Азерот: обратная сторона войны

Таверна «Укромная бухта» выглядела, как… таверна. Иначе и не сказать. Большая полутёмная комната без окон, которую освещал только камин, да несколько свечей. Низкий потолок, барная стойка, около которой в беспорядке громоздилось несколько ящиков и мешков, камин, картина с изображением гигантского осьминога на одной из стен, и два больших круглых стола, заваленных всякой всячиной — начиная от старых карт, и заканчивая недоеденными огрызками хлеба, сыра, и деревянными пивными кружками. У камина громко переговаривались трое завсегдатаев в облачении магов — женщина-ворген и две человеческие девушки. Воргенша в волчьем облике, по имени Зелия, то и дело отхлёбывала из кружки, а затем вновь принималась что-то то ли объяснять, то ли доказывать своим собеседницам. На барную стойку небрежно облокотился дреней-паладин, тихо рассказывающий хозяину таверны какую-то историю. А за дальним столом в углу, сдвинув на край весь хлам, и даже что-то опрокинув на пол, играли в кости два подвыпивших кул-тирасских матроса. Весь этот шум, смешивающийся со звуками никогда не до конца не засыпающего портового Боралуса, раздражал молодую жрицу-человека, сидевшую за столом у лестницы и неторопливо перелистывающую толстую книгу в кожаном переплёте, но деваться было некуда. В комнатах наверху тоже было многолюдно, и в безопасности она себя там не чувствовала. Как, впрочем, и здесь, потому что хохочущие во всю глотку пьяненькие матросы всё чаще кидали на нее заинтересованные взгляды, которые она отлично чувствовала, хоть и не смотрела на них. «Если полезут — ослеплю Светом», — как-то отстранённо подумала она. Жалко пьянчуг не было, она воспринимала их, как врагов, как и всех альянсовцев. Но они, вскоре, к её немалому облегчению, отвлеклись: одному показалось, что другой жульничает, и вспыхнула нешуточная перебранка. Но стражу звать никто не спешил: такое тут было в порядке вещей. Казалось, что даже достань эти двое оружие — никто бы и не почесался. То ли дело таверна на мельнице Таррен. Там бы уже давно рядом с бранящимися стояли стражники, многозначительно держась за эфесы клинков. Девушка вздохнула и покачала головой. Наверное, она никогда не привыкнет к реалиям Альянса. Да и не хотелось ей к ним привыкать, честно говоря. Коробило и казалось непонятным и чужим всё — обычаи, чужой язык, еда, люди и нелюди вокруг. Но она не посмела ослушаться наставника, который упрямо твердил ей, что в Орде она не наберется нужного опыта, что к ней просто не будет доверия. Пришлось подчиниться, и с незамысловатой легендой, по которой она была крестьянкой-сиротой из Златоземья, выбившейся в жрицы, отправиться в Штормград, а оттуда в Боралус. Одета она была в бело-синее жреческое облачение, с золотыми узорами и наплечниками в виде золотых крыльев. Из общего ансамбля выбивался только плащ. Чёрно-сине-бирюзовый, старый и потрёпанный. Его ей отдал Залнари, когда они виделись перед её отъездом в Боралус. …Шёл один из последних дней празднования Тыквовина, когда друг, как обычно, без особых церемоний явился в Даларан, и утащил её на мельницу Таррен. В тот день было много хлопот в лечебнице, она нешуточно устала, да и известие о скорой отправке в Боралус не добавляло хорошего настроения. Когда они оказались в полутёмной, освещённой только пламенем камина, комнате на втором этаже таверны, всю обстановку которой составляли кровать, сундук и пара книжных шкафов, Залнари окинул её внимательным взглядом, нахмурился, и, подойдя ближе, без лишних слов начал расстёгивать крепления её наплечников, тех самых золотых крыльев. — Выпутывайся давай из своей сбруи, — проворчал рыцарь смерти на её удивлённый взгляд, отстёгивая второй наплечник, и протягивая руку к застёжкам жреческого одеяния. — Зелёная вся. Сколько тебе раз говорить, чтобы себя берегла? И впрямь, скинув с помощью друга облачение, перчатки, наручи, сапоги, оставшись только в брюках и свободной рубашке из плотной белой ткани, девушка почувствовала себя куда лучше. Она забралась с ногами на кровать, Залнари пристроился рядом, поставив между ними большую тарелку с кусочками тыквенного пирога, яблоками, конфетами и кружки с чаем. От сквозняков, гулявших по комнате, несмотря на растопленный камин, он укрыл её своим плащом, закутав в него. — Возьмёшь с собой, — буднично сказал он тогда, кивнув на плащ. — Лучше твоей тряпки, и теплее. — Я не хочу в Боралус, — грустно улыбнулась она. — Здесь тоже хватает дел, и всему можно учиться. Но Дарлаус будто с ума сошёл, твердит, что мне нужен опыт, и всё. — Чёртов жрец. Да ещё в Альянс. Чем он думает, последние мозги сгнили? — скривился Залнари. — Моя воля, я бы тебя не отпустил. Чары на амулете давно обновляла? — Несколько дней назад, — тихо отозвалась жрица, вновь ловя себя на совершенно недостойной служительницы Света мысли о том, как бы было хорошо никуда не ехать, а остаться здесь, в компании Залнари, и гори оно всё огнём. Рыцарь смерти кивнул, порылся в своей сумке, и вытащил камень возвращения, с виду такой же, как лежал у нее в рюкзаке. — Спрячь его отдельно, и получше. Это Альянс. Им веры нет ни на грош. Если поймёшь, что всё совсем плохо, камень перенесет прямо сюда, в Мельницу Таррен. И плевать на твоего наставника, и что он подумает и скажет. Она повиновалась, и остаток вечера они просто проговорили о разных пустяках, лакомясь пирогом, яблоками, конфетами и чаем, намеренно не затрагивая ни осточертевшую войну, ни её скорую поездку, а потом она так и уснула посреди ветхой широкой кровати, укрытая плащом рыцаря смерти… …Её воспоминания прервал звук тяжёлых шагов. Подняв глаза, жрица увидела, что в таверну вошёл очень высокий черноволосый человек с аккуратной бородой, в массивных бело-чёрных латах, с двумя огромными двуручными мечами за спиной. Середина клинков тоже была слепяще-белой, а края — угольно-чёрными. «Наверное, воин», — подумала жрица, снова утыкаясь в книгу. А впрочем, ей-то какая разница, кто этот новый постоялец. Она подумала, что он подойдёт к хозяину таверны, как и паладин получасом раньше, чтобы купить что-то, или пойдёт на второй этаж, в комнаты для путешественников, но воин, оглядев таверну, чуть прищурился, будто искал что-то, и, наконец, нашёл. Он направился прямо к ней. «Этого ещё не хватало», — мысленно поморщилась девушка. За то время, что она находилась в Боралусе, с ней уже не один, и даже не десять раз пытались неуклюже заигрывать, оказывать знаки внимания, а однажды вообще хотели утащить наверх. Тогда ей удалось на время ослепить «ухажёра» вспышкой Света, а хозяин таверны выставил его из зала, как только тот чуть пришёл в себя. Но до бесконечности так везти не могло. Если и этот громила на нее тоже позарится, она вряд ли отобьётся. Это не путешествия с Нари, в которых он с нее только что пылинки не сдувал. В этих странствиях к ним вообще без необходимости никто даже близко не подходил. Теперь же придётся заботиться о себе самой. Воин, тем временем, подошёл совсем близко. Окинул её взглядом, и негромко сказал: — Могу я попросить тебя о помощи? — Что тебе от меня надо? — привстав с жёсткого, неудобного стула, глухо отозвалась девушка. В ее голосе явственно слышались нотки злости и неприязни, которые никак не удавалось побороть. Хоть на вид этот человек и был старше неё, «вы» говорить здесь принято не было. — Кто тебя так обидел, что ты чуть ли не бросаешься на первых встречных? — примирительно поднял ладони воин. — Я не причиню тебе вреда. Всё ещё глядя на него с недоверием, девушка со вздохом отложила книгу. — Что случилось? — Возле Бреннадама, в Долине Штормов, нападение Орды, — воин неприязненно скривился. — Я поймал там стрелу. Да ты приглядись. Я обломал древко, но наконечник-то никуда не делся. Девушка оглядела его повнимательнее, и мысленно ахнула, надеясь, что не очень изменилась в лице. В зазоре между нагрудными пластинами доспеха и наплечником торчал обломок тонкой стрелы, а на самом доспехе виднелись уже подсохшие потёки крови. Самой вытаскивать из ран стрелы ей раньше не доводилось — наставник пока не доверял. Только рассказал на словах, как действовать в случаях с разными стрелами. Она словно наяву услышала его хрипловатый, глухой голос: «Рано тебе ещё самой такое делать. Полезешь — покалечишь раненого, или вообще загубишь. Не хватит сил остановить кровотечение, закрыть рану. Пока что слушай, и запоминай». Как же ей его сейчас не хватало. Не хватало голоса, вида сутулой фигуры в потрёпанном, хоть и аккуратном облачении, скупых, но точных и продуманных жестов. Даже его вечное ворчание, и то и дело повторяемое «неумеха», пожалуй, придали бы ей сил. Девушка мысленно улыбнулась. А Дарлаус бы вряд ли обрадовался, узнай он сейчас о ее колебаниях. Скорее всего, опять обозвал бы, и прочёл нудную нотацию, и на этот раз за дело. Она поможет этому воину, даже не ради него самого, а чтобы не подводить наставника. Которого уважала, и чьим мнением дорожила, несмотря на его холодно-презрительное к себе отношение. — Идём на верхний этаж, здесь будет неудобно, — спокойно сказала она воину, который непроизвольно морщился от боли, хоть и пытался не подавать вида, какие неудобства причиняет засевший в мышце обломок. Девушка молилась про себя, чтобы наконечник у проклятой стрелы оказался без зазубрин — она не представляла себе, сможет ли помочь, а не навредить ещё больше, если эти самые зазубрины всё же там окажутся. В комнате для ночлега, которую она нашла наиболее подходящей для своих целей, было пусто. С одной стороны, жрица, первой заглянувшая за тяжёлую дубовую дверь, была рада отсутствию лишних глаз и ушей, а с другой ей не так уж и хотелось оставаться наедине с незнакомым мужчиной, пусть и раненым, который был крупнее ее раза в два. Взяв себя в руки, девушка решительно переступила порог, мысленно досадуя на тусклое освещение комнаты. Чтобы как следует обработать рану, ей понадобится много света. Недолго думая, жрица сбросила с ближайшей койки чьи-то сваленные на неё вещи — если даже хозяин всего этого добра и явится выражать недовольство, с этим она будет разбираться потом. — Присядь, пожалуйста, — не поднимая глаз на своего нежданного пациента, негромко попросила она, указав на кровать. — И сними доспехи, пока я спущусь к хозяину за горячей водой. Мне нужно осмотреть и промыть твою рану. Не оборачиваясь, она быстро покинула помещение. Подавив в себе очередной приступ неприязни к представителям Альянса, приправленный не менее острым желанием просто сбежать прочь, предоставив воина самому себе, девушка заставила себя устыдиться подобных порывов, и таки направилась к хозяину таверны. Тот, на удивление, оказался очень сговорчивым, и с радостью предоставил ей всё искомое, стоило только в двух словах обрисовать ситуацию. Осторожно, дабы не расплескать кипяченую воду из большой керамической чаши, и не уронить зажатое под мышкой чистое тряпье и связку толстых восковых свечей, жрица поднималась по ступенькам. «И угораздило же меня попасться ему на глаза, — вздохнула она, внезапно вспомнив, что оставила свой посох в комнате наверху. — Даже если бы я захотела убраться отсюда, боюсь, не вышло бы». Вернувшись, она предсказуемо обнаружила своего пациента там, где его и оставила. Что-то неразборчиво ворча себе под нос, и слегка морщась от боли, воин разделался наконец с креплениями нагрудного панциря и сбросил его на пол, в компанию к массивным наплечникам и латным перчаткам. Двуручные же мечи в ножнах он заботливо уложил рядом с собой на кровать, видимо предпочитая не спускать с них глаз. Жрица заставила себя посмотреть на воина. По белой рубахе мужчины, обнаружившейся под доспехами, от дополнительных нагрузок все сильнее расползалось алое пятно. «Мне бы стоило помочь ему всё это снять», — мысленно укорила себя девушка, сразу живо представив, как наставник в очередной раз обвинил бы ее в непрофессионализме, если не в дилетантстве. — «Кровотечение, кажется, усилилось». Водрузив свою ношу на ближайшую прикроватную тумбочку, жрица быстро отыскала в недрах комнаты свободный подсвечник, и зажгла ещё несколько свечей. — Вот так гораздо лучше, — зачем-то вслух произнесла она, не обращаясь при этом ровным счётом ни к кому. — Да ничего со мной не случится, — добродушно усмехнулся воин, внимательно наблюдавший за ее манипуляциями. — Тут дел минут на десять. Выдерни этот проклятый обломок и перевяжи потуже. Она заставила себя взглянуть на него, невольно отметив спокойный, но достаточно жесткий взгляд насыщенно-серых глаз из-под широких бровей, и натянуто улыбнулась в ответ: — Рубаху тоже снимай. Посмотрим, что можно сделать. На этот раз она сочла нужным помочь, верно рассудив, что попытка самостоятельно стянуть рубаху через голову причинит раненому ещё больший дискомфорт. «Хорошо хоть, руки не трясутся», — пошутила она про себя, аккуратно ощупывая пострадавшее правое плечо. Тускло поблескивающий наконечник стрелы с обломленным почти под самое основание тонким древком, торчал прямиком на стыке плеча и предплечья, глубоко засев в развитой мускулатуре воина. Кожа вокруг была перепачкана кровью, тонкими подсыхающими потёками спускающейся вниз по могучему бицепсу к локтевому сгибу. — Выглядит не очень, — Жрица снова выдавила из себя улыбку. — Сейчас промою, и попробую вытащить. Воин ей не ответил. Но ей показалось, что в его глазах промелькнуло что-то отеческое, понимающее. Окунув чистую тряпицу в теплую воду, она принялась оттирать кровь, стараясь при этом поменьше задевать и так сочащуюся кровью рану. — На вот, прими, — закончив с обработкой, девушка ненадолго зарылась в свою походную сумку и извлекла оттуда маленькую пузатую склянку со слегка опалесцирующим малиновым содержимым. — Это уменьшит боль. — Да не волнуйся ты так, — хмыкнул в ответ воин, зорко подметив ее состояние, но предварительно откупоренную склянку взял, и осушил залпом. — Это далеко не первая стрела, что застревает в моем теле. От такого не умирают, девочка. Если только у какого-нибудь стрелка не хватит ума смазать наконечник ядом. В ответ на ощутимо расширившиеся глаза жрицы он лишь рассмеялся: — Нет, на этот раз, думаю, обошлось. Если бы на ней был яд, я бы тут не сидел. Стрелу я поймал пару часов тому назад, так что не думаю, что будут какие-то последствия. Она не могла сказать точно сколько лет было ее пациенту, но по ощущениям он годился ей в старшие братья, если не в молодые отцы. Окинув мимолётным взглядом крепкое мужское тело, она действительно заметила многочисленные шрамы и рубцы, красноречиво говорящие о том, что он повидал на своем веку не одну битву. Стараясь максимально отвлечься от ненужных сейчас мыслей и ощущения чужой теплой кожи под своими пальцами, она сосредоточилась, и прошептала молитву, прося Свет о помощи и исцелении. Знакомое ощущение лёгкого тепла и едва заметное свечение вокруг кистей немного успокоило — Свет слышит её и поможет. — Потерпи, — на всякий случай, тихо сказала она. — Я сейчас попытаюсь вытащить эту дрянь. Жрица крепко, но осторожно ухватилась за скользкий от крови обломок и плавно потянула. И сначала не поверила своим глазам, когда наконечник постепенно начал выскальзывать. Воин стиснул зубы и чуть прищурил свои серо-стальные глаза, но не издал ни звука, хотя ощущения явно были для него не из самых приятных. Понадобилось ещё какое-то время, чтобы наконечник вышел весь. Из небольшой, но глубокой раны брызнула струйка алой крови, мгновенно оставляя новые дорожки потёков и обильно заливая тонкие пальцы девушки. Ей показалось, что брызги попали и на её одеяние тоже. Жалобно звякнул о крышку тумбы перепачканный в крови изящный мифрильный наконечник. — Вот, прижми к ране, скорее, — Жрица поспешно приложила сухую тряпицу, которую ловко перехватил воин, удерживая возле кровоточащей раны пальцами здоровой руки. Столь же торопливо она наложила руки прямо поверх жилистой кисти воина, прикрывающей рану, и ещё раз сосредоточившись, попросила Свет прекратить кровотечение и затянуть рану. Получилось это не сразу, и на мгновение у нее снова возникло чувство неприязни к этому альянсовцу. Насколько было бы всё легче, сиди перед ней кто-то из своих, из ордынцев, даже если бы это был орк, то и дело сыплющий грубоватыми шуточками и крепкими словечками, как это у них водилось, ехидный жадноватый гоблин, или презрительно кривящий губы и ухмыляющийся эльф крови. Не говоря уж об Отрёкшихся. Но о таком ей, видимо, остается только мечтать. Опустив глаза, чтобы воин, не дай Свет, ничего не понял по ее взгляду, (а дураком он отнюдь не выглядел), она продолжала держать руки на ране, пока каким-то внутренним чутьём не поняла, что кровь больше не течёт. Жрица отняла руки, и споласкивая их от чужой крови всё в той же чаше с уже остывшей водой, почувствовала, что кончики пальцев у нее мелко дрожат, а на лбу выступил пот, да и тонкая рубашка, надетая под жреческое одеяние прилипла к спине. — Покажи рану, — попросила она воина, стараясь, чтобы голос звучал нормально, без накатившей вдруг усталости. Тот повиновался, и девушка с облегчением увидела, что рана затянулась, оставив свежий розовый шрам. Но в любом случае, здесь потребуется ещё не одна перевязка, и хотя бы неделя покоя и приёма лечебных зелий. О чём она и сказала воину, перевязывая рану. На что тот как-то странно усмехнулся и покачал головой. — Может снова открыться, попадёт какая-нибудь зараза, если не побережёшь себя, — сказала она, уже не пытаясь бодриться. — Хотя бы несколько дней. — Не переживай, девочка, — снова усмехнулся тот. — Через несколько дней я уже и думать забуду про эту царапину. — Ты забудешь, а она возьмёт и напомнит, по закону подлости. От меня не убудет, если я раз в день поменяю тебе повязку и дам выпить зелье, — пожала плечами жрица. — Может и так, да вот только я не намерен здесь прохлаждаться дольше, чем до завтра. Переночую и отправлюсь по делам. Если хочешь помогать, и не боишься — можем отправиться вместе. Жрица задумалась. С одной стороны — этого воина она совсем не знает. То что он вежлив сейчас, когда ранен, абсолютно ничего не говорит ни об его характере, ни о намерениях. Что ему помешает причинить ей неприятности уже в походе? С другой — путешествовать в одиночестве да ещё по вражеской территории, тоже опасно, она это прекрасно понимала. Пока ей везло. Но кто знает, сколько ещё продлится это везение? Что-то подсказывало, что не очень долго. Случись с ней беда, это будет тяжелый удар для всех её друзей. Ни Нари, ни Вильм, ни Лирен, ни старый Кереок, ни её занудливый и ворчливый наставник — не заслужили такого. А значит, надо затолкать подальше свою неприязнь, смириться с тем, что какое-то время около неё будет этот человек. Мужчина не мешал её раздумьям, молчал, и не торопил с ответом. Между делом он вытащил из своей сумки чистую рубаху, и, помогая воину её надеть, жрица ощущала на себе его изучающий взгляд. И это слегка нервировало. Что он так смотрит? Заподозрил что-то? Или просто слишком любопытный? В любом случае придётся с ним вести себя поосторожнее, какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что несмотря на внешнее спокойствие и дружелюбие, воин ох как не прост. — Хорошо, давай держаться вместе, — кивнула она, ещё раз мысленно всё взвесив, и напоминая себе об осторожности. — Арэйнес Гилмор, подданный короля Седогрива, — между тем, счёл нужным представиться раненый воин. — Старший офицер Волчьей Стражи. Заметив, как резко побледнела его благодетельница, он быстро добавил: — Да, девочка, я гилнеасец, но не нужно меня бояться. В Боралус я прибыл в составе авангарда Альянса, по приказу своего короля. Ворген. Перед ней сидел ворген. Да ещё и из королевской свиты. Оборотень, который может и не выглядел сейчас, как дикий зверь, но по сути им оставался. За вполне привлекательной человеческой внешностью скрывалось огромное лохматое чудовище с клыкастой пастью и смертоносными острыми когтями. На какой-то миг жрице показалось, что вся жизнь промелькнула перед глазами. Она слишком хорошо знала, как именно народ Генна Седогрива относится к Отрекшимся. С которыми она была тесно связана, и которых считала своими. Впрочем, сие было взаимно. Уж слишком часто она слышала от тех же обитателей мельницы Таррен жуткие истории об этих созданиях, родом из далекого дождливого Гилнеаса сраженных страшным проклятьем, что лишились своего дома по вине нынешнего вождя Орды, Королевы-банши, Сильваны Ветрокрылой. Тем не менее, понимая, чего именно от нее ждет собеседник, девушка чуть слышно пролепетала: — Арсанет из Златоземья, ученица брата Джошуа. — А фамилия? Ты принадлежишь к какому-то роду? — Я воспитывалась при Штормградском Соборе Света, — все ещё внутренне холодея от необходимости лгать своему далеко не самому безобидному новому знакомому, пояснила она. — А, вот оно что, — мужчина покачал головой, словно найдя подтверждение каким-то своим соображениям. — Крестьянка, значит? Девушка кивнула, отчаянно надеясь, что ее ложь не раскроется сию же секунду. Ведь неизвестно, чего ждать от воргена, прими он ее за вражескую шпионку. — И все же ты не похожа на тех жрецов, что обычно врачуют на поле боя. Как тебя сюда занесло? — спросил воин, задумчиво перебирая пальцами ухоженную бороду. Теперь, когда боль несколько утихла, в его голосе, вместо ноток напряжения и усталости, ожидаемо слышались интерес и любопытство. — Наставник решил, что я буду полезнее здесь, чем… чем в Штормграде, — ответила она, запнувшись лишь на долю секунды. — Он у меня строгий, и поблажек никогда не даёт. Воин хмыкнул, но тему развивать не стал. Вместо этого он продолжил расспросы. Ей это любопытство не нравилось, но отмалчиваться, или грубить, было мало того, что невежливо, это бы совершенно точно воина насторожило. История «крестьянки-сироты» из Златоземья, его не удивила. Он только чуть помрачнел и задумался. Что же за бессердечный идиот её учит, что едва она получила посох, отправил её сюда? — Странный у тебя наставник, — всё же решился он высказаться. — Обычно жрецы учеников берегут. — У меня самый лучший наставник, какого только можно желать, — ответила она, стараясь не обидеться на его слова. — Хотела бы я хоть чуть приблизиться к его мастерству со временем. А то, что отправил сюда — он был трижды прав насчёт опыта — сиди я в храме за его спиной, ничему бы не научилась, кроме как «подай-принеси». А я хочу помогать другим, — негромко закончила она, после чего замолчала, погрузившись в свои мысли. Забота о раненом, и разговор с ним, на какое-то время её отвлекли, но сейчас ей снова стало тоскливо. Дело, тем временем, шло к вечеру — за узкими окошками комнаты для ночлега постепенно темнело. Девушка достала из походной сумки хлеб, вяленое мясо, сыр, фляжку с водой, и стала ужинать. Предложила и воину, но тот отказался: — Хорош бы я был, путешествуя без запасов, и объедая каждого встречного, — добродушно усмехнулся он. — У меня в рюкзаке всё то же самое. Поужинаем, и надо ложиться спать, если действительно хочешь идти со мной. Выйдем рано. Девушка только молча кивнула, соглашаясь. Она быстро поела, и улеглась, сняв только сапоги, наплечники и одеяние. Особым теплом комната не отличалась, так что она снова завернулась в плащ своего друга. Воин устроился в другом конце комнаты — там были ещё свободные места. Она боялась, что долго не получится заснуть, но, несмотря на присутствие по соседству воргена, сон сморил сразу. И то, что ей снилось не имело никакого отношения к Боралусу и Альянсу.