечений с мишенями. И сколько бы ни старался паладин привлечь внимание пожилого орка, слова его терялись в гомоне десятков других голосов, так и не достигнув слуха того, кому были адресованы. Ощутив внезапный прилив неконтролируемой злобы, синʼдорай тихо выругался себе под нос на родном языке и шарахнул кулаком по стойке, так, что стоящая рядом посуда жалобно звякнула. Ушибленная рука неприятно заныла от боли. Но что была эта мимолётная боль в сравнении с тем, что годами терзало и пожирало изнутри благочестивого служителя Света? — Эй, красавчик, — вдруг раздалось у самого его уха. Насмешливо и излишне фамильярно, на его взгляд. — Неважно выглядишь. Кипя от раздражения, паладин обернулся. Увидев перед собой ту самую троллиху—официантку с розовыми волосами, он отпустил очередное довольно грязное ругательство на талассийском, прекрасно зная, что его не поймут, но все же буркнул в ответ: — Какой я тебе красавчик, ты?.. — Умбива, — представилась она, как ни в чем не бывало, щеря небольшие желтоватые клыки, торчащие наружу из-под нижней губы. — Я вижу старине Мато слегка не до тебя. Чего-нибудь желаешь? Я передам Хамаке твой заказ. Крыло Рассвета смерил её уничижительным взглядом. Во имя Солнечного Колодца, как же он презирал весь этот калимдорский сброд! Животные. Бескультурные и почти не цивилизованные, привыкшие возиться в дуротарской грязи и пыли со свиньями и своими блохастыми псами, притащенными из Дренора. Аж тошно. Хотя, тошно, пожалуй, не только и не столько от этого. — «Жабью желчь», — выплюнул сквозь зубы синʼдорай. — И поживее. — А ты уверен? — насмешливо хмыкнула троллиха, вскинув бровь. — Сдаётся мне, ты и так едва на ногах держишься, парень… — Я сказал, живее! — рыкнул паладин. — Тебя сюда взяли работать, а не вопросы задавать! — Да ладно, не кипятись ты так, — пожала плечами ничуть не обиженная его тоном официантка, видимо, давно привыкшая к подобным пьяным выходкам посетителей. — Будет тебе твоё пойло, красавчик. Надеюсь только, что ты знаешь, как именно надо пить «Желчь». — Учить меня вздумала, дикарка, — по-талассийски прошипел ей вслед Аранэлл. — Совсем распоясались они здесь в Даларане. Ожидая свой заказ, бывший жрец краем глаза отметил какую-то подозрительную возню у камина. Приглядевшись, он несколько заинтересовался. Один из орков, по всей видимости, принадлежавший к той самой шумной компании, устраивавшей игрища у очага, пытался приставать к кровавой эльфийке. Хрупкая и миниатюрная огненно-рыжая девушка, за спиной которой виднелись длинный лук и колчан со стрелами, тем не менее, не выглядела ни напуганной, ни хоть сколько-нибудь смущённой, решительно отодвигая от себя напирающего крупного зеленокожего и не позволяя ему хватать себя за руки. Орк, судя по неловкой координации размашистых движений, был крепко пьян и потому реальной угрозы для охотницы не представлял, но и отставать так быстро тоже не намеревался. Тем не менее на помощь кровавой эльфийке никто особо не торопился. Постояльцы либо занимались исключительно своими делами, либо в пьяном угаре с хохотом наблюдали за происходящим. Никуда не спешил и Аранэлл. Выпутается. Куда она денется. Знала ведь, куда идёт, когда избрала для отдыха «Грязное животное». Женщины. Вечно думают, что все им должны. Как бы не так. Если уж позволяют себе столь нагло вторгаться в мир мужчин и истошно вопить о равенстве, так пусть привыкают к суровым реалиям. На войне никто не обязан их нянчить и сдувать с них, вооружённых, и не в меру амбициозных, пылинки. Злорадно осклабившись, паладин обвёл быстрым взглядом сидящих на ступеньках дружков незадачливого кавалера. Ухмылка сама собой сползла с его лица, сменившись выражением несколько иного толка. Орки… Могучие и крепкие мужские тела, практически не прикрытые доспехами. Можно было беспрепятственно созерцать, как в отблесках огня под толстой зеленой кожей играют твёрдые бугристые мускулы. Самые настоящие животные, полагающиеся лишь на свои звериные инстинкты… Опасно, но так заманчиво… В этот момент перед ним на стойку с грохотом опустилась тяжёлая деревянная кружка, до половины наполненная густым желтовато-зелёным отвратительно пахнущим варевом. — Бывай, не болей, — бросила ему напоследок Умбива, принёсшая напиток, прежде чем вновь скрыться в толпе отдыхающих. Стащив со стола пудовую кружку и так же на автомате сунувшись было в неё, эльф крови невольно зажмурился. От резкого смрада, ударившего в нос, защипало даже глаза. Неизвестно из чего повсеместно в тавернах Орды готовили эту адскую смесь, но воняла она в наивысшей степени гадко. Как, впрочем, и била в голову. А ещё от неё выворачивало наизнанку, если осмелиться и выпить её залпом или хотя бы самую малость перебрать. Именно поэтому «Жабью желчь» подавали исключительно небольшими порциями. Сию истину он имел как-то глупость и неосторожность проверить на себе, ошибочно полагая свою выработавшуюся в Дреноре толерантность к алкоголю достаточной. Но потом он ещё неделю зверски мучился желудком и проклинал всё на свете. И всё-таки… Какие-то неведомые ему травы, настоянные на крепчайшем алкоголе? Хмм… Одному лишь Свету ведомо, что там могло быть ещё. Аранэлла ничуть не удивило бы и что-то похуже трав в составе этого алкогольного кошмара, но думать об этом старательно избегал. Главное, что этот зигзаг хмелеварской мысли действовал единственно безотказно, позволяя забыться до утра и совершенно не отвечать за свои действия. Задержав на миг дыхание, он отпил из кружки. Сделал совсем крошечный глоток, но рот и горло от него обожгло почище выпитой залпом чарки огрского грога. Вкус напитка, как и ожидалось, был абсолютно под стать запаху. Горький, застоявшийся, слабо отдающий тухлым яйцом и довольно мерзким травяным букетом. Гадость. Пить её казалось сродни самобичеванию, но продолжать бывшего жреца заставляла такая близкая перспектива гарантируемого забытья. Осторожно прихлёбывая из кружки, он снова нашёл глазами орков у камина. Неохотно вмешавшийся страж-Отрёкшийся помог-таки выпутаться из щекотливого положения эльфийской охотнице, нокаутировав распустившего руки приставалу, проявившего излишнюю настойчивость, и нежданному веселью рубак пришёл несвоевременный конец. Оставшиеся несколько помрачнели, сгрудившись у очага и, по всей видимости, заказали ещё выпивки. После нескольких глотков алкоголя, в голове, наконец, начало по-настоящему мутиться. Паладин уже без какого-либо стеснения заскользил откровенным оценивающим взглядом от одного зеленокожего к другому, слизывая с губ жгучую горечь пойла. А почему бы, собственно, и нет? Из глубин памяти выплывали крайне непристойные картины и образы, которые трезвый рассудок воина Света обычно стыдливо и виновато прятал, как можно глубже. Он сам, отчаявшийся и одинокий, что скучал поздним вечером в опустевшей ратуше своего дренорского гарнизона, щедро сдабривая горестные мысли алкоголем. Холод, просачивающийся в помещение, и неутихающий гул ледяного ветра снаружи, носящего по спящему военному лагерю снежные вихри. Его соратник, воин, кузнец и, по совместительству, перебежчик из Железной Орды — Моркет Воющий Меч, случайно заглянувший «на огонёк», которому он ненавязчиво предложил остаться и составить компанию. Крыло Рассвета и сам не мог точно сказать, что именно тогда произошло, но что-то неведомое заставило его поддаться странному и нелепому искушению. Ему просто безумно захотелось чужого тепла… В мыслях все смешалось: грубоватый хриплый голос орка, терпкий мускусный запах, исходящий от обнажённого мускулистого тела, большие и сильные мозолистые ладони скользящие по светлой коже, касающиеся там, где ни один мужчина не должен касаться другого, резкая боль и неведомое прежде удовольствие. Это был первый, пусть и не до конца осознанный, шаг паладина в пучину греха. В его личную бездну и непроглядную Тьму, которой он всегда так страшился. Ведь позже он совершенно потерял счёт этим проклятым животным, наутро не помня ни их имён, ни откуда они брались в его постели. Он был слишком пьян, чтобы думать об этом. Он был слишком пьян, чтобы думать вообще. И это постепенно утягивало бывшего жреца на самое дно. Вырвавшись, наконец, из вязкого и порочного плена воспоминаний, Аранэлл вдруг явственно ощутил на себе чей-то откровенно вожделеющий горящий взгляд. Ему хватило и пары минут, чтобы понять чьё же столь пристальное внимание привлекла его скромная персона. Один из орков, расположившихся на шкурах у камина, здоровенный громила с насыщенно-зеленой кожей и ярко-алыми глазами, неотрывно глядел в его сторону. Рыбак рыбака видит издалека. Эльф крови хмыкнул себе под нос, отвечая своему визави окончательно захмелевшим, томным призывным взглядом. Теперь-то он уже был достаточно пьян и находился, как раз в той самой кондиции, когда внешность не имела особого значения. Достаточно было того, что потенциальный партнёр был мужчиной и орком. И плевать, что этот тупой верзила, похоже, пялился на него как на женщину, не видя особой разницы. Предвкушение жаркой волной пробежалось по телу, устремляясь прямиком в пах. Для верности, Аранэлл сделал лёгкий жест рукой, указывая орку наверх, туда, где молчаливая и угрюмая помощница хозяйки таверны сдавала постояльцам несколько отдельных комнат с крепкими дверями, зарезервированных специально для известных дел. Остальные помещения в трактире нынче были заняты и забиты под завязку, так что за подобное удовольствие приходилось платить втридорога и по часам. Но паладина это, конечно же, ничуть не останавливало. *** Лорвелирен Свет Зари ввалился в таверну «Грязное животное», слегка пошатываясь. Но не оттого, что где-то пропустил пару лишних кружек — меру он знал, да и не пил уже довольно давно. Просто поручение Воздаятеля Бороса оказалось тем ещё крепким орешком — убить в Азсуне двадцать демонов — это нужно было постараться. Он справился и остался жив, хотя заполучил пару довольно глубоких порезов на руке от клинков демонов и сейчас чувствовал, что правый рукав рубашки неприятно набухает кровью. Пока не смертельно, паладин чувствовал, что силы ещё остались, но с обработкой ран тянуть не стоило. В таверне было тесно от постояльцев и шумно так, что хоть уши затыкай. Прямо мимо него, громко икнув, и едва не задев опасно накренившимся подносом, прошла к чьему-то столу изрядно подвыпившая троллиха-официантка с коротко остриженными ярко-алыми волосами; ещё чуть поодаль жарко спорили отрёкшийся в одеянии аптекаря и с виду вполне безобидный пандарен-оборванец в невообразимых лохмотьях, однако тонкие блестящие кинжалы, торчащие из-за широкого пояса на пухлом животе, крайне недвусмысленно намекали, что он, скорее всего, разбойник. Но Лорвелирена это не волновало — единственное, чего ему сейчас хотелось — оплатить отдельную комнату, невзирая на её цену, подлечить и перевязать раны, и завалиться спать. Главный зал он миновал очень быстро, сразу отказавшись от идеи что-то съесть. Свет Зари настолько устал, что практически не чувствовал голода, да и длительный поиск свободного места за чьим-нибудь столом паладина совсем не прельщал. Потом, все потом. Ловко лавируя между посетителями, дабы случайно никого не задеть латным наплечником или пристроенным за спиной двуручным мечом, наследием самого Верховного Лорда Тириона Фордринга, он достиг дальней оконечности помещения, где начиналась широкая каменная лестница, ведущая на второй этаж заведения. «Ну, что ж, последний рывок», — сказал он сам себе, и устало зашагал вперёд, мечтая лишь о том, чтобы поскорее сбросить тяжёлые латы и вытянуть, наконец, гудящие с долгой дороги ноги. Он поднялся по лестнице наверх, туда, где постояльцы могли как вздремнуть час-другой, так и устроиться на ночлег в одном из многочисленных плетёных гамаков, расположенных в три яруса, но сейчас занятых под самую завязку. Таурены, орки, гоблины и тролли спали вповалку даже на полу, постелив под спины собственные плащи, одеяла и шкуры. Этаж буквально гудел от душераздирающего многоголосого пьяного храпа и полнился резким и стойким запахом перегара. Какой сомнительный сервис. Эльф крови в задумчивости потёр затылок. Придётся прибегать к крайне дорогим мерам. Благо он как-то слышал о такой возможности от кого-то в Ордене. Заплатив за свой, пусть и недолгий, покой немалую сумму помощнице хозяйки таверны — высокой немногословной орчихе, представившейся Абобой и глядевшей на одинокого съёмщика с неизменным подозрением из-под длинной густой чёлки, он намеревался немедля отправиться к двери, отделявшей съёмные комнаты от общего зала. Однако его внимание привлекла какая-то суматоха около этой самой двери. «Что там ещё за возня?» — он вывернул из-за угла, поправляя за спиной драгоценный Испепелитель. Подойдя ближе, паладин услышал несколько нетрезвых голосов: два грубых, по всей видимости, орочьих и хриплый, но узнаваемый эльфийский. А от открывшейся перед глазами картины он почувствовал, как руки в латных перчатках сами собой сжимаются в кулаки. «Да что за…?» — синʼдорай нахмурился. Вопиюще, омерзительно. Словно и не реальность вовсе, а дурной сон наяву. Подвыпившие орки-воины с похабными ухмылками на широких грубых лицах беззастенчиво лапали эльфа крови, здоровенные зелёные лапищи поспешно шарили по стройному мужскому телу, толстые неуклюжие пальцы уже вовсю лезли к креплениям ремней на светло-серебристых доспехах; «Тоже паладин», — как-то отстранённо заключил Лорвелирен, наблюдая за отвратительной картиной и краем глаза отметив подозрительно знакомый тускло светящийся большой молот, прислонённый рядом к стене. Его сородич, похоже, был настолько пьян, что почти не осознавал, где он и что происходит с ним и вокруг. Более того, он сам льнул к этим оркам, тянулся тонкими пальцами к их небритым щекам и цеплялся за широченные плечи явно не с целью просто удержать равновесие! Ни один эльф в здравом уме себе не позволит подобного. «Подпоили, скоты», — тяжело вздохнул Лорвелирен. Собственная боль от ран словно отодвинулась куда-то в сторону: сейчас важнее был угодивший в беду. Не раздумывая более, Лорвелирен шагнул к этой компании. И вовремя: один из орков уже примеривался, как бы поудобнее взвалить ничего не соображающего эльфа на плечо. Едва слышный шёпот — и всё пространство вокруг залил ослепительный свет. Раздались негодующие пьяные вопли. Паладин открыл предусмотрительно зажмуренные глаза и увидел, как орки сгибаются пополам, закрывая руками лица. Ругались они при этом на чём свет стоит. Эльф же сполз по стене на пол, хорошенько приложившись при этом головой, и, кажется, потерял сознание. Испепелитель об этот пьяный сброд марать не хотелось. Лорвелирен подошёл к тому, кто пытался утащить его сородича на плече, неким чутьём угадав в нём заводилу, уцепил за шиворот (орк всё ещё сидел на корточках и подвывал, прикрывая ладонями глаза) и без долгих предисловий врезал кулаком снизу в челюсть. Орк удержался, пришлось добавить ещё, пока тот не свалился мешком на пол. Второй, видимо, остатками благоразумия решив не связываться, окинул паладина с Испепелителем злобным взглядом, подхватил товарища и, придерживая, поволок его вниз по лестнице. Дождавшись, пока орки исчезнут из виду, Лорвелирен присел на корточки перед всё ещё бессознательным сородичем, стянул перчатки, привычным движением сунув их за пояс, и без особой жалости влепил тому несколько основательных пощёчин. Эльф глухо замычал, и с трудом открыл мутные глаза. Рука его было взлетела вверх, дабы ощупать пылающие следы на бледных щеках оставшиеся от чужой ладони, но затем бессильно опала вниз. Видно было, что он вообще не соображает: ни кто он, ни где находится. — Поднимайся! — велел он, беря эльфа за руку. Именно этот приказной тон подействовал: через несколько минут пьяный сородич смог идти, хоть и приходилось его поддерживать. Его молот Лорвелирен нёс в другой руке, кожей чувствуя недовольство артефакта, попавшего в чужие руки. В конце концов, миновав узкий коридор, в который открывалось несколько дверей отдельных комнат, они очутились в помещении, снятом Лорвелиреном. Комнатушка показалась паладину небольшой, даже тесной, и достаточно нехитро обставленной. Убранство столь дорогостоящего угла, вопреки цене вопроса, выглядело по-военному просто и практично, без изысков и украшательства: кровать, сундук для вещей, служащий по совместительству ещё и прикроватной тумбой, стойка для доспехов и небольшой деревянный жбан с чистой водой в дальнем углу комнаты, да пара деревянных сидений, притащенных сюда не иначе, как из большого зала. Освещение тоже оставляло желать лучшего. По всей видимости, по мнению владелицы, несколько немилосердно чадящих факелов в литых скобках на стенах просто обязаны были с лихвой удовлетворять потребности постояльцев в свете, дабы те ни на что не натолкнулись впотьмах или, не приведи Духи, случайно не легли мимо спального места. И это самое спальное место, естественно, было только одно, и уступать его «гостю» не слишком-то хотелось. Свет Зари, недолго думая, снял с сундука меховое покрывало, бросил его на пол у изножья кровати и, расправив по мере сил и возможностей, попытался уложить на него пьяного эльфа, буквально висящего на его плече. Тот, само собой, укладываться не пожелал, отмахиваясь и нецензурно бранясь. — Какого чёрта ты их прогнал? — обдав своего «спасителя» резким запахом дешёвого спиртного, возмутился нетрезвый воин Света, пытаясь ухватить сородича за грудки. — Арвендэйл, ну и скотина же ты! Я сам могу решить, с кем провести ночь! — Ложись уже! — кое-как отцепив от себя собрата по Ордену и водворив его-таки на отведённое место, недовольно шикнул на него Свет Зари. После этой тирады пьяный паладин ещё минут пять что-то негромко бормотал себе под нос, периодически вскрикивая, но потом вдруг обмяк и вскоре уже крепко спал. Лорвелирену стало не по себе. «Надо же так набраться», — с горечью подумал он, разглядывая замысловатую гравировку на доспехах другого синʼдорай, — «вообще не соображает, что рядом чужой сородич, а не его знакомый или родственник». Трогать задремавшего пьянчугу виделось не самой лучшей затеей, да и не нанимался он нянчить перебравших земляков, поэтому мужчина решил оставить всё как есть. Пусть спит в доспехах. В следующий раз будет хоть немного думать о последствиях, прежде чем забываться в незнакомом месте. Убедившись, что нежданный сосед по комнате спит и не способен более доставить иных хлопот, кроме стойкого запаха перегара, начавшего постепенно заполнять небольшое помещение, Лорвелирен, стараясь не шуметь, избавился от своей брони, разместив её на стойке. Потом настал черёд и рубашки, пришедшей, к великому сожалению синʼдорай, в негодность. Длинный рукав был изорван в нескольких местах и сильно запятнан кровью. Проще купить новую, чем пытаться отстирать и починить эту. Паладин тщательно собрал и стянул лентой в хвост длинные, ниже лопаток, светло-золотистые волосы, которые обычно носил распущенными (чтобы не мешали при обработке ран) и перекинул их за спину. Он сел рядом с бадьёй с водой, чтобы привести себя в порядок. Худо-бедно она могла заменить зеркало. Лорвелирен внешне вроде бы ничем не отличался от сотен и тысяч других эльфов крови — высокий лоб, узкое изящное лицо с аристократическими чертами, зелёные глаза, яркие, как драгоценные камни, белокурые длинные волосы с тёплым золотистым отливом. Но всё-таки он был другой. Лицо его было живым, а не застывшей маской скучающего сноба-аристократа, уставшего от долгой жизни. Глаза не светились надменностью и презрением ко всем прочим разумным существам, кроме своей расы, в них сразу была заметна какая-то странная для эльфа доброта. А на губах у него часто блуждала лёгкая едва заметная полуулыбка, в отличие от других синʼдорай, рты которых чаще всего кривили гримасы недовольства, скуки или отвращения. На то, чтобы осмотреть руки, много времени не ушло. Края порезов на чуть загорелой коже покраснели и припухли, но ядовитой зелени Скверны в ранах не было. Лорвелирен промыл раны водой из бадьи, найдя её вполне приемлемой для этих целей, и прочитал исцеляющие заклинания, воззвав к Свету. Но этого ему показалось недостаточно. Стянув сапоги и устроившись на низкой жёсткой кровати, он принялся рыться в заплечной сумке. Флаконов с древним лечебным зельем у него оставалось ещё четыре штуки. Не забыть бы пополнить запас, пока он в Даларане. Содержимое одного флакона он вылил на раны, рассеянно следя, как оно чуть пенится и тут же впитывается. Значит — подействовало. Второй флакон выпил, морщась от горьковатого привкуса тягучей багровой жижи. Перевязав раны бинтами из шалдорайского шёлка, Лорвелирен накинул запасную свежую рубашку, так кстати обнаруженную на самом дне сумки, застегнулся, и прилёг на неудобное ложе, стараясь поменьше тревожить повреждённую конечность. Ранам, пусть и не столь значительным, нужен был покой. Заснуть, невзирая на утомление, сразу не получилось, и он ещё некоторое время просто лежал, разглядывая легендарное оружие, оставленное в углу у стены рядом с его доспехами, и вслушиваясь в мерное сопение перебравшего сородича. Однако, вскоре, старая, пахнущая пылью подушка под головой стала казаться необычайно мягкой и удобной, и паладина окончательно сморил сон.