Охота по обе стороны

      В одном переулке на холме Монмартр располагалось небольшое кафе-бар, имевшее название «У фонтана». Сегодня заведение было закрыто, но внутри него находилась группа людей, среди членов которой шло какое-то обсуждение. Девять человек сидели за большим круглым столом, стоявшим недалеко от барной стойки вдали от окон. Белые стены в тусклом свете хмурого дня казались серыми, а коричневая мебель — чёрной, как ночной мрак. Снаружи шипел дождь, чьи капли барабанили по крыше, фонтан резко потемнел.       — Сегодня мы нанесём удар прямо в сердце противнику, тем самым покажем ему, что Париж — не Берлин, и тут есть те, кого стоит опасаться. Нами будет забит гвоздь в крышку гроба оккупации, — говорил сидевший в углу Жак Бернар, тридцатидвухлетний активист движения Сопротивления, завербовавший месяц назад группу из восьми человек. В тени низкий рыжий человек с овальным лицом почти растворился, словно приняв окрас стены как хамелеон. На нём была надета чёрная водолазка, что целиком исчезла в темноте. — Коммунисты в прошлом году опередили нас, когда убили флотского офицера в метро. Пришла пора и нам заявить о себе.       Группа Бернара формировалась очень осторожным образом, добровольцы прошли пару проверок, однако Жак ещё не посвятил их во многие тайны, которые касались руководства, структуры и состава парижской подпольной организации. Только первое «дело» могло показать истинную сущность каждого члена команды. Кому-то он готовился оказать полное доверие, кому-то частичное, а кто-то мог остаться без опасной информации. Бернар действовал, стремясь обезопасить свою организацию от ненадёжных людей, потому им были предприняты очень суровые меры предосторожности на случай, если противнику удалось бы захватить кого-нибудь, кроме него самого. Только после удачного выполнения первого задания добровольцы могли стать полноправными членами движения, боровшегося за освобождение Франции.       — Главное только, чтобы наш план сработал удачно, — продолжил Жак.       — Всё как-то слишком легко. Склад охраняют шесть человек, из наших. Ну, из этой, как там её? Национальной полиции, — сказал Матис Робер, которому недавно исполнилось двадцать шесть лет. Он выглядел как развязный хулиган, чьи намерения были мало кому понятны. Но кто знал, возможно, здесь парень, гонявшийся за риском, мог показать себя с лучшей стороны.       — Но если ты наломаешь дров, то к ним прибавятся не менее тридцати немцев.       — Уж поверь, кто-кто, а я не подведу, — на его треугольном лице с острым подбородком появилась улыбка. Лоб у него имел прямоугольную форму, тёмно-русые волосы были подстрижены под «горшок». Острый нос и гнусавый голос придавали ему черты не самого надёжного человека. На его поношенной серой рубашке в глаза бросалось отсутствие пуговиц в некоторых местах. Место Матиса находилось у двери на кухню, слева от Жака.       Большинство парижан не спешило бороться с оккупантами. И поэтому Бернару приходилось формировать свою группу из горстки желающих.       — У тебя сомнительная репутация. Никто не знает, что ты выкинешь. Я бы занялся твоим перевоспитанием, да поздно уже, — заговорил третий человек, сидевший за столом, по имени Луи Дюпон. Полноватый сорокапятилетний мужчина с большой головой овальной формы не переносил на дух Робера.       — Молчи, учитель. Лучше очки поправь и галстук подтяни!       — Хватит вам! — из-за недостатка людей Жаку приходилось постоянно держать этих двоих в узде. — Давайте лучше повторим план. Кристиан, твои действия? — спросил командир.       — Подхожу незаметно к часовому, приставляю к его голове пистолет, — ответил Кристиан Розен, бывший инспектор полиции. Худое круглое лицо двадцатидевятилетнего парижанина излучало тоску, зелёные глаза направились на потолок. Его чёрные волосы потускнели в темноте. Между носом и верхней губой красовались тоненькие аккуратненькие усики, которые краями доходили до щёк Розена.       — Верно. Луи, что делаешь ты?       — Я подкрадываюсь сзади и достаю хлороформ, пока часового держат на мушке.       — Далее я врываюсь в сторожку. Охрана сдаётся, — продолжил Кристиан.       — Я сказываю им руки и вставляю кляп в рот, — сказал Поль Триаль, мужчина средних лет, пришедший на «явку» одним из первых после Розена.       — А я захожу с другой стороны и останавливаю другого часового, — подхватил Робер.       — Я усыпляю его, — произнесла Женевьева Лероа, загадочная девушка в чёрной блузке с бантами под воротником, чьи золотистые волосы были собраны в пучок. Она сидела рядом с Розеном. Резкие угловатые черты, крупные скулы и большая квадратная челюсть придавали лицу Лероа решительный и дерзкий вид. И в то же время лицо девушки выглядело женственно и по-своему мило. Когда Женевьева улыбалась, как заметил однажды Кристиан, то из роковой дамы, элегантной, загадочной и притягательной, однако жёсткой и даже опасной, она превращалась в миловидную и нежную, как фиалка, девушку, очень ранимую внутри и привыкшую скрывать от всех свою тонкую и чувственную натуру. Правда, куда чаще Розен видел на её лице выражение грусти и печали. Он словно пребывала в вечном трауре, о чем говорил её тяжёлый взгляд.       Он будто принадлежал вовсе не девушке, а умудрённой горьким опытом женщине, прошедшей через настоящий кошмар. Женевьева мало рассказывала о себе, и потому Розену казалось, что у неё хватало секретов, о которых она и сама с большой радостью хотела бы забыть, да только никак не получалось.       — Отлично. У вас на это есть пять минут. Что потом? — спросил Робер.       — Я иду по дороге и стою на стрёме. Чуть что, то сразу оповещаю вас о прибытии врага, — отозвался Ален Фонтен, молодой красавчик с квадратным лицом и голубыми глазами. Его коричневые волосы были зачёсаны назад и уложены лаком, элегантный костюм в тонкую полосочку смотрелся на нём очень хорошо, очень его владелец смотрелся здесь как лишний человек, который собирался идти в ресторан, а не на «дело».       — Я пригоню грузовик, — ответил мужчина с щетиной и лысиной по имени Габриэль Готье.       — Верно. Пьер, Серж, вы у нас грузчики. Нужно быстро бросить ящики с оружием в кузов грузовика.       — Да, — единогласно отозвались два паренька в обносках.       — Хорошо. Собираемся в полночь.       — Только бы всё прошло удачно, — сказал Фонтен.       На этом обсуждение закончилось. Все, кроме Розена вышли, а Кристиан задвинул за покинувшими помещение людьми стулья, навёл в кофе-баре порядок. Затем он последовал примеру остальных, закрыв за собой дверь на ключ. Далее Кристиан, оказавшись снаружи, свернул направо и вошёл в двухэтажный дом. По пути болотно-зелёный плащ намок вместе с кепкой-блинчиком. В здании он поднялся на второй этаж, где заветная дверь находилась справа от окна, из которого открывался вид на фонтан и противоположный дом. В подъезде ему встретились лишь хорошо знакомые серые стены.       Раздался стук в дверь.       — Привет, я ключик зашёл занести, — Кристиан Розен был знаком с молодой хозяйкой кафе, где Бернар проводил уже не в первый раз инструктаж своих людей. — Мы закончили.       — Проходи. Через порог вещи не передают, — ответила, найдя уловку, Мари Дюшейн, чьи синие глаза своим цветом напоминали Розену безграничный океан. По всей видимости, она хотела обсудить что-то важное без лишних ушей.       Гость вошёл в прихожую, где горел свет. Дверь захлопнулась.       — Ночью у вас первый выход? — широкой формы лицо с длинным лбом излучало тревогу.       — Да.       — Мой отец тебя и так знает. Он не испытывает никаких сомнений на твой счёт. Зачем рисковать? Откажись.       — Видишь ли, я хочу доказать свою готовность пойти на риск ради благого дела, — Розен подошёл к девушке поближе и провёл рукой по её пышной причёске. Ладони ощутили мягкость светло-русых волос, опускавшихся до плеч. — К тому же, лишние подозрения в мой адрес мне не нужны. Не буду выделяться из общей массы, честно всё сделаю.       — Будь осторожен.       В крупных глазах девушки читались сильные переживания.       — Не волнуйся, — Розен коснулся пальцем красного носа собеседницы. — Завтра я вернусь. Пока.       — Пока.       Отношения у них сложились у них весьма тёплые ещё за то время, когда Кристиан работал у Мари в заведении поваром. Два человека неровно дышали друг к другу, но никто из них так и не решился предложить сходить на свидание партнёру или признаться в своих чувствах прямым текстом.       Отец Мари, ставший в конце прошлого одним из лидеров подполья в Париже, хорошо знал Розена ещё с той поры, когда Кристиан работал в полиции. Он надолго запомнил мужество молодого полицейского, чья непреклонность помогла найти убийцу его друга ещё в далёком тридцать девятом году. Потому Франциск Дюшейн и раскрыл перед Розеном свой секрет, предложив ему ещё зимой пополнить ряды его организации. Однако Кристиан тогда отказался. Теперь же обстоятельства изменилось, и он был готов бороться против захватчиков.       Дожидаться вечера Розен решил у себя дома, куда он и пошёл после визита к Мари Дюшейн, чья квартира находилась в здании, стоявшем напротив двухэтажного здания, где жил Кристиан. По погружённой в полутьму лестнице серого цвета он поднялся наверх и вошёл в свою «берлогу», в которой подпольщик снял верхнюю одежду и разместился вскоре на кухне, погрузившись в размышления.       За окном продолжил лить дождь. Казалось, его сила только усилилась.       «Почему же я в этой ввязался? Ведь мог нормально работать на кухне, а не ставить крест на спокойной жизни», — в голове бывшего ажана* возник вопрос, мучивший его подобно головной боли уже несколько дней подряд. Ответов было много, но Розен сам знал, что лишь участие в движении Сопротивления могло вернуть ему прежние ощущения, дававшие парижанину прилив жизненных сил. Он не мыслил себя без службы в полиции, а борьба с оккупантами чем-то походила на ежедневную игру со смертью из прошлого. По крайней мере, так казалось самому Розену.       «Да, это так», — подтвердил свои домыслы Кристиан, зная, что были и другие причины, побудившие его участвовать в борьбе с нацистами. Он затянулся сигаретой, клубы табачного дыма устремились в сторону открытого наполовину окна, откуда веяло уличной сыростью, а оттуда они попадали наружу и летели по направлению к кафе «У фонтана». «Мне нравится Мари. С этим спорить глупо. Мы что-то чувствуем друг к другу, и наши отношения проникнуты теплотой. Здорово было бы позвать её на свидание. Даже очень. Она бы согласилась, я даже в этом не сомневаюсь. Мы всё видим, однако молчание тормозит дело», — Розен, стоявший в левом углу кухни, прижавшись спиной к тёмно-синей стене, у окна, улыбнулся странным образом после того, как его голову посетили мысли о Мари Дюшейн. Последовала вторая затяжка. «Не выйдет теперь ничего, раз я ввязался в очень скверное дело», — пессимистично заметил Кристиан. В его квартире царила почти мёртвая тишина.       Затем бывший служитель закона переместился в гостиную, где в полумраке он принялся выбирать оружие для «прогулки в романтичное время». Руки в тёмных кожаных перчатках положили на низкий деревянный столик пистолет «Руби» и револьвер «Сент-Этьен» модели 1892 года, вслед за чем на невесёлом лице, наполовину скрытым в тени шкафа, возникло задумчивое выражение. Через минуту творение французских оружейников с барабанным магазином отправилось в потаённый уголок квартиры Розена.       «Система полузамкнутая, почти как у шайки грабителей, нанятых на один раз. Зато надёжно. Лидеров подполья знаем только мы с Бернаром, остальным их имена неведомы. Это нам на руку, попади они к немцам, то те ничего важного от них не получат. Нас в таком случае проще будет убить для сохранения имён и явок в тайне», — Кристиан за годы службы в полиции отлично запомнил структуры многих преступных сообществ, из чего вытекало то, что он на зубок знал, как безжалостно работала холодная машина сыска. У него не возникало иллюзий на счёт того, какой должна была быть борьба с немцами, в которой человеческая жизнь быстро обесценивалась, словно люди становились бесполезным мусором, хранимым на чердаке. Владелец мог в любой момент отделаться от лишнего «барахла» без всяких угрызений совести.       «В лапы к немцам мне никак нельзя. Потому не стоит удивляться тому, что Бернар может пристрелить меня. Следствие раскалывает даже самых стойких. А меня и подавно разболтают. Если кто-то попадётся, то нам с командиром лучше застрелиться. Или дождаться, когда придут люди, готовые нам помочь в решении такой щепетильной проблемы. Смог бы я прикончить самого себя?» — Розен, держа пистолет перед головой повёрнутым дулом к лицу, заглянул в отверстие, из которого пули выходили наружу. Из ствола веяло вселенской пустотой, что могла поглотить разум любого человека в два счёта. «Нет, самоубийство — это ужасный грех. Пусть лучше мне помогут», — подумал он, глядя в чёрную бездну.

***

      Наступила полночь, и группа собралась у кафе, У каждого его члена лицо было скрыто маской из тряпок, а вид подпольщиков мало чем отличался от бандитского. Далее последовала посадка в грузовик с газовым баллоном. «Риск огромен, а среди нас есть те, кто любит подурачиться. Дюпон и Робер цапаются, словно кошка с собакой. Никто не знает, во что это может вылиться, если мы попадём в переплёт», — задумался Кристиан, сидя в кузове. Кварталы неторопливо пролетали один за другим. Готье ехал очень осторожно, избегая немецких постов и патрулей. С девяти вечера до пяти утра в Париже действовал режим комендантского часа. Однако налёт среди бела дня был делом ещё более рискованным.       Вскоре машина остановилась на пустом бульваре, где барахлил фонарь.       К полуночи дождь стих. Налётчики вышли в переулок через арку в двухэтажном доме, погружённом во тьму. Обувь хлюпала почти весь путь — брусчатку там сильно залило. Группа разделилась: Розен с частью подельников двинулась направо, остальные пошли прямо. Тишина на этих тёмных улицах больше наводила на Розена страх, чем успокаивала его, заставляя налётчика нервничать. Пятёрка храбрецов вышла на дорожку в подворотне, слева от которой вскоре показался высокий каменный забор, а за ним виднелось здание склада, которое раньше использовалось по такому же назначению, что и сейчас. Только раньше там оружие не хранилось, и охраны серьёзной не было.       Между секциями гигантского забора нашёлся широкий проём, перекрытый шлагбаумом, рядом с коим под тусклым светом фонаря дежурил часовой, облачённый в тёмно-синюю, почти чёрную, униформу и каску Адриана. На его плечевом ремне висела винтовка «Лебель». Розен, приступив к исполнению плана, сквозь темноту подкрался к нему. Лупоглазый паренёк и крикнуть не успел, как к его голове был приставлен пистолет. Сзади выбежал обошедший район Дюпон, который лишил противника сознания. Часовой, придерживаемый Кристианом, медленно опустился на брусчатку. Налётчики пошли дальше, держа ситуацию под контролем.       Рядом со шлагбаумом, за забором, располагалась сторожка, откуда слышались разговоры на французском языке. Розен почувствовал спокойствие, потому его действия отличались уверенностью, в отличие от попыток нервного Дюпона совладать с собой. Потом вооружённый подпольщик резко открыл дверь и вошёл внутрь, где увидел четырёх французских полицейских. Внутри горела настольная лампа, благодаря чему Кристиан смог отчётливо разглядеть лица охранников, на которых читалась растерянность, перемешанная с диким удивлением, граничившим с безумием. «Даже не думайте. На пол, быстро», — коротко сказал им Розен, когда один усач потянулся к оружию.       Четвёрка подчинилась, а Триаль связал руки пособникам нацистов. Дюпон же разоружил их окончательно. Команда должна была сработать блестяще, а потому её члены не планировали убивать своих соотечественников, желая поразить оккупационные власти тем, с каким изяществом они ограбили склад оружия, не смотря на отсутствие опыта у многих из них. У группы имелись лишь отличное знание местности и неплохой план с теоретическими познаниями в некоторых областях.       Бернар забрал ключ от замка у начальника смены, затем весь отряд построился у здания склада. Жак, Пьер, Серж поднялись по лестнице к двери, командир открыл её. Внутри их ждал большой сюрприз, который ошарашил всех — там горел свет, а перед троицей стоял на изготовке целый десяток немцев. Издалека послышалось шипение автомобильной резины по мокрой дороге. «Бегите!» — закричал Бернар.       Такого развития событий никто не ожидал, но резервный план отхода был на всякий случай продуман. Во-первых, на территории склада имелся пут в канализацию, люк от него кто-то сорвал ещё до прихода немцев во Францию. Во-вторых, в каменном заборе красовалась большая дыра, через которую вторая часть отряда пробралась в охраняемую зону, обезвредив часового. После побега налётчикам надлежало затеряться в подворотне, а затем встретиться в кафе утром.       На призыв немцев сдаться никто не ответил, троица побежала вниз. Загремели винтовки «Маузер» К98 и пистолеты-пулемёты МП-35, чей огонь в два счёта поразил цели. Три тела скатились по ступенькам, Триаль, повинуясь инструкции, добил из «Браунинга» Бернара, чтобы тот не достался врагам живым, после чего начал стрелять по немцам. Налёт не удался, зато план отхода успешно реализовался: Дюпон, Робер и Лероа под прикрытием Поля смогли убежать к забору и выбраться в тёмные закоулки, где они разделились, разбежавшись в разные стороны.       Пользуясь моментом, Розен направился бегом к шлагбауму с такой скоростью, будто гепард спасался от людей с оружием. Сзади засвистели пули — Триаль получил очередь в грудь и упал. Перед смертью он прохрипел что-то неразборчивое и непонятное. Кристиана же захлестнули переживания настолько сильно, что по его телу пробежала дрожь. «Засада?! Как она вообще возможна? Откуда они узнали о нас?!» — подумал на бегу Розен, чьё мышление на тот момент свелось к коротким предложениям, наполненным безумным негодованием.       Спереди доносился топот сапог немецких жандармов из оцепления, которые с опозданием перекрывали выходы и направлялись к складу. Шум приближался, отчего Розен свернул с дороги налево и укрылся за мусорными контейнерами. Через щелку меж двух ёмкостей он разглядел группу из пятнадцати человек. В руках у некоторых её бойцов виднелись фонарики. Нервы беглеца шалили сильно, больше походя на натянутую до предела струну, готовую вот-вот треснуть. Кровь застывала в его жилах, а сердце, казалось, могло выпрыгнуть из груди в любой момент. Дыхание переполняло. Но Кристиан держался.       У него появилось такое чувство, будто смерть дышала ему в затылок, Розен ощутил могильный холод, от коего руки задрожали очень сильно. Враги же пробежали дальше, и подпольщик с облегчением вздохнул. Впрочем. Радость продлилась недолго, так как вскоре ему предстояло решить то, как действовать дальше. Затем Кристиан двинулся к выходу, стараясь передвигаться по тише. «Хвала небесам, фонари работают здесь ужасно, а честные парижане спят, и свет из окон не освещает улицу!» — промелькнуло в голове Розена.       У арки им было замечено оцепление из семи человек: «А чего ожидал? Нацисты не настолько глупы, чтобы оставить выходы без контроля». Француз углубился, уйдя подальше через подворотню. Вскоре он нашёл путь к свободе, лежавший через забор. Ради своего спасения беглец перелез через мокрые стальные прутья, напоминавшие больше тюремную решётку, и очутился очень далеко от склада, даже не заметив, как быстро пролетел час. Спавший бульвар показался ему райским местом, ведь немцы были далеко от него. Розену предстояло решить много вопросов, а пока он бежал без оглядки.