Salvame - Спаси меня

Ты моя сила, ты моя слабость, То сводишь в могилу, то будто снова рождаюсь, Ты моя слабость, ты моя сила, И это мой выбор, сознательный выбор… (ХимерА — Consciencia)

   5 сентября 2017, вторник. Лондон, Англия   Определенно, это было утро, вернее день, из разряда «а потом они проснулись». Джону и раньше случалось оказываться в постели с тем, с кем изначально не планировал, но впервые он оказался в одной постели с мужчиной, и этого мужчину звали Шерлок Холмс. Доктор осторожно повернул голову, чтобы не разбудить того, чье теплое дыхание ощущал у себя на плече: младший Холмс устроил голову почти что у него на плече и сладко спал. Определенно, сейчас детектив спал совсем не тем тяжелым сном, который приходил к нему обычно — дыхание было ровным, на лбу не было пота, глаза не метались в беспокойстве под веками. Да и вообще Шерлок выглядел умиротворенным, чуть сжимая пальцами одеяло, натянутое по самую шею: в комнате было прохладно. Ватсон перевел взгляд на кроватку дочери — дочери на месте не было. Конечно же, если судить солнечным лучам, попадавшим в спальню, сейчас был самый разгар дня и девочкой, конечно же, опять занималась Марта. При мысли о домовладелице доктор поморщился — похоже, они с Шерлоком спали так крепко, что совсем не услышали как Рози проснулась и захныкала и, похоже, миссис Хадсон рискнула войти в спальню. Представив, как прокомментирует увиденное бывшая стриптизерша, Джон едва не застонал: столько лет от всем и вся твердил, что он «не гей» и вот теперь факты говорили сами за себя. Оставалось надеяться, что у старушки не возникло мысли запечатлеть своих квартиросъемщиков на фото в столь однозначной ситуации. Но предстоящий разговор с Мартой не был самой большой проблемой. «Херовый же я отец», — поморщился доктор и вздохнул: сколько времени за последние дни он провел вместе с дочкой? Очень и очень мало, а ведь обещал себе, что будет всегда рядом с ней, а выходило, что сплавил ее импровизированной бабушке. Шерлок под боком заворочался и потянул одеяло на себя. Ватсон снова вздохнул: ну и что ему дальше делать? Утренний разговор был более чем логичным финалом всего, что происходило между ними за все эти годы. Почему-то Джон и сейчас совершенно спокойно воспринимал признание детектива. Это было естественно. Для такого, как Шерлок, доверять кому-то было очень сложно и конечно же, он всегда цеплялся за него. Это было легко понять, если чуть внимательнее относиться к детективу. Взять хотя бы последний эпизод с избиением в морге — какой друг бы после этого остался рядом? Кто простил бы это? Только тот, для кого ты весь мир. Так что, похоже, сомневаться в чувствах детектива не приходилось. И не было странным то, что они нашли свой выход именно в этот момент — Шерлоку было нужно увидеть то, что могло бы стать с ними обоими, они ведь тоже рисковали едва ли не каждый день, и всегда могло что-то случиться. Вероятно, увидев то, что случилось с его братом и Лестрейдом, детектив понял, что пора выходить из зоны комфорта и задуматься о жизни. А может быть, с годами он изменился, ведь нельзя было не признать, что Шерлок, которого Джон впервые встретил в морге Бартса, и сегодняшний разительно отличались — тот юноша презирал чувства и понятия не имел, что это такое, а тот, кто сейчас спал в его кровати, научился быть человеком хоть в чем-то, понимая и принимая чувства. А он сам? Джон снова вздохнул, прикусив губу и пытаясь сообразить, что делать. Вчера он не лгал детективу, был честен с ним, но это все было как-то слишком резко что ли… Шерлок уже давно был больше, чем близкий друг. Он часть его жизни, к которой любая другая, кроме Мэри, стала бы его ревновать и не выглядела бы при этом дурой. Мэри… Жену он любил иначе. К ней в его сердце были иные чувства и сейчас, сравнивая то, что было и что есть, Ватсон точно мог сказать — он испытывает два совершенно разных чувства. Одно — мягкая уютная теплота, которая была в его груди к Мэри и другое — опаляющий опасный жар, который возникал при мыслях о Шерлоке. С ним его жизнь никогда не станет прежней, она даже уже никогда не будет обычной… «А ты еще всех убеждал, что ты не гей», — развеселился внутренний голос. Да, он убеждал всех, кому было не лень делать намеки и вот теперь… Ох, повеселятся же над ним! Но с другой стороны, если уж Грегу стало наплевать на все и он признался в отношениях с Майкрофтом, то ему-то что мешает? Еще можно как-то криво на все это посмотреть когда ты старший инспектор Скотланд-Ярда, а когда ты просто врач, без каких бы то ни было амбиций — всем начхать с кем ты спишь. Да и вообще — они живут в самой либеральной в таких вопросах стране! Хотя, конечно, некоторые вопросы все же оставались открытыми… Взять хотя бы вчерашнее предложение младшего Холмса переспать… При мысли о том, что они станут делать в постели с детективом и как, Джон глупо улыбнулся, понимая, что тут ему точно придется очень много импровизировать. Несмотря на весь опыт интимного общения с женщинами, в анальном сексе практики у него было чертовски мало. — Доброе утро, Джон, — услышал он хриплый со сна голос детектива и Шерлок заворочался под боком, пытаясь вытянуться под одеялом. — Добрый-уже-день, — отозвался доктор, посмотрев на сонного Холмса. — Ты думал… — коротко сказал детектив и морщинка пролегла между его бровей. — Конечно же, я думал… Я же человек. Людям свойственно думать, — ответил Ватсон, ощущая некоторую неловкость от того, что лежит под одним одеялом с бывшим другом. — Ты понял о чем я сказал… Ты думал о нас, — тихо сказал Шерлок. Джон молча кивнул. — И что ты надумал? — опираясь на руки, детектив сел. Ватсон лишь вздохнул, понимая, что Шерлок в свойственной ему манере не собирается давать передышку и начинать серьезный разговор как все нормальные люди. «Вот так и будешь с ним потом обсуждать все его дела? Прямо в кровати по утрам?» — поинтересовался внутренний голос. — Шерлок, — Джон уселся и развернулся на относительно узкой кровати так, чтобы лучше видеть собеседника, — вчера я услышал тебя. Я сказал тебе, что я думаю об этом… — Но сегодня ты уже передумал? — задал Шерлок вопрос, от которого у него на душе выпустили когти дикие кошки. Проснувшись буквально несколько минут назад и лежа с закрытыми глазами под боком у Джона, наслаждаясь его теплом, ароматом и уверенностью в будущем, какую дарила его близость, консультирующий детектив все же ощутил волны напряжения, которые исходили от доктора. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понимать, что сейчас шансы на продолжение отношений равны примерно 50% — то, что реакция Ватсона утром была положительной, могло быть обусловлено стрессом и еще десятком факторов, а сейчас, отдохнув и поразмыслив, он понял, что едва не совершил ошибку. Джон привычно запустил пятерню в волосы, наморщил лоб. — Шерлок, я не передумал… Ничего не изменилось, но ты же понимаешь, что это несколько неожиданно для меня? Я понимаю, что ты можешь быть заинтересован в отношениях со мной, но я как-то… — Никогда не рассматривал меня как своего партнера, не так ли? — прищурился Шерлок. — Именно. Я вообще не задумывался об отношениях с мужчиной. Я к тебе всегда относился как к другу и вчерашнее… — Ватсон вздохнул и коснулся плеч детектива, ощущая как тот слегка дрожит. — Я не хочу торопить события. Мы вчера пережили один из худших дней и оба подверглись стрессу. Ты мне очень близок, но, Шерлок… Ты уверен? Уверен в том, что ты сказал и уверен в последствиях? Консультирующий детектив молча упрямо кивнул. — Та женщина меня не интересует, если ты намекаешь на нее, — сухо сказал он и кивнул в сторону телефона. — Можешь посмотреть ее сообщения. У нас больше нет общих тем для разговоров. С ней скучно. И с ней все кончено. — А со мной не скучно? — прищурился Ватсон. — Я вообще-то обычный врач, отец-одиночка, который занимается воспитанием дочери, мечтает о вечере перед телевизором с банкой пива… А эта женщина… Я же говорил — вы идеальная пара, тебе подошла бы эта психопатка. — В системе не может быть двух нестабильных элементов, Джон, — будничным тоном заговорил младший Холмс. — Если так произойдет, то система обречена на гибель. Самый наглядный пример — Солнечная система — если бы звезда и планеты двигались хаотично, то жизни на Земле не было бы. Но все находится в относительном спокойствии. — Ты разобрался со строением Солнечной системы? — совершенно не к месту удивился доктор. Детектив лишь неопределенно поморщился. — Ты хочешь сказать, что я твои планеты? — решил уточнить доктор. Шерлок отрицательно замотал головой: — Джон, ты как всегда ошибаешься. Я уже много раз говорил тебе о том, что ты значишь для меня. И как раз ты тот элемент, который поддерживает меня в стабильности. Ты Солнце, если тебе угодно. Ватсон ощутил как краснеют кончики ушей. — Это действительно так, Джон, — детектив поднялся с кровати и накинул на плечи одеяло поверх повязки. — Я… черт… Шерлок… — что-то в этих словах и во взгляде детектива было такое, отчего доктор ощутил, что ведет себя совершенно неправильно с влюбленным в него уже много лет человеком и потому сейчас, выбравшись из кровати и обойдя ее, он осторожно привлек мужчину к себе. — Спасибо тебе за твою любовь… — произнес он. — Я рад, что ты разобрался в своих чувствах. — А ты? — упрямо отстранился младший Холмс. — Шерлок, ты должен знать, что-то, что я испытываю к тебе, не похоже на то, что было у меня к Мэри… Но и на дружбу тоже не очень-то похоже. — Тебе нужно время привыкнуть ко мне, — чуть грустно улыбнулся Шерлок. — Вернее — нам обоим нужно время привыкнуть друг к другу, как к партнерам, а не как к друзьям. Нам надо научиться смотреть друг на друга под новым углом. Ватсон с облегчением кивнул: Холмс все понял и сказал за него. — Все верно. Не просто же так нормальные люди сначала знакомятся, проводят вместе вечера и только потом переходят к чему-то большему, — улыбнулся доктор. — Поэтому, давай подождем с продолжением до тех пор, пока твоя спина не заживет, и ты не станешь лучше себя чувствовать, а я не привыкну к мысли о твоих чувствах… — Джон позволил себя потянуться и коснуться легким поцелуем сухих губ детектива. — Но нам ничто не мешает проводить вечера чуть иначе, — отстранился доктор. Шерлок улыбнулся открытой и естественной улыбкой — он видел, что если сначала для Джона разговор был одним сплошным неудобством, то теперь мужчина явно был рад происходящему и ничуть не кривил душой, когда просил о времени. Он видел в глазах Ватсона неподдельный интерес и тепло, чувствовал, как чуть жарче стали его ладони. — Я согласен ждать… Я понимаю, что сделал все слишком неожиданно для тебя, — Шерлок нагнулся для ответного поцелуя и накрыл губу доктора так, как учила Ирэн — медленно, чувственно, не покушаясь ни на что большее и потому так дразняще. — Я понимаю и не сержусь… — чуть отстранился Ватсон, чувствуя как сердце стучит о ребра от мысли о том, что детектив шикарно целуется. — В этих условиях то, как ты все сделал — иначе и быть не могло… — Джон ощутил объятья детектива и подбородок Холмса коснулся его макушки.  Это было непривычно и как-то странно — стоять в объятьях этого человека и ощущать как рядом с его грудью бьется сердце самого сумасшедшего детектива в Англии, его лучшего друга и, похоже, теперь еще и его партнера, а со временем… любимого. «Мэри была бы рада… «Я знаю, кем вы можете стать…», — вспомнил он прощальные слова жены. — «Кажется, я понял, что она имела ввиду. Она ведь всегда чуть лучше меня чувствовала Шерлока и это его стремление спасти ее и защитить ради меня… Только бы мне хватило сил вытерпеть его», — подумал доктор, нежно поглаживая детектива по плечам.   Первый раз он открыл глаза, когда свет заливал собой все пространство вокруг. Над головой был только белый потолок. Попытка повернуть голову и пошевелиться успехом не увенчалась: тело было словно деревянным и непривычно легким. Какие бы усилия он ни пытался приложить, оно отказывалось слушаться. Лестрейд моргнул — даже открыть веки полностью было очень тяжело — свет слепил, отчего на глазах выступали слезы, а чувство рези усиливало головную боль. Единственный звук, который он сейчас слышал — звук сердечного монитора и шуршание аппарата ИВЛ. Слушая то, как монитор считывает ровный ритм его сердца, мужчина снова закрыл глаза и провалился в темноту.  Второй раз он пришел в себя, когда яркого света уже не было — освещение стало мягче, и свет лился как будто бы с боков. На этот раз голову повернуть удалось лишь немного, и этого хватило для того, чтобы рассмотреть бледно-голубые стены палаты, заставленной разномастным оборудованием. Судя по тому, что он мог увидеть краем глаза лишь одну одинокую тумбочку и краешек стекла в стене — палата была реанимационной. Блок прикусывания трубки неприятно давил на верхнюю губу, а от наличия ее самой в районе трахеи и бронхов возникало небольшое желание кашлять. Ощущение тела стало чуть более четким — теперь он словно был поделен на две половины. Лестрейд ощущал прикосновение прохладного хлопка больничной простыни к рукам и непонятную теплоту в ногах. Это было очень странное ощущение.  Он помнил, как поймал пулю, помнил боль и свои предыдущие ранения — приходя в себя после операции, несмотря на обезболивание, он всегда ощущал хоть что-то в месте ранения — давление, жжение, приглушенную боль, если морфина было слишком мало. Но в этот раз ничего подобного не было. Старший инспектор попытался поднять руку в тот момент, когда яркий свет вернулся и ударил по глазам. Щелкнул выключатель. Послышались мягкие шаги.  — Вы в больнице, старший инспектор, — прозвучал над ухом мягкий голос наклонившейся над ним миловидной медсестры. — Вам сделали операцию, извлекли пулю. Сейчас подойдет хирург, делавший вам операцию, и все вам подробно расскажет, — девушка улыбнулась и подошла к монитору, снимая показания. — Сегодня 5 сентября. Вы были без сознания 5 дней, два дня назад только ненадолго пришли в себя, — сообщила девушка.  Дверь хлопнула, и перед кроватью Грега появился крепкий мужчина средних лет с холодным взглядом и тонкими губами. «Как у Майкрофта», — мелькнуло в мыслях Лестрейда.  — Я профессор Доггерти, старший инспектор, — представился он, и девушка подала ему карту.  Пару минут поизучав ее, Ральф удовлетворенно кивнул.  — Что ж, думаю, к вечеру мы сможем отключить вас от аппарата и перевести в палату. Дыхание стабильное, показатели хорошие… Сразу же хорошая новость, — улыбнулся врач, — вы сможете дышать самостоятельно и разговаривать.  В знак согласия Грег прикрыл глаза, вспоминая как однажды сутки провалялся с интубационной трубкой в горле и поддерживал общение с медсестрой и врачами морганием. Однако, раз врач сказал про хорошие новости, то, наверняка были и плохие и то, что тело отказывалось повиноваться, сейчас было весьма веским поводом для волнения. Сделав вдох, мужчина попытался приподнять руку и на этот раз у него это почти получилось.  — Инспектор, вам нельзя напрягаться и самостоятельно шевелиться, — поспешил остановить его врач, мягко касаясь руки теплым прикосновением. — Вас, безусловно, волнует ваше состояние, — в глазах Доггерти появилось такое знакомое полицейскому профессиональное сочувствие, которое, как он знал, улетучится из взгляда уже через минуту после того как он покинет палату. — Вы были серьезно ранены, пуля повредила кишечник, раздробила позвонок, его отломками была повреждена брюшная аорта и спинной мозг. Аорту мы зашили, и все будет хорошо, но некоторые острые отломки проникли глубоко в спинной мозг и поэтому сейчас вы не можете двигаться. Но это последствия спинального шока, из которого мы вас успешно выводим. Плохая новость в том, что велика вероятность, что чувствительность ниже пояса будет нарушена, — хирург чуть тревожно бросил взгляд на монитор, где ускорился ритм сердца пациента. — Но сейчас еще рано делать прогнозы, — Ральф успокаивающе улыбнулся. — Нужно время на то, чтобы спала отечность. Я понимаю, вам сейчас нелегко принять эту новость, но нужно радоваться тому, что вас вовремя доставили в больницу, у вас наступила клиническая смерть, но мы смогли спасти вас. Сейчас вашей жизни ничего не угрожает. Но, разумеется, надо быть очень осторожными с осложнениями и беречь себя. Вечером вас отвезут на МРТ, чтобы я мог оценить повреждения в полной мере, это будет после того, как вас отключат от аппарата.  Грег лишь прикрыл глаза, пытаясь успокоиться: он чувствовал, как в груди беспомощно трепыхается сердце, несмотря на то, что аппарат не давал дыханию сорваться. Он понимал, что слова врача это уже не сон — пока Доггерти сообщал ему о случившемся, он пытался пошевелить ногой, ощутить под пяткой шероховатость простыни или что-то еще, но ничего не вышло.  — Не переживайте, мы сделаем для вашего восстановления все возможное, — кивнул врач. — Но придется набраться терпения и провести ближайшие месяцы на этой жесткой кровати без подушки и не двигаясь. Я вернусь через несколько часов, чтобы оценить ваше состояние и сделать то, о чем говорил. А у вас будет время обдумать вопросы, которые вы хотите мне задать, — Доггерти развернулся и покинул палату, о чем известила хлопнувшая дверь, которую Грег, как ни старался, не мог увидеть, а поворачивать голову через силу стало страшно.  Мужчина закрыл глаза, пытаясь осознать жгущую его сознание мысль. Повреждение спинного мозга. И врач пока так осторожен в прогнозах… Что-то подсказывало ему, что сейчас Доггерти попросту не хочет лишний раз волновать пациента, который еще только-только пришел в себя. Сам Лестрейд ведь поступал точно так же, когда успокаивал родных пропавшего и говорил, что они обязательно найдут его живым и здоровым, прекрасно зная, что в деле нет зацепок или же что все указывает на то, что найдут они лишь труп. Если вообще найдут труп. Вот и тут так же — врач знал наперед, что будет, он наверняка видел не один десяток подобных случаев и уже мог с точностью до десяти процентов сказать, как будет развиваться восстановление, но надежду отбирать пока не хотел…  Лестрейд открыл глаза, и тут же моргнул, решив, что побочным эффектом какого-то препарата, которые по тонким трубкам стекали из капельниц, были галлюцинации — рядом с его кроватью стоял Майкрофт, облаченный в белый халат поверх костюма. Странно, но халат смотрелся на нем очень органично и в таком виде старший Холмс вполне тянул на какого-нибудь именитого профессора.  — Грегори…- тихо сказал мужчина, и на его губах появилась улыбка. — Я очень рад, что ты пришел в себя…  Полицейский ощутил легкое прикосновение к своей руке. — Эти дни были одними из самых ужасных в моей жизни… — продолжил Холмс, и Грегу показалось, что тот их утренний разговор в его кабинете ему лишь привиделся. Не мог человек, которого бросили, смотреть на него таким взглядом, в котором была любовь, испуг, тревога, печаль и радость одновременно, а еще в нем была жалость… Лестрейд закрыл глаза, чтобы не видеть Майкрофта у своей кровати. Ведь это он, Грегори Лестрейд бросил Холмса. Из-за измены. И изменник сейчас стоял рядом и смотрел на него таким непередаваемым взглядом, от которого хотелось выть.  — Ты устал, я понимаю, — истолковал по-своему его движение мужчина. — Спи, я вернусь вечером, — теплые пальцы коснулись его щеки, и Грегу стоило больших усилий не дернуться от этого прикосновения.  Это был глупый и может быть неуместный жест, но старший Холмс не смог сдержать себя — не мог не коснуться любимого в такой нежной, сдержанной ласке, понимая, что, возможно, это был последний раз, когда он вот так мог касаться его.  Дверь палаты снова хлопнула, но полицейский для верности решил не открывать глаза. Сейчас он был лишен возможности избежать контактов с Майкрофтом, который, видимо, решил и тут влезть в его жизнь, так пусть хотя бы веки будут тонкой преградой между ним и Холмсом. Все равно все, что он хотел ему сказать, уже было сказано ранее. Да и физически это было попросту невозможно пока что. А смотреть на мужчину, который открыл ему новую жизнь, сил сейчас не было. Новая жизнь открылась и быстро закрылась, уступая место третьей, в которой будет только одиночество и долгая борьба с болезнью…  Одиночество — Грег уже давно свыкся с мыслью, что старость он встретит одиноким полицейским в отставке где-нибудь в деревне, но теперь обстоятельства несколько менялись — старость он встретит одиноким полицейским в отставке в каком-нибудь доме для инвалидов. Вряд ли его страховка, пенсия и прочие выплаты от государства позволят ему сносно жить самостоятельно где-то за пределами Лондона.  Деньги… Конечно же, у Майкрофта их много и он может позволить себе устроить для него первоклассный пансион с лучшими сиделками, но только принимать все это он не собирался. А Холмс ведь устроит! Не может не устроить, прикрываясь фразами про благодарность за брата и прошлое. Мерзко! Как это выглядит со стороны? Забота о бывшем любовнике, благодарность за подставленную задницу, и попытка прикрыть собственную вину за измену. Как часто в своих политических играх старший Холмс покупал союзников и нужное молчание? Наверняка не один раз. И это была очередная покупка, совершенная во благо совести.  Лестрейд все же открыл глаза: похоже, в палате кроме него никого не было. Уставившись в белый потолок, он ощутил, как горло перехватывает от подступившей горечи. Майкрофт все сделает! Майкрофт позаботится о нем! Память услужливо нарисовала перед глазами взгляд Холмса, которым он смотрел на него. Жалость… Чертова жалость! К человеку, которого он использовал. Пусть это не было наглым использованием, пусть в этом всем Майкрофт многое отдавал ему и это был дуэт двух личностей, но все равно… Все равно этот мужчина сделает теперь все для того, чтобы искупить свою вину за измену, за напрасные слова, за все, что было между ними! И если, оставаясь старшим инспектором, он мог бы противостоять этим благородным порывам Мистера Британское правительство, то теперь… Теперь будет в разы сложнее втолковать Холмсу, что ему не нужна помощь. Никакая. Ни с лечением, ни финансовая. Ему нужно, чтобы просто никто не напоминал о том, что было в его жизни. Что в его жизни появился удивительный человек, которого он так не хотел потерять, и который теперь будет вечно крутиться где-то рядом. И от этого присутствия рядом будет только больнее!    5 сентября 2017, вторник. Лэнгли, США   Несмотря на возможность устроить себе длинный отпуск без последствий со стороны руководства, Эйвери позволила себе провести лишь четыре дня дома. Находиться в пусть и милом, но пустом доме целыми днями было для нее невыносимо. Если раньше у нее случался выходной, когда не нужно было никуда ехать, лететь или сидеть над бумагами и картами, она проводила его в Вашингтоне, убивая часы отдыха в бутиках, а сейчас женщина была не в том состоянии, чтобы отдаться шоппингу, да и настроения на это у нее не было. Прошлое, которое, казалось, она смогла похоронить под массивной мраморной плитой, выбралось наружу в виде зомби и требовало крови. Вернее — внимания. Снова и снова завладевая ее памятью и снами.  Несмотря на то, что кольцо стоило бы отправить на место, в шкатулку, генерал этого не сделала — оно так и висело у нее на шее под топом. Молчаливое напоминание о том, что иногда может случиться то, что перевернет жизнь с ног на голову и вынудит хвататься за эту самую жизнь из последних сил.  Сейчас, сидя в своем кабинете в Лэнгли, Вивьен вертела кольцо в пальцах здоровой руки, дожидаясь, пока руководство примет ее отчет. По бумагам все выходило как нельзя лучше, и смерть Груера никто даже не подумал связать с ее появлением в клинике. Конечно же, некоторым хотелось узнать, почему генерал находится в довольно плачевном физическом состоянии и что произошло в Лондоне, но для этого у них был недостаточный уровень допуска.    Март 2006. Афганистан.   Несмотря на то, что солнце зависло в безоблачном небе, холодный ветер с гор пробирал до костей и то и дело бросал в лицо тучи поднимаемой пыли, перемешанной с песком. Выпавшая ночью роса уже сошла, оставив лишь кое-где влажными потемневшие камни и добавив прохладной влажности в воздухе. Времени было мало — двигаться приходилось быстро, все время опасаясь появления на горизонте вертолета Коалиции. Узкая тропинка, которой пользовались пастухи из горного селения, когда выводили свое стадо пастись на равнину, сейчас почти заросла. — Мы скоро будем у цели, — высокий американец поморщился, когда кусок ткани от чалмы, которым он закрыл рот и нос от пыли, попал в рот от ветра. — Чертов ветер… — Браен, нам остается совсем немного, — Эйвери удобнее перехватила автомат, норовивший соскочить с плеча из-за скользкой ткани халата. — Как только эти клоуны умудряются так хорошо бегать и стрелять в этом, — буркнул еще один наемник. Словно из ниоткуда, а точнее из-за нескольких крупных камней, перед ними оказался сухощавый невысокий мужчина, нижнюю часть лица которого скрывала густая жесткая борода. Талиб прищурился, наводя автомат на троих пришельцев и раздумывая над тем, что ему делать с людьми, из-под афганской одежды которых виднелась военная форма США.  — Командир Алим нас ждет, — громко сообщила Эйвери, чуть прищуривая глаза — порыв ветра поднял с иссушенной земли очередной столб песка и пыли. Слева, в зарослях гургуры (1) послышалось движение и тут же стихло.  — Стоять, — бросил на пушту талиб, держа на мушке всех троих.  Прошло около пяти минут, и из зарослей появился коренастый седеющий талиб в сопровождении еще двух крепких и молодых. Внешность командира Алима сразу позволяла определить в нем руководителя — как и многие из тех, кого беспрекословно слушались эти грязные и озлобленные люди, он усовершенствовал свою военными берцами и курткой вместо халата, карманы которой были набиты боеприпасами. В остальном он был точно таким же афганцем, как и все, с кем Эйвери уже сталкивалась.  — Мне сообщили, что вы придете. Я ждал вас, — мужчина говорил на родном языке с характерными властными нотками. — У нас мало времени, давайте сразу к делу, — ответила на его же языке Эйвери, старательно заменяя американский акцент на французский.  Полевой командир кивнул, приглашая гостей следовать за собой.  В пещере, где расположились талибы, было холодно и пахло дымом — ночью здесь горел костер, и люди как могли, пытались согреться, пока еще камни гор не вобрали в себя достаточно тепла после зимы.  — Мне поручено передать вам вот это, — Вивьен подошла к столу, на котором были разложены карты местности, сохранившиеся еще со времен войны с СССР, и положила на него тонкую папку. — Я дам вам час на то, чтобы вы ознакомились с этим. Эти документы покинут это место вместе со мной. Командир открыл папку и нахмурился, глядя на то, как на спутниковую карту местности были нанесены разноцветные стрелки и условные обозначения.  — Что это? — спросил он. — Коалиция готовит массивную операцию, которая должна будет сломить партизанское сопротивление. Часть действий планируется в вашем регионе и вам нужно знать, как и откуда будут вестись наступательные действия. С января этого года на юге страны идет размещение войск, основу составляет британская 16-я воздушно-штурмовая бригада, усиленная канадским, голландским и другими контингентами. В середине мая планируется наступление в рамках операции «Горный прорыв». Численность войск коалиции дойдет до 10-12 тысяч. Ваша задача передать эту информацию командирам в глубине страны и успеть укрепиться (2).  — Я и мои братья по оружию благодарны вам и вашему покровителю, — командир прищурился, глядя на Эйвери. — Ты молод, но опасен.  Вивьен лишь усмехнулась под лисамом. Высокий рост, спортивное телосложение, низкий для женщины голос, бесполая военная и афганская одежды, чалма и лисам делали ее одним из них в те моменты, когда нужно было быть мужчиной.  — Вы приготовили список необходимого оружия? — задала она вопрос, оставив фразу Алима без внимания.  — Да, — мужчина протянул клочок бумаги, исписанный корявым почерком.  От ошибок в написании английских слов Эйвери захотелось улыбнуться.  — Пока вы запоминаете информацию, мне нужно то, о чем мы с вами договаривались, — она убрала список в карман бронежилета под халатом. Мужчина кивнул головой и, подозвав одного из своих помощников, и отдал несколько распоряжений. Оставив второго охранника с командиром, Эйвери и сопровождавший их талиб, вышли из пещеры и направились вдоль подножья гор на запад. Идти пришлось недолго — всего минут пять быстрым шагом и все это время женщина ощущала, как сердце начинает сжиматься, а к горлу подступает противная волна тошноты. Она издали заметила неровность рельефа — кусок брезента и палки, которыми он был придавлен, четко выделялись на фоне однотонной серости и песка местности.  — Командир Абдуллахман использовал эту яму, чтобы держать пленных, а командир Алим не берет пленных, — произнес на родном языке талиб и наклонился, чтобы сдернуть с ямы брезент.  — Бля… — скривился Браен, первым увидев открывшуюся картину. Эмме пришлось сделать над собой усилие и подойти к краю ямы: на дне лежали два почти что скелета. Судя по остаткам сохранившейся одежды — это были пропавшие без вести солдаты американской армии, которые умерли в этой яме в сентябре или августе прошлого года. В жарком климате на открытом воздухе мухи отложили тысячи яиц мертвым солдатам в нос, рот, уши и в повреждения на теле. А дальше… вылупившиеся личинки добрались до костей несчастных за 15-20 дней.  Агент Тайлер машинально сжала автомат, понимая, что в этой яме могли точно так же найти и ее кости. Это она бы сейчас лежала в том дальнем правом углу, в котором скрывалась под куском брезента от безжалостного солнца, прижимаясь спиной к холодной земле.  Она холодно кивнула и выжидающе посмотрела на талиба, который смотрел на тропинку по которой они пришли сюда — вдали появились несколько человек, довольно медленно шедших к ним, из-за того, что волокли за собой двух других. Когда процессия подошла, стало ясно, что четыре вооруженных талиба притащили с собой еще двух, связанных и избитых: одного дородного и крупного, другого сухощавого и высокого. Судя по воспаленному взгляду пленных — избивали их не первый день и неизвестно сколько времени держали без еды и питья. — Как и было сказано, — пояснил сопровождавший их талиб, — мы не убили их. — Ошибки нет? Это точно те самые люди? — сухо спросила Эйвери, глядя на испуганных пленников. — Да. Они были в отряде командира Абдуллахмана в марте 2002 года, — сопровождающий с ненавистью посмотрел на пленных. — Хорошо, — Вивьен подошла к пленным и внимательно посмотрела на них. — Как тебя зовут? — спросила она дородного талиба. Вместо ответа мужчина лишь что-то невразумительно промычал. — Командир Алим распорядился отрезать ему язык за ложь. Он поганил имя Аллаха ложью, когда клялся им, — пояснил один из конвоиров. Эйвери кивнула и перешла ко второму. — Твое имя? — Карим… — разлепил пересохшие губы пленник. — Но я… — женщина прикладом автомата оборвала пленника, вынудив того сплевывать кровь. — А третий? Муатабар? — посмотрела она на сопровождающего. — Погиб год назад. Это точно. Его брат тоже погиб во время бомбардировки, иначе бы мы привели его… Эйвери довольно кивнула. — Скиньте их туда, — указала она на яму. Конвоиры с готовностью выполнили приказ. За связанными афганцами, пытавшимися подняться на дне ямы, последовала и Эйвери, легко соскользнувшая в нее с бортика. — Браен, проследи, чтобы нас не беспокоили, — бросила она охраннику и услышала как мужчины отходят на почтительное расстояние. Тут, на дне ямы, все еще стоял мерзкий запах разложения. Тяжело сглотнув и сказав себе, что ей уже не раз и не два доводилось видеть разложившиеся тела в более мерзком состоянии, Эмма бросила взгляд на жавшихся в дальнем от нее углу талибов. Когда-то грозные воины теперь выглядели пришибленными щенками, дергавшимися от любого громкого звука. — Я… Я не знаю за что так с нами! — неожиданно заговорил Карим. — Мы не предавали командира! Мы не лазутчики американцев! — торопливо заговорил мужчина, понимая, что яма с трупами и человек с автоматом не могут значить ничего хорошего. — Я знаю это, — сухо ответила Вивьен, перехватывая автомат и снимая его с предохранителя и переводя в режим стрельбы одиночными выстрелами. — Это я сказала, что вы изменники. Потому что вы заслуживаете казни… Помните женщину, которая сидела в этой яме четыре года назад? Вы знаете, как нужно обращаться с пленными женщинами. Но вы изменили велению Аллаха. Сколько раз вы унижали ее? Сколько раз избивали, издевались над ней? Насиловали? Именно за измену велению вашего бога вас настигнет казнь, а не за измену командиру, — ей было достаточно увидеть расширившиеся от ужаса зрачки пленников, когда она спустила лисам с лица и в следующее мгновение содержимое двух голов брызнуло на земляные стены ямы. Дородное тело придавило собой тощее, женщина вернула лисам на место, наклонилась, сняла перчатку и проверила пульс — после ее казни не выживал никто. — Придется вам лежать тут с ними, — сказала она, осторожно снимая с шей солдат жетоны. — Это все, что я могу сделать для вас, — женщина с очевидным сожалением посмотрела на останки американцев и тут заметила, как под ногой что-то блеснуло. Ковырнув носком ботинка пыль, она увидела кольцо. Самое настоящее обручальное кольцо и нахмурилась, вспоминая тот день, когда бинтовала изуродованные руки Риччи. Кажется, она делала это как раз тут, где стояла сейчас, и неожиданная находка дождалась ее спустя года. Женщина наклонилась и подняла с земли кусочек драгоценного металла. Узор чернения забился грязью, но это точно было то самое кольцо, которое она так хорошо знала. Усмехнувшись выкрутасу судьбы и протерев металлический ободок, она спрятала его в карман бронежилета. — Все? — поинтересовался Браен, вытащив босса на поверхность.  — Да, — ответила она, пока талиб снова закрывал яму. — Напомни мне сообщить, что рядовые Джонс и Слоули погибли, их семьи должны знать… — женщина передала наемнику два жетона (3).   5 сентября 2017. Лэнгли, США   Звонок внутреннего телефона заставил вздрогнуть и убрать кольцо назад, под одежду. То, что оно сейчас было с ней — было еще одним доказательством того, что не все в жизни можно запланировать и осуществить так, как хотелось. Она хотела смерти своих стражников, тех, чьи тела и потные лица долгое время являлись ей в кошмарах, но в итоге она забрала из той ямы не только отмщение, но и часть своей прошлой жизни, о которой долгое время не хотела думать и ничего знать. Но… Эта прошлая жизнь неожиданно вернулась к ней в образе роскошного, облеченного властью мужчины, руки которого был так знакомы и с которым несмотря ни на что она чувствовала покой. — Генерал Эйвери, — заговорил директор, — ваш отчет рассмотрен и у нас нет вопросов к вам, можете отправляться домой или займитесь текущими делами. — Благодарю вас, генерал, — ответила женщина. — На досуге обдумайте возможность заменить генерала Груера. Я не хочу вас торопить, но у нас есть около пяти дней на то, чтобы подобрать ему замену, и мы не видим пока никого другого, кто имел бы достаточный опыт оперативной работы в его направлении.  — Благодарю за оказанное доверие, — улыбнулась генерал, чувствуя, как блаженствует ее самолюбие под мягкой кошачьей лапкой. Но легкая горечь все же присутствовала. Как и ощущение какой-то незавершенности. Вивьен прикрыла глаза и прислушалась к себе, пытаясь понять, что именно ей не нравилось во всей этой ситуации. Опасности не было — Груер мертв, его секреты похоронены вместе с ним. Крамор, единственный, кто хоть немного был в курсе всех дел и мог что-то рассказать, тоже больше никогда не заговорит. Главная опасность — ноутбук генерала теперь в ее руках.  Теперь она может наконец-то контролировать происходящее вокруг, может шагнуть дальше, к новым высотам в карьере, но… Эйвери поняла, что дикая усталость тянет ее назад. И это была не физическая усталость, от которой можно было избавиться взяв отпуск на неделю, это была моральная усталость. Синдром эмоционального выгорания или как там это называют… «Спустись во внутренний дворик — К.Д.» — гласило неожиданно пришедшее сообщение. Эйвери вздохнула, осторожно поправила перевязь травмированной руки, убедилась, что макияж достаточно хорошо скрывает состояние здоровья и покинула кабинет.  Выдавшийся день был на удивление солнечным. Казалось даже, что летний зной решил по каким-то неведомым причинам ненадолго вернуться. Пожалев, что солнечные очки остались в кабинете, генерал прищурилась от ярких лучей солнца, выходя из стеклянных дверей во внутренний дворик к кафетерию. Время обеда давно прошло, а для полдника было еще слишком рано и потому за столиками во дворе обнаружилось лишь около пяти агентов, решивших делать какую-то не самую секретную работу с бумагами на свежем воздухе.  Скульптурный комплекс Криптоса (4), на который бросали тени яблони и вовсе был безлюден, если не считать одной фигуры, расположившейся на лавочке-ограждении около клумбы и задумчиво смотрящей на медный свиток, буквы с которого образовали причудливое кружево тени на камнях у основания.  — Полагаю, причина была веской, раз встреча назначена тут? — Эйвери села на скамейку рядом.  — Совещание по поводу «Всевидящего ока» завершилось, и рабочая группа сформирована, — улыбнулась Кимберли. — У меня совершенно официальная причина, чтобы увидеться с тобой сейчас, — в голосе мулатки послышались нотки усмешки: — Тут нас точно никто не станет слушать и задаваться вопросом, что мы здесь делали вместе. Директор согласился, что основную разработку нужно вести в Форт-Миде, а не в Лэнгли. Хотя было хорошо заметно, как ему не хотелось упускать этот проект из-под своего контроля.  — Хватит с него и того, что это его агент привез алгоритм в Штаты, — устало ответила генерал. — Ему не нравится перспектива того, что мы настаиваем на твоем переводе в наше ведомство. Вивьен устало вздохнула, хотя ее должен был радовать тот факт, что Форт-Мид пожелал видеть ее в своих рядах. Многие хотели туда попасть, но лишь единицам покорялось этот темное здание.   — Очевидно, поэтому он и предложил мне полчаса назад занять место генерала Груера, — бесцветно ответила Эйвери.  — И что же в итоге? Каким будет решение, генерал? — нахмурилась мисс Уайтхоум.  Эйвери чуть прикусила губу: очень хотелось попросить Кимберли оставить ее в покое.   — Я знаю это упрямое выражение лица, — тихо сказала Кимберли. — Форт-Мид предлагает отличные условия, финансовое положение не поменяется, а работа будет гораздо спокойнее. Никаких полевых заданий, только кабинетная работа. Никакого риска поймать пулю. В то время как должность генерала Груера не исключала командировок в горячие точки. Хотя он старательно этого избегал. — Но дело не в этом, — снова вздохнула Эйвери. — Я жутко устала от всего… — Гуантанамо снова кажется тебе самой привлекательной работой в мире? — попыталась улыбнуться Кимберли. Вивьен неопределенно пожала плечами и поморщилась от боли: — Понятия не имею… Это задание в Лондоне вымотало меня. И морально и физически, хотя  я думала, что морально меня больше ничто и никогда не зацепит. Мисс Уайтхоум нахмурилась, пристально глядя на собеседницу. — Непривычно слышать подобное от тебя… Эйвери лишь усмехнулась, ничуть не пытаясь скрыть клоунскую маску на лице. — Я сама многому удивлена, — она посмотрела на то как первый листик сорвался с яблони и упал на плиты в тени Криптоса. В разговоре повисло молчание. Кимберли понимала, что на этом стоило бы поставить запятую в разговоре и отложить его до более удобного времени, но все было не так просто. — Столько лет работаю в этой системе, а так ни разу и не видела живьем Криптос, — решила чуть снять напряженность мисс Уайтхоум. — Он казался мне гораздо массивнее…  — От того, что он не так массивен, его главная загадка не становится хуже, — генерал посмотрела на четвертую часть монумента.  — И что, неужели никто из ваших спецов так и не придумал как его разгадать? — удивилась мулатка, поддерживая непринужденный и пока что бессмысленный разговор.  — Нет, никто. Уже 28 лет никто не смог близко подобраться к ключу шифра. Лучшие умы ЦРУ и АНБ оказались беспомощны. Не помогла даже подсказка от создателя. Кимберли тихонько рассмеялась.  — Неужели вы еще не вытрясли из него секрет шифра? Вы ведь ЦРУ… — Но мы же сами заказали что-то подобное, — ответила генерал с улыбкой в глазах, — и потом, это было бы не интересно.  — А интересно, он бы справился с шифром? Мне кажется, что если в мире и есть кто-то, кто раскусит его, то это только Холмс.  Эйвери вздрогнула при упоминании Майкрофта и бросила быстрый взгляд в сторону собеседницы. Что это только что было? Она проверяет ее и хочет понять, что же произошло между ней и Холмсом в Лондоне? Пытается определить, не представляет ли генерал опасность для национальной безопасности?  — Я не думаю, что он станет отвечать на сообщение после того, что произошло.  — Мне не составило бы труда выяснить состояние его любовника, — как бы вскользь произнесла Кимберли. — Какой в этом смысл? — Он может мстить… — Не станет, — отмахнулась генерал. — Точно не станет. Я сделала очень многое для того, чтобы свести негатив на нет. Так что тут я совершенно уверена — Майкрофт Холмс не представляет для нас никакой опасности. Единственное что… — Вивьен поморщилась и покусала губу, — он может стать опасен, когда вскроется, что алгоритм все же у нас. Уайтхоум улыбнулась. — За это я бы точно не волновалась. Когда Соединенное Королевство поймет, что их главный козырь оказался у нас в руках, Холмсу останутся лишь считанные часы на его должности. А без нее он ничто. Каким бы гением он  ни был, а вся его сила получена от страны. Без нее он просто человек. Эйвери серьезно посмотрела на Кимберли, понимая что то, что она сделала было последним гвоздем в крышку гроба их нейтральных отношений с Майкрофтом. Не нужно было хорошо знать его, чтобы понимать в какой ярости он будет, лишившись смысла своей жизни. Хотя… Может быть и не в ярости, если все случившееся в последние дни смогло хоть немного надломить его. — Сколько времени пройдет до обнаружения алгоритма? — наконец спросила Эйвери. — От трех месяцев до полугода, — чуть нахмурилась Уайтхоум. — Его дни у власти сочтены… Если не сочтены вообще. — Думаешь, встанет вопрос о ликвидации? — Ты была агентом Королевства, была вхожа в эти круги и лучше меня знаешь местные порядки. Холмс значимая фигура, которая допустила утечку информации. То, что алгоритм программы глобальной слежки оказался в наших руках, а не в руках террористов, ничего не меняет для Холмса — он не выполнил свою задачу, не обезопасил стратегический ресурс и должен понести за это наказание. Но ссылка невозможна, он слишком опасен. Его гений играет против него. Таких как он ликвидируют. Иначе не может быть, — сказала Кимберли внимательно глядя на собеседницу. — Тебе жаль его? Тебе будет жаль, если он умрет? Эйвери сделал вид, что поглощена наблюдением за тем, как листик яблони кувыркался по воле ветра. Что она должна была ответить на этот вопрос?  Нет, не жаль? Это была бы ложь. Тот Майкрофт, которого она встретила в Лондоне, не заслуживал такого финала. Все эти годы он жил своей работой и не должен был получить смерть из ее рук. Ей было его жаль? Вряд ли… Она была профессионалом и это была их работа. Вечный осознанный риск. Каждый делал свою работу, служил своей стране. Это был логичный исход.  Вивьен ощутила как по спине пробегают мурашки — а ведь она хотела спасти его. В глубине души ей хотелось избавить Майкрофта от той жизни, которой он жил… Тогда, на взлетном поле она не лгала ему, подсознательно она пыталась что-то поменять не только в своей жизни, но и в его. — Ты надеялась на что-то с ним? — Кимберли чуть прищурилась, глядя на генерала.  Женщина опустила на минуту взгляд, ощутив, что рука собеседницы подобралась к ее руке ближе, чем следовало в этом шпионском мире.  — Если бы все было иначе, я бы впустила его в свою жизнь, — твердо ответила Вивьен после небольшого раздумья. — У меня была возможность сделать это и я не думаю, что с ним было бы сложно… Он ведь знаком мне, Ким, — Вивьен решила отбросить условности. — Я помню его. И он не изменился — тот же аромат, те же прикосновения, взгляд… Я была с ним очень близко и достаточно долго, чтобы понять, что если бы что-то и могло быть — то только с ним. Подсознательно я доверяю ему.   Уайтхоум вздохнула.  — Если вдруг решишь изменить свое мнение и принципы, ты знаешь, я всегда буду рада. В агентстве все знают о том, что мое замужество было ошибкой, и я поддерживала снятие запрета на однополые браки, так что, решение будет только за тобой.  — Это неправильно… Ты не должна ждать меня. Я ведь уже объясняла…  Кимберли усмехнулась.  — Ты не можешь доверять мужчинам, но я женщина. Это много меняет. А что касается того, что я одна — поверь, с моей работой я не могу позволить себя постоянную связь абы с кем. Другой агент будет угрозой для меня, а учитель или врач окажется, почти наверняка, в прицеле снайпера. Я знаю, что только человек моего уровня может быть со мной. Так что поверь, хоть у нас вряд ли выйдет взаимная любовь, но союз двух заинтересванных друг в друге людей может получиться удачным.  И я буду спокойна за тебя — со мной опасно, но ты никогда не станешь жертвой. Эйвери лишь молча покачала головой.  — Рассчитываю на твою дружбу, — сменила она тему разговора. Кимберли кивнула, бросила взгляд на казалось бы простенькие Rado на тканевом ремешке, отмечая, что задержалась в штаб-квартире ЦРУ чуть дольше, чем планировала.  — Что ж, мне нужно возвращаться. Вечером еще одно совещание по поводу «Всевидящего ока». Сразу забыла спросить — нужны кодовые имена для группы по алгоритму. Какое закрепить за тобой? Твой оперативный позывной нельзя… Эйвери чуть задумалась. Жизнь менялась, пожалуй, где-то слишком стремительно и пока еще она не знала, к чему ее приведут перемены. Но что-то из прошлого она точно оставит. — Закрепи за мной имя — Ифрит, — твердо произнесла она. Кимберли чуть удивленно приподняла брови.  — Мусульманский демон огня из ада и душа умершего? Женщина кивнула:  — На мой взгляд, это вполне отражает мою сущность, Ким. — Трудно поспорить, — мисс Уайтхоум снова тихо рассмеялась. — Как бы удивились мои противники, если бы я представлялась настоящей фамилией. Болван, тупица… Кимберли Болван. Кимберли Данс… (5)  — В чем-то в нашей работе всегда есть неоспоримые плюсы, — улыбнулась взглядом генерал. — Можно всегда представляться вымышленными именами и это никому не кажется странным… — Да, определенно, это так, — женщина встала и направилась в здание. Вивьен проводила взглядом человека, который, как ей казалось, остался последним в этом мире, кто любил ее. Пусть немного странно, непривычно, но любил и в каком-то роде даже предлагал союз двух сильных одиночеств. Но… Генерал достала телефон и, сделав снимок Криптоса, отправила его на знакомый номер с британским кодом.    5 сентября 2017, вторник. Лондон, Англия   Алисия грациозно опустилась на самый обычный мягкий стул, чуть скосила плотно сведенные в лодыжках ноги к его ножке, визуально удлинив их, и посмотрела на Майкрофта чересчур внимательным взглядом.  — Леди Смолвуд, — заговорил он, выбираясь из-за довольно неудобного столика в углу комнаты, который сейчас был завален рабочими бумагами, — я признателен вам за согласие приехать сюда во внерабочее время. Утром я не успевал завершить все бумаги для вас.  Женщина вздохнула, посмотрев на измученный вид Мистера Британское правительство: вне стен Даунинг Стрит он не держал свою маску и сейчас грим не скрывал темные круги под глазами.  — Мистер Холмс, я делаю для вас все, что только могу, но вам стоит знать, что у некоторых членов кабинета возникли вопросы относительного того, что вы делаете в клинике уже пятый день и почему сегодня утром после заседания так быстро покинули резиденцию. Майкрофт удивленно приподнял брови. — Что же их так озадачивает?  — Полагаю, появились слухи о вашем пошатнувшемся здоровье и некоторые уже обсуждают кандидатуру того, кто вас заменит, — с ледяным спокойствием сказала женщина. Холмс усмехнулся: да, он уже пятые сутки жил в клинике, превратив одну из палат в свой офис и спальню одновременно, но это совсем не означало то, что у него лично были проблемы со здоровьем. Те травмы, которые он получил за последние пару недель, не были показаниями к госпитализации, а начинавшуюся после ночи в лесу простуду удалось быстро ликвидировать таблетками, вместе с возможными осложнениями.  — Глупости…  — Я вижу, что это глупости, Майкрофт, — женщина перешла к доверительному разговору и добавила в голос немного теплоты, — но никто из оппонентов не поверит, что вы здесь из-за своих чувств к старшему инспектору. На протяжении всех этих лет вы были образцом служения стране, который не имеет личной жизни и привязанностей. Поэтому слухи о вашем состоянии здоровья могут повредить текущему положению дел.  Мужчина подавил вздох и ненароком отвернулся к столу, делая вид, что проверяет все ли бумаги привел в порядок.  — Как только все прояснится, я покину эту палату. И, конечно же, во вторник и среду я не пропущу заседания. У моих оппонентов почти неделя, чтобы помечтать о моей отставке, — хищная и такая знакомая леди Смолвуд улыбка появилась на тонких губах мужчины. Алисия кивнула: — У вас все готово по поводу инцидента с американской миссией? Полагаю, что нам придется отвечать на много вопросов. Сегодня они буквально висели в воздухе. — Да, я все подготовил, — Холмс взял одну из папок со стола и протянул ее женщине. — Вот ответы на вопросы, которые вам стоит знать, Алисия. Остальное я беру на себя. Чем меньше они будут задумываться о моем упущении с алгоритмом, тем лучше для всех нас. Женщина снова кивнула, положила папку на колени и бегло пролистала ее содержимое. — Значит, вы предотвращали возможный теракт, направленный против американской миссии? — приподняла Смолвуд бровь и тонко улыбнулась. — Да. И задержание миссии подобным образом было лучшим средством не раскрыть свою осведомленность террористам, как и содержание американцев в подвале Ми-6. На тот момент он показался мне самым безопасным местом в Лондоне для них, — легко ответил Майкрофт, почти что поверив в собственную ложь. — Но, обращаю ваше внимание — детали операции, не забудьте ознакомиться с ними.  — Можете не волноваться, я детально изучу нашу версию событий, — Алисия чуть помедлила и прикусила губу, пристально глядя на Холмса. — Майкрофт, скажите, — осторожно заговорила она, — почему вдруг ЦРУ раскрыло нам эти детали операции против Хумама? Ведь изначально не было предпосылок для подобных действий и это вообще не похоже на их линию поведения. Тем более после их провала с алгоритмом. — Думаете, что это из-за моей связи с генералом Эйвери? — постарался как можно спокойнее произнести мужчина, однако сердце болезненно кольнуло.  — Я не стану распространяться на эту тему, вы это прекрасно знаете. Но лично для себя я бы хотела все уяснить, — чуть настойчиво сообщила леди Смолвуд. — Я ведь была свидетелем того, что происходило 17 лет назад и на мне тоже есть ответственность за то, что мы потеряли одного из лучших наших агентов.  — В этом есть личная составляющая, Алисия, — бесстрастно ответил Майкрофт. — Полагаю, что этими данными Королевство обязано исключительно моим личным заслугам. Но больше никакой информации не будет передаваться, — твердо добавил он.  — Я бы предпочла иной расклад. Было бы лучше, если бы она оказала нам режим благоприятствования в ряде других вопросов… Майкрофт, это отличный шанс…  Холмс покачал головой, глядя на старую шпионку: — Нет, это невозможно. Я не стал бы использовать личное для профессиональных целей. Не в этом случае. И генерал Эйвери профессионал, которого, к сожалению, мы потеряли. Это было ее извинениями за случившееся на подземной станции.  Алисия внутренне покачала головой: всякий раз, когда что-то личное вмешивалось в рабочие вопросы, всегда приходилось отступать от намеченного заранее плана и импровизировать. То, что сейчас ее коллега был целиком и полностью поглощен только двумя вопросами: здоровьем своего любовника и тем, как разгрести все те проблемы, что свалились на них по милости Штатов, не отменяло того, что через месяц или два, снова распрямив плечи, Холмс не решит мстить за своего полицейского. И тогда… Может быть, его уже не остановит более, чем ясное предупреждение со стороны АНБ.  — Майкрофт, это может как-то повлиять на вашу дальнейшую работу? — осторожно спросила она, буравя взглядом тут же закрывшегося от нее маской мужчину. — Нет, с чего бы? — перебил женщину Холмс. — Я профессионал. Как вы заметили, я ставлю интересы страны выше личных, иначе бы угрозы АНБ не повлияли на меня в тот момент, — он упрямо вздернул подбородок. — Можете не волноваться, я не стану запрашивать резюме лучших ликвидаторов из SAS (6), меня не интересует талион (7).   — Я надеюсь, что это так, — ответила женщина и поднялась. — Что ж, до встречи завтра утром на Даунинг Стрит, мистер Холмс. Спасибо за подготовленные документы. Подземный ход, ведущий к дому на Кингс Роуд, заделан. 50 футов бетона от пола до потолка. Других ходов не обнаружено. И… — она остановилась на пороге, — Майкрофт, вы  совершенно уверены в том, что алгоритм не попал в руки Штатов? — чуть понизив голос спросила Алисия. — Я освежила в памяти личное дело агента Тайлер… Она манипулятор, каких почти не найти. Вы лучше меня знаете, на что она была способна, и я могу лишь с ужасом предполагать, как поменялись ее моральные установки после афганского плена. Ведь не просто так Штаты возвысили ее. Было за что, — напряженно произнесла леди Смолвуд и чуть подумав, добавила: — Мы так и не смогли провести досмотр с использованием проникающих лучей… — Вы допускаете, что могла быть еще одна копия алгоритма к тем, что мы обнаружили? — напрягся Холмс. Алисия кивнула и поджала тонкие губы. — Я не смогу теперь спокойно спать, Майкрофт… Он вздохнул, с силой зажмурился, пытаясь побороть так некстати напомнившую о себе астенопию. — Полагаю, — заговорил он, — если утечка случилась, то максимум через полгода это станет ясно, — постарался как можно тверже сказать Холмс. — Полгода, Майкрофт, — леди Смолвуд подошла к двери, — если это действительно так, то нам осталось лишь шесть месяцев… Вы ведь не думаете, что за эту оплошность не последует наказания? — Я бы первым настаивал на нем, — все так же спокойно с непробиваемой маской на лице ответил старший Холмс. — И не стоит совсем терять сон, леди Смолвуд, — он чуть склонил голову на бок. — Удар в первую очередь придется по мне, а лишь потом по моей команде и по тем, кто меня поддерживает. Алисия вздохнула. — Я надеюсь, что я стала склонна к паранойе, — она выдавила из себя бледную улыбку и покинула палату. Майкрофт задумчиво посмотрел на закрывшуюся дверь. Полностью откинуть предположения Алисии как несостоятельные он не мог. Тогда у него не было толком времени сесть и все проанализировать, его гениальный мозг оказался попросту перегружен информацией и, кажется, эмоции взяли верх. Не везде, но в этом вопросе он точно проявил оплошность. Хотя, идти дальше в отношении американской миссии он не мог. Это было бы попросту ненужным обострением отношений, если бы ничего не нашлось, и расплата за это не заставила себя ждать, а так… По крайней мере, у него есть время подумать об этой ситуации, оценить ее вероятность и, если станет ясно, что все действительно плохо и леди Смолвуд была права, попытаться найти, пока не поздно, пути отступления. Или спасения. Но заниматься всем этим он будет позже. Завтра, послезавтра или даже на следующей неделе. У Холмса оставалось еще около получаса до того момента, когда профессор Доггерти был намерен заняться Лестрейдом, а значит сейчас было время наконец-то опуститься в кресло и задуматься о происходящем между ним и Грегом.  Майкрофт тонко улыбнулся себе — в груди крохотным нежным цветком разрасталось тепло — может быть сейчас, едва не умерев, Грег пересмотрит ситуацию, посмотрит на него другими глазами и… Да, сейчас старший Холмс был готов забыть слова, сказанные ему старшим инспектором в то утро. Он был готов не думать о том, как его любимый отнесся к его признанию, и какая пропасть недоверия лежала между ними. Забыть все, только бы ощутить тепло, а не одиночество, которое привычным кольцом снова возникало вокруг него.  Телефон тихо пискнул, привлекая внимание своего хозяина. Мужчина достал его из кармана и, посмотрев на номер с американским кодом, покачал головой. Прошло всего пять дней с момента, когда он последний раз разговаривал с Эйвери и вот внезапно от нее приходит сообщение, содержащие фото-файл. Проведя пальцем по экрану, Холмс открыл присланное фото и улыбнулся: да, он помнил Криптос и помнил этот внутренний дворик здания в Лэнгли, в котором деревья стали еще больше. Как-то он не ожидал получить от нее сообщение, содержание которого было так далеко от рабочей переписки. В этом было что-то от дружеской переписки, когда видишь что-то забавное, интересное и спешишь тут же отослать другу или возлюбленному, стремясь поделиться с ним частью своей жизни и мыслями. Так и тут… Что ж, раз генерал прислала ему это, похоже, ее дела действительно не были настолько плохи, как могло бы быть. Или же… Она намекала ему на свое предложение бросить все, и у нее все было настолько плохо, что оставался лишь только этот выход? «Попробуешь разгадать его для меня?» — гласило прикрепленное текстовое сообщение. Майкрофт улыбнулся уголками губ — когда-то он действительно попробовал бы разгадать одну из самых знаменитых головоломок в мире, но сейчас… Мужчина прикусил губу — как бы это смотрелось с его стороны? Милой учтивостью или же намеком на что-то большее? Действием, которое может дать безосновательную надежду? Безосновательную… Именно так — поддерживая с генералом общение, градус которого был далек от делового, он мог дать ей возможность сделать ложные выводы. Хватит уже того, что он просил ее не пропадать. Хватит с нее уже этой слабости, которую он продемонстрировал. Что-то большее точно было лишним между ними. Но… Майкрофт посмотрел на свое отражение в зеркале напротив — кого он сейчас собирался обманывать? Самого себя? Да, конечно же, самого себя! Он хотел убедить себя в том, что в его сердце нет ничего к Эмме. Он должен был сделать так, чтобы слова, сказанные брату, как можно скорее перестали соответствовать действительности! Она для него должна была быть агентом разведки другой страны, шпионом, который едва не обвел его вокруг пальца, но… Какого черта ему до сих пор было больно от того, как он поступил с ней и ему хотелось пусть ненадолго, но обнять эту чужую знакомую женщину? Она была все еще слишком дорога для него. — Так никуда не годится, Майкрофт, — сказал себе мужчина и закрыл присланное сообщение, оставив его без ответа.   — Что ж, старший инспектор, я вижу, что все хорошо, — врач улыбнулся и подошел к изголовью кровати, — хорошая оксигенация, нет чрезмерной гиперкапнии, жизненные показатели стали чуть лучше. Сердечный ритм повышен, но через 10-15 минут войдет в норму. Так бывает после экстубации. Пока причин для волнения я не вижу.  Несмотря на то, что кашель буквально выворачивал наизнанку, отчего на глаза навернулись слезы, Грег заставил себя сглотнуть мерзкую слизь и горькую слюну. Горло слушалось не очень хорошо, но, как подсказывала память — эффект от применения при интубации лидокаина очень быстро кончится.  — Расскажите, что со мной? — хрипло спросил Лестрейд и сдержал очередную волну кашля, чувствуя, как успокаивающе его поглаживает по плечам медсестра.  — Как я и говорил, у вас травма спинного мозга. Серьезная. Сейчас, головной мозг, управляющий посредством спинного мозга всем телом, лишен информации о том, что происходит с телом ниже места травмы позвоночника. Вам вливают несколько лекарств, поэтому придется долгое время терпеть катетер, потому что сразу после травмы происходит гибель клеток спинного мозга и необходимо постоянно давать большие количества препаратов, которые не допустят гибель клеток, соседних с поврежденными. Как я и говорил, все травмирующие спинной мозг отломки мы удалили, теперь предстоит несколько операций, чтобы максимально восстановить кровообращение, провести надлежащую фиксацию травмированной части позвоночника. Придется ставить пластины для укрепления, что приведет к уменьшению подвижности позвоночника и нужно решать вопрос с имплантатом позвонка. Все это будет сделано в ближайшее время. Травма не затронула спинной мозг на уровне грудного отдела, она ниже 12-го грудного позвонка и это позволило сохранить контроль над дыхательными мышцами. Ни межреберные мышцы, ни брюшной пресс не пострадали, а значит, вы сможете самостоятельно дышать. Но какое-то время нужно быть крайне внимательным и не допускать инфекций дыхательных путей. Пневмония сейчас совершенно не нужна. — Полагаю, парализованные ниже шеи должны мне завидовать? — Лестрейд сам удивился тому, откуда вдруг у него появился этот черный юмор. — Да, совершенно верно. Это хорошие новости. Но нужно помнить, что в первый год после травмы, риск смерти больного с травмой спинного мозга в 200 раз выше, чем в последующие 5, когда он повышен всего в 19 раз. Я опасался повреждений из-за сдавливания спинного мозга, но все обошлось. Впредь, надеюсь, аппарат ИВЛ больше не потребуется, мы будем, как всегда в таких случаях, проводить экстубацию в операционной. В остальном, — мужчина вздохнул, — скажу только после МРТ, сейчас начался ранний период восстановления. Он продлится 2-3 недели, пока отек сохраняется, и явления шока тоже остаются, — врач заметил, насколько растерянным стало выражение лица старшего инспектора. — Обычно по прошествии 2-х месяцев клиническая картина улучшается. В 25% случаев возможно практически полное восстановление. Все очень индивидуально, процесс возвращения к обычной жизни длится годами при таких травмах, и сейчас вы держитесь молодцом, — Ральф тепло улыбнулся. — Один из лучших моих пациентов, — решил чуть приободрить мужчину хирург. — Пройдет 3 месяца, все явления спинального шока исчезнут, и вы увидите, что все не настолько плохо как вам сейчас кажется. И запомните — многое зависит от организма, вашего желания бороться и лечения. Я могу вас заверить, что лечение вам оказывается по высшему разряду. Вам будет нужно взять себя в руки и четко следовать всем инструкциям лечащих врачей. Их у вас будет несколько.  — Рождество я встречаю тут? — вздохнул Грег. Доггерти кивнул. — Да, вы проведете много времени в стенах клиники. — И как быть с оплатой? — задал волнующий его вопрос Грег.  — Этот вопрос уже решен вплоть до предполагаемой даты вашей выписки, клиника уже получила денежные средства. Вам не о чем волноваться, — снова улыбнулся доктор и до его слуха донесся осторожный стук в стекло с наблюдательного поста. — И пока вас не отвезли на МРТ, у вас есть возможность пообщаться с вашим родственником, — нейрохирург кивнул и поспешил выйти из палаты, оставив пациента и его высокопоставленного родственника один на один.  — Зачем ты все это делаешь? — Грегу не нужно было смотреть на Майкрофта, чтобы понять, что тот вошел в палату и стоит рядом с кроватью — его аромат он узнал бы из тысячи.  — Я помогаю тебе. Разве это плохо? — спокойно ответил Холмс, ощутивший болезненный укол от того, как его встретил любимый.  Сейчас Майкрофт напоминал себе загнанного в клетку льва. Он очень хорошо помнил как все эти дни разве что не кидался на стены и на всех, кто ему встречался на пути в попытке получить ответ о перспективах для Грега. Знаменитая выдержка почти не помогала. И сейчас кошмар, в котором он жил, закончился — раненый пришел в себя, показатели стабильны, но, похоже, за одним кошмаром начинался другой. — Ты делаешь для меня то, чего быть не должно… Не забывай, кто я… И как на меня посмотрят парни из отдела.  «Вряд ли тебе должно быть дело до тех, с кем ты уже не будешь работать», — подумал Майкрофт, но натянул на губы дежурную улыбку, которая так хорошо помогла ему сейчас скрыть чувства. — Это адекватная благодарность за то, что ты сделал для страны, Грег, — решил играть чуть иначе Майкрофт.  — И что же я сделал? — удивился старший инспектор.  — Дело Джека, — мужчина положил руки на ограждение кровати, — ты оказал Британии большую услугу и можешь считать, что оплата твоего лечения — это благодарность Ее Величества. После выписки тебе отдадут все финансовые документы, и сможешь убедиться, кто является плательщиком по счетам, — Холмс предполагал, что помощь от него полицейский не примет и потому заранее подготовился.  — Джека поймали? — встрепенулся Лестрейд, понимая, что даже если за лечение все же заплатил Холмс, то до истины все равно не докопаться. — Кто это?  — Все очень сложно…- вздохнул Холмс. — Сложнее, чем ты можешь подумать. Я расскажу тебе завтра, когда ты отдохнешь, — мягко добавил он. — Это очень длинная и запутанная история. Шерлок близко подобрался к ее разгадке.  Грег вздохнул. Завтра. Завтра, когда он проснется, он будет обречен на встречу с Майкрофтом. Он будет обречен увидеть его послезавтра и послепослезавтра… и так все время, каждый день, когда тот не будет в командировках. Теперь придется каждый день видеть этого человека и понимать, что счастье прошло, родилось и тут же умерло. Каждый день он будет видеть Холмса и думать о том, что тот с ним из чувства долга, потому что не может оставить в такой тяжелый момент и от этого будет еще больнее! Ведь не раз и не два Лестрейд замечал, что пока он находился в больнице, друзей и родственников у него было слишком много, но стоило выписаться и отправиться восстанавливаться домой, как многие из них снова пропадали с горизонта. Так и Майкрофт — он найдет время в своем расписании для того, чтобы приезжать и лично осведомляться о состоянии пациента, будет развлекать его… Согревая теплом идущей мимо жизни.  — Не надо, — сделал над собой усилие полицейский, чтобы голос звучал достаточно решительно. — Не хочу, чтобы ты приходил, — пояснил Лестрейд. — Я не хочу тебя видеть.  — Грегори… — Майкрофту пришлось спешно влезать в личину Мистера Британское правительство, чтобы не дать неуместную сейчас слабину.  Если он будет слабым, то кто тогда будет сильным рядом с Грегом? Кто будет вселять в него надежду, что все будет хорошо и он обязательно выйдет из этой больницы на своих ногах через год, два… Но обязательно выйдет сам! — Мы с тобой поговорили тогда утром в Ярде обо всем. Все решили, — Грегори сосредоточил взгляд на левой мочке уха Холмса, чтобы не смотреть ему в глаза. — Ты где-нибудь видел бывших, которые торчат у кровати бывшего?  — Это совсем другое… — попытался протестовать мужчина.  — Не другое, Майкрофт, а то же самое. Мы обо всем поговорили и все решили. Буду тебе признателен, если соберешь мои вещи и отправишь ко мне на квартиру, — ровно и сухо говорил старший инспектор.  Холмс незаметно для мужчины прикусил щеку с внутренней стороны, притупляя моральную боль. В палате повисла тишина. Майкрофт прислушался к себе — сердце в груди билось чуть чаще, чем обычно и, похоже, кровяное давление тоже было повышено на фоне постоянного стресса. Все эти дни прошли для него в тумане страха за Грега. Движимый почти навязчивой мыслью, что старшего инспектора нельзя оставлять в одиночестве, он перебрался жить в клинику, он проводил все свободное время вместе с молча наблюдавшей за его состоянием медсестрой, словно верил: пока он рядом, Лестрейд не может умереть, он будет обязан жить, потому что когда-то пообещал Холмсу быть рядом и поддерживать его. И даже то, что тогда утром он потоптался на его чувствах, не казалось чем-то критичным. Сейчас непонимание всей ситуации было лишь незначительной проблемой. Они еще обязательно поговорят, все решат и Майкрофт заставит себя во всем признаться Грегу, раз уж дело Джека оказалось так тесно сплетено с его прошлым. Все равно полицейский должен знать, кем были на самом деле Джек Второй и Третий и после этого… почему не рассказать о шпионских играх? Какие для этого могут быть препятствия? Могут. И имя этому препятствию Грегори Лестрейд, который совершенно четко отталкивал его от себя. Даже нынешнее положение не подтолкнуло его в руки Холмса.  — Майкрофт, тебе не обязательно тут стоять, — произнес, нарушая затянувшееся молчание, мужчина.  — Грегори, если позволишь, я бы, все же, хотел тебе многое рассказать и пояснить… — неожиданно уцепился за ускользающую надежду Холмс. — Делу Джека присвоена высшая степень секретности. Ты должен знать и еще кое-что из-за чего все это с тобой случилось… — Я влип в отменное правительственное дерьмо? — попытался усмехнуться Лестрейд. — Все мы оказались в весьма затруднительной ситуации, — в свойственной ему изящной манере ответил Майкрофт. — Пусть Шерлок расскажет мне все, что знает, — сухо ответил старший инспектор, упорно избегая взгляда в глаза Майкрофта. — Мне этого хватит. Государственные тайны — не мой профиль, оставь их себе. — Прошу прощения, мистер Холмс, — в палату вошла медсестра в сопровождении двух санитаров, — пациента надо перевезти для исследования.  — Не смею вас задерживать, — отступил от кровати Холмс, посчитав это способом прекратить мучительный разговор. Когда дверь за ним закрылась, Майкрофт ощутил во рту мерзкий железный прикус — похоже, но все же прикусил щеку до крови, пытаясь удержать себя в руках. Черт, досадная потеря хватки! Хотя это совсем не удивительно, в свете последних событий. — Мистер Холмс, — Харрис отлип от стены, которую все это время подпирал, пытаясь вести переписку сразу с двух телефонов, — Канцлер интересуется: куда доставить документы по бюджету в окончательном варианте? Сюда или к вам в офис?  Майкрофт вздрогнул, выведенный из своих мыслей вопросом помощника. Да, его нахождение в клинике вызывало ряд вопросов и создавало весьма оригинальные проблемы. — Пускай все документы доставят ко мне домой, — распорядился старший Холмс, натягивая на лицо маску Мистера Британское правительство. — И пусть отсюда перевезут мои вещи, — добавил он и направился в сторону лифтов. Сейчас Майкрофт был вынужден признаться себе, что его нахождение в клинике дальше было бессмысленным. Вряд ли бы он смог в ближайшее время поговорить с Лестрейдом и что-то поменять. Здравый смысл четко указывал ему на необходимость тайм-аута.  И ему, и Грегу было нужно время все обдумать.   6 сентября 2017, среда. Лондон, Англия   День обещал быть хмурым: с самого утра над городом нависли тяжелые дождевые тучи, грозившие к обеду пролиться на улицы Лондона ливнем. В воздухе все отчетливее ощущалось присутствие осени — ночная прохлада и холодный ветер не оставили и следа от тепла, в котором грелся город прошлым днем. Майкрофт выбрался из припарковавшегося под окнами Бейкер Стрит «Ягуара» и пару мгновений стоял, втягивая ноздрями аппетитный аромат, доносившийся из кафе — повара уже готовились к новому рабочему дню и, судя по всему, новая порция пончиков с ванильным кремом удалась им на славу. Старший Холмс покачал головой: сейчас его мысли опять устремились в сторону старшего инспектора. Пончики! Конечно же, вечное напоминание о Греге и его любимом лакомстве. Очередная волна головной боли, как напоминание о бессонной ночи, проведенной на узкой больничной кровати, вынудила мужчину поморщиться: он надеялся, что она не помешает ему сегодня на заседании выполнить все, что он наметил. — Так дальше продолжаться не может, — сказал себе Майкрофт и открыл тяжелую черную дверь своим ключом.  В доме царила тишина, миссис Хадсон уже проснулась, но не спешила выбираться из теплого душа, шуршание которого легко уловил чуткий слух Майкрофта. Помня о том, в каком месте и какая ступенька скрипит, мужчина беззвучно поднялся в квартиру наверху. Как и стоило ожидать — дверь была не заперта, а в самой квартире явно прослеживались следы возвращение младшего брата к нормальной жизни — на кухонном столе опять стояло нагромождение склянок и трубок, оставшихся от очередного опыта, а на подоконнике лежала скрипка.  Заглянув в комнату брата, Холмс молчаливым изваянием удивлению замер на пороге, увидев брата спящим в объятьях друга. И это не было похоже на то, что детектив уснул в этих объятьях спасаясь от ночного кошмара: складывалось впечатление, что мужчины вполне осознанно вечером легли спать вместе в эту постель: два халата по разные стороны кровати, два телефона, кружка с водой со стороны Шерлока… А если еще сосредоточиться и понять, что рука детектива под одеялом лежит чуть ниже пупка доктора Ватсона, то картина становилась предельно понятной. Хотя было и куда более очевидно доказательство перемен — детская кроватка в спальне детектива! Майкрофт не смог сдержать тонкую улыбку: что ж, косвенные признаки пока что говорили о том, что младший брат если не счастлив, то находится на пути к своему счастью и спокойствию. Хоть что-то хорошее за все эти дни. От пронзительного плача старший Холмс вздрогнул и поморщился: Рози проснулась и, похоже, испугалась, увидев его на пороге спальни. Как по команде об атаке, Джон молниеносно вскочил с кровати и метнулся к кроватке, со сна не обратив внимания на гостя. -Тише, тише… — заговорил мужчина, наклоняясь к дочке и демонстрируя Майкрофту помятую пижаму в черно-оливковую полоску. Шерлок недовольно заворочался, и старший брат прекрасно понял по его гримасе, как младшему брату не хотелось выбираться из-под одеяла. — Прошу прощения… — наконец решил привлечь внимание к себе Майкрофт. Ватсон вздрогнул и резко развернулся к двери, прижимая к себе дочку. Шерлок резко открыл глаза и морщась от того, что потревожил спину, резко сел на кровати. Одеяло подчеркнуло острые колени детектива. — Майкрофт?! — сонно проговорил брат. — Что ты тут делаешь? — Доброе утро, брат мой, — мягко начал старший Холмс, еще раз взглядом сканируя комнату и убеждаясь в верности своих предположений. Шерлок насторожился: обычно такое начало разговора всегда влекло за собой какие-то плохие новости. Но почему старший брат явился к нему в такую рань и… Черт, он действительно паршиво выглядел! — Тебе нужна моя помощь? — детектив стряхнул с себя остатки сна, но все равно сонно хлопал ресницами, понимая, что сейчас не время для язвительных комментариев по поводу манер старшего брата. — Да, — Холмс с легкостью не замечал обескураженное выражение лица Джона, явно не очень довольного тем, что этим утром к ним кто-то вторгся. — Я прошу тебя поехать к Лестрейду в больницу и рассказать о деле Джека. Все подробности, которые ты знаешь и всю ту информацию, что была передана моему ведомству по линии ЦРУ, — сдержанно произнес старший брат. — Хм… А почему ты сам не расскажешь ему? — нахмурился детектив, цепляясь за брата изучающим взглядом: не спал нормально несколько ночей подряд, много работает с бумагами, очевидно, забывает обедать и ужинать… Рози чуть помогла Майкрофту со временем для обдумывания ответа — девочка захныкала снова, чем отвлекла внимание на себя. — У нее режутся зубы, — чуть извиняющимся тоном сказал доктор Ватсон, пытаясь успокоить дочь, чтобы та не сильно мешала разговору. — Шерлок больно кусал меня за пальцы, когда у него резались зубы. Но ему это помогало, — с легкой улыбкой произнес старший брат и тут же вернул свою серьезность. — Я не могу рассказать ему, потому что он попросил меня не приходить к нему. В данный момент я считаю недопустимым нарушение его просьбы и доставление ему моим появлением неудобств. Консультирующий детектив замер от неожиданной новости на пару мгновений и той тоски, что он все же услышал в голосе брата. — Так, Майкрофт… Ты сейчас сказал мне, что Грег не желает тебя видеть вообще? — переспросил он. — Но ты ведь говорил лишь о том, что он сделал неверные выводы из того, что увидел… — Да, все именно так, — вздохнул Майкрофт. — Мне не нравится это… И ты решил не переубеждать его тем, что все детали знаешь лишь ты? — приподнял бровь Шерлок. — Сделай одолжение, не нужно влезать в мою личную жизнь, — поморщился Майкрофт, выставляя иголки. — Ты знаешь, что я люблю его, но это ничего не изменит. И все может стать еще хуже. Я не уверен, что он вообще захочет знать меня после того, как узнает чья пуля перевернула его жизнь и кто этот человек для меня в настоящем. Я не могу быть уверен в том, что смогу все рассказать ему и не проявить свои чувства, которые будут неуместны в этой ситуации. Шерлок запустил пятерню в лохматые кудри, почесал затылок, чуть морщась от легкой боли в запястье. — Тебе не кажется, что нужно рассказать ему все как есть? Рассказать, что ты все еще неравнодушен к Эмме и убедить его в том, что он твоя новая и единственная любовь? Грем не славится умением делать правильные выводы, но я уверен в том, что он за время, что вы жили вместе, успел изучить тебя и может понять, когда ты лжешь ему, а когда нет. Я думаю, что о выстреле ему должен рассказать именно ты и тебе же надо рассказать ему о том, почему генерал покинула Англию без каких-либо препятствий. Кстати, ты так и не сообщил мне, почему позволил ей уехать… — встрепенулся детектив. — Шерлок, это политика и тебе не нужно в нее влезать, — сухо ответил старший брат. — Эти твои заморочки, Майкрофт… — фыркнул детектив. — Шерлок, — осторожно заговорил старший Холмс, — ты обещаешь мне, что сегодня поедешь к Грегу и все ему расскажешь? — А ты обещаешь мне, что поедешь к нему после меня и расскажешь все, что ты думаешь? Откроешь ему свое сердце раз и навсегда? — После твоего рассказал для него все это будет уже не важно, — упрямо произнес старший Холмс. — Люди имеют свойство вычеркивать из своей жизни других, братец мой. То, в чем я могу ему признаться не оставит его равнодушным или нейтральным по отношению ко мне. Я не смогу сказать, глядя ему в глаза, что Эмма ничего не значит для меня и не будет значить. Не смогу, даже зная все, что произошло. И видя это, Грегори точно не испытает облегчение. Призрак так и будет все время стоять в его глазах рядом со мной. Шерлок вздохнул и театрально закатил глаза глядя на то, с каким интересом слушает их разговор Джон. — Ты опять решаешь все и за всех, не так ли, Майкрофт? — ноты недовольства прозвучали в голосе детектива. — Мне кажется, тебе пора собираться, — сухо перебил брата Майкрофт. — Машину я за тобой вышлю. — А мне кажется, тебе надо еще раз признаться ему в любви, глядя в глаза, — в тон брату ответил Шерлок и выбрался из кровати, демонстрируя наличие на себе пижамных штанов. — Сделай это, как делают нормальные люди. — Кто бы мне это говорил! — фыркнул Майкрофт. Шерлок поморщился, но все же передернул плечами. — Я признался Джону. Теперь твоя очередь добиться своего с Лестрейдом. Майкрофт лишь покачал головой, понимая, что разговор с братом напоминает разговор со стеной. — Доктор Ватсон, не могли бы вы проводить меня? — красноречиво посмотрел он на Джона. Мужчина лишь кивнул, осторожно опустил девочку в кроватку и вышел из спальни следом за старшим Холмсом. Как и следовало ожидать, в дверях квартиры Майкрофт остановился и наградил доктора одним из самых холодных взглядов: — Я надеюсь, вы понимаете, что означают эти отношения с моим братом? — сухо спросил он. — У вас нет права на ошибку. — Понимаю, — спокойно ответил доктор, выдерживая взгляд Мистер Британское правительство. — И могу заверить вас, что ему точно стало лучше. Я не собираюсь менять свое мнение, раз он решил вести в нашей паре. — Желаю счастья, — почти улыбнулся Майкрофт и оставил квартиру брата. «Ну что, знакомство с родителями можно считать удачным?» — привалился затылком к закрытой двери Джон. — Надо полагать, он пообещал тебе какую-то изощренную смерть, если ты решишь изменить мне? — из спальни выбрался детектив с ребенком на руках. — Типа того, — буркнул Ватсон и внимательно посмотрел на Шерлока. — И что это только что было? Я, признаться, не думал, что твой брат может выглядеть еще хуже чем тогда, когда мы остались ночевать в его доме. — Это была упертость моего брата, Джон, он взвалил на себя явно больше, чем может вынести, — Шерлок погладил Рози по мягким кудряшкам. — Он решил, что может все решать за других. И непривычно легко сдался… Ему, видимо, кажется, что лучше найти утешение в прошлом, чем сломить упрямство Лестрейда. — Нам, на самом деле, не мешало бы навестить Грега, — вздохнул Ватсон. — В его состоянии очень важна моральная поддержка друзей. Я думаю, он действительно будет рад увидеть тебя. — Твоему брату мешает чувство вины… Он видит, что не может быть до конца откровенным с ним. — Может, но боится, что примет неверное решение, выбирая между ним и бывшей невестой, — вздохнул Шерлок. — В его сердце живут два чувства к разным людям, и он еще не понял, какое из них нужно вырвать.   Ветви платана, на которых уже стали то тут, то там появляться по-осеннему желтые и красные листья, царапнули оконное стекло, брошенные на него порывом ветра. Несмотря на то, что солнца не было с самого утра, в палате было достаточно светло и можно было не зажигать опротивевший Грегу верхний свет. Да и вообще, палата, в которую его перевели, была куда более солнечной и светлой, чем реанимация. И мало напоминала больничную — жидкие обои на стенах, самые обычные светильники на потолке, мебель, как в приличном гостиничном номере, даже ковер на полу и паркет. Элис, полная медсестра средних лет, убрала капельницу с парентеральным питанием, и улыбнулась своему пациенту. — Чуть позже я зайду, чтобы сделать вам массаж, — сообщила она, убирая пустой пакет из-под питания и трубки. — Это обязательно? — взглядом Грег указал на теперь уже мусор. — Сами вы еще слишком слабы, и таким образом можно дать организму максимум необходимых веществ. И у вас было повреждение кишечника. Полицейский поморщился. —  Не переживайте, все образуется, — улыбнулась ему медсестра. — Главное ведь то, что вы выжили, а дальше многое зависит от вас. Лестрейд лишь выдавил из себя кривую улыбку и проводил женщину взглядом. И что тут могло зависеть от него? Он лежит, как амеба и понятия не имеет, чем все это закончится. Он не думал о том, как будет дальше жить — слишком много событий было и слишком мало сил, он ведь вырубился уже по пути назад в палату с МРТ и до сих пор понятия не имел что с ним будет дальше, а вот медсестра, похоже, уже все знала… — Я вижу, вам уже лучше? — в палату вошел Доггерти и внимательно посмотрел на пациента. — Уверены, док? — скривился Лестрейд. Профессор кивнул, взял стул, стоявший у стены, и сел рядом с кроватью полицейского. — Могу заверить, что вы хорошо держитесь. Я видел много подобных больных, и вы очень сильный человек, старший инспектор. — Добьете меня хреновыми новостями? — усмехнулся он. — Не сказал бы я, что они плохие, старший инспектор. Вам, конечно, повезло, что пуля не прошла выше. На исследовании видно, что отсутствует полное поперечное повреждение спинного мозга с разрушением всех его волокон в поясничном отделе на уровне позвонка l2. Однако из-за того, что нам пришлось извлекать костные отломки, из-за отека, сейчас ваш спинной мозг функционирует совсем не так, как должен. Не стану загружать вас терминами, скажу сразу просто и понятно — мои прогнозы подтверждаются — нужно ждать пока спадет отек, потому что то повреждение спинного мозга, которое мы выявили, оно в принципе не настолько серьезное, как казалось на первый взгляд. Во многом то, что сейчас у вас нарушена чувствительность от паховых складок и ниже, объясняется в первую очередь отеком и лишь затем повреждением. — И каков прогноз? — постарался выглядеть как можно бодрее полицейский. — Шанс на то, что восстановятся утраченные функции органов, расположенных ниже пораженной области, есть. И это очень большой шанс. Но помните — сначала нужно дать пройти времени. С подобными травмами не восстанавливаются за полгода. Нужно гораздо больше. Я полагаю, что если не будет осложнений, если восстановительные операции на позвоночнике пройдут как надо, то у вас есть все шансы на то, чтобы выйти из этой клиники на своих ногах. Но для максимального восстановления нужны годы реабилитации. — И когда станет примерно понятно насколько все затянется? — хотя новости и были хорошими, но Грегу пришлось постараться сохранить твердость в голосе, что вышло у него не очень. — Через 2-3 месяца. Но самое главное — реабилитационные меры. Иногда по вине пациентов, которые не выполняют комплексы упражнений, щадят себя — чувствительность не возвращается. Я должен сообщить вам, старший инспектор, что тут действует один принцип — без пота и боли ничего не достигнуть. В ином же случае, ни медикаментозная терапия, ни физиологическая не дадут результатов, что приведет к  обездвиживанию. Пациент вздохнул и прикрыл глаза. — Из всего этого следует, что я могу забыть про работу в полиции? Ральф кивнул: — Да, определенно, это так. Даже при условии, что все конструкции, которые нам надо будет установить в ваш позвоночник, приживутся, и не будут вызывать проблем, вы уже не сможете вести ту жизнь, которая у вас была. Физические ограничения будут значительны для службы в полиции.  Я не даю вам ложных надежд и обещаний. Я сразу говорю о том, с чем придется попрощаться. Лестрейд натянул на губы улыбку: —       Спасибо, док… Я и сам всегда старался говорить все как есть родственникам жертв. — Для вас сейчас главное сосредоточиться на восстановлении, — мягко улыбнулся профессор. — Доверьтесь персоналу клиники, выполняйте все рекомендации, и я уверен в успехе нашего лечения. Первое время будет нелегко, без посторонней помощи вы не сможете обходиться даже тут, но вам не стоит волноваться, все уже предусмотрено. Грег лишь поморщился, возвращаясь к невеселым мыслям о том, что от присутствия в его жизни Майкрофта отделаться не удастся. Понимая, что пациенту нужно освоиться с полученной информацией, Доггерти чуть кашлянул, поднялся со своего места. — Если у вас возникнут вопросы, то я всегда готов на них ответить, — произнес хорошо заученную фразу врач. — В ближайшее время вас ждет курс массажа и электростимуляции мышц. Сейчас, пока вы находитесь в таком состоянии, наша главная задача поддержать их. Лестрейд кивнул в ответ на слова врача. — Док, можно просьбу? Я бы не хотел, чтобы посещения были разрешены. Брови Доггерти чуть удивленно приподнялись. — Старший инспектор, в ближайшее время к вам никого бы и не пустили, только близких родственников в качестве исключения. Но на будущее — в реабилитации немалое место занимает общение с друзьями и близкими. Это сильно помогает преодолеть трудности и депрессию. Ваш привычный круг общения неизбежно сузится. — Разберусь как-нибудь… Я не хочу видеть никого из Скотланд Ярда, если вдруг кто-то явится сюда. И если бы было можно, то и мистера Холмса тоже. Ральф спокойно кивнул. — Хорошо, я сообщу необходимые сведения охране. Что до мистера Холмса, то вы решите этот вопрос с ним, к сожалению, я не могу. Но, если бы не его решение, вас бы вероятно, спасти не удалось. — Как это? — нахмурился Грег. — Когда вас привезли, и мы провели первичное обследование и начали операцию, выяснилось, что у вас повреждена брюшная аорта. Мы могли бы не трогать повреждения, надеясь, что кровотечение не усилится и в первую очередь заняться удалением отломков из спинного мозга, тем самым немного улучшив ваше сегодняшнее состояние, но мистер Холмс принял решение, которое спасло вашу жизнь — сначала устранить угрозу кровотечения и только потом заниматься спинным мозгом. Если бы не это решение, мы могли бы потерять вас на операционном столе, старший инспектор. Грег прикрыл глаза и подавил вздох. Опять Майкрофт! И тут Майкрофт! Повсюду в его жизни теперь был Майкрофт! — Почему-то я этим не удивлен, — тихо буркнул себе под нос Лестрейд. Доггерти вопросительно посмотрел на пациента, но быстро поняв, что сейчас он явно лишний, двинулся в направлении выхода. — Скоро вам оборудуют палату так, чтобы вам было удобно смотреть телевизор, техники придут уже сегодня, — сказал он на прощание. Перекинувшись еще парой фраз с нейрохирургом, Грег остался в палате в одиночестве, ощущая под рукой кнопку экстренного вызова. Лестрейд вздохнул и прикусил нижнюю губу: верить в происшедшее до сих пор не хотелось и этим утром, едва проснувшись, он надеялся, что все случившееся вчера было лишь сном, но, тело поспешило разрушить его надежды. Теперь надо было свыкнуться с мыслью о том, что служба в полиции для него завершена и прежняя жизнь закончена. От мысли о том, что скоро в его отделе назначат нового начальника, мерзко сжало горло. Какой бы ни была противной бумажная волокита, ночные дежурства и прочие прелести работы — Лестрейд любил дело всей своей жизни и сейчас понятия не имел, чем станет занимать себя. Не все же время он будет валяться в кровати! Чертова прорва времени, которую надо будет хоть чем-то заполнить! Мужчина вздохнул, понимая, что строить планы у него сейчас вряд ли выйдет и задумался о том, кого могут назначить на его место. Из всех парней в отделе заменой для себя он мог назвать только Вуда и Диммока. Если бы у него спрашивали рекомендации, то полицейский не раздумывая назвал бы имя младшего коллеги. Грег был уверен, что Вуд справится со всем и вывезет на себе весь воз проблем, которые ждали его с переходом на административную должность. За него еще говорил и тот факт, что Шерлок органически не переваривал Диммока, а с Вудом особых стычек пока что не случалось. Нужно же было подумать о том, куда направит свою энергию консультирующий детектив после того, как восстановится после травмы. Конечно же, он будет терроризировать Скотланд Ярд и дальше и, может быть, Майкрофту придется чуть ближе познакомиться с Вудом, убеждая его выдавать младшему брату по 5-6 дел в месяц. Входная дверь палаты открылась, послышались легкие шаги, и в дверном проеме возникла высокая худая фигура неугомонного детектива, который с какой-то теплотой смотрел на старшего инспектора. Как и стоило ожидать, за его спиной маячила фигура доктора Ватсона, кивнувшего ему. — Брат попросил меня приехать к тебе и все рассказать, — сообщил с порога Шерлок, проходя в палату и занимая стул, на котором до этого сидел нейрохирург. — И я рад тебя видеть, Шерлок, — усмехнулся теперь уже бывший полицейский. — Мы с Джоном зашли к твоему лечащему врачу… — детектив чуть помедлил, подбирая слова, — я рад, что у тебя хорошие перспективы, — на губах младшего Холмса появилась самая настоящая теплая улыбка. — Спасибо, Шерлок… Но я не помню, чтобы ты относился к числу моих близких родственников… — чуть улыбнулся Грег. Шерлок неопределенно приподнял брови. — Я как-то уже смирился с мыслью о том, что ты мой родственник, — сказал детектив, пристально глядя на Лестрейда. Грег вздохнул: — Если ты не в курсе, что между мной и твоим братом больше ничего нет, — счел нужным пояснить мужчина. Детектив покачал головой: — Кажется, твое мнение не совпадает с его. Я понятия не имею, что там было между вами, вернее… я догадываюсь о причинах, но я могу тебя заверить, что мой брат, как примерный муж, все это время дежурил у дверей реанимации и, наверное, тебе показалось, что тебя с ним ничего не связывает. Его с тобой, совершенно точно, многое связывает, иначе бы мой брат не торчал тут столько времени в ущерб делам государства и не довел бы себя до такого состояния. Ты ведь видел его вчера? — Видел… Он паршиво выглядит… — Потому что паршиво выглядишь ты, — спокойно ответил консультирующий детектив, отмечая каплю волнения, что появилась во взгляде Лестрейда при словах о самочувствии старшего Холмса. — Ты ведь не о своем брате пришел со мной разговаривать? — решил сменить тему разговора мужчина. Шерлок кивнул: — Не о нем, но все же, он имеет прямое отношение к тому, что я должен тебе рассказать. Его роль в деле Джека не такая уж и маленькая. Ты должен знать, что по его распоряжению это дело было забрано из Скотланд Ярда и теперь лежит где-то в архивах его ведомства вместе со всеми уликами. Он лично повесил на него гриф «Совершенно секретно особой важности» (8). Грег лишь неопределенно хмыкнул — ему и раньше случалось лишаться некоторых своих дел, которые потом пропадали в застенках Ми-5, под грифами секретности, но чтобы все было настолько серьезно — так было впервые. — Могу представить, сколько из-за этого дела будет вопросов. Если хоть кто-то о чем-то проболтается, то получится отменная теория заговора, — Грег осторожно повернул голову, чтобы увидеть как пристально на него смотрит детектив. Шерлок лишь усмехнулся: — Грег, тут точно можешь не волноваться. Все закрыто на лучшем уровне. Я говорил тебе — мой брат лично заинтересован в этом деле. Не желая слышать что-либо про личную заинтересованность Майкрофта в деле, Грег решил поторопить детектива: —  Давай, рассказывай мне, что же там было на самом деле и из-за кого я не спал столько времени… Шерлок кивнул, сложил руки домиком перед собой и внимательно посмотрел на Грега: — Ты можешь мне пообещать, что выслушаешь то, что после меня тебе расскажет Майкрофт? Есть некоторые моменты, которые только он может рассказать и пояснить. Лестрейд со вздохом закрыл глаза. — Шерлок, ты сейчас действуешь по его просьбе, уговаривая меня не прогонять его? — Нет, я действую сам по своей инициативе. Ты ведь знаешь, старший брат не может заставить меня делать то, что я не хочу делать, — тонко улыбнулся Шерлок. — Поэтому, пообещай мне, что выслушаешь все, что он тебе скажет, и при этом будешь смотреть ему в глаза. Я ведь тебе говорил… — Хорошо, я выслушаю его, — вздохнул Грег, — но не сегодня и не завтра. Мне нужно время, чтобы все обдумать и отдохнуть от этого всего, — улыбка едва тронула его губы.  — Рассказывай давай уже, пока медсестра не пришла…   11 сентября 2018. Лэнгли, США.   Аромат цветущих перед домом флоксов с наступлением ночи несколько усилился, видимо, причиной тому стал недавно прошедший легкий дождь, чуть подпитавший цветы необходимой им влагой. Вивьен посмотрела на то, как ветер играет с занавеской в открытой двери, ведущей на балкон. За недели, проведенные в Лондоне она привыкла к шуму города и здесь, в тихом сонном Лэнгли, ей начинало не хватать звуков машин под окном, воя пожарных и полицейских сирен. А еще небо тут было по-настоящему темно-темно-синим со звездами, и его цвет не меняло настойчивое освещение города. Генерал бросила взгляд на часы: скоро должен был наступить новый день. Ей нужно будет возвращаться к работе, принимать решение относительно предложения директора и Кимберли. С одной стороны она была обязана своей новой жизнью ЦРУ, но с другой — сколько можно было служить одному и тому же ведомству, прекрасно зная, что на самый верх ей никогда не продвинуться. Чем выше должность, тем больше была вероятность, что рано или поздно кто-то мог бы разнюхать кто такая на самом деле генерал Вивьен Эйвери, а значит… Значит должность генерала Груера была для нее потолком на карьерной лестнице, дальше двинуться было невозможно. Официально. В АНБ все было иначе, тут у нее было куда больше возможностей. Негласная поддержка ведомства уже была у нее и она могла бы стать гласной, согласись она на предложение сменить Лэнгли на Форт-Мид. Но тогда пришлось бы постоянно бок о бок работать с Кимберли, а делать этого генерал не хотела, прекрасно понимая, что там, где есть что-то личное, рабочее рано или поздно может пострадать. Или наоборот. А так рисковать она не хотела.  Сейчас мисс Уайтхоум, как она любила чаще всего представляться, клялась, что станет смиренно ждать и не претендовать ни на что большее, кроме дружбы, но потом… Вивьен не хотела ходить по краю. Она и так слишком много и долго балансировала на самой грани, чтобы теперь рисковать потерять то, чего смогла достигнуть. Конечно, можно было бы попытаться найти счастье с женщиной, но… Сколько бы генерал ни думала об этом, она всегда получала от своего разума однозначный ответ — «Нет». Сейчас, откинувшись на спинку удобного рабочего кресла, она пыталась вспомнить те пару поцелуев, что случились между ней и Кимберли. Первый — совершенно незапланированный, случившийся когда напряжение от участия в операции еще не сошло с них и стало ясно, что штабная крыса Ким вполне приличный полевой агент. Тогда Вивьен едва увернулась от пули, пролетевшей в паре сантиметров от ее головы и убившей агента, шедшего сзади, а Уайтхоум получила свое первое ранение — в бок навылет. Пуля не задела ничего важного, но рана была чертовски неприятной и болезненной, особенно для человека, привыкшего работать за экранами компьютера. Дожидаясь медиков и прижимая к ране салфетку, она наклонилась слишком низко и Кимберли воспользовалась этим. Это был их первый поцелуй. В тот момент Эйвери и поняла, что дружеские отношения с женщиной, стоявшей в пятерке руководителей АНБ отнюдь не на последнем месте, совсем не дружеские и мисс Уайтхоум может стать большой проблемой, не получив желаемого. Однако, Кимберли проблемой не стала и второй поцелуй был уже на пляже в Малибу, звездной теплой ночью, когда они вдвоем гуляли по линии прибоя, опустошив пару бутылок Château Lagrange 1995 года. Тот поцелуй был пьяным, и его инициатором снова была Ким, но как и в первый раз, мулатка с пониманием отнеслась к настрою Вивьен и лишь тихо улыбнулась, заверяя, что готова ждать столько, сколько будет нужно. И вот опять она снова предлагала быть вместе… Вивьен поежилась — да, она была лояльна к гомосексуалистам, никогда ничего не имела против, но когда это касалось лично ее — это отталкивало. Думать о том, нормальной ли была эта реакция, женщина не хотела — у нее и так с этим все было слишком сложно. Закрывая глаза и отпуская самоконтроль, она слишком часто вспоминала грязные вонючие тела афганцев. Тогда, когда ей пришлось доказывать свою профпригодность по части работы с противоположным полом, ей не раз и не два помогали воспоминания о Майкрофте. О том мужчине, который даже сейчас не вызывал у нее ни испуга, ни отвращения. Он словно был ее частью, чем-то родным, знакомым и совершенно неопасным. Она помнила его сильные руки, веснушки на плечах, светлую кожу и аромат… Аромат его тела в минуты страсти, неповторимый и такой манящий. Генерал прикрыла глаза и вздохнула. Глупо… Глупо было лелеять где-то в самом отдаленном уголке сердца надежду на то, что Майкрофт еще не стал ей совершенно чужим. Вернее, она не стала ему чужой. Они были взрослыми людьми, и  работа научила их не доверять чувствам и не верить в мечты, но… Она не могла избавиться от идиотской девчачьей надежды на то, что тот мужчина, в объятьях которого она не чувствовала страха, вдруг шагнет ей навстречу. Ей снова хотелось ощущать тепло сильного тела рядом, хотелось попытаться снять свои запреты и уверить себя  в том, что он, совершенно точно, не причинит ей вреда. — Какая же ты глупая, Вивьен, — сказала самой себе генерал. — Ты действительно думала, что он все бросит ради тебя? Да и вообще, чем ты думала? Кто ты и кто он? Неужели такие как вы, могут быть вместе? Даже если сердце и тянется к нему, то разум не позволит, — вспомнила она свое идиотское, глупое предложение, сделанное Холмсу на взлетном поле. Неужели она хоть на секунду могла поверить в то, что он поедет с ней? Она хотела бы в это верить, но ведь Майкрофт теперь изменился, и у нее не было оружия, которым она могла бы сражаться с Грегори Лестрейдом. Если с соперницей еще можно было совладать, то что делать с соперником? Вивьен встала, прошлась по погруженной в полумрак комнате. Поврежденное колено опять напомнило о себе противной ноющей болью, примешавшейся к боли в боку и плече. Отвлечься от боли было не на что — проектов, с которыми можно было бы работать из дома, сейчас не было, просторы интернет-магазинов давно надоели. Оставалось разве что смотреть в темноту за окном. Хотя, она кривила душой — одно дело у нее было и рано или поздно нужно было принимать решение по нему… — Ты позволила себе непростительно долгую передышку, Вивьен. Тебе пора возвращаться к работе, — с этими словами генерал снова опустилась в кресло, достала из ящика стола ноутбук Груера и включила его. Мощная машина в металлическом корпусе быстро ожила и с готовностью подтвердила правильность введенного пароля, мигнув приветственным экраном. Вивьен задумчиво провела пальцами по шершавым клавишам. Сейчас от одного из важных шагов ее отделяет буквально пара кликов тачпадом и несколько паролей и логинов… Все, что столько лет строил Груер, теперь было в ее руках. Он отдал ей все это, зная, что теперь будет два пути. Пойдя по одному из них, Эйвери могла все уничтожить, потому что тут, на этом ноутбуке, было все, чтобы обезоружить Хумама и его людей. Достаточно было ввести координаты их новых мест нахождения на втором ноутбуке и F-16 или F-35 сравняли бы с землей все в радиусе километра. Конечно же, потом, как всегда, поднялась бы волна возмущений о том, что Штаты снова не считаются с жизнями мирных жителей и пришлось бы долго оправдываться тем, что это все произошло в рамках ликвидации одного из опаснейших террористов. А идя по второму пути, она могла собрать все в своих руках. Уже которую ночь подряд генерал думала над словами Груера. Она не могла не согласиться с ним. Уильям прекрасно понимал, что лежит в основе зла и, как человек начисто лишенный каких-либо моральных устоев и крайне циничный, он превратил то, с чем было бесполезно бороться, в свой источник дохода. Он ведь был прав — на смену одному, всегда придет другой. На смену бен Ладену пришли другие. И не было никакой уверенности, что устранив трех, пятерых, девятерых новых лидеров, не получится так, что на замену им придет шесть, десять, восемнадцать новых… Это был бег по замкнутому кругу. Хумама не станет, но вскоре его заменит кто-то еще. И кто-то другой в верхушке руководства страны станет предупреждать его о готовящихся контртеррористических операциях. А еще… Эйвери покачала головой, мысленно приказав себя прекращать думать и начинать действовать. Несколько кликов и запустилась программа связи. Звонок, поблуждав по бесчисленному количеству гражданских спутников, достиг абонента. Выслушав несколько длинных гудков, женщина увидела как окно экрана видеосвязи посветлело: очевидно, рядом с экраном ноутбука в песках Ливии кто-то зажег фонарь. И этим человеком был генерал Хумам аль-Обейди. — Вы? — мужчина не смог скрыть своего удивления. — Да, я, — сухо ответила генерал. — Генерал Груер мертв. Полагаю, вы знаете, что это значит? — Знаю, — сцепил зубы Хумам. — Пока я не могу дать точных указаний, как быть дальше. Но от вас сейчас требуется только одно — не высовываться. Необходимо, чтобы все улеглось. — Я понимаю… — было видно, что бывший военный заметно нервничает. — Оборудование и ученые не пострадали. Обманный маневр сработал. Иншалла, больше мы ничего не потеряем. Эйвери лишь кивнула. — Ваша задача, Хумам, удержать все, что было достигнуто. Я не ограничиваю вас в средствах и методах, которыми вы поставите на место других командиров, которые сейчас неизбежно поднимут голову, но сделайте так, чтобы ни ваше имя, ни имя вашего сына не фигурировали. Все ясно? Никакой деятельности, никакой связи с заказчиками взрывчатки. — Я все понял… — мужчина задумчиво погладил бороду. — Я верно понимаю, теперь вы вместо Груера, Ифрит? Или мне вас называть генерал Эйвери? — прищурился мужчина. — Остановимся на моем привычном вам имени, Хумам. Мужчина кивнул. — Но вы ведь знаете, что если предадите меня, Ифрит, то я успею убить Саида… Женщина лишь молча подняла руку, жестом прося аль-Обейди замолчать. — Саид останется с вами, — спокойно ответила она. — Но отныне, Хумам, вы отвечаете головой за его жизнь. Я не стану разбираться, кто виноват и почему, если с ним что-то случиться. Бывший военный молча наклонил голову в знак согласия. — Аллах не даст мне солгать, когда я говорю вам, что сделаю все возможное для его защиты. Со временем он станет моим лучшим помощником. — Я надеюсь на это… Нам нужно строить наши деловые отношения на доверии, — с легким нажимом сказал женщина. — Ждите моих дальнейших инструкций, — Вивьен оборвала мостик связи, и какое-то время задумчиво смотрела на экран. Прежде, чем выбрать по какому пути ей нужно было пойти, необходимо было прощупать почву и пока что, все указывало на то, что она, определенно, сможет сохранить контроль над Хумамом. Хотя он и показал ей свою силу и определенную опасность, но все равно у нее было то, что не оставило бы ему никаких шансов. Хотя, ряд «но», нужно было учесть. — Уже очень поздно… — неожиданно раздался сзади голос, и Эйвери моментально вскочила с кресла, на ходу выхватывая из-за пояса пистолет. — Эй… Спокойно… не хотела тебя напугать… — Ким осторожно подняла руки и чуть натянуто улыбнулась. — Черт, Ким, какого хрена ты делаешь в моем доме? — Вивьен с недоверием посмотрела на ночную гостью. — Есть важный разговор, — тон мулатки был напряженным. — Мне пришлось показать твоей охране удостоверение, чтобы меня пропустили без предупреждения, — мисс Уайтхоум подошла к женщине и мягко улыбнулась. — Расслабься. Я здесь потому, что хочу подстраховать тебя от одного необдуманного шага. — О чем ты? — Эйвери бросила взгляд на ноутбук Груера, на который в данный момент пристально смотрела Ким. — О том, что делал генерал Груер. Вижу его второй ноутбук у тебя… А мы немного были озадачены тем, что на изъятом из палаты после смерти генерала ноутбуке, не было обнаружено нужных нам данных по поводу его связи с террористами, — без тени эмоций произнесла мулатка. Вивьен насторожилась: похоже, подруга знала слишком многое об Уильяме, но по каким-то причинам молчала до сих пор. — Разговор, похоже, будет долгим, Ким, — бросила она гостье. — Виски? Вода? — Ничего не нужно, и разговор не будет очень долгим. К утру мне нужно подготовить доклад для президента, поэтому не смогу задержаться у тебя. Вивьен, давай сразу к делу, — Ким сделала приглашающий жест в сторону дивана и дождалась пока собеседница сядет рядом. — Ты ведь понимаешь, что мне все известно о делах Груера? — спросила она мягко глядя в глаза генерала. — Теперь я это вижу. Давно АНБ следило за ним? — Эйвери пыталась понять к чему клонит Уайтхоум. — Уже много лет. Он был осторожен, но от АНБ не скрыться, если мы знаем, что искать. Когда мы не нашли нужные нам данные, я отдала приказ следить за его приближенными. Час назад мне пришло сообщение, что из твоего дома поступил сигнал на частные спутники и видеовызов отправился в Ливию, — Кимберли внимательно смотрела на лицо собеседницы, стараясь прочитать ее эмоции. — Как понимаешь, я быстро поняла, в чьих руках его ноутбук и кто его правая рука в этом деле. Косвенное доказательство у меня уже было — твое кодовое имя для проекта… Вивьен внутренне чертыхнулась, понимая, что сейчас оказалась в еще более паршивом положении, чем тогда, когда была в руках Майкрофта. Там у нее был заготовлен план отступления, там можно было играть на его чувствах, оставляя от своих нервов лишь тонкие изорванные нити, а что тут? Кимберли до сих пор была для нее темной лошадкой, о которой она мало что знала. — Не напрягайся так, — мило улыбнулась мулатка и коснулась руки женщины. — Я знаю из-за чего ты все это делаешь и полагаю, сейчас ты находишься в раздумьях, потому что ты одна можешь одним приказом уничтожить группировку Хумама и ты одна можешь и дальше помогать ей развиваться. Но первый вариант, который показался бы правильным любому законопослушному гражданину Америки, слишком сложен для тебя. Не так ли? Учитывая то, что чтобы уничтожить Хумама, тебе будет нужно каким-то образом забрать у него Саида и не вызвать подозрений. Вивьен заставила себя остаться внешне бесстрастной, хотя внутри сердце уже давно ухнуло вниз. — Ты все знаешь? — тихо спросила она: слова мулатки стали неприятным открытием для Эйвери. — Конечно же, я же из верхушки АНБ… А ты тот, кому я больше других доверяю, раз попросила тебя о помощи в деле Сноудена и в поисках крота. Я не могла бы довериться тебе, если бы не знала всего. Да и данные твоей медицинской карты никто не потрудился исправить. Там отмечено, что ты рожала. Другое дело, что официально — ребенок не выжил. Груер был тонким стратегом и его план относительно тебя был очень хорош. Никто бы не усомнился в том, что ребенок, которого родила в плену от насильника агент, не выжил. Там ведь были жуткие условия. Но ведь правда совсем иная… Вивьен опустила голову, стараясь скрыть волнение и боль, которые сейчас завладели ей. — Они использовали Саида как средство воздействия на меня. Раз ты все узнала, то знаешь, что… — Что Хумам аль-Обейди, торгуя оружием и наркотиками, решил усиливать свои позиции. Тогда, в 1999–2003 годах он был руководителем одной из исламистских банд в Афганистане, прикрываясь при этом своим положением в правительстве страны. Агентов из «Химеры» как раз захватили люди подконтрольного ему командира. В это же время Груер искал возможность расширить свое влияние и при намечавшемся карьерном росте, не скомпрометировать себя. Тут ему и пришла в голову гениальная мысль использовать для этого пленного агента Ми-6. — В тот момент у меня не было другого пути, чтобы выбраться из ада, Ким… Он сразу же дал мне выбор, которого на самом деле не было. Только при одном варианте ответа ему, я и мой ребенок остались бы живы. Этот ответ должен был быть моим согласием работать на Штаты и персонально на него. Он оставил Саида в руках Хумама как гарантию моей преданности… — генерал вздохнула, сцепив руки в замок и глядя на изуродованные пальцы, снова и снова вспоминая афганский плен. — Наверное, если бы у меня были дети, я бы тоже выбрала такое решение проблемы,  — тихо произнесла мулатка. — Я слышала, что связь матери и ребенка достаточно сильна. — Первые месяцы мне разрешали быть с ним… — Вивьен сделала над собой усилие, перестраиваясь на рабочий разговор. — Ким, почему все это время ты ничего мне не говорила? — Не думай, что я сближалась с тобой из-за Груера, — тихо произнесла мисс Уайтхоум. — Я была вынуждена молчать. Мы не можем нарушать баланс сил, который сложился в руководстве силовых ведомств. АНБ не могло вмешиваться в дела Груера, чтобы он или кто-то еще из ЦРУ потом не вмешался в наши. Ты ведь знаешь, насколько все сложно и как неоднозначно. Эйвери кивнула. — Все это время, с тех пор, как я поняла, что ты дорога мне, Вивьен, я приглядывала за тобой, выжидая момент, чтобы перехватить дело Груера в свои руки. Мне пришлось приложить ряд усилий, чтобы выбор руководства пал на него. — Перехватить? — нахмурилась женщина, надев на лицо клоунскую маску. — Именно, — кивнула мулатка и, чуть поколебавшись, заговорила: — Штаты ведь используют силы международных террористов для достижения своих политических целей. Но сейчас не самые хорошие времена для тех, при помощи кого мы хотели воздействовать на Сирию и ряд других стран (9). Возможно, если в прессе продолжат курсировать слухи о том, что мы поддерживаем террористов, нам придется отказать им в помощи и позволить странам Коалиции и России добить их. Особенно, если в ООН будут предъявлены доказательства, которых у наших противников скопилось немало. При таком раскладе мы останемся без рычага управления в регионе. Мы не сможем и дальше ослаблять Сирию, Ирак… не сможем разрабатывать программы по вторжению в страны, обладающие нефтью и газом. На создание такого инструмента у нас ушло много времени и сейчас в тюрьмах ЦРУ нет достаточно надежных пленников, которые бы пошли на сотрудничество как их предшественники (10). Нам нужен инструмент, который будет с легкостью направляться туда, где нам это будет выгодно. Азия, Китай и другие страны — все должны бояться этого инструмента. И поэтому мы выжидали, когда наступит время для того, что перехватить дело из рук Груера. Лишившись почти что одного инструмента, мы можем создать новый, тем более, что аль-Обейди как раз обладает всеми чертами человека, который нам нужен: он умен, образован, он бывший военный. Уже сейчас, не имея сколько-нибудь серьезной поддержки, он, являясь, по сути, местечковым корольком, сумел напугать Европу и потеснить многих полевых командиров. А если он станет оружием в наших руках, то эта сила будет очень и очень значимой. Вивьен усмехнулась, конечно же, она не могла не знать об играх Штатов на Востоке с исламистами, но она впервые получила прямое подтверждение данного факта из уст человека, который, безусловно, был со всем этим связан напрямую. — И сейчас, как понимаю, ты хочешь сказать, что мне нужно отдать в твои руки ноутбук Груера и забыть о том, что было? — осторожно спросила она, понимая, что, видимо, гроза пронеслась мимо и если и заденет ее, то только краем. Кимберли покачала головой: — Нет, Вивьен, забывать не нужно, как не нужно и что-то отдавать. Если бы на твоем месте был кто-то еще, я бы отдала приказ отправить этого человека в одну из наших несуществующих тюрем на кораблях. Но правой рукой Груера оказалась ты и у меня сейчас есть только один возможный вариант действий — твой перевод в Форт-Мид и включение тебя в мою программу по работе с аль-Обейди, — посмотрела ей в глаза мулатка и генерал увидела в них знакомую холодность и решительность. — Террористы на службе у страны, так это называется? — усмехнулась она. — Именно, — кивнула Уайтхоум. — Мне нужно начать разрабатывать проект с аль-Обейди как запасной вариант, если мы потерпим фиаско в уже разработанном направлении. И ты становишься очень важной персоной во всей этой схеме. Если бы перед нами не стояла задача разработать запасной вариант, то однажды к тебе бы могли ворваться агенты АНБ и все. На этом можно было бы ставить точку. Но вместо них сейчас пришла я, — мягкость тесно переплелась с нотами металла в голосе мулатки. — А ты знаешь о том, что я сейчас думала о возможности уничтожить аль-Обейди? — поинтересовалась Эйвери. — Я допускала эту мысль, Вивьен, — Ким придвинулась ближе и вздохнула. — Я не первый год знакома с тобой и предполагала, что ты, со свойственной тебе манерой радикально решать проблемы, можешь направить на ликвидацию остатков группировки Хумама наши самолеты. И поэтому не стала ждать. Как только подтверждение твоей связи оказалось у меня в руках, я немедленно отправилась к тебе. Ты многое пережила из-за афганцев, из-за Груера, и я допускала, что ты захочешь от всего этого избавиться, несмотря на то, какой бы ценой тебе это далось. Уничтожить Хумама и спасти сына — ты бы не смогла сделать это одновременно и не подставиться. Я допускала, что ты захочешь избавиться от того, что все эти годы сдерживало тебя, и было твоим слабым звеном. Эйвери отвела взгляд: было ощущение, что Уайтхоум читала ее мысли, проникая в самые отдаленные уголки сознания. — В 10 он впервые взял в руки автомат, в 12 убил двух английских солдат. Саида готовили воевать и убивать, — заговорила генерал. — Он умеет только это, и я видела его в деле, Ким. Ему привили идеологию нетерпимости, аль-Обейди все время держит его при себе как помощника, его психика уже не может быть адаптирована к реалиям современного мира. Я бы не смогла выдернуть его из рук Хумама и при этом обеспечить ему нормальную жизнь. Я видела лагеря для подготовки детей-террористов, я видела, что они могут делать, не задумываясь о последствиях… — Именно поэтому, ты больше никогда не подумаешь о возможности уничтожения Хумама. Он нужен нам. Пока мы все будем готовить, ты будешь руководить им, не позволяя предпринимать шаги против нашей страны. Что касается того, что чуть позже неизбежно всплывут сведения о твоей противозаконной работе на Груера, то сейчас в материалах АНБ появятся сведения о твоей работе под прикрытием в ЦРУ, — мулатка снова улыбнулась и продолжила после небольшой паузы: — Я сделаю все, чтобы в этой игре ты не пострадала. Если бы на моем месте был кто-то еще, возможно, тебе пришлось бы снова оказаться марионеткой, но этого не будет, Вивьен. Теперь ты будешь работать напрямую на страну. Это лучший и единственно возможный для тебя вариант, Вивьен, — мулатка посмотрела в глаза собеседнице и чуть нахмурилась: кое-что ей очень не понравилось.  — Ким, есть еще один вариант, — вздохнула Эйвери, сцепляя пальцы в плотный замок и чуть опустив плечи. — Раз уж ты так много знаешь обо мне, то знаешь и еще кое-что. Знаешь, что я всегда была осторожна и дала себе слово никогда больше не попадать в ловушки. Уайтхоум кивнула, напряженно глядя на генерала. — Так вот, — выдохнула она, — я устала. Ким, прошу тебя, отпусти меня. Я не могу так больше. Я бы протянула еще несколько лет в привычном мне болоте, я бы нашла, чем себя занять на Востоке, когда песок скрипит на зубах, а солнце обжигает лицо. Но я не выдержу того, что предлагаешь мне ты. Это очень щедрое предложение для такого человека, как я. Это награда, которой я не заслуживаю за все то дерьмо, что мне пришлось делать. Куда бы я ни посмотрела, я кругом вижу лишь темноту в конце пути. — Ты хочешь… — Уйти. Навсегда, — решительно сказала Эйвери, понимая, что-либо сейчас, либо уже никогда она не осуществит свой давний план. — Не надо… — замотала головой Ким. — Если ты действительно любишь меня или я тебе хоть немного дорога, то ты не станешь мешать мне. Ты не будешь пытаться вычислить, какой остров принадлежит мне, ты не будешь отслеживать мои перемещения… Я хочу уйти и прожить остаток жизни в тропической глуши.  У меня не получилось прожить жизнь под именем Эммы Тайлер, ее у меня попросту отняли. Мне навязали жизнь Вивьен Эйвери… Позволь мне попробовать в третий раз. Позволь на земле появиться человеку, который, может быть, будет счастлив. По-своему, не так, как люди привыкли… Но этот человек проживет наконец-то жизнь так, как хочет. И не будет никому служить. — Вивьен… — прикусила губу Уайтхоум, чувствуя сколько горечи было скрыто в словах генерала. — Я действительно больше не могу… — Эйвери поняла, что непрошеные слезы стоят на краешке век. — Я устала, и отпуск ничего не изменит. Другая работа ничего не изменит. В моей жизни нет ничего… Ким, пойми, это лучшее, что может случиться со мной. Эмма Тайлер не была такой, какой пришлось быть Вивьен Эйвери. Две личности в одном человеке — это слишком суровое испытание. Я отдам тебе все ниточки к Хумаму. Я уверена в том, что ты сможешь управлять им, да и он далеко не дурак… — А твой сын? — Как я и сказала — Саид не создан для жизни в этом обществе. Там, где он сейчас, ему хорошо и он ощущает себя на своем месте. Пытаться его менять уже слишком поздно. Все, что я могу сделать для него — отвести удар от Хумама. Но это сможешь сделать и ты. Все равно он уверен в том, что его мать мертва. Да и нет смысла мне появляться в его жизни. Его радикальное воспитание не позволит меня принять так, как я бы хотела. Кимберли вздохнула, коснулась прохладной рукой сцепленных пальцев генерала. — Ты понимаешь, что пути назад у тебя не будет? Ты понимаешь, что приняв это решение, ты уже никогда не вернешься и будешь вынуждена жить на острове до смерти? — Я знаю. Максимум — я смогу перемещаться в пределах государства, которому он принадлежит… Уайтхоум опустила голову. Что она сейчас могла сделать? Генерал Эйвери была известна своим характером и манерой решать проблемы. Да, ее можно было арестовать за связи с аль-Обейди, но что дальше? Тогда всплывет ее работа на Груера, кто-нибудь потянет клубок за нитку и станут известны такие вещи, о которых Ким предпочитала даже не думать, страшась представить как придется объясняться с Сенатом из-за скомпрометированных операций ЦРУ и еще много чего.  Убить? Это не было выходом, смерть генерала повлечет за собой потерю контроля над группировкой Хумама, да и придется приложить немало усилий, чтобы смерть выглядела естественно, и руководство ЦРУ не стало бы задавать лишних вопросов, ведь они так заинтересованы в генерале. Баланс интересов слишком хрупок, чтобы рисковать его нарушать. Что еще? Арестовать и похоронить в плавучей тюрьме? Нет, нереально, исчезновение генерала придется объяснять и опять под ногами станет путаться ЦРУ… Да и вообще, признаться честно, вряд ли бы она смогла сделать что-то с сидящей напротив нее женщиной. — Хорошо, я отпущу тебя… — тихо сказала Ким, — но ты передашь мне все, что знаешь. У нас нет времени на промедление. Нужно как можно скорее отдать приказ аль-Обейди о переброске части его боевиков на территорию Сирии.  Мне будет нужно провести некоторые предупредительные мероприятия, — поморщилась Уайтхоум. — Что за мероприятия? — нахмурилась генерал. — Он не занимается запугиванием населения, как обычные террористы… — Ему придется это сделать. Вопрос слишком деликатный и мы не можем направить наш привычный рычаг воздействия в Дамаск. В случае, если все будет раскрыто, мы окажемся в затруднительном положении перед Коалицией по поводу дачи объяснений. Англия и еще ряд стран думают о том, чтобы сократить свои военные расходы на наши операции… Нельзя допустить, чтобы посланные ими люди встретились с Асадом. Мне нужно решить вопрос с устранением посланников. Эйвери усмехнулась и какая-то часть ее души порадовалась, что в скором времени эти скользкие игры останутся далеко в прошлом. Но порадовалась совсем не потому, что теперь ее совесть будет относительно чиста,  Вивьен была рада тому, что не будет вечной головной боли и опасений, что что-то может пойти не так и тогда придется придумывать как выкручиваться из незавидной ситуации, не подставив ни себя, ни страну. — Думаю, Хумам будет не прочь сменить сферу деятельности, если ему хорошо заплатят, — сказала в итоге генерал. Кимберли кивнула. — Об этом не стоит волноваться, — она подавила вздох. — Как я и говорила, мне нужно подготовить доклад для президента…  Завтра встретимся, и ты введешь меня в курс дела. А после… Делай что хочешь. Но сама. Я не буду помогать тебе. Вивьен чуть улыбнулась, ровно настолько, чтобы на лице не появилось клоунской маски: — Спасибо. Надеюсь, наблюдение за мной… — Я успокою тебя, — не дала она договорить генералу, — за тобой велось наблюдение только после смерти Груера. С этой минуты можешь о нем забыть. Я отдам приказ сейчас же снять его. Можешь верить моему слову — ты можешь уже сейчас начать готовить свою новую жизнь. Все файлы будут уничтожены, останется только необходимый минимум информации, — чуть напряженно сказала Уайтхоум. — Я думаю, мы все прояснили, — мягко произнесла Вивьен. — Спасибо еще раз, Ким. Мулатка чуть улыбнулась, сделала пару шагов к двери, но остановилась и развернулась: — Что это будет? Как ты собралась исчезнуть? Эйвери чуть повела плечами: — Самолет… Это проще всего сделать. — Не говори мне точную дату, — тихо произнесла Уайтхоум и скрылась за порогом кабинета. Вивьен вздохнула и в полной мере ощутила сладкий аромат духов Кимберли. На сердце почему-то сразу стало очень спокойно и как-то даже светло. Теперь она точно знала, что однажды кошмар завершится и этот день все ближе и ближе.   Майкрофт машинально поглаживал лежащую перед ним ручку с золотым пером по полированному деревянному корпусу. Чем ближе был конец года, тем больше было непредсказуемости почти во всех делах — приняв решение в марте, страна еще только примерно представляла, с чем ей придется в итоге столкнуться, чтобы реализовать свои намерения. И эти намерения сейчас отражались гигантскими статьями расходов в бюджете, которые совсем не радовали Мистера Британское правительство. — Выход потребует от нас порядка 3 миллиардов фунтов стерлингов на различные подготовительные процедуры, — вздохнул Морган, поправив очки на носу. Премьер кивнула. — Я напоминаю всем вам еще раз, — она обвела внимательным взглядом всех присутствующих, — мы должны максимально уменьшить все расходы, связанные с выходом. Изначально мы поставили для себя планку в 700 миллионов фунтов, но поскольку невозможно предугадать всего, то разница между цифрами должна стать нашей подушкой безопасности на случай, если что-то пойдет не так. Нам уже пришлось понизить текущий экономический рост с 1,6 до 1,4% и тенденция понижения сохранится вплоть до 2020, то есть до завершения переходного периода по выходу. — И это при том, дамы и господа, — лорд Керик перевернул пару листов в лежащей перед ним папке, — что нам необходимо увеличить ряд социальных статей бюджета, такие как расходы на выплату пособий, увеличение часовой ставки зарплаты национального прожиточного минимума, увеличение необлагаемого налогом минимума заработной платы до 11 850 фунтов стерлингов в год, а также выделить средства на развитие математики в стране. — Со своей стороны, на предстоящих переговорах я буду добиваться снижения отступных для Евросоюза. Сейчас они настаивают на 60 миллиардах фунтов, однако, исходя из тех торговых соглашений, которые мы планируем заключать на выгодных для них условиях, эта сумма может быть снижена до 39-40, — кивнула премьер. — Я полагаю, что возможно сократить выплаты до 35 миллиардов, при том, что мы пообещаем сохранять лояльность к рынку еще многие годы, — заговорил Майкрофт. — Экономика, как вы знаете, изменчива и я полагаю, что в долгосрочной перспективе мы ничем не рискуем, обещая длительный режим благоприятствования торговым отношениям со своей стороны. — Да, тут вы правы, наши партнеры могут еще много раз передумать по поводу того, что им будет нужно от нас, — посмотрел на своего вечного оппонента лорд Керик. — Мистер Холмс, раз мы заговорили о расходах, есть ли у нас что-то по поводу вашей программы? Майкрофт кивнул: конечно же, он прекрасно знал о том, что Дамоклов меч, нависший над «Всевидящим оком» после провала при попытке предупредить взрывы, никуда не делся. И сейчас, когда настало время подводить первые итоги, пора было раскрывать все карты, которые он так старательно скрывал от своих политических оппонентов, в сотый раз перепроверяя их. — Безусловно, для нас стал неприятным сюрпризом вопрос о том, что «Всевидящее око» допустило те три взрыва, два из которых повлекли серьезные человеческие жертвы. Командой проекта были предприняты все возможные меры по анализу складывающейся ситуации, выявлению ошибок и их устранению. Отчет об этом вы можете найти в лежащих перед вами папках, — сделал приглашающий жест рукой Мистер Британское правительство. — Для оптимизации процесса я привлек еще нескольких специалистов в области компьютерной техники, при этом разработчик программы, мистер Грейв благородно отказался от своего заработка в пользу проекта, что позволило мне расширить штат программистов без потерь для бюджета проекта, — чуть улыбнулся Майкрофт, поймав на себе напряженные взгляды. — Как вы видите, никаких несовершенств в алгоритме обнаружено не было. Программа, опираясь на проведенный анализ, полностью соответствует заявленным требованиям и справляется со всеми функциями. В приложениях к документам подготовлен отчет о том, сколько преступлений было предотвращено с ее помощью за прошедшие недели начавшегося месяца и есть сводная таблица по месяцам этого года. Это очень серьезный цифры, как вы можете видеть. И на лицо положительная динамика роста предотвращенных преступлений и выявления потенциально опасных членов общества. На восьмой странице вы можете увидеть отчет о том, почему «Всевидящее око» ошибочно показалось нам изначально бесполезным. Организованная генералом Хумамом аль-Обейди террористическая группировка, нашла принципиально новый способ совершения терактов, который не был учтен при создании «Всевидящего ока». — И это весьма тревожит, — вздохнул генерал Уильямс. — Сегодня он, завтра кто-то еще и мы будем беспомощны, несмотря на то, сколько средств было вложено. — Да, это внушает тревогу, я соглашусь с вами, — кивнул Майкрофт. — Однако, предоставленные ЦРУ отчеты, позволяют сделать однозначный вывод о том, что такое больше не повторится. А значит, «Всевидящее око» полностью отвечает нашим требованиям и современным реалиям, — он умолк, давая собравшимся ознакомиться с документами. Сейчас он играл на своем поле и знал тут абсолютно все. Свой отчет и речь старший Холмс приготовил самым тщательным образом, как никогда ранее отдаваясь этому занятию. Оставалось сделать лишь несколько красивых ходов и можно будет раз и навсегда забыть о кошмаре, в котором он оказался и не думать об опасности, которая угрожала его креслу и, может быть, жизни. — И какова гарантия того, что эта информация не искажена? — нахмурился министр Паррингтон. — Зная, что с американцами у вас случались инциденты… — Достоверность гарантировала генерал Эйвери. Проводимые ЦРУ разработки не оставляют сомнений в том, что метод стабилизации трициклической мочевины утрачен. Нанесенный авиа-удар по базе аль-Обейди не оставил шансов выжить кому-либо. Это означает, что погибло не только руководство группировки, но и ученые, работавшие над этим вопросом. — Генерал Эйвери, с которой у вас вышло весьма явное недопонимание…- нахмурился Керик. Майкрофт лишь рафинированно-вежливо вздохнул. — На сорок пятой странице предоставленных мной документов, вы найдете информацию, которая касается того, что я санкционировал задержание американской миссии, чем причинил значительные неудобства участникам миссии и послу США. Но я не мог иным образом проверить данные, полученные мной от информаторов о взрывном устройстве на борту самолета. Чтобы не раскрыть моих информаторов, мне пришлось разыграть эту постановку, лорд Керик. — Но информация об угрозе не подтвердилась, не так ли? — МакКейн поднял взгляд от бумаг. — Да, все верно, мистер МакКейн, информация оказалась ложной, мои источники предпочли перестраховаться, и я, учитывая масштаб катастрофы, которая бы могла произойти, считаю все принятые меры совершенно оправданными, — посмотрел ему в глаза Майкрофт. — Вам стоило известить меня об этой угрозе. Моя прямая функция — решение вопросов безопасности, в то время как ваша… — У меня не было на это времени, приходилось действовать, не полагаясь ни на кого, — твердо с непоколебимой уверенностью ответил старший Холмс. — И ваши напрасные подозрения по поводу взрыва точно не станут потом камнем преткновения в наших отношениях с американской стороной? — вздохнул министр Паррингтон. — Генерал Эйвери выразила мне благодарность за принятые меры и не имеет к нам никаких претензий, — улыбнулся Майкрофт, поймав ободряющий взгляд леди Смолвуд. — Учитывая тот факт, что это она серьезно ранила вашего партнера, решая задачи Штатов на нашей территории… — лорд с долей вызова посмотрел в глаза Мистера Британское правительство: он уже давно не боялся пугающего холода серых льдин. — Пострадавший при всем этом старший инспектор Лестрейд не мой партнер, лорд, вы заблуждаетесь, — холодно растянул в улыбке губы Майкрофт. — На сегодня нас не связывают никакие отношения, кроме сугубо приятельских, — невозмутимо ответил он, ощущая как даже в этой ситуации на душе появилась тоска от собственных слов.  — Уничтожение группировки подтверждено нашими агентами, не так ли? — нахмурилась премьер, не желая вникать в подробности личной жизни своих соратников. — Все именно так, премьер-министр, — ответил Мистер Британское правительство, радуясь, что может уйти от болезненной темы. — Спустя 14 часов после удара, группировка вновь присланных агентов была уже на месте и визуально подтвердила все данные. — И вы уверены в том, что ошибок нет? — все еще хмурился Уильямс. — Уверен. У нас нет оснований не доверять данным от заместителя директора ЦРУ Ноттинга. Кроме того, я распорядился проверить всю информацию еще раз и вести постоянный мониторинг проблемных зон в Ливии. Я могу с уверенностью сказать, что группировка уничтожена и угроза для нашей страны, да и для мира в целом, устранена полностью. — Хорошо, если так, — усмехнулся Керик. — Но эти действия американцев… Я продолжаю настаивать на том, чтобы их сторона осуществила компенсацию за то, что погибли наши лучшие агенты… — Это не имеет никакого смысла, — поморщился Майкрофт. — Несогласованность действий американцев, конечно же, шокирует своими последствиями, но и их сторона понесла потери, на которые они пошли для поддержки нас. Поэтому я не вижу необходимым предъявлять им дополнительные требования, тем более спустя такой промежуток времени. — Спасибо, мистер Холмс, — премьер жестом попросила Майкрофта сесть. — Исходя из всего сказанного, — она сцепила перед собой руки, — мы приходим к выводу, что в бюджете будет сохранено финансирование вашего проекта, мистер Холмс. Я вижу возможным возвращение к вопросу финансирования в сторону увеличения во втором квартале будущего года, когда мы сможем строить более точные краткосрочные прогнозы. Мистер Холмс, спасибо за работу, которой вы занимаетесь для королевства, — улыбнулась женщина. — Я предлагаю прерваться на пятнадцать минут и затем продолжим обсуждать вопросы нового бюджета, — женщина сделала разрешающий жест, предлагая присутствующим покинуть помещение.  — Мистер Холмс, задержитесь на пять минут… Майкрофт немного удивился просьбе премьера, хотя внешне остался все таким же бесстрастным. Женщина дождалась, когда миссис Гамильтон закроет дверь за последним вышедшим и посмотрела на Холмса. — Вы не очень хорошо выглядите, мистер Холмс, — начала она разговор. — Это сказалось напряжение последних дней, госпожа премьер-министр. Уверяю, что все слухи, которые могли до вас доходить о моем здоровье, являются лишь слухами. Женщина кивнула: — Мистер Холмс, если это так, то я рада. У меня есть к вам одно предложение, которое вы можете принять или не принять… Скажу лишь то, что во многом сейчас будет решаться судьба страны. Майкрофт молча кивнул, предлагая женщине изложить предложение. — Как вы знаете, расходы на военные операции очень тяжелы для нашего бюджета и наши цели достигать с каждым годом все сложнее и сложнее. Ситуация в Сирии очень напряжена и США намерены увеличивать давление в этом направлении. Мы, как союзники, не можем отказаться от участия в войне. Но Вашингтон настаивает на увеличении численности наших солдат и больших финансовых вложениях. При всем этом в последнее время намечается тенденция к тому, что правительство Асада и Москва могут самостоятельно потеснить исламистов. Учитывая то, что Трамп не столь радикален в вопросах сохранения Асада на посту президента Сирии, как Обама, я хотела бы знать точно — насколько в Сирии сильны позиции действующего правительства и как долго еще Москва сможет сохранять свои позиции. От этого зависит статья расходов на военные цели и наши отношения со Штатами в 2018 году. — Учитывая то, что вчера правительственные войска Сирии прорвали блокаду Дейр-эз-Зора, разумеется, не без поддержки со стороны Москвы, я полагаю, что тенденция к наступлению продолжится. Через месяц или чуть больше Меядин, как главный опорный пункт исламистов на территории Дейр-эз-Зора, окажется под их контролем, — чуть нахмурился Майкрофт. — А затем последует полное освобождение Дейр-эз-Зора. Таким образом, Сирия и Россия сделают значительную работу в достижении цели по уничтожению группировки (11). Премьер кивнула. — Это логичное продолжение вчерашних событий, мистер Холмс. Но меня волнует то, что сейчас происходит между Москвой и Асадом. Мы должны четко представлять, насколько реально то, что русские сохранят власть в руках своего ближайшего союзника на Ближнем Востоке, укрепив тем самым свое военное влияние в регионе. На территории Сирии у России есть две военные базы и пока Асад у власти, им ничего не угрожает. — Вы хотите поручить мне негласные переговоры с Москвой? — приподнял бровь Майкрофт. Женщина прикусила губу. — С Асадом, — коротко сказала она. — Москва станет диктовать нам свои условия по поводу снятия санкций. Без уступок нам не подступиться к ним. Поэтому нужно, чтобы вы поехали в Сирию и провели для меня полный анализ обстановки, — премьер посмотрела на Холмса долгим внимательным взглядом. — Но это очень небезопасно. Правительство Сирии гарантирует вашу безопасность лишь на территории своих зданий, все остальное — зависит от случая. В этой ситуации и исламисты, и, возможно, агенты США, сделают все, чтобы помешать вам выполнить мое поручение. Вплоть до физической ликвидации. Как бывший оперативник, вы прекрасно понимаете, каким рискам подвергнетесь. Со стороны Соединенного Королевства для вашей безопасности будет сделано все возможное, но всегда есть шанс… Никто не застрахован от случайностей, мистер Холмс, — вздохнула женщина. — У нас есть еще время до того момента, как мы должны будем окончательно сформировать военные статьи расходов. Если вы откажитесь ехать, значит, мы будем вынуждены угодить США и поставить себя не в самое лучшее положение, — сухо произнесла женщина. — Я понял вас, госпожа премьер-министр, — Майкрофт встал из-за стола. — Я могу быть свободен? Женщина кивнула и проводила Мистера Британское правительство задумчивым взглядом. Покинув помещение, Майкрофт отошел к окну в коридоре, облокотился о подоконник. Предложение было неожиданным. Если подумать, то все было логично — кто, кроме него еще мог с одного взгляда определить истинное положение вещей? Однозначно — это не могло быть попыткой устранить его. Задание в Сирии было не по силам ни одному агенту Ми-6 или дипломату. Опасность? Премьер предупредила о ней, да и он сам прекрасно знал, что может грозить ему в Дамаске. Как только его самолет войдет в воздушное пространство страны, вероятность запуска ракеты класса земля-воздух по нему возрастет в разы. Эти переговоры могли стать камнем преткновения для интересов слишком многих игроков на международной арене. Выглянувшее из-за облаков солнце, заглянувшее в коридор, заставило поморщиться — и без того болевшие от перенапряжения глаза буквально резануло от яркости света и мужчина поспешил отвернуться, опустив голову и сделав вид, что читает что-то в телефоне. Если бы он нормально поспал ночью, сейчас его состояние было бы лучше, но Холмс напрасно ворочался в своей некогда удобной кровати, которая сейчас стала для него одного слишком большой и холодной. А сегодня ночью ему вряд ли дадут уснуть мысли о поездке в Сирию. Начав анализировать складывающуюся ситуацию, Мистер Британское правительство понимал, что если он выполнит просьбу премьера, то перед поездкой ему надо будет навести полный порядок в своих делах. 15 сентября 2017. Лондон, Англия.   Телефон коротко провибрировал в руках. Привычно проведя пальцем по экрану, Холмс открыл пришедшее сообщение. Нужно было благодарить счастливый случай, что это случилось в тот момент, когда его никто не мог видеть — Майкрофт был не уверен, что удержал бы на лице привычную маску и не вызвал бы пересудов в кабинетах Уайтхолла и Даунинг-Стрит. Пришедшее сообщение, содержавшее бессмысленный, на первый взгляд, набор цифр и букв, вынудило его едва ли не бегом покинуть свой домашний кабинет, чтобы через пару минут оказаться в автомобиле, взявшем курс на Вавилон-на-Темзе. Он снова оказался в знакомом здании и спускался на минус первый этаж на том же самом лифте, что и несколько дней назад. И опять он испытывал смешанные чувства. Снова он толком не знал, что его ждет. Внутренний голос упорно твердил Холмсу, что ничего хорошего не случится. Раз дело дошло это этого кода в сообщении, то… То стоило готовиться к самым разрушительным последствиям. Двери лифта распахнулись, выпустив Майкрофта на залитый светом этаж. В отличие от того, где ему довелось проводить допрос генерала Эйвери, этот этаж не производил пугающего впечатления. Здесь были просто светлые стены, выкрашенные в спокойный бежевый цвет, несколько тумб с декоративными вазами и пара ничем не примечательных картин на фоне бесконечного ряда лакированных деревянных дверей, уходящего далеко вдаль и сворачивающего за поворот. Далеко идти было не надо — пятая дверь налево была нужной Майкрофту. Разблокировав ее замок ключ-картой, Холмс вошел в небольшой кабинет, скудная обстановка которого состояла из стола и четырех стульев.   Сцепив руки за спиной, по кабинету расхаживал высокий темноволосый мужчина аристократической внешности. Увидев Холмса, он, как показалось вошедшему, облегченно вздохнул. — Что произошло, 0014 (12), раз это потребовало вашего возвращения в Лондон? — начал без приветствия Майкрофт, прекрасно зная, что личная встреча с агентом была возможна лишь в исключительных обстоятельствах. Агент Её Величества по-военному вытянулся: — Мистер Холмс, у меня есть данные о том, что Штаты занялись разработкой системы интеллектуального слежения через спутники. — Мы не ждали этого еще минимум два года. После утечки информации они свернули эту программу и не могли так быстро ее восстановить, — нахмурился Майкрофт. — Вы уверены в достоверности? — Не могли, — кивнул агент, — но у меня однозначные данные из АНБ — они с ЦРУ сформировали специальную рабочую группу неделю назад. Работа идет полным ходом. Я не могу узнать, где именно занимаются разработками, велика вероятность, что задействованы лаборатории Форт-Мида. Но тревожным выглядит тот факт, что алгоритм Штатов во многом повторяет «Всевидящее око». Только все гораздо глобальнее. Майкрофт лишь вопросительно изогнул бровь, скрывая за этим движением удивление. Если услышанное было правдой, то, как и говорила леди Смолвуд… — Почему вы делаете вывод, что алгоритм близок к «Всевидящему оку»? — Мою кандидатуру рассматривали для работы в этой группе и проводили ряд тестов и собеседований, но я не прошел. Проект курирует тот же человек, что ранее стоял во главе операции, когда мы пресекли попытку похищения «Всевидящего ока» несколько месяцев назад. Все, что о нем известно — это женщина из АНБ. К сожалению больше я ничего не узнал, мистер Холмс. — Спасибо, 0014, — механически улыбнулся Майкрофт и кивнул. — Я приму нужные меры для защиты нашей страны. Агент кивнул и нерешительно улыбнулся. — Мистер Холмс, вы ведь знаете, какую власть получать Штаты, если что-то похожее на «Всевидящее око» окажется установленным  на их спутниках слежения? — Я знаю это… Агенты Штатов окажутся почти что в спальне любого человека. Не работайте больше по этому направлению, нельзя, чтобы сейчас вас раскрыли, — распорядился Майкрофт и еще раз кивнул агенту. — Будет исполнено, — ответил ему агент, и старший Холмс покинул комнату.  Он покидал здание Вавилона-на-Темзе как обычно — спокойно, иногда кивая встречающимся на пути людям. Волнение было надежно скрыто за выработанной годами холодной маской и броней рабочего костюма. Они заковывали его в иную личность, превращали Майкрофта в робота, но стоило только Холмсу оказаться под прикрытием тонировки стекол своего авто и отгородиться от Винса салонной перегородкой, самообладание изменило ему. В последний раз он всеми клеточками своего существа чувствовал грядущую катастрофу и свою полную беспомощность перед ней в тот вечер, когда планы по Бонд-эйр рухнули. Откинувшись на спинку сиденья и устроив голову на подголовнике, Холмс прикрыл глаза и сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладони и, скорее всего, оцарапали кожу. Он горько усмехнулся самому себе: да, он совершил ошибку в отношении Эммы и не ту, личную, а другую… Он позволил себе поддаться давлению со стороны мисс Уайтхоум, решил не обострять ситуацию и не подумал о том, кем за эти годы стала его бывшая невеста. Ее ведь прислали не пристрелить Грега, и задание с бомбами было не единственным! Агент работала над тем, как заполучить алгоритм, и она сделала это! Холмс был поставлен перед фактом — у Штатов есть вверенный ему алгоритм. Что дальше? Алгоритм не забрать, 0014 ничего не может сделать. Хорошо уже то, что он хотя бы смог предупредить о грядущей катастрофе. Да, именно о катастрофе. Майкрофт со стоном сжал виски кончиками пальцев — это была катастрофа. Цунами, торнадо… это не оставило бы камня на камне от его жизни. Он своей жизнью отвечал за безопасность страны, за ее секреты и теперь… Теперь вопрос был лишь в том времени, которое еще было ему отпущено — через сколько месяцев Штаты введут в эксплуатацию свою систему для спутников и когда станет ясно, что разработка Штатов слишком напоминает разработку Соединенного королевства. Убедить кабинет в совпадении не получится, как ни крути. Таких совпадений просто не может быть! А значит… значит, его дни были сочтены. Майкрофт уставился невидящим взглядом в потолок автомобиля. Его дни сочтены в прямом или переносном смысле? Он ведь слишком много знал! Но это знание и природные способности были залогом того, что Холмс незаменим на своем посту, а значит,  в критичной ситуации он мог бы понадобиться стране. Выход из ЕС, политические операции, военные операции — он мог быть нужен Англии живым в том случае, если десять человек не справятся с тем, что делал он один. Значит, есть шанс, что его оставят в живых. А он, в свою очередь, сделает все, чтобы выжить. Но ведь ничего не будет так, как было. У него уже не будет его власти, а без нее Холмс не мог считать себя живым. Его жизнь и власть были неотделимы друг от друга. Все эти годы он приносил слишком многое в жертву власти и тянущимся за ней нулям после цифр на счете в банке. Конечно же, никто бы не оставил его без средств к существованию, но скорее всего, его личные капиталы оказались бы в казне короны, и в его распоряжении остались бы только фамильные. Конечно, скромными их назвать было нельзя, но все же… Майкрофт поморщился — страшным было не то, что пришлось бы ограничить себя финансово и завязать с коллекционированием предметов старины, страшным было бы то, что его отправили бы в ссылку подальше от Лондона. В какую-нибудь деревенскую глушь, в какое-нибудь поместье, принадлежащее короне, и окружили бы взводом охраны, больше напоминавшей тюремщиков. И он был бы вынужден провести остаток дней в одиночестве… Вроде бы и окруженный людьми, но на самом деле — одинокий, не имеющий возможности никому доверять. Конечно же, у него был бы Шерлок, но какие гарантии, что встречи с братом были бы разрешены? Его жизнь стала бы похожа на жизнь… Холмс прикусил губу: да, его жизнь стала бы похожа на жизнь Эммы. Одиночество в окружении людей. Жизнь без возможности быть собой. Рука сама собой потянулась к внутреннему карману и извлекла телефон.   15 сентября 2017. Лэнгли, США   Вивьен придирчиво окинула взглядом спальню, стараясь запечатлеть в памяти все детали этой комнаты. Все же, в чем-то это была ее небольшая нора, в которой можно было уютно укрыться от неприятностей хотя бы на время. Все ли в этой комнате было так, как обычно? Да, все так, как она всегда оставляла, когда уезжала в командировки — идеальный порядок, все вещи на своих местах, а в дорожной сумке обычный командировочный набор, с которым она ездила, если не нужно было отправляться на Восток. Женщина открыла шкатулку с украшениями и вздохнула: не хотелось оставлять их, все же кое-какие были ей очень дороги и слишком сильно нравились, но… Она ведь была профессионалом! Все, что можно было себе позволить — кольцо на шнурке, скрытое под одеждой. Звонок телефона заставил вздрогнуть: сейчас она не ждала, что ее кто-то может побеспокоить. — Генерал Эйвери, — привычно бросила она, не глядя на номер звонившего.  — Вивьен… — в голосе старшего Холмса послышалась какая-то странная эмоция — то ли радость, то ли грусть, то ли злость. — Что-то произошло? — Вивьен показалось, что она кожей ощущает напряженность Майкрофта. — Или ты разгадал Криптос? — вспомнила она об отправленном сообщении, ответ на которое так и не пришел. — Нет, его я не разгадал и вряд ли разгадаю, — с легким вздохом ответил мужчина. — Но ты права, кое-что произошло… Ты сама догадаешься о причине моего звонка? — его голос стал острым, словно осколки только что разбитого стекла.  Эйвери сглотнула: — Слишком много вариантов того, что могло произойти. Надеюсь, со старшим инспектором все относительно в порядке и его жизни ничто не угрожает, — как можно спокойнее произнесла она. — Теперь уже не угрожает, Вивьен, — все с такими же интонациями проговорил Майкрофт. — Но кое-что случилось… Я полагаю, что ваша сторона уже работает над адаптацией алгоритма, который ты вывезла? — Вивьен показалось, что она буквально видит перед собой ледяную злую улыбку Холмса. Пришлось чуть прикусить губу, чтобы помочь себе сосредоточиться. — Это работа, Майкрофт. Всего лишь моя работа… — бесстрастно ответила она. — Но ты можешь не волноваться, в скором времени ты вряд ли что-то услышишь обо мне. Забудь меня.  — О чем ты? — О том, что тебе стоило согласиться на мое предложение. Я не лгала тебе, когда предлагала поехать со мной. Я действительно бы направила самолет туда, где нас бы не нашли, — Вивьен поморщилась, понимая, что вопреки здравому смыслу сейчас дала бывшему обозленному на нее жениху слишком прозрачный намек. В разговоре повисла напряженная пауза. — Ты ведь знаешь, это было невозможно… — если Майкрофт что-то и понял, то ничем себя не выдал. — Конечно же, ведь ты всегда жил ради чего-то или кого-то, Майкрофт. Но только не ради себя самого. Ты позвонил мне, чтобы обвинить во всех бедах, что случатся с тобой из-за алгоритма, ведь так? — с вызовом бросила она. — Ты добилась того, чего хотела, — вздохнул Холмс. — Если тебе было нужно сломать мою жизнь за то, что тогда я поверил данным разведки, то у тебя это вышло, — Эйвери показалось, что она видит как искажается злобой лицо Холмса при этих словах. Вивьен прикусила губу: за все это время она ни разу не подумала о том, что будет с ним после того, как ее миссия будет завершена, и Штаты получат то, что хотят. Конечно же, его жизнь, его карьера рухнут! Как и ее жизнь когда-то. Отправляясь на задание в Лондон с указаниями о «Всевидящем оке» она не думала о том, что станет с бывшим женихом. Ей было плевать на него. Хотя нет, в один из моментов она поймала себя на мысли, что действительно хотела бы заставить его страдать. Но так было до того, как Майкрофт приехал на Кингс Роуд.  — Угроза жизни есть? — сухо по-деловому спросила она. — А что подсказывает твой опыт? — уклончиво ответил Майкрофт. Эйвери вздохнула, бросила короткий взгляд на свое отражение в оконном стекле. Что она сейчас думала? Кимберли все уже озвучила… — Если решишь уйти наделенным властью, то поезжай в Дамаск, тебя наверняка отправят туда. Все случится там, — тихо сказала Вивьен и поморщилась: не стоило этого говорить, но… Хоть что-то хорошее Майкрофт ведь заслужил? Он же был ей не безразличен… — Спасибо, что предупредила, — сказал после паузы Холмс и Эйвери показалось, что она снова слышит ту самую странную интонацию, которая просквозила в его голосе в тот момент, когда он поверил ее лжи в допросной. — Что ж… — она снова прикусила губу: стоило играть дальше или нет? Попытаться пойти до конца? А если бы то, что она сейчас собиралась сделать, стало бы настоящим концом для нее? — Мое предложение все еще в силе.  Думаю, ты надежно сохранишь одно сообщение с координатами, которое придет на твой личный номер на днях. На раздумья три месяца… — Ты говоришь мне это и не боишься меня? — осторожно спросил Майкрофт. — А разве ты хочешь еще раз уничтожить мою жизнь? — парировала она с мягкой и даже грустной интонацией. — Нет, — твердо ответил Майкрофт, и Эйвери показалось, как он с силой сжимает в кулак левую руку, как делал всегда, когда принимал какое-нибудь малоприятное, но необходимое решение. — Тогда прощай, — Вивьен услышала приближающиеся к комнате шаги и завершила разговор, не дав Холмсу  ответить. В помещение вошел коренастый латиноамериканец среднего возраста, затянутый в деловой костюм, в котором он ощущал себя явно слишком скованно и даже неуверенно. — Все готово, можем ехать, — бросил он настороженный взгляд на генерала и попытался чуть ослабить воротничок белоснежной рубашки, врезавшийся в шею, из-за чего стал видел край татуировки в виде паутины (12). Эйвери кивнула, взяла лежащие на краю прикроватной тумбочки серьги, которые носила чаще всего, и вложила их в руку мужчины. — Идем… — сказала она, подхватывая сумку и решительно покидая спальню.    Сейчас, сидя в своем полутемном кабинете, Майкрофт откинулся на спинку кресла, сложив руки в фамильном жесте, и бездумно смотрел на то, как на экране ноутбука пляшут языки пламени. Обычная компьютерная заставка, пусть и очень реалистичная. Иногда наблюдение за пламенем, пусть и написанным руками человека, помогало ненадолго отключить мозг от мешавших проблем и сосредоточиться на одной. Конечно, лучше бы помог камин в гостиной дома, но домой Холмс теперь не спешил. Там было не удивление пусто и неуютно. Холодно. Как и на сердце у мужчины. Он совершил слишком много ошибок в личном и теперь получил то, что должен был — одиночество. Он мог отговорить он войн и санкций страны, мог спасти тысячи жизней, но не мог разобраться в собственной. Не мог дать своему сердцу любовь и покой. И любовь помогла бы ему в сложившейся ситуации, но… Но он был один, совершенно один и единственный, с кем Майкрофт мог обсудить свои мысли был он сам. Впрочем, как и всегда. Но сейчас почему-то уж очень сильно не хотелось все решать в одиночку. По крайней мере, относительно своей политической жизни. Именно поэтому сейчас он вздохнул, заставил себя ровнее сесть в кресле и щелкнул тачпадом ноутбука. Заставка тут же свернулась, и через несколько движений мышкой высветилось окно онлайн видео-трансляции. На экране появилось изображение из больничной палаты для очень важных пациентов в Соединенном Королевстве, которую он лично выбрал для Грега: окна выходят во внутренний дворик клиники, их частично закрывают ветви платанов — хорошая защита от назойливого солнечного света по утрам и от желающих вторгнуться в чужую личную жизнь. Сейчас почти бывший старший инспектор Скотланд Ярда Грегори Лестрейд стал одним из очень важных пациентов, хотя ничего, кроме внушительного послужного списка и хорошей статистики раскрываемости он для государства не сделал. Однако, он сделал многое для него, для человека, который этим самым государством незримо правил — снова пробудил его к любви, заставил испытывать чувства и страдать… Несмотря на то, что вечер еще только наступил, утомленный процедурами и вообще еще слишком слабый, Грегори спал — об этом Майкрофту сообщила скрытая в вентиляции палаты видеокамера. По крайней мере, веки мужчины были плотно закрыты, и сам он расслабленно лежал на кровати. Холмс вздохнул: сейчас он мог бы видеть эту картину в живую, сидя в его палате рядом и успокаивая болезненно сжимавшееся от вида нездорового цвета его кожи и трубок торчавших из его тела, сердце. Некогда сильный, сейчас мужчина стал беспомощным и зависимым от других человеком. Человеком, который не желал его видеть. Майкрофт покачал головой и свернул окно с трансляцией — определенно, это было очень изощренным актом мазохизма. Где же он совершил ошибку? Первую он совершил тогда, ранним утром в Скотланд-Ярде, когда надо было наплевать на все и попытаться оправдаться перед Грегом. Не так уж это и было сложно… По сути. А вторую… Вторая его ошибка была за Атлантикой. Ситуация с Эммой не переставала оставаться на его сердце кровоточащей царапиной. Вроде бы и не рана, так, мелочь, пустяк, но она не давала забыть о себе, напоминала постоянной тонкой тупой болью. Вздохнув, Холмс перевел взгляд на подшивку документов о состоянии Грега. Профессор Доггерти сухо и лаконично излагал свои выводы и обрисовал дальнейшие перспективы восстановления, подробно все расписывая не только с точки зрения нейрохирурга, но и с точки зрения психолога. Странно было бы, если бы сейчас по его наблюдениям, пациент не был бы подавлен всем случившемся. И да, конечно же, в этой ситуации от близких пострадавшего потребуется много моральных сил, чтобы поддержать его. Но только где эти близкие у Грега? Кто его поддержит? Бывшая жена-изменница или сослуживцы? Холмс вздохнул — ему начинало казаться, что сейчас самым близким ему человеком был он, тот, кто его так морально ранил. Возможно, были еще Шерлок и Ватсон, но у брата слишком много своих проблем, а у Джона и так хватает головной боли, поэтому оставался лишь он — Майкрофт Холмс. Во всей этой ситуации лишь капелькой позитива для него было то, что его решение лишь ненамного ухудшило состояние Лестрейда. Другим путем жизнь было не спасти и то, решение, которое он принял при молчаливой поддержке младшего брата, сохранило жизнь Грегу. Майкрофт потянулся, сидя в кресле, позволил себе сделать пару крохотных глотков виски. Односолодовый напиток, не разбавленный льдом, приятно пощипал язык и согрел горло, разливаясь теплом по желудку, а потом и по крови. Тепло было внутри, тепло было снаружи, но все равно мужчина ощущал холод. И Холмс понимал, что этот холод он вряд ли сможет когда-либо выгнать из своей жизни. Можно будет только замаскировать его чем-нибудь, например, работой.  Вот только… Только он скоро лишится этой работы. И что тогда? Холмс вздохнул, в голове все еще крутились слова, сказанные Эйвери. Прозрачные намеки. Может быть, другой бы их и не понял, но только не он! Она всерьез полагала, что после всего может говорить ему это? До какой же грани нужно было дойти, чтобы стать настолько отчаянным человеком? А еще предупреждение про Дамаск! Какого черта Эмма делала это?! Писк сообщения выдернул Майкрофта из его мыслей.         «Почему ты еще не был у него? — ШХ.» — пришло сообщение с номера брата.        «Не лезь не в свое дело. — МХ.» — почти тут же ответил он.        «Я уверен, что он уже готов поговорить. Не упусти свой шанс, если он тебе действительно нужен. — ШХ.» — пришло ответное сообщение, содержащее ко всему прочему еще и ехидно ухмыляющийся смайлик.    — Твою мать! — позволил себе тихо, но веско выругаться старший Холмс: похоже, брат решил немного похозяйничать в его жизни.    Конечно, можно было проигнорировать это сообщение и не поехать к Грегу, но… Что ему еще делать сейчас? Продолжать сидеть в компании невеселых мыслей и виски? Раз уж он решил разодрать себе сердце в клочья, то пусть ему в этом поможет Грег. Однако, Майкрофт отложил телефон в сторону и задумался. Хорошо, сейчас он поедет к Грегу, возможно, их разговор завершится чем-то позитивным, может быть, полицейский сможет его понять, а что дальше? После восстановления он предложит Лестрейду перебраться к нему под завуалированный арест? Конечно же, Грег с легкостью сможет жить в деревне в комфорте, обеспеченный всем необходимым, но… Мерзкая мысль, которую Холмс не хотел допускать в свой рассудок, все же заняла свое главенствующее место. А что если он ошибается, и его не отправят в ссылку, а попросту уничтожат? Холмс вздрогнул — как много людей в Уайтхолле и на Даунинг-Стрит вздохнут с облегчением, когда узнают о его смерти? Скольким людям она будет выгодна… Неужели они смогут вложить в разум премьера мысль о том, что Холмс слишком опасен? Да, после его фиаско это вполне может им удастся и не просто так боится за будущее леди Смолвуд. После фиаско у него уже не будет поддержки премьера и как знать, не увидит ли она соперника в нем? Ведь пока что он теневой правитель, но он может выйти из-под контроля и тогда… Вот в этой ситуации премьер и кабинет вполне могут счесть допустимым тот вариант, когда тело Майкрофта Холмса найдут в его постели, а патологоанатом скажет, что сердце политика остановилось во сне по естественным причинам. И конечно же, даже Шерлок не найдет следов использованного при этом яда. Холмс поморщился и обнял сам себя руками — травмы давали себя знать, но сейчас ему стало слишком холодно и очень сильно захотелось, чтобы кто-то был рядом с ним, кто-то обнимал его, давая моральную поддержку. Но только кто бы это мог быть? С кем Майкрофт мог бы ощущать себя защищенным? Не с братом, не с родителями и уж тем более не с Грегом…   Первое, что встретило Майкрофта, когда он вошел из гостиной палаты саму палату — недовольный взгляд проснувшегося Грега. Он редко видел полицейского нахмуренным и сейчас, когда его кожа было немного обезвоженной и на ней особенно заметно пролегли морщины, это выражение лица было слишком суровым для того, кого любил Холмс. — Шерлок был у меня и все подробно рассказал. Я даже все помню, несмотря на то, что чувствовал себя выжатым, как лимон, после его визита, — хрипло проговорил Грег и сделал вид, что ему очень интересно смотреть на букет тюльпанов, появившийся на столике у стены. Майкрофт подавил вздох: — Тебе нужно больше спать… — Холмс все еще стоял в дверях комнаты. — Я бы спал, если бы ты не пришел, — Грег все же отвел взгляд от букета и посмотрел на Майкрофта, ощущая, как сжимается сердце от измученного вида мужчины. — Я не хотел причинять тебе неудобства, — чуть виновато улыбнулся Холмс. — Врачи, потом палата, парни, прибежавшие сюда с телевизором с голосовым управлением… Майкрофт, что еще ты сделаешь и прикроешься именем королевы? — нахмурился старший инспектор, собирая волю в кулак, чтобы выдержать явно не короткий разговор. — Мы не об этом сейчас должны говорить, Грегори, — постарался улыбнуться Майкрофт. — Тебе нужно больше спать и я был немного не прав, когда решил приехать сюда так поздно… Извини, я не подумал о том, как ты мог устать сегодня. Я обещаю тебе, разговор не займет больше десяти минут, у меня еще очень много дел, но я не могу откладывать его надолго. Вернее, я не имею права это делать вообще, — мужчина подошел ближе к кровати, взял стул, стоявший у стены и сел, зная, что лежащему гораздо комфортней смотреть на сидящего рядом. — Шерлок рассказал мне далеко не все… Похоже, правительственное дерьмо продолжит сыпаться на мою голову… Майкрофт пропустил довольно двусмысленную фразу мимо ушей. — Грегори, то, что я расскажу тебе сейчас — это в высшей степени секретная информация. Есть некоторые вещи, которые знаю лишь я, и они умрут вместе со мной. Хотя, может быть, они зафиксированы где-нибудь в архивах АНБ, — Холмс вздохнул. — Ты по моей вине оказался втянут в шпионские игры. Ты не мог знать о том, куда влез, гоняясь за Джеком… Дело Джека лишь часть истории, в которой мы все оказались шахматными фигурами. Зная детали от моего брата, ты знаешь только часть правды, которая касается меня. Полицейский усмехнулся: это было фактом — невозможность знать все о Майкрофте. — Будь сейчас со мной откровенен, Грегори… мне понадобятся ответы на некоторые вопросы от тебя. — Мне не нравится начало этого разговора, Майкрофт, — довольно сухо произнес он. — Мне тоже не легко об этом говорить с тобой, но, — Холмс решил больше не медлить, — скажи, ты винишь генерала в случившемся? — В чем именно? В том, что я полез на рожон? Тут только моя вина и непрофессионализм. Я позволил себе эмоции во всем этом, — Холмсу пришлось сдержаться, чтобы не поморщиться от горечи в словах любимого. — Теперь я черт знает сколько времени буду пытаться стать собой прежним и не факт, что стану. Майкрофт покачал головой: — Не в деле Джека, Грег… — Мы опять возвращаемся к тому разговору, Майкрофт? — помрачнел Лестрейд. — Да, — Холмс вздохнул и чуть прикусил губу. — Ты должен знать, что все случившееся — было одной сплошной затянувшейся шпионской игрой. Тебе будет нелегко в это поверить, но это действительно так. Все, что ты видел — было игрой. Ты не должен этого знать, потому что кроме меня этой информацией владеет лишь один человек, остальные лишь делали то, что им велено и не задавали вопросов. Для них было создано другое прикрытие этого всего. И у меня нет доказательств моих слов, Грегори, но они правдивы. Я не могу тебе ничего предложить, кроме просьбы: верь мне на слово… Хотя это и нелегко сделать… Тебе… — Майкрофт умолк, всматриваясь в выражение лица мужчины в надежде увидеть там понимание и веру. Однако, Лестрейд закрылся от него профессиональной сосредоточенностью помноженной на усталость и понять, что именно сейчас думал Грег для усталого мозга старшего Холмса оказалось непосильной задачей. «Смотреть ему в глаза… Смотреть ему в глаза», — мысленно приказал себе Лестрейд, стараясь не отводить взгляд от тоскливого взгляда Холмса. Он помнил, что ему советовал консультирующий детектив и сейчас, возможно, настало время воспользоваться этим советом, раз Майкрофт явно хотел поговорить о чем-то очень и очень важном для него. Или для них. — Тот поцелуй, который ты видел — был игрой, — политику пришлось приложить немало усилий, чтобы сказать это так, чтобы самому поверить в то, что в тот момент на балконе он не хотел прижать Эмму к груди сильнее, углубить поцелуй, что он не ощущал мурашки, бегающие по спине. Это начиналось как работа, но стало совсем не ей. — Как ты знаешь, — он успешно подавил волнение, — Эмма работает на американскую разведку. Но еще она фрилансер АНБ, а они из-за Сноудена и еще ряда предателей были вынуждены свернуть львиную долю своих проектов, их передовые разработки оказались скомпрометированы утечкой данных. Но Штатам нужны подобные разработки. Одна из числа похожих на ту, которую они закрыли из-за утечки кода — есть у Англии. Это мой проект, моя система слежения, — Майкрофт красноречиво посмотрел на полицейского. — Я уже показывал тебе свои данные наблюдения, когда мы только пытались понять кто же такой Джек. Алгоритм совершенно секретен и является для нашей страны стратегическим ресурсом. Штаты уже пытались подобраться к нему, но у них ничего не выходило и вот руководство АНБ решило, что раз Эмма когда-то была моей невестой, то ее можно подослать ко мне… — Иными словами — подложить тебе в кровать? — усмехнулся Грег, выслушав увлекательное начало шпионского романа. — Можно и так сказать, но, — чуть покривился Майкрофт, — они не учли того, кем я стал за все эти годы. Конечно же, я не могу доверять первому встречному, тем более агенту, который предал свою страну. Я понял, что у нее есть свои цели и она приехала совсем не помогать нам предотвратить взрывы. В тот момент, на балконе, я пытался играть грязно, пытался задействовать ее чувства во всем этом. Этот поцелуй был лишь моей работой, Грег, он ничего для меня не значил, — уверенно, но тихо произнес Холмс. — Мы — два профессионала, перед которыми стояли прямо противоположные задачи. Лестрейд прикрыл глаза. Услышанное было чем-то малореалистичным и казалось отговоркой, оправданием измены, удобным Майкрофту, которое полицейский никогда не сможет проверить. Но… Он точно слышал грусть в его голосе, видел напряженный взгляд — вряд ли этот мужчина так выглядел, если бы занимался тем, что умел лучше всего — лгал бы. Лгать, такие, как Холмс, умели куда виртуознее и точно бы не имели при всем этом виноватый вид. Но вот только чем была вызвана эта грусть? Тем, что Грег все не так понял и увидел этот спектакль или тем, что для Майкрофта и Эйвери это была игра, а не реальность? Реальность, которой хотел бы Холмс. — То есть ты хотел через постель раскрыть шпиона? — чуть резче, чем стоило спросил Лестрейд. Майкрофт на мгновение отвел взгляд: — Грег, ты ведь знаешь, в каком мире я живу и кто я. Иногда в моих играх все средства хороши для достижения победы, — он снова посмотрел в глаза любовника. — И секс одно из них? — Между нами ничего не было. Только тот поцелуй и все, — коротко сказал Майкрофт, ощущая, как пересохло во рту. Лестрейд усмехнулся, заметив волнение Холмса. Все же тот, кто мог видеть Майкрофта без маски, мог улавливать его состояние. — Ты же видел, что я нашел записи с твоим автомобилем, — сказал он. — Ты провел в том доме всю ночь. И хочешь сказать мне, что между вами ничего не было? Чем ты тогда там занимался? — тон фразы вышел ядовитым и Грег обругал себя за это: он совсем не хотел показаться обиженным и оскорбленным. — Я должен был дать ей возможность украсть алгоритм. Или сделать хотя бы попытку… Это было нужно, чтобы я мог предотвратить его похищение. А для этого я должен был остаться с ней на ночь, должен был проявить небрежность в обращении со своими вещами. Иначе этого было не сделать.  В тот момент я понимал, что мы слишком близки к потере алгоритма. Человек, создавший его, лишился моего доверия, я подозревал его в том, что алгоритм уже был передан американской стороне, но не вывезен… Мне было нужно узнать так ли это. Но я не мог дать понять предателю о своих подозрениях. Иначе бы у меня ничего не вышло. Но генерал не воспользовалась почти стопроцентным шансом заполучить его от меня. — И что в итоге? — сосредоточенно спросил Лестрейд. — Чем ты занимался всю ночь с ней? Играл в Монополию? Или во что там играют такие, как вы? — Между нами ничего не было. Мы просто говорили. Я признаю — я обнимал ее, но не более того, Грегори, — Майкрофт сделал над собой усилие, чтобы не показать как его задевает ядовитый тон мужчины. — Я не мог придумать ничего другого, у меня не было времени, я был ограничен в ресурсах и ты прекрасно знаешь, что связывает меня с Эйвери. Я не мог действовать так, как действовал бы, будь на ее месте кто-то еще. — Неужели?  — тихо сказал Грег. — Я делаю все только во благо этой страны, Грегори, — слова Лестрейда больно царапнули Холмса, но он сохранил спокойствие. — Уже много лет я служу ей. Ты знаешь, что большая часть моей жизни отдана стране. Все, что я должен был сделать, никогда бы не зашло слишком далеко. Я понимаю, что тебе трудно верить в мои слова, зная, кем мы с ней были в прошлой жизни, но ничего не было, кроме того поцелуя. Я не отрицаю, что какая-то доля симпатии между нами была все это время, — Холмс понял, что отрицать очевидное нет смысла, да и, скорее всего, это только бы ухудшило его положение в глазах Грега. — Но в наше первое утро я пообещал тебе, что ты можешь быть уверен в моей верности и я не нарушал этого обещания. Я всегда верен своему слову, данному близкому мне человеку. Я могу обманывать политиков, но не тех, кто мне дорог. — Слабо в это верится, — вздохнул Грег. — Майкрофт, ты сам рассказал мне, что значила для тебя Эмма. Я не дурак и прекрасно видел, как ты цепляешься за свое прошлое. Ты жил все эти годы с обручальным кольцом, носил моральный траур и вот вдруг появляется та, кого ты так любил, и у тебя появляется возможность оказаться с ней, тем более, что она была явно не против. Да и… — Это не так, Грегори, — перебил он мужчину, — она для меня многое значит в прошлом, но в моем настоящем — ты. — Можешь не перебивать? И так тяжело говорить… — вздохнул полицейский. — Прости… — Так вот, я видел, что творилось там, когда нас держали в плену. Ты прав, когда говоришь о том, что между вами есть доля симпатии, — Холмс внутреннее порадовался, что признал очевидное. — Майкрофт, ты можешь обманывать кого угодно, но не меня в этом вопросе — я видел, что она к тебе действительно неравнодушна. И ты… Что-то такое было, проскальзывало и раньше, то как вы тогда смотрели друг на друга в участке, когда меня едва не убили по приказу ЦРУ. Тут больше, чем симпатия, тут разгорающиеся чувства. Она слишком дорога тебе. Все еще дорога и ты дорог ей. Она полезла под пули ради тебя. Холмс чуть покусал губу: у него не было аргументов, чтобы спорить с Грегом. Разум понимал, что Лестрейд считал его. У него было куда больше опыта во всем, что касалось чувств и любви и Грегу не составило труда понять то, что было скрыто под броней на душе у Майкрофта.  Но он не хотел так просто сдаваться. Холмс вздохнул, подбирая нужные слова. — Я был нужен ей живым, чтобы получить алгоритм, вот и все, — он приказал чувствам заткнуться. — Эйвери расчетлива, эгоистична, как и любой из нас и всегда просчитывает риски для себя. Она не стала бы рисковать собой только ради любви, как героиня какого-нибудь романа. Все ее действия были определены расчетом. Лестрейд вздохнул: память подкинула ему картины того, каким был Майкрофт в первые минуты, когда его притащили в камеру после допроса и как он лежал в объятьях американки. — Грег, — Холмс придвинулся ближе к кровати так, чтобы посмотреть ему в глаза, — в то утро я не лгал тебе… — он сам удивился тому, насколько мягко и даже чуть робко звучал его голос. — Я слишком долго разбирался в себе. Я не буду отрицать, что даже после того, что сделала Эмма или генерал Эйвери, я не могу до конца злиться на нее и ненавидеть. Во многом она, как и я, вынуждена поступиться личными интересами, бросить свою жизнь на благо страны. Своей новой страны. По-своему, я люблю ее. Но это любовь к прошлому, Грег… В настоящем у меня ты. Я мог бы тебе лгать, говорить, что у меня к ней ничего нет, но я сейчас честен с тобой. Я говорю тебе все, что у меня на уме, — чуть покривил душой Майкрофт. — Я бы мог обмануть тебя, чтобы ты простил меня, но я не хочу этого делать. Я действительно хочу, чтобы между нами не было секретов, и чтобы ты знал обо мне так много, как это возможно. Чтобы ты знал обо мне не только как о политике, но и как об обычном человеке, чтобы ты понимал, чем я живу, что ранит меня, что делает меня уязвимым… Я открываюсь тебе. Я и тебя люблю, хочешь ты этого или нет… Прими этот факт и постарайся мне поверить, — Майкрофт тяжело сглотнул, ощущая как чаще забилось в груди сердце. — И я очень ценю то, что ты сделал для меня, на что ты пошел… Холмс ощутил, как его пальцы похолодели — сейчас он, привыкший повелевать, приказывать и добиваться своего, почти что умолял поверить в его слова Лестрейда, прекрасно понимая, что доказательств истинности у него нет. Да и признаться в том, что он все еще испытывал какие-то чувства к Эмме — было равносильно признанию в своей слабости. Обнажая душу перед Грегом, он снимал с себя свою броню, становился просто Майкрофтом, открывал душу и сердце нараспашку, ежеминутно опасаясь того, что Лестрейд ему не поверит и снова, как в то утро в Скотланд Ярде, потопчется по его чувствам и выкинет их. А ведь он столько раз просил полицейского доверять ему, верить его словам и никогда не ставить их под сомнение. Безоговорочное доверие было очень и очень важно для старшего Холмса в любых отношениях, особенно в тех, когда он так близко подпустил кого-то к себе. — Черт, Майкрофт… — Грег отвернулся не в силах смотреть в грозовое небо глаз любимого, — какого хрена ты все это устроил? — Что? — Какого хрена ты влез в мою жизнь и все тут перевернул с ног на голову? — теперь Лестрейд смотрел на кресло, стоявшее в углу палаты, не в силах смотреть на любовника, который был таким… таким слабым в этот момент. То, что старший Холмс внезапно снял с себя броню, отпустил чувства, показалось чем-то совершенно неправильным и диким. Какие, к чертовой матери, просьбы, граничащие с мольбой? С чего ему, Майкрофту, так унижаться? Какого хрена он хочет доказать свою любовь? Неужели и правда влюбился в него? Но разве может такой, как Мистер Британское правительство влюбиться за две недели? Подросток может, но не мужчина, умудренный годами и опытом! Тогда что? Тогда жалость, да? Она самая? Он не скрывает, что генерал дорога ему. А кто изуродовал его жизнь? Она. И что? Чувство вины за то, что не сможет наказать ее, не сможет протянуть свои руки через Атлантику и отомстить? Или что-то еще?  — Я жил тихой жизнью, изредка ловил пули от бандитов и знал, что меня ждет, а ты… — продолжил Грег, собравшись с мыслями, — ты принес свою любовь, принес свои шпионские игры, свою вечную тень и полутень и просишь принять все это! Ты же видел, каково мне от всего этого! Я не привык жить в вечной лжи. Я не привык не знать, что в голове и на душе у моего партнера! — Сейчас я был с тобой полностью откровенен, Грегори… Я мог бы отрицать, что у меня остались какие-то чувства к Эмме, но я не стал этого делать. Я уважаю тебя и не хочу тебя обманывать. Я никогда не обманывал тебя, я всегда был честен с тобой с того самого утра… — И что я, по-твоему, должен делать с этим, Майкрофт? — ощутимая горечь прозвучала в словах полицейского. — Я просил тебя только об одном, Грегори — прими меня таким, какой я есть. Пойми меня… — Майкрофт поджал губы, понимая, что дальнейшие фразы станут попросту унизительными для него. Полицейский прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок и проклиная кардиомонитор, начавший пищать чуть чаще, чем следовало. — Ты ведь мог просто делиться со мной этим! Мог рассказать мне, что это за фрукт такой — твоя бывшая невеста… — посмотрел он на сидевшего рядом мужчину. — Я не мог… Пойми, Грегори, близость к алгоритму «Всевидящего ока» смертельно опасна. Я не мог ничего предугадать и если бы что-то пошло не так, то я бы поставил тебя в смертельную опасность. Не от рук американцев, так от рук наших агентов, которые начали бы искать источник утечки информации и черт знает что могли бы решить в отношении тебя. Достаточно того, что я пострадаю из-за утечки данных! Грег нахмурился, сердце забилось еще чаще и ему пришлось сделать несколько размеренных вдохов-выдохов. — Что ты только что сказал, Майкрофт? Что ты пострадаешь из-за утечки данных? — нахмурился он. Холмс вздохнул: — К сожалению, я упустил алгоритм. Генерал Эйвери переиграла меня, — он упрямо поджал губы и посмотрел Грегу прямо в глаза. — Я вынужден признать, что мне не миновать расплаты. В палате повисло тяжелое молчание. При слове о расплате сердце Грега болезненно сжалось. Почему-то он никогда не мог себе представить такой взгляд Майкрофта, какой был у него на этих словах: чуть потерянный, грустный, просящий и наполненный злостью на самого себя. — Что тебе грозит? — нашел в себе силы спокойно спросить Лестрейд. — Ссылка… Максимум через полгода станет известно, что Штаты запустили свою программу и ее основой стал наш алгоритм, — решил не делиться всей правдой и своими предположениями Холмс. — После этого я лишусь всех своих должностей и связей. Вероятнее всего, я окажусь в ссылке где-нибудь в глуши с охраной из тюремщиков в деловых костюмах. Но можешь не переживать, твое лечение уже никто не отменит, королева не меняет решений, — поспешил добавить он. Лестрейд тяжело сглотнул — только этого не хватало! — И что с Эммой? — осторожно спросил он. — Как ты понимаешь, она в Штатах и больше не вернется в Лондон. Она выполнила то, что должна была, — решительно ответил Холмс. — И после того, что она сделала с тобой, у тебя нет злости к ней? Ты позволил ей покинуть страну… Майкрофт вздохнул, несколько секунд сосредоточенно смотрел на свои сцепленные в замок руки. — Это сложно, Грегори… Я подозревал, что все не так просто, но был ряд моментов, которые вынудили меня отпустить ее. Конечно же, будь на ее месте кто угодно другой, этот агент был бы уже ликвидирован, но тут… — Холмс заметил тень боли, мелькнувшую во взгляде полицейского, — дело не в том, кем мы с ней были в прошлом и не в том, что я отношусь к ней не совсем так, как стоило бы. За ней стоит власть, и эта власть достаточно четко дала понять, что отношения наших стран зависят от свободы генерала Эйвери. Мне пришлось ее отпустить. Не было выбора, — он умолк и снова вздохнул. — Но ты бы, если захотел, мог бы найти способ предотвратить вывоз алгоритма, не так ли? Не верю в то, что ты ничего не мог сделать… —  Возможно… — старший Холмс чуть рассредоточенным взглядом зацепился за занавеску на окне. — Но в тот момент я не смог… Я позволил себе слабость. По вине Эммы многое изменилось, и многое уже не исправить… — Но… В твоих словах сквозит какое-то «Но», Майкрофт… — осторожно подтолкнул к продолжению разговора мужчину Лестрейд. Холмс прикусил губу и, вздохнув, произнес: — Я не уверен в том, что у меня достало бы сил поступить с ней так, как я должен был бы поступить с раскрытым шпионом. И что я бы хотел этого, — Холмс сцепил пальцы так, что побелели костяшки. — Я разрушил ее жизнь, предал ее веру в меня. И она сделала, по сути, то же самое. Ударила меня так же, как и я ее тогда, когда ее бросили в Афганистане, — Холмс вынудил себя посмотреть в карие глаза старшего инспектора, понимая, что упорные попытки не пересекаться взглядом будут расценены не в его пользу. — Ты действительно все еще любишь ее, несмотря на то, что она сделала, — едва слышно произнес Лестрейд. Холмс лишь молча кивнул головой. Лестрейд вздохнул и закрыл глаза. Эти двое были из одного мира и этот их мир уже камня на камне не оставил от их сердец. — И что дальше? Что будет дальше между вами? — этот вопрос казался Грегу каким-то неправильным, насмешливым, но он не мог его не задать. — Ничего. Между нами никогда ничего не будет. Моя судьба определена, — сцепил зубы Майкрофт. —  Я должен забыть все, что связано с ней. Ни при каком раскладе наша встреча больше не состоится. Никогда. Даже сообщение будет невозможно отправить. Лестрейд вздохнул, видя, как отчаянно хватается за него Майкрофт. В этот момент он был для Холмса соломинкой в бурном океане. Понимал ли Мистер Британское правительство, как нелепо он выглядит в этой роли? Знал ли он, как глупо смотрятся его метания? Да, он совершил сильный поступок — признался во всем Грегу, но вот только… Вот только он ощущал, как на душе становилось гадко. Мысль о том, что он всего лишь запасной аэродром для  Холмса, была все более и более ясной. Видно же было, что Майкрофт теряет свой привычный мир, что он уже стоит на грани паники и пытается хоть как-то сохранить что-то от своего привычного миропорядка. Ему было нужно что-то неизменное, какая-то отправная точка, которая могла бы удержать его в равновесии и придавать ему стабильности. Морально. Сейчас он пришел к Грегу, как ребенок к родителю с просьбой о помощи. Но только вот Лестрейд… Он не был уверен, что справится с тем, что был готов ему доверить Майкрофт. Он вообще не был уверен в том, что все это ему нужно.  —  Мы с ней прошлое друг для друга, Грегори. Я не хочу возвращения в прошлое. Если бы хотел, все сделал бы иначе… — взгляд мужчины зацепился за кольцо на безымянном пальце. Даже несмотря на все случившееся он так и не снял его. Он вообще не замечал его и привык ощущать кусок металла с качестве части своего тела, части себя и сейчас, когда он сидел у кровати Грега и говорил о нежелании возвращаться в прошлое, это кольцо… Драгоценный ободок металла сидел на пальце очень крепко и пришлось немного приложить усилий, чтобы его стащить. — Это все в прошлом… — он вложил в руку полицейского кольцо. Лестрейд удивленно посмотрел на него. Металл неприятным холодом обжег ладонь. — К чему это, Майкрофт? — К тому, что глупо с моей стороны было говорить тебе о любви и носить это кольцо. И я не хочу, чтобы оно напоминало тебе о случившемся… Полицейский снова закрыл глаза, пытаясь сообразить что, черт возьми, сейчас происходило. Что это был за спектакль, который разыгрывал у его постели Холмс? И какого черта он сидел рядом с таким несчастным взглядом? Слова о бывшей невесте, о долге перед страной, теперь еще и о кольце…  — Майкрофт, мне не нужна твоя жалость… Убери это… — Это не жалость… Рядом с тобой я готов начать новую жизнь. Без прошлого, — решительно ответил мужчина. — Я буду бороться до конца, чтобы свести последствия моей ошибки к минимуму. «Я сделаю все, чтобы выжить, чтобы быть рядом с тобой», — пронеслось в мыслях Холмса. — «Я хочу начать новую жизнь… Черт возьми, я хочу снова пережить то, что у нас было и как мне было хорошо в твоих руках». Лестрейд прикусил губу: какого черта сейчас он смотрел в глаза любимого и видел в них отражение его чувств? «Смотри ему в глаза»… Вот он и посмотрел и понял, что перед ним сейчас был совершенно потерянный, испуганный и морально уничтоженный человек, который смотрел на него как на свое спасение, который цеплялся за то, что они смогли построить за эти недели. А он сам? Если задуматься и прислушаться к сердцу, разве не нравилось ему то, что Холмс был рядом, что можно было ощутить аромат его парфюма, заглянуть ему в глаза? — И как ты себе теперь все это представляешь, Майкрофт? — наконец спросил он. — Что именно? — Нашу жизнь… После всего этого. После того, в чем ты признался мне, — постарался как можно тверже сказать Грегори. Холмс прикусил губы и как-то обреченно опустил голову, смотря на сцепленные пальцы рук — непривычно было не видеть на них обручального кольца. — Не знаю, — он пожал плечами. — Но я знаю только то, что без тебя… Я не знаю, как я буду жить… Все, что у меня есть, я потеряю. У меня останешься только ты. И Шерлок. Но я прошу тебя, Грегори — верь мне на слово. Во мне есть чувства к тебе, и я не могу отрицать их. Грег кивнул. — Ты вправе не принимать все это, Грегори, — напряженно сказал Майкрофт. — Я понимаю, как тебе должно быть больно от всего, что произошло с тобой по моей вине и вдвойне плохо то, что ты никогда не забудешь о том, что связывает меня с Эммой… Лестрейд вздохнул и заговорил: — Я уже неделю отчетливо увидел ее между нами… Ты думаешь, реально мне жить с ее тенью между тобой и мной? — В полдень не бывает теней, Грегори… — Холмс тяжело сглотнул. — Я обещаю тебе вечный полдень. Никакой тени моего прошлого не будет даже близко с нами. — Ты сам веришь в то, что говоришь? — спросил Грег, и в палате в который раз повисла пауза.  Грег усмехнулся и заговорил: — И ради чего все это, Майкрофт? Зачем ты все этого говоришь мне, зачем унижаешься? Мы ведь поговорили уже. Я все тебе сказал. Тебе надо отпустить все, что было между нами. Такая любовь — она неправильная… Тебе сейчас страшно. Признайся в этом самому себе. Именно поэтому ты пытаешься удержать меня. Мы слишком мало знаем друг друга, ты обманываешься по поводу того, что чувствуешь ко мне. Это все было сказано на эмоциях. Ты поддался сиюминутному порыву и сейчас говоришь это потому, что чувствуешь вину за все случившееся со мной. Но мне не нужно все это. Мне не нужно твое великодушие и жалость, — сухо выговорил Грег, ощущая, как в горле начинают скрести кошки: все же, говорить было очень тяжело. — Это не жалость, — упрямо проговорил старший Холмс. — А что тогда? Майкрофт, ты говоришь о любви, но к чему все это? У меня впереди годы восстановления и возможные проблемы со здоровьем. Что это будет? Повесишь на себя еще одну заботу в моем лице? Мы ведь договаривались с тобой, что я буду твоей опорой. А теперь я еще одна проблема в твоей жизни. Как ты представляешь себе будущее? — Лестрейд усмехнулся и понял, что его страхи начинают оживать и сковывать липким холодным чувством сердце. — Ты хоть понимаешь, каково нам будет вместе там, куда тебя отправят в ссылку? Или я вообще не смогу поехать с тобой… Ты считаешь, что я смогу жить  с тобой после всего, что случилось? — нервы все-таки не выдержали и Грег сорвался на крик. — Ты за меня выбрал мою жизнь! От того, как прозвучали эти слова, сердце Холмса болезненно сжалось. Он посмотрел на Лестрейда, прикрывшего глаза и явно пытавшегося унять сбившийся сердечный ритм. Еще немного и им бы помешала медсестра… Грег попытался сдержать ужалившую его боль. Сейчас он мог получить то, о чем малодушно мечтал тем утром в Скотланд Ярде — продолжение сказки под названием «Любовь Майкрофта» и это продолжение было лучше, чем могло бы быть тогда — теперь Холмс открыто признавался в своем отношении к генералу, открывался перед ним и все было проще! Только бери его, согревай, дели с ним его одиночество, заботься о его новой любви, так, чтобы она задушила прежнюю и наверняка однажды он будет безраздельно его, но… Но сейчас, когда Грег с болью думал о том, как ему теперь придется жить, через что придется пройти и как они станут жить, лишенные власти Майкрофта… Его любовь так и будет трепыхаться, поджариваем на медленном огне сомнений — ради чего Майкрофт рядом с ним? Действительно по любви? Или тут замешан страх одиночества? Или тут больше жалости и сострадания? — Забери кольцо, — тихо проговорил Грег, ловя взглядом взгляд Холмса. — Грегори… — как-то растерянно проговорил старший Холмс, — прошу тебя… Спаси меня от моего прошлого. А я помогу тебе… Мне казалось, что я не небезразличен тебе… По крайней мере, в последние дни ты иначе смотрел на меня… Дай мне возможность разбудить в тебе любовь ко мне. Теперь, когда ты знаешь все… — Не нужно этого, — вздохнул Грег, облизнув пересохшие губы и чуть закашлялся. Майкрофт не смог скрыть мелькнувшую боль во взгляде. Чтобы не потерять лицо окончательно, он взял со столика бутылочку с трубочкой, наполненную питательным раствором и дал Грегу. Сделав пару глотков, мужчина благодарно кивнул. — И ты что, будешь моей сиделкой в таком случае? — поинтересовался он. — Я смогу заботиться о тебе. — Каким именно образом? Я буду в Лондоне, а ты неизвестно где… — Нет, — решительно поспешил ответить Холмс,  — я сделаю все, чтобы остаться. Ради тебя я буду изучать все о твоем восстановлении. Лестрейд лишь покачал головой. Что он сейчас слышал? Заманчивые обещания Майкрофта быть рядом с ним. Здравый смысл говорил, что с Холмсом ему точно будет легче, чем одному пусть и в дорогой, но все равно клинике, где предстоит долгое восстановление. — Мне не нужна твоя любовь, Майкрофт, — вздохнул Лестрейд и прикусил губу, видя страдальческую морщинку между бровей любимого. Он  заставил себя поднять руку, и Холмс машинально взял ее. Грег вздрогнул от того, какой ледяной ему показалась рука партнера. А это еще он думал, что у него сейчас ледяные руки! — Мне не нужна твоя любовь, — повторил он, закрыв глаза. — Я не могу творить чудеса, Майкрофт. Во мне была любовь к тебе. Настоящая, пусть слабая, невинная… Но она была, а ты своими играми сумел ее убить. Я не волшебник и мне не воскресить ее, — тихо выговорил Грег. — Я не могу мириться с таким положением вещей. Тебе страшно, Майкрофт. Я понимаю, что ты стоишь на пороге новой, непривычной для тебя жизни и пытаешься ухватиться за меня, но не нужно этого делать. Прекрати играть со мной. Я не могу быть с тобой и все время думать о том, с кем ты в этот момент мыслями, что ты вспоминаешь… Я ценю то, что ты честно мне все рассказал, но я так не смогу. — Грег, если бы я… — Нет, — перебил его Лестрейд. — Ничего бы не было. Если бы ты не рассказал мне сейчас все, я бы не смог тебе доверять, я бы чувствовал, что между нами есть что-то чужое и в итоге ничего бы не получилось. Но ты рассказал мне все как есть. Это очень ценно. Я уважаю тебя за это решение, но для меня оно ничего не может изменить. Я не могу быть рядом и знать, что это остаточный выбор. У нас бы ничего не получилось и в этом случае. Майкрофт,  все кончено. Было два пути, но все они ведут в конечном итоге к одному… — вздохнул Грег. В палате повисло напряженное молчание. Лестрейд пытался осознать, что только что сказал и как это звучало. Да, вышло, возможно, слишком резко… — Я все исправлю, Грег… — мужчина сжал руку любимого, нежно поглаживая ее. — Пожалуйста… — Хватит, — мягко улыбнулся Грег. — Прекращай унижаться, Майкрофт. Тебе не идет эта роль. Ты не такой, ты должен быть сильным. Не заставляй меня чувствовать себя последней скотиной, которая отказалась тебе помочь. Я всегда делал для тебя все, что только мог, но я не могу разорвать свою душу. Не могу убедить себя, что должен принять твою просьбу. Я знаю, мне будет больно, но я должен это пережить, — Лестрейд вздохнул: ему хотелось верить в то, что так оно и будет. — Майкрофт, я не хочу быть твоим запасным аэродромом. Холмс не стал ничего отвечать, молча забрал кольцо и вернул его на привычное место. — Оставь нас в прошлом, — мягко произнес Лестрейд, понимая, что  десятиминутный разговор затянулся на добрые пару часов и вытянул из него все силы. Сейчас глаза закрывались сами собой, а в голове появился туман, как от снотворного или наркоза. Казалось бы, он должен был испытывать боль от того, что прогнал Майкрофта. Майкрофта, пришедшего к нему просить прощения, Майкрофта, распахнувшего перед ним свою душу… Одним словом, он прогнал человека, который всеми силами своей души не хотел расставания. От этого должно было быть горько, но почему-то на сердце внезапно появился покой и, кажется, внутри разлилось мягкое успокаивающее тепло. Так будет лучше… Так действительно будет лучше для всех. Пусть сейчас будет больно, но в конечном итоге раны затянутся и однажды он перестанет испытывать боль, думая о старшем Холмсе. — Я очень устал, а ты паршиво выглядишь, Майкрофт… тебе пора домой спать… — проговорил Грег. Майкрофт вздохнул и тяжело поднялся со стула. Только сейчас он обратил внимание на то, как от общего напряжения у него затекли ноги и он, чуть прихрамывая, направился к выходу. — Майкрофт, пожалуйста, заботься о  себе, — окликнул его Лестрейд. — Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось… Я верю в то, что ты выберешься из этой ситуации. Какая, к черту, ссылка, если ты всех их снова обведешь вокруг пальца? Кто может справиться с тобой? Такого человека еще нет на свете…  — Какая теперь разница, — едва слышно произнес Холмс и скрылся в гостиной палаты. Грег нахмурился, размышляя над последними услышанными словами, но вскоре его разум отключился, позволив усталости взять верх. — Мистер Холмс,  — в коридоре под дверью палаты его дожидался Харрис, у которого начинало получаться печатать со скоростью Антеи, — пришла экстренная новость. Она касается генерала Эйвери. Майкрофт вопросительно посмотрел на помощника, хотя уже и так знал, что услышит. — Мистер Холмс, час назад с радаров пропал самолет с генералом Эйвери на борту. Она должна была присутствовать на переговорах с Мерседес Араос и потом представлять США на присяге нового правительства Перу (13), но сигнал пропал над Андами. — Держите меня в курсе относительно спасательной операции, — распорядился Холмс и, расправив плечи, направился к лифтам. Никто не должен был узнать, что только что произошло за дверью палаты старшего инспектора, и каково сейчас было старшему Холмсу тащить на себе  весь груз случившегося. Спускаясь вниз в лифте, Майкрофт ощущал, что мимо него, словно этажи, проносится все, что он имел. Грег отказался от него. Единственный человек, ради которого стоило цепляться за жизнь, бороться и пытаться что-то как-то исправить, смягчить возможные последствия. Еще чуть-чуть и у него не останется власти. Еще чуть-чуть и он окажется почти что в шкуре сестры…   10 октября 2017. Где-то в Доминиканской республике.    Дятел-меланерпес, привыкший к тому, что людей здесь бояться не стоит, устроился на подоконнике открытого настежь окна и с интересом посмотрел черными глазками-бусинками на происходящее на кухне. Женщина в простой светло-голубой льняной рубахе с длинными руками и таких же, чуть широковатых брюках, ловко выскребавшая мякоть кокоса скоблилкой, на мгновение оторвалась от своего занятия и посмотрела на птичку, смешно приподнявшую на голове перья. — Ну и что ты от меня хочешь? — спросила Вивьен у птички, отложив в сторону  половинку ореха и скоблилку. Дятел даже не подумал улетать. Вместо этого он сделал осторожный шажок по подоконнику внутрь дома. Эйвери усмехнулась: туристы и местные рыбаки настолько избаловали этих пернатых, что они попросту стали предпочитать выпрашивать свой обед, а не искать его самостоятельно. Вивьен взяла вторую половинку кокоса с остатками мякоти и осторожно пододвинула ее к птице. Меланерпес склонил голову на бок, сделал еще один маленький шажок когтистыми лапками вперед. — Держи, я могу и поделиться, — она забрала тарелку с мякотью и осторожно вышла из комнаты, чтобы не спугнуть принявшегося за свой обед дятла. Гостиная в небольшом домике, стоявшем в пяти сотнях метров от берега, была просторной, но очень темной из-за того, что оба окна выходили в пальмовую рощу.  Однако сейчас, в жаркие послеобеденные часы, это не спасало от того, что в комнате, несмотря на раскрытые окна, было душно. Вентилятор, гонявший по кругу раскаленный воздух под потолком, никак не мог исправить ситуацию. Штиль, установившийся в это время дня, устроил очередное испытание для туристов. Если бы она не была привычна к палящему солнцу горячих точек планеты, ей бы тоже было не легко, а так… так Вивьен понимала, что ей вполне комфортно в таком климате, ведь не было этого обжигающего ветра и песка, который он поднимал и который норовил попасть в глаза, в нос и под одежду. Но Вивьен знала — она еще не скоро забудет свою прошлую жизнь. Не месяц и не два, и даже не год генерал Эйвери будет напоминать о себе, если вообще когда-нибудь эта с такой тщательностью созданная по крупицам личность уйдет в прошлое без следа. Не легко было отучить себя не оборачиваться, пригибаясь к земле, на хлопки туристических фейерверков, не занимать всегда и всюду места, расположенные поближе к входу, но при этом плохо просматривающиеся из любых уголков пляжных баров… Хотя пока что было рано уходить с войны. Не прошло еще достаточно времени, чтобы окончательно увериться в том, что ее никто не ищет и не следит за ней. И что… Наверное, нужно было прекращать ждать и надеяться на эту глупейшую глупость! Все ведь было очевидно и предельно ясно. Если бы Холмс хотел, он бы давно уже пошел на это… Вивьен переключила на маленьком телевизоре очередной местный развлекательный канал на что-то более приличное — CDN2 с его вечными новостями станы и мира. — Как стало известно, теракт вчера вечером в Дамаске унес жизни восьми человек. Предполагается, что среди погибших был посланник Соединенного королевства, прибывший для переговоров. Пока Министерство иностранных дел Великобритании не дает каких-либо уточнений. По сообщениям английских СМИ нет никаких оснований не доверять источнику информации. Напоминаем — вчера в центре города был взорван правительственный кортеж… Эйвери поморщилась и покачала головой, отставляя подальше тарелку с белоснежной мякотью. Какого хрена вдруг руки чуть заметно задрожали? — Ты все же туда поехал…- тихо сказала она, ощущая, что внутри стало немного холоднее.  Не нужно было обманывать себя, убеждая, что после предупреждения Холмс не должен был полезть в пасть к тигру. Он ведь прекрасно понимал, что кроме него никто не сможет справиться с этой задачей. А страна всегда была для него на первом месте. Да и… он мог увидеть в этой поездке возможный ключик к спасению себя после того, как станет известно о работе Лэнгли и Форт-Мида по усовершенствованию «Всевидящего ока». Вивьен обняла себя за плечи, вздохнула и направилась к выходу из дома. Сейчас было нужно на что-то немного отвлечься, позволить мыслям улететь куда подальше, иначе… Иначе она может начать жалеть о том, что сделала. Может быть, будь она в рабочей группе АНБ, она бы смогла как-то вывести Холмса из-под удара в Дамаске. Организовала бы его похищение, вынудила бы Хумама атаковать не ту машину… Эйвери осторожно спустилась по узкой тропинке вниз, к пляжу. Стоило только выйти из тени пальм, как солнце тут же зацепилось за кожу. Женщина одернула рукава рубахи и застегнула пару верхних пуговиц, пожалев, что забыла про шляпу — из-за палящих лучей ее кожа стремительно темнела, а бесконечные шрамы становились все белее и оттого уродливее. Быстрым шагом миновав открытый участок пляжа, Вивьен скрылась в тени листьев большой, но невысокой одиноко стоявшей ближе других к воде пальмы. Прислонившись спиной к ее шершавому стволу, Эйвери прищурилась и устремила свой взгляд в бесконечную голубую даль, туда, где океан и небо сливались воедино. Что все же произошло? Похоже, окончательно рухнули глупые надежды. Холмс полез на рожон… Хотя это было предсказуемо. Вспоминая последний разговор с ним, Эмма все больше убеждалась, что он бы никогда не принял ее предложение. Побег был для него позором. Майкрофт Холмс не мог взять и скрыться в неизвестном направлении. Он знал, что скоро его имя будет втоптано в грязь, что его жизнь рухнет и потому решил уйти героем, удостоившись пышных похорон и цветов от Ее Величества. То, что он принес в жертву свою жизнь, должно было немного сгладить ту разрушительную волну негатива, которая бы накрыла всё и всех, кто был связан с его именем в Лондоне, когда всплыло бы похищение алгоритма. Это был единственный возможный путь, по которому мог пойти такой человек, как Холмс. Глупо было допускать вероятность того, что бывший жених мог немного измениться, и прислушаться к своим чувствам, мог позволить себе стать немного слабее. А она? Вивьен посмотрела на свои руки — под лучами солнца они выглядели еще отвратительнее. Но все время носить тут перчатки было невозможно. Радовало то, что с каждым днем оставалось все меньше и меньше времени до того момента, как она наконец-то сядет на борт своего небольшого самолета и раз и навсегда порвет связи с цивилизованным миром. Ее остров ждал ее, а вместе с ним и новая, совершенно незаметная и никому не нужная жизнь. Там будет тихо, там будет только солнце, море, пальмы и пустота. Просто жизнь без какой-либо цели. Сейчас это даже немного пугало. Вивьен вздохнула и поспешила отогнать от себя мысль о том, что там, в ту ночь, в своем теперь уже бывшем доме в Лэнгли, она позволила себе промашку. Она оказалась слабой… Не сумела перебороть себя, как делала это сотни раз и теперь… Возможно настало время пожалеть о случившемся, но, как и сказала тогда Ким — пути назад у нее больше не было. Только вперед. — Я надеюсь, это не надолго? — прозвучал рядом вкрадчивый голос, от которого Эйвери вздрогнула. — Жить в этой стране для меня будет адом, слишком жарко… Женщина резко обернулась, готовая попытаться отразить нападение, но усталая улыбка стоящего рядом мужчины заставила ее расслабиться. — Майкрофт… — она посмотрела на Холмса, который был немного не похож сам на себя в светлых хлопковых брюках и рубашке с закатанными рукавами, с небольшой дорожной сумкой через плечо. — Ты не оставила мне выбора, — со вздохом сказал он, чуть морщась и поправляя воротник рубашки: пластырь на шее отлепился и несколько капель крови испачкали светлую ткань. — Ты ранен? — женщина сделала пару шагов к нему. — Немного просчитались с мощностью убившего меня взрыва, но в целом я в порядке. Оглушило слегка и добавилось синяков… — вздохнул он, и посмотрел на знакомую чужую женщину в новом обличье и понял, что на капельку, но они стали ближе друг другу.     Вивьен сделала над собой усилие, чтобы скрыть то, как все быстрее и быстрее билось в груди сердце, и как на губы рвалась ее вечная клоунская улыбка. — С Шерлоком все будет в порядке? — решила затронуть самую из нейтральных тем Эмма. Майкрофт чуть хмыкнул, растянув в усталой улыбке губы: — С ним рядом Джон и Шерлоку нравится возиться с ребенком. У меня нет поводов для особых волнений. Мой брат оказался в надежных руках, —  Холмс ощутил, как немного закружилась голова. Все же, он переоценил свои силы — сначала этот взрыв и досадная промашка, потом необходимость решить сразу десяток дел, потом этот перелет в эконом-классе, где всю дорогу плакал ребенок, и, вишенка на торте — удушающая жара и все прелести отсутствия на острове нормального транспортного сообщения между городами и небольшими поселками на берегу. — Полагаю, тебе нужно отдохнуть и прийти в себя, — заметила его состояние  Вивьен. — Я стал староват для активной полевой работы, — кивнул Холмс. — У тебя найдется вторая спальня? — осторожно спросил он. Эйвери кивнула. — Дом крохотный, но устроиться можно. И, отвечая на твой первый вопрос — нужно немного выждать, после чего мы окажемся в том месте, о котором я тебе тогда говорила. Там только в твоем распоряжении будет несколько комнат. — Спасибо, — улыбнулся Холмс, понимая, что пока еще не может сократить дистанцию между собой и бывшей невестой: напряжение между ними было осязаемым. А он и вовсе предпочел не думать  том, как пройдет встреча, когда он окажется в месте, координаты которого были в сообщении. Конечно же, объятий и бурных поцелуев быть не могло, но тот факт, что они оба разрушили жизни друг друга, не мог пройти просто так. — Идем, ты едва на ногах стоишь, — Вивьен сделала несколько шагов вперед и остановилась, обернувшись на узкой тропинке. Она буквально каждой клеточкой своего тела ощущала, насколько тонкой была ниточка связи между ними. Одно неверное решение, слово, жест, все что угодно и она могла порваться. Эйвери молча протянула руку раскрытой ладонью вверх: пусть Холмс сам решает, что делать — расценить этот как простой жест-приглашение или возможность коснуться своего прошлого. Которое теперь стало настоящим и будущим.  Майкрофт удобнее перехватил сумку, постарался улыбнуться как можно искреннее и легко, мимолетно, коснулся руки бывшего генерала. — Извини, но кольцо пришлось отдать моему трупу, — тихо сказал он перед тем, как последовать за Эммой. ПРИМЕЧАНИЯ 1. Гургура – произрастающее в пустынной местности дерево-колючка, обладающее очень твердой древесиной, одно из так называемых «железных деревьев», древесина которых тонет в воде. http://ukhtoma.ru/geobotany/asia/afghani_03.jpg http://ukhtoma.ru/geobotany/asia/afghani_02.jpg 2. Эйвери рассказывает о действиях сил Коалиции в Афганистане в первой половине 2006 года. 3. Жетоны армии США — жетоны военнослужащего с данными о владельце. Основное предназначение - изжить понятие «неизвестный солдат». 4. Криптос - скульптура с зашифрованным текстом, находящаяся во внутреннем дворе здания ЦРУ. Мировое сообщество криптоаналитиков, наравне с работниками ЦРУ и ФБР, за всё время, прошедшее с 1990 года смогли расшифровать только первые три секции. До сих пор не расшифрованными остаются 97 символов последней части (известной как К4). Оставшаяся четвёртая часть является одной из самых известных в мире неразгаданных проблем. Фото: https://pp.userapi.com/c840138/v840138563/79165/Aj8gFNFyIl4.jpg https://pp.userapi.com/c840138/v840138563/7915c/ek2w_5yyFJU.jpg https://pp.userapi.com/c840138/v840138563/79153/QgL5ds_Aen8.jpg 5. Dunce (англ) – болван, тупица, раздолбай и т.п. 6. SAS - Особая воздушная служба - специальное подразделение ВС Великобритании, являющееся образцом подражания для аналогичных подразделений других стран. Занимается разведкой, участвует в контртеррористических операциях, прямых вооружённых столкновениях, в освобождении заложников. 7. Талион - принцип назначения наказания за преступление, по которому мера наказания должна буквально соответствовать вреду, причинённому преступлением – око за око. 8. Обозначение высшей степени секретности информации в Великобритании. 9. Данные слова Кимберли основаны на слухах относительно того, что США является создателями ряда террористических группировок на Ближнем Востоке и с их помощью продвигает свои цели во внешней политике, отправляя террористов в страны, богатые запасами углеводородов, в которые потом необходимо оправдать свое военное вторжение под предлогом борьбы с этими самыми террористами. 10. Опять же — есть слухи, что ряд известных руководителей террористических организаций самые настоящие агенты ЦРУ под прикрытием. О некоторых из них достоверно известно, что они несколько лет провели в секретных тюрьмах ЦРУ. 11. Майкрофт говорит о реальных событиях, произошедших в Сирии 5 сентября 2017 года. 12. В Бондиане так или иначе упоминаются агенты от 001 до 0013. Так что, пусть тут будет 0014. 13. Тату в виде паутины – как правило наносят на колени, локти или шею. Татуировка является традиционной для заключенных множества тюрем, в том числе и США. Означает, что ее обладателю будет очень сложно выбраться на свободу (он получил очень большой срок). Иногда за каждый год отсидки пририсовывают по одному кругу. 14. Реальное политическое событие в Перу, произошедшее 17 сентября 2017 года.