23.
Брок восстанавливается медленно. Помимо сломанных костей ему диагностируют сильное истощение. Под тонкой, пепельно-белой кожей выпирают ключицы. Щеки впали, скулы норовят прорваться наружу. Ребра можно пересчитать не прикасаясь. Иной раз Себастиан хочет поцеловать, коснуться, но отдергивает руку, как от прокаженного. Говорит, что боится причинить боль тощему лейтенанту, чем страшно бесит своего друга. Фраза «я не хрустальный» повторяется по сто раз за день и намертво въедается в мозг. Кажется, Вселенная сыграла с ними очередную злую шутку, поменяв их местами. Себастиан до сих пор помнит, как Брок мужественно сжимал челюсти, силясь не издать ни звука, когда вправляли смещенные суставы. Помнит, как собирали раздробленные кости практически без наркоза. Брок тогда потерял сознание спустя десять минут от боли. Переломанные пальцы срастаются три недели. Ногу снимают с растяжки спустя еще несколько дней. Самое страшное — ожоги, которыми поражено 20% тела Райта. Обожженная кожа нещадно зудит, и Себастиану приходится дежурить ночами у кровати, следить за тем, чтобы тот не чесался. Иначе на утро все бинты будут в крови, а начавшие зарубцовываться раны опять открытыми. — Ты как маленький, Брок, — ворчит Себ. Лейтенант мысленно посылает его так далеко, как только возможно. Он не выносит своей беспомощности. Злится, но выполняет все указания врачей. Терпеливо позволяет Себу втирать в новообразованную светло-розовую кожу заживляющую мазь. Он выглядит лучше, но до привычно раздражающего «я в порядке» еще очень далеко. Брок ест, когда приносят. Особо не капризничает. А однажды, в середине мая, когда бинтов на теле почти не остается, Себастиан приносит ему немного прохладного молока. — Ты мой ангел, малыш, — восхищенно тянет Брок, опустошая стакан одним глотком. Себастиан осознанно оттягивает момент официального знакомства Брока с Энтони. Брок был терпелив от природы, но слишком вспыльчив, чтобы терпеть едкие шуточки капрала. Поэтому он ждет до последнего. Сегодня Броку разрешили вставать. Он бесстрашно устремился в ванную. Добрался до нее на ватных ногах. Райт все-таки переоценил свои возможности. После душа голова кружилась, будто карусель. Он вернулся в палату и плюхнулся поперек кровати, прямо на колени своему постоянному посетителю, не в силах даже подвинуться. Он с комфортом устраивается на больничной койке. Себастиан лежит, оперевшись спиной на подушку, гладит влажные после душа волосы Брока, развалившегося на нем, так что уровень блаженства зашкаливает. — Теперь ты у нас будешь первым красавцем на районе, — нарушает тишину лейтенант, — Только посмотри на меня. Какое уродство. Брок поднимает руки, разглядывает покрытую шрамами кожу. На самом деле, все не так уж и страшно. Лицо почти не пострадало. Спина выглядит гораздо хуже. Точнее правая ее часть. Но врач обещал, что при правильном уходе шрамов почти не останется. Пользуясь очередным временным затишьем, Себастиан днюет и ночует в больничной палате, оставив командование взводом Фишеру. Так что он сделает все, что скажет доктор. Брок замолкает. Ждет реакции, ответа. Отводит пристыжено взгляд. Себастиан ловит его за подбородок, поворачивает к себе: — Ты идеальный, Брок. Не говори ерунды. — Я почти не чувствую твоих прикосновений. Он лжет. Он чувствует все. Каждое касание. Только немного иначе. Его будто током прошибает, и по нежной коже табунами бегут мурашки. Это почти больно. Себастиан улыбается. Гладит шелковистую кожу огрубевшими пальцами, чешет за ухом, как когда-то любил Брок. Да и сейчас любит. Это ведь и есть любовь, да? Когда ты знаешь, что нужно человеку в данный момент, лучше, чем он сам. Поэтому Бас целует каждый миллиметр покрытой шрамами кожи. Смотрит в глаза не отрываясь, тонет в зеленом океане. Возможно, было не самой лучшей идеей затевать эту игру в палате военного госпиталя. Зато Себастиан убеждает Брока, и убеждается сам, что тот чувствует его прикосновения. Каждой клеточкой ощущает. Сбросить свои обязанности на капрала — замечательная идея. Просто прекрасная. Во всяком случае, была таковой, пока майор собственнолично не врывается в палату с горящими дикими глазами. Он грозится трибуналом за вольное отстранение от обязанностей личного состава, потом сразу расстрелом без суда и следствия, а уже после всех угроз прекращает ругаться. Выдыхает спокойно и говорит, что у сержанта есть десять минут, прежде чем тот обязан придти в штаб. Несмотря на все уговоры Себастиан не мог решиться оставить свой пост. Он мерил шагами комнату, поглядывал на часы, отсчитывая данные Чейзом десять минут. — Я не могу оставить тебя одного. — Тут целый штат врачей. — Но здесь их нет. Сержант делает акцент на слове «здесь». Он боится оставить его в одиночестве. Брок бы высказал, все, что думал по поводу этой повышенной заботы, но сам до дрожи боялся остаться наедине со своими воспоминаниями. Заживо гореть занятие не из приятных. Смотреть, как заживо горят твои товарищи тоже не самая лучшая вещь в мире. Брок заочно невзлюбил капрала Фишера. Ревнивец и жуткий собственник терпеть не мог, когда кто-то прикасался к сержанту. После того, как Себастиан, его Себастиан, обнимал этого незнакомого чернокожего мужчину, Брок чудом сдерживал себя, чтобы не начать расспрашивать. В конце концов, прошел год. И как стало ясно чуть позже, несколько месяцев он числился пропавшим без вести. Брок доверил бы другу свою жизнь, но могло случиться все, что угодно. Естественно за эти подозрения он получил подзатыльник и испепеляющий взгляд. А еще полдня гробовой тишины и обиженного сопения. человек. Он делает вид, что читает газету, но постоянно пялится поверх страниц. Брок тоже не сводит глаз с незнакомца. Себастиан конечно представил их друг другу, но тут же убежал в штаб. Воздух в палате наэлектризован до предела. Напряженность обстановки ощущается почти физически. — Какие-то проблемы, лейтенант? — интересуется Фишер, снова поймавший на себе нечитаемый взгляд. — Не доверяю людям с другим цветом кожи, — бурчит тот, — А у вас, капрал? — Не доверяю людям с другим цветом ориентации, — копируя тон, отвечает он. Они не разговаривают. Молча наблюдают друг за другом. Изучают. Энтони готов признать, что новый знакомый его немного пугает. Он выглядит, как клинок, вложенный в ножны. Сейчас Брок в состоянии покоя, но по-прежнему смертоносный. Готовый броситься на любого, кто посмеет обидеть его близких. Тони гложет глупое чувство вины. — У нас ничего не было. Я женат. А он ждал тебя. Каждый день ждал. Брок смотрит на него, как на дурочка. Энтони и сам понимает, какую чушь говорит. Но, кажется, это надо было сказать с того момента, как он зашел в палату. Невидимая струна, скручивающая внутренности лейтенанта, расправляется. Парень моргает рассеянно, видимо смысл слов только начинает доходить. Наступает странное облегчение. — Я и не думал, что между вами что-то было. Если бы думал, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Брок не совсем честен. Он думал, точнее боялся. Но отвешенный сержантом подзатыльник дал понять, как он ошибается. Тони видит расслабленную улыбку, понимает, что вся напряженность исчезла из позы нового знакомого. Он сам растекается по стулу, погружаясь в чтение. Вечером возвращается Себастиан. Он виновато улыбается, извиняется, что так долго не мог освободиться. Уже в дверях капрал слышит приглушенный голос Райта: — У каждого должна быть своя Хейли, Бастиан. Только смотри, чтобы твой новый друг в итоге не погиб, защищая тебя. С этим очень трудно жить. Фишер никогда не забывал эти слова. Он откровенно забавляется, наблюдая за робкими попытками двух взрослых мужчин заботиться друг о друге. Он успел завоевать доверие Брока, прикрывая Себастиана на каждой вылазке, и теперь частенько сидит с ним, если Себ должен уйти. Вот и сегодня он наблюдает, как Райт битый час пялится в окно, кажется, не моргая. Когда дверь скрипит, впуская в палату сержанта, тот даже не поворачивает головы. Себастиан подходит, сам садится рядом на койку, касается плечом. Он протягивает чашку, вкладывает в ладонь, не говоря ни слова. Брок обхватывает ее пальцами, не отвлекаясь от наблюдения за тренировкой очередных новобранцев, словно это действие было для него самым естественным, самым ожидаемым. Энтони знает — так и есть. Эти двое вместе уже очень давно. Они успели выучить друг друга наизусть. Возможно, даже научились читать мысли. Капрал каждый день открывает для себя что-то новое. Новые слова на иностранном языке, имена новобранцев, способы убийств, однополую любовь. Он привык, что каждый вечер сержант целует Брока в лоб, поправляет сбившееся одеяло, уходит. Привык наблюдать за дерганым лейтенантом, пока Себастиан пропадает на очередном совещании или миссии. Он привык смотреть на них и не понимать, почему людям больше хочется видеть их с оружием, чем держащимися за руки. Энтони действительно не понимает. Брока выписывают из госпиталя 18 июня 1944 года. Он категорически отказывается от прохождения реабилитации перед возвращением на фронт. Себастиан уговаривает его несколько часов к ряду, потом покидает кабинет врача, втягивает голову в плечи и отказывается отвечать на вопросы. Тони понимает его молчание верно потому, что через пять минут из той же двери выходит довольный лейтенант в новеньком кителе и со справкой о разрешении вернуться к полевой службе. Майор Чейз получает приказ — вести вверенные ему войска в сторону Нормандии, прикрывать высаживающий десант. И уже 20 июня рано утром лейтенант Брок Райт возглавляет целый взвод, в состав которого входит отряд Себастиана. Они двигаются на северо-восток по разрушенной бесконечными бомбардировками дороге. Машины вязнут в грязи. Солдаты выбиваются из сил, вытаскивая их. Они добираются до места назначения за три дня. Небо над Ла-Маншем полно парашютистов. Сверху их прикрывает авиация. Безуспешно. По ним палят из зениток, и беззащитные, они ничком падают на землю. Майор останавливает колонну, приказывает всем занять позиции, фыркает забавно, когда замечает, как Брок сжимает ладонь Себастиана. Снайпер спускается с дороги, скрывается в кустах. Теперь его никто не сможет найти, если он сам того не захочет. Они вступают в бой далеко от пролива, прикрывая высаживающихся на его берега солдат. У них задача защищать одно конкретное направление, не пропуская противников дальше. Себастиан смеется в голос, когда видит в прицел немецкие танки. Два из них он узнает с первого взгляда. Это они тогда прижали его отряд на ферме, а после обстреляли лагерь. Ребятам внизу не до смеха. По ним открывают огонь. Себастиан крепче прижимается к прикладу, прицеливается и… ничего. Пули отскакивают от танковой брони. От него будет толк, только когда попрет пехота, но против танков снайпер без бронебойных патронов бессилен. Американские танки открывают огонь по врагу. Фашисты огибают собственных горящих «Тигров» и идут в атаку. Себастиан отвлекается на секунду, замечает странную тень. И именно тогда за Броком, будто из ниоткуда, материализуется немец с гранатой. Он выкрикивает ругательства на своем языке, брызжет слюной, выпучивает страшные глаза. Раздается выстрел. Немец падает на собственную гранату. Капрал подходит ближе, вытаскивает из волос лейтенанта палец подорвавшегося и криво усмехаясь, протягивает ему. Немцы отходят. В этом сражении американцы никого не теряют. Передышка была недолгой. Немцы подтягивают новые силы и через пару часов снова бой. Брок видел огнеметы трижды в жизни, один раз в Африке, еще в начале войны, второй — на Маниле, третий — сегодня. Его ребята, те самые желторотые цыплята, которых он так усердно муштровал на плацу — сгорают заживо прямо на глазах. И он не может помочь, только отступать. И они отступают от огнеметчиков, шарахаются в разные стороны. У Чейза полыхает рукав, и Брок взваливает его на себя, перекидывая автомат через плечо. Когда его сшибает с ног ударной взрывной волной, он не замечает, приходит в себя, когда обугливаются кости на фашистском трупе. Кто-то очень удачно попал в бак с топливом, дав им отойти на безопасное расстояние. Себастиан выбирается из своего укрытия под вечер, когда патроны кончаются. У него лицо покрыто засохшей грязью — маскировка. Форма в крови. Значит, его заметили. Тони не успевает, как следует разволноваться. Брок подлетает к своему снайперу. Хватает за подбородок, вздергивает вверх, оглядывает парня на предмет ран. — Ты ранен? — Она не моя. Они стоят, привалившись в машине, слишком близко друг к другу, соприкасаясь плечами. Себастиан рассказывает, как на него напал «заблудившийся» фриц. Он заметил его чисто случайно. Уловил боковым зрением движение тени, которой там не должно было быть. Выстрелить не успел, пришлось ввязаться в рукопашный. — Завязывайте, парни. Отлипните друг от друга, наконец! Тони красноречиво кивает на их соединенные плечи и руками демонстрирует, каким должно быть пространство между «приличными людьми». Себастиан смущается, опускает голову, поправляет забранные в хвост волосы, неохотно отодвигается. Брок оглядывает капрала с ног до головы. Форма грязная, пилотка свешивается из кармана, прожженная дыра на брюках. — Спасибо. Фишер не ухмыляется как обычно, а коротко кивает, достает из кармана сигареты. Закуривает. Он помнит, что Себастиан не курит, а Броку нельзя. Поврежденное легкое не оценит такого к себе отношения. Поэтому им он не предлагает. Себастиан недоуменно переводит взгляд с одного на другого. — Бас, — говорит Брок, — Твой чернокожий друг спас мне жизнь. — Надеюсь, ты когда-нибудь перестанешь говорить о цвете моей кожи. — Только после того, как ты перестанешь говорить о цвете моей ориентации. Себастиан усмехается, слушая перепалку. Он рад, что Брок и Энтони смогли найти общий язык, почти подружиться. Грин благодарен Тони за спасение жизни своего друга. Если бы не капрал… Некому было бы ждать Брока. И теперь Фишер спасает Райта. Он, определенно, более удачливая Хейли. Сержант очень надеется, что никто не предаст особого значения тому, что этой ночью он останется ночевать в палатке лейтенанта.23.
12 марта 2020 г. в 13:12