Потерянные ноты

Слэш
R
Завершён
269
Пэйринг и персонажи:
Размер:
148 страниц, 30 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
269 Нравится 46 Отзывы 129 В сборник Скачать

12.

Настройки текста

12.

      Они не пишут друг другу письма, не созваниваются. Они не видятся. Они как будто существуют в разных мирах. Хотя, в какой-то степени так и есть: один все еще на родной земле, другой — в чужой стране, на другом континенте.       Ребята в казармах хвастаются фотографиями своих девушек, обещавших ждать любимых солдат. Райта никто не ждет. Может быть только мама, но он не уверен. Она тоже не пишет. Он сжимает фотографию в нагрудном кармане и успешно отшучивается от подколок сослуживцев. Броку некого им показать. И каждый раз говорить, что его сердце занято, когда холостые парни собираются в клуб в выходной, надоедает. Но он уперто сидит в казармах каждый вечер. Играет в карты, курит, чистит оружие или тренируется в зале и надеется, что Себастиан все же не нашел себе жену где-нибудь на другом конце света. И они оба вернутся домой перед войной. И у них будет еще один последний поцелуй.       Полгода пролетело, как один день. Тяжелые сапоги, сборка-разборка оружия, марш-броски на десятки километров с полной выкладкой, прочие прелести будней будущих защитников родины. Брок приехал чуть больше суток назад. Но так и не смог заставить себя собраться с мыслями, даже сумки не разобрал. И вот уже несколько часов он сидит в родном доме, в знакомой до боли квартире, на все еще скрипящей кровати. Пахнет пылью и талым снегом, словно в этой комнате весна наступила только с его приездом. Вокруг пусто и тихо. Ни Аманда Грин, ни мать не знают о его возвращении. Он не хотел никому сообщать. Ему необходим покой. И тишина. Он должен многое обдумать.       Себастиан не стучит. У него все еще есть свои ключи. Он тихо заходит в квартиру. Пол скрипит под ногами. Грин шуршит сумками, проходит в комнату, садится на кровать рядом и молчит. На нем красуется новенькая форма. Щеки музыканта алеют под изучающим взглядом. Скулы — можно порезаться, свежая ссадина на лбу и шрам на виске, которого раньше не было. Но он рядом. Держит за руку, дышит чуть слышно и улыбается несмело. Поправляет обстриженные волосы. Непривычно короткие. Даже слишком.       Брок не может перестать смотреть. Живой, настоящий. Не сон, как каждую ночь почти полгода. И целует он по-настоящему, обнимает за шею, тянет на себя. Теплый. Родной. Брок опускает голову ему на грудь, слушает учащенное сердцебиение и спрашивает: — Не прошло, да? — Не прошло. — Ты ведь пытался? — Нет. А ты? — Нет.       Вздох облегчения выходит почти синхронным. А после и смех. Себастиан не лгал. Он ненавидел свою излишнюю эмоциональность, потому что на второй неделе на стену от тоски готов был лезть. Руки тряслись от желания написать хоть пару строк. Но они же договорились не писать. Оба надеялись — а вдруг пройдет. И оба этого до смерти боялись. Видимо любовь, даже «неправильная» не может пройти, так же легко, как обычная простуда. А если и может, то на это требуется гораздо больше времени, чем шесть месяцев.       На кухне пахнет свежеприготовленным омлетом. Себастиан отвык от простого домашнего уюта. Брок в старом затертом фартуке крутится у плиты, пробуждает в голове тысячи воспоминаний о подобных вечерах. Сейчас они кажутся безумно далекими, почти забытыми. Времена покоя и безопасности.       Он осматривает квартиру, будто пытается вспомнить что-то. На учебном полигоне не было пианино. А если бы и было, кто б позволил ему играть? Он смотрит на покрывшийся пылью инструмент с неприкрытой тоской. Бабушка не трогала его. Вообще к нему не подходила. Эта тоска не укрывается от его лучшего друга. —Сыграй мне, — шепотом просит Брок.       Себастиан встряхивается. Кивает слегка заторможено. Он гладит ладонью инструмент, любуется лакированным деревом, как в день их знакомства. Ведет по клавишам кончиками пальцев. Улыбается. И вид у него такой взволнованный и одновременно удовлетворенный. Сердце заходится в бешеном ритме от предвкушения. Брок скучал по этому пианино, не меньше самого музыканта. — Ребята постоянно спрашивали, что значит татуировка на моей спине, — вдруг говорит он, садясь на бархатный табурет. — У меня тоже, — Брок садится рядом.       Парнишка играет, погружаясь в свой мир. Райт готов поспорить, что в этом мире нет войны, зато есть церковь, дом и лохматая большая собака. Он прикрывает глаза. Брок замирает, наблюдая за порхающими пальцами. Они снились ему. Изящные, сильные пальцы, сворачивающие кому-то шею, нажимающие на спусковой крючок, нежно скользящие по спине, путающиеся в волосах…       Брок даже не старается остановить себя. Он перехватывает руки пианиста. Прижимает к губам. Целует. Кожа больше не мягкая, отдает сталью и морской солью. Когда он поднимает взгляд, видит понимающую улыбку. — Я тоже скучал, — говорит пианист.       У Себастиана волосы еще влажные после душа. Райт зарывается пальцами в мокрые короткие пряди. Тянет, заставляя поднять голову. Он целует так, будто от этого зависит его жизнь. Брок был рад, что миссис Грин уехала к подруге на пару дней. Действительно рад.       Уже потом он курит, сидя на подоконнике. Выдыхает едкий дым в форточку, кутаясь в теплый свитер. За окном завывает ветер. Весна только начинает вступать в свои права. Снег растаял, но ветра с океана все еще пронизывающие, ледяные. Себастиан не спешит вставать. И дело не в том, что каждый мускул теперь неприятно ноет с непривычки, а в том, что он ежится от холода и натягивает одеяло по самый нос. Там, где проходили учения, ветер был теплее, и яркое солнце светило каждый день. — Ты когда-нибудь думал, что будет, если мы не вернемся домой? — после долгого молчания голос у него хриплый. — Не говори ерунды, — Брок стаскивает свитер, залезая под одеяло, — Твоя бабушка нам не простит, если мы оставим ее одну. Булочная — наше мирное будущее, — Себ неуверенно хмыкает на это, — Ты часто думаешь об этом, — заглядывая в синие глаза, очень четко понимает Брок. — Не особенно, — пожимает плечами музыкант, — Просто дурное предчувствие. — Впереди война. Плохое предчувствие — это нормально. Было бы куда страннее, если бы ты был счастлив и спокоен.       Себастиан молчит. Он смотрит в глаза напротив, будто в душу заглянуть пытается. От этого взгляда ничего не спрячешь. Брок и не пытается. Поэтому Себ видит неуверенность, видит тот же страх, что испытывает сам. Брок всегда был бойцом. Он не трепетная девица. Но страх перед неизвестностью своей судьбы сильнее его. Он с головой кидается в пекло, и Себастиан, смирившись, послушно идет за ним следом. Отомстить за брата лучшего друга, за своих родителей — прекрасное оправдание для самого себя. Он не признает вслух, что не сможет сидеть здесь, писать музыку, учить этому других, строчить письма на фронт пока его любимый человек там. Сражается, защищает, умирает. Очень далеко от него.       «Любимый человек» стоит комом в горле. Они расстанутся через две недели и вряд ли увидятся вновь. Оба имеют горький опыт. Обоим знакома поганая привычка войны: она забирает все, что люди любят. Руки начинают дрожать, Себастиан не замечает. Понимает уже тогда, когда большие теплые ладони сжимают его пальцы. Кажется, он плачет. — Бастиан, — шепчет Брок и получает в ответ громкий всхлип.       Мужчины не плачут — расхожее заблуждение. Они не плачут как девушки по поводу и без. Но иногда бывают моменты, когда плакать легче, чем говорить. Сейчас наступил именно этот момент. Себастиан задыхается собственными слезами. Его колотит. И Брок прижимается губами ко лбу, проверяя, не жар ли заставляет тело в его руках дрожать. Он с ужасом понимает, что это из-за него. Он принял решение за них обоих. Они отправляются в ад, потому что он не смог достойно проститься с братом. Не смог отпустить его. И из-за этого Себастиан может погибнуть там. — Ты ведь получил назначение? — спрашивает успокоившийся Себ.       Брок мотает головой. Он не хотел говорить ни о чем в принципе, о полученном назначении в частности. Он может простить слабость своему малышу, но он никогда не позволит расклеиться себе. Если он увидит страх в родных глазах снова, то будет скулить и выть, как брошенная под дождем дворняга — от бессилия и безысходности. Сейчас он просто хочет побыть со своим другом столько, сколько сможет. И ни о чем не думать. Паренек понятливо кивает в ответ на тишину, выключая светильник.       Утром их будит миссис Грин. Она стучит в дверь, видимо ногой, зовет завтракать. Оладьи, молоко и холодный сладкий чай. Утро кажется идеальным, и ничто, кроме черных кругов под глазами не напоминает о вчерашнем диалоге. — Тебя-таки подстригли! Я же предупреждала.       Она ерошит внуку волосы. Смеется, слишком явно игнорирует тяжелый взгляд, направленный на дно пустой кружки. Себастиан не разделяет ее веселья. Он любил свои волосы. Холил их и лелеял. Много натерпелся из-за них в школе и в университете. Но в армии особо никто не интересовался, чего он хочет. Выдали жетоны, остригли волосы и отправили на базу. А потом на пару недель домой.       65% никеля, 30% меди, 5% стали с марганцем, кремнием и углеродом — единственное, что поможет военнослужащему не впасть в безвестность на случай смерти. Сухая информация о солдате: имя, фамилия, регистрационный номер, дата противостолбнячной прививки и группа крови, город и штат проживания, религия владельца, фамилия лица, которое следует известить в случае смерти владельца жетон — то, что останется от тебя. Жетон Себастиана выглядел чуть иначе. Он был отлит из нержавеющей стали. Оно и понятно. Постоянно находясь в воде, он бы заржавел. И опознание погибшего солдата сделалось бы невозможным.       Брок уговаривает Себастиана пойти в парк. Вместе. В конце концов, они уходят на войну, если кто-то что-то заподозрит, это станет наименьшей из их проблем. Тот упирается, привычно поджимает губы, выпячивает подбородок. Они выбираются из дома поздно вечером. На танцевальных площадках тьма народа. К счастью, никто не обращает внимания на двух парней, держащихся за руки.       Себастиан судорожно сжимает ладонь друга, когда ему кажется, что на них смотрят. Брок лишь смеется. Говорит, что никому нет до них дела, и предлагает немного посидеть. Себастиан расслабляется. Опускает голову ему на плечо, прижимается лбом. Брок не понимает, то ли парнишка опять хочет разрыдаться, то ли смиряется с ситуацией и старается отвлечься от окружающих их людей. — Брок, — зовет он, — Помнишь Моник? — Чего это ты вдруг о ней вспомнил? — Не знаю. Просто. Когда мы расставались, она сказала, что мое сердце никогда ей не принадлежало, потому что я не мог дать ей то, что уже отдал другому человеку. Она сказала, что оно всегда было твоим. — О нас знали все, кроме нас. Почему мы были такими слепыми столько лет? — Потому что идиоты, — бодро заканчивает Себастиан.       Он тянет Брока за руку, поднимаясь на ноги. Тот недоверчиво смотрит на ухмыляющегося пианиста, но без возражений следует за ним. Себастиан приводит его в отдаленную часть парка, где слышно музыку и людей, но деревья скрывают их от мира. — Я хочу танцевать, — безапелляционно заявляет он, обнимая застывшего парня.       Брок не спорит. Обнимает в ответ. Двигается, не отводя взгляд. Себ кружится в танце, смеется чуть слышно. Он счастлив и наконец, расслаблен. Отпустил себя. Глаза сверкают, в них пляшут чертенята. Происходящее кажется глупой шуткой. Сейчас они вместе. Счастливые. Живые. Через неделю — разные концы света и пара писем в месяц. И когда кончится этот кошмар, они встретятся, если повезет. А может и не встретятся. Но это пугает. Такие мысли отчетливо въедается в мозг и никогда отпускают. Они должны думать о хорошем.       Райт ненавидит себя за то, что собирается сделать, но другого времени может вовсе не представиться. Он осторожно прижимает к себе парнишку, прерывая танец, разглядывает вылезшие по весне веснушки, убирает челку со лба и старается не думать. — Африка, — непонимающий взгляд царапает болью под ребрами, — Меня командируют в Африку вместе с корпусом Криса, Бастиан. Тот лейтенант, его повысили, он помог мне попасть в отряд брата. — Африка? Это так далеко. Письма будут идти недели. Месяцы.       Голос звучит беспомощно и сбивается к концу на чуть слышный шепот. Брок целует приоткрытые губы. Кусается нетерпеливо. Делая больно, скорее всего. Но лучше целовать, чем смотреть на изломанные брови и гадать, как больно сделали его слова на этот раз. Он шепчет, задыхаясь: — Знаешь, я люблю тебя. Так давно, что, кажется, будто всегда любил. Ты — моя жизнь, малыш. Я вернусь домой, к тебе. Мы оба вернемся.       Себастиан кивает. Ластится, трется щекой о шершавую ладонь, прикрывая глаза. И как никогда ярко ощущает родное тепло, родной запах, родного человека рядом. Брок вжимает его спиной в дерево. Целует отчаянно. Себастиан задыхается от нахлынувших чувств. Он говорит, что им срочно надо домой. Брок соглашается.       Себастиан не хочет умирать. Он не умрет. Они вернутся домой. Вместе. Обязательно. Ведь если все заканчивается плохо, значит, это еще не конец. Так часто говорила бабушка.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.