Ты моя сила, ты моя слабость, То сводишь в могилу, то будто снова рождаюсь, Ты моя слабость, ты моя сила, И это мой выбор, сознательный выбор… (ХимерА - Consciencia)
5 сентября 2017, вторник. Лондон, Англия Определенно, это было утро, вернее день, из разряда «а потом они проснулись». Джону и раньше случалось оказываться в постели с тем, с кем изначально не планировал, но впервые он оказался в одной постели с мужчиной, и этого мужчину звали Шерлок Холмс. Доктор осторожно повернул голову, чтобы не разбудить того, чье теплое дыхание ощущал у себя на плече: младший Холмс устроил голову почти что у него на плече и сладко спал. Определенно, сейчас детектив спал совсем не тем тяжелым сном, который приходил к нему обычно — дыхание было ровным, на лбу не было пота, глаза не метались в беспокойстве под веками. Да и вообще Шерлок выглядел умиротворенным, чуть сжимая пальцами одеяло, натянутое по самую шею: в комнате было прохладно. Ватсон перевел взгляд на кроватку дочери — дочери на месте не было. Конечно же, если судить солнечным лучам, попадавшим в спальню, сейчас был самый разгар дня и девочкой, конечно же, опять занималась Марта. При мысли о домовладелице доктор поморщился — похоже, они с Шерлоком спали так крепко, что совсем не услышали как Рози проснулась и захныкала и, похоже, миссис Хадсон рискнула войти в спальню. Представив, как прокомментирует увиденное бывшая стриптизерша, Джон едва не застонал: столько лет он всем и вся твердил, что он «не гей» и вот теперь факты говорили сами за себя. Оставалось надеяться, что у старушки не возникло мысли запечатлеть своих квартиросъемщиков на фото в столь однозначной ситуации. Но предстоящий разговор с Мартой не был самой большой проблемой. «Херовый же я отец», — поморщился доктор и вздохнул: сколько времени за последние дни он провел вместе с дочкой? Очень и очень мало, а ведь обещал себе, что будет всегда рядом с ней, а выходило, что сплавил ее импровизированной бабушке. Шерлок под боком заворочался и потянул одеяло на себя. Ватсон снова вздохнул: ну и что ему дальше делать? Утренний разговор был более чем логичным финалом всего, что происходило между ними за все эти годы. Почему-то Джон и сейчас совершенно спокойно воспринимал признание детектива. Это было естественно. Для такого, как Шерлок, доверять кому-то было очень сложно и конечно же, он всегда цеплялся за него. Это было легко понять, если чуть внимательнее относиться к детективу. Взять хотя бы последний эпизод с избиением в морге — какой друг бы после этого остался рядом? Кто простил бы это? Только тот, для кого ты весь мир. Так что, похоже, сомневаться в чувствах детектива не приходилось. И не было странным то, что они нашли свой выход именно в этот момент — Шерлоку было нужно увидеть то, что могло бы стать с ними обоими, они ведь тоже рисковали едва ли не каждый день, и всегда могло что-то случиться. Вероятно, увидев то, что случилось с его братом и Лестрейдом, детектив понял, что пора выходить из зоны комфорта и задуматься о жизни. А может быть, с годами он изменился, ведь нельзя было не признать, что Шерлок, которого Джон впервые встретил в морге Бартса, и сегодняшний разительно отличались — тот юноша презирал чувства и понятия не имел, что это такое, а тот, кто сейчас спал в его кровати, научился быть человеком хоть в чем-то, понимая и принимая чувства. А он сам? Джон снова вздохнул, прикусив губу и пытаясь сообразить, что делать. Вчера он не лгал детективу, был честен с ним, но это все было как-то слишком резко что ли… Шерлок уже давно был больше, чем близкий друг. Он часть его жизни, к которой любая другая, кроме Мэри, стала бы его ревновать и не выглядела бы при этом дурой. Мэри… Жену он любил иначе. К ней в его сердце были иные чувства и сейчас, сравнивая то, что было и что есть, Ватсон точно мог сказать — он испытывает два совершенно разных чувства. Одно — мягкая уютная теплота, которая была в его груди к Мэри и другое — опаляющий опасный жар, который возникал при мыслях о Шерлоке. С ним его жизнь никогда не станет прежней, она даже уже никогда не будет обычной… «А ты еще всех убеждал, что ты не гей», — развеселился внутренний голос. Да, он убеждал всех, кому было не лень делать намеки и вот теперь… Ох, повеселятся же над ним! Но с другой стороны, если уж Грегу стало наплевать на все и он признался в отношениях с Майкрофтом, то ему-то что мешает? Еще можно как-то криво на все это посмотреть когда ты старший инспектор Скотланд-Ярда, а когда ты просто врач, без каких бы то ни было амбиций — всем начхать с кем ты спишь. Да и вообще — они живут в самой либеральной в таких вопросах стране! Хотя, конечно, некоторые вопросы все же оставались открытыми… Взять хотя бы вчерашнее предложение младшего Холмса переспать… При мысли о том, что они станут делать в постели с детективом и как, Джон глупо улыбнулся, понимая, что тут ему точно придется очень много импровизировать. Несмотря на весь опыт интимного общения с женщинами, в анальном сексе практики у него было чертовски мало. — Доброе утро, Джон, — услышал он хриплый со сна голос детектива и Шерлок заворочался под боком, пытаясь вытянуться под одеялом. — Добрый-уже-день, — отозвался доктор, посмотрев на сонного Холмса. — Ты думал… — коротко сказал детектив и морщинка пролегла между его бровей. — Конечно же, я думал… Я же человек. Людям свойственно думать, — ответил Ватсон, ощущая некоторую неловкость от того, что лежит под одним одеялом с бывшим другом. — Ты понял о чем я сказал… Ты думал о нас, — тихо сказал Шерлок. Джон молча кивнул. — И что ты надумал? — опираясь на руки, детектив сел. Ватсон лишь вздохнул, понимая, что Шерлок в свойственной ему манере не собирается давать передышку и начинать серьезный разговор как все нормальные люди. «Вот так и будешь с ним потом обсуждать все его дела? Прямо в кровати по утрам?» — поинтересовался внутренний голос. — Шерлок, — Джон уселся и развернулся на относительно узкой кровати так, чтобы лучше видеть собеседника, — вчера я услышал тебя. Я сказал тебе, что я думаю об этом… — Но сегодня ты уже передумал? — задал Шерлок вопрос, от которого у него на душе выпустили когти дикие кошки. Проснувшись буквально несколько минут назад и лежа с закрытыми глазами под боком у Джона, наслаждаясь его теплом, ароматом и уверенностью в будущем, какую дарила его близость, консультирующий детектив все же ощутил волны напряжения, которые исходили от доктора. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понимать, что сейчас шансы на продолжение отношений равны примерно 50% — то, что реакция Ватсона утром была положительной, могло быть обусловлено стрессом и еще десятком факторов, а сейчас, отдохнув и поразмыслив, он понял, что едва не совершил ошибку. Джон привычно запустил пятерню в волосы, наморщил лоб. — Шерлок, я не передумал… Ничего не изменилось, но ты же понимаешь, что это несколько неожиданно для меня? Я понимаю, что ты можешь быть заинтересован в отношениях со мной, но я как-то… — Никогда не рассматривал меня как своего партнера, не так ли? — прищурился Шерлок. — Именно. Я вообще не задумывался об отношениях с мужчиной. Я к тебе всегда относился как к другу и вчерашнее… — Ватсон вздохнул и коснулся плеч детектива, ощущая как тот слегка дрожит. — Я не хочу торопить события. Мы вчера пережили один из худших дней и оба подверглись стрессу. Ты мне очень близок, но, Шерлок… Ты уверен? Уверен в том, что ты сказал и уверен в последствиях? Консультирующий детектив молча упрямо кивнул. — Та женщина меня не интересует, если ты намекаешь на нее, — сухо сказал он и кивнул в сторону телефона. — Можешь посмотреть ее сообщения. У нас больше нет общих тем для разговоров. С ней скучно. И с ней все кончено. — А со мной не скучно? — прищурился Ватсон. — Я вообще-то обычный врач, отец-одиночка, который занимается воспитанием дочери, мечтает о вечере перед телевизором с банкой пива… А эта женщина… Я же говорил — вы идеальная пара, тебе подошла бы эта психопатка. — В системе не может быть двух нестабильных элементов, Джон, — будничным тоном заговорил младший Холмс. — Если так произойдет, то система обречена ни гибель. Самый наглядный пример — Солнечная система — если бы звезда и планеты двигались хаотично, то жизни на Земле не было бы. Но все находится в относительном спокойствии. — Ты разобрался со строением Солнечной системы? — совершенно не к месту удивился доктор. Детектив лишь неопределенно поморщился. — Ты хочешь сказать, что я твои планеты? — решил уточнить доктор. Шерлок отрицательно замотал головой: — Джон, ты как всегда ошибаешься. Я уже много раз говорил тебе о том, что ты значишь для меня. И как раз ты тот элемент, который поддерживает меня в стабильности. Ты Солнце, если тебе угодно. Ватсон ощутил как краснеют кончики ушей. — Это действительно так, Джон, — детектив поднялся с кровати и накинул на плечи одеяло поверх повязки. — Я… черт… Шерлок… — что-то в этих словах и во взгляде детектива было такое, отчего доктор ощутил, что ведет себя совершенно неправильно с влюбленным в него уже много лет человеком и потому сейчас, выбравшись из кровати и обойдя ее, он осторожно привлек мужчину к себе. — Спасибо тебе за твою любовь… — произнес он. — Я рад, что ты разобрался в своих чувствах. — А ты? — упрямо отстранился младший Холмс. — Шерлок, ты должен знать, что то, что я испытываю к тебе, не похоже на то, что было у меня к Мэри… Но и на дружбу тоже не очень-то похоже. — Тебе нужно время привыкнуть ко мне, — чуть грустно улыбнулся Шерлок. — Вернее — нам обоим нужно время привыкнуть друг к другу, как к партнерам, а не как к друзьям. Нам надо научиться смотреть друг на друга под новым углом. Ватсон с облегчением кивнул: Холмс все понял и сказал за него. — Все верно. Не просто же так нормальные люди сначала знакомятся, проводят вместе вечера и только потом переходят к чему-то большему, — улыбнулся доктор. — Поэтому, давай подождем с продолжением до тех пор, пока твоя спина не заживет, и ты не станешь лучше себя чувствовать, а я не привыкну к мысли о твоих чувствах… — Джон позволил себе потянуться и коснуться легким поцелуем сухих губ детектива. — Но нам ничто не мешает проводить вечера чуть иначе, — отстранился доктор. Шерлок улыбнулся открытой и естественной улыбкой — он видел, что если сначала для Джона разговор был одним сплошным неудобством, то теперь мужчина явно был рад происходящему и ничуть не кривил душой, когда просил о времени. Он видел в глазах Ватсона неподдельный интерес и тепло, чувствовал, как чуть жарче стали его ладони. — Я согласен ждать… Я понимаю, что сделал все слишком неожиданно для тебя, — Шерлок нагнулся для ответного поцелуя и накрыл губу доктора так, как учила Ирэн — медленно, чувственно, не покушаясь ни на что большее и потому так дразняще. — Я понимаю и не сержусь… — чуть отстранился Ватсон, чувствуя как сердце стучит о ребра от мысли о том, что детектив шикарно целуется. — В этих условиях то, как ты все сделал — иначе и быть не могло… — Джон ощутил объятья детектива и подбородок Холмса коснулся его макушки. Это было непривычно и как-то странно — стоять в объятьях этого человека и ощущать как рядом с его грудью бьется сердце самого сумасшедшего детектива в Англии, его лучшего друга и, похоже, теперь еще и его партнера, а со временем… любимого. «Мэри была бы рада… «Я знаю, кем вы можете стать…», — вспомнил он прощальные слова жены. — «Кажется, я понял, что она имела ввиду. Она ведь всегда чуть лучше меня чувствовала Шерлока и это его стремление спасти ее и защитить ради меня… Только бы мне хватило сил вытерпеть его», — подумал доктор, нежно поглаживая детектива по плечам. Первый раз он открыл глаза, когда свет заливал собой все пространство вокруг. Над головой был только белый потолок. Попытка повернуть голову и пошевелиться успехом не увенчалась: тело было словно деревянным и непривычно легким. Какие бы усилия он ни пытался приложить, оно отказывалось слушаться. Лестрейд моргнул — даже открыть веки полностью было очень тяжело — свет слепил, отчего на глазах выступали слезы, а чувство рези усиливало головную боль. Единственный звук, который он сейчас слышал — звук сердечного монитора и шуршание аппарата ИВЛ. Слушая то, как монитор считывает ровный ритм его сердца, мужчина снова закрыл глаза и провалился в темноту. Второй раз он пришел в себя, когда яркого света уже не было — освещение стало мягче, и свет лился как будто бы с боков. На этот раз голову повернуть удалось лишь немного, и этого хватило для того, чтобы рассмотреть бледно-голубые стены палаты, заставленной разномастным оборудованием. Судя по тому, что он мог увидеть краем глаза лишь одну одинокую тумбочку и краешек стекла в стене — палата была реанимационной. Блок прикусывания трубки неприятно давил на верхнюю губу, а от наличия ее самой в районе трахеи и бронхов возникало небольшое желание кашлять. Ощущение тела стало чуть более четким — теперь он словно был поделен на две половины. Лестрейд ощущал прикосновение прохладного хлопка больничной простыни к рукам и непонятную невесомость в ногах. Словно часть его взяли и погрузили в воду. Это было очень странное ощущение. Он помнил, как поймал пулю, помнил боль и свои предыдущие ранения — приходя в себя после операции, несмотря на обезболивание, он всегда ощущал хоть что-то в месте ранения — давление, жжение, приглушенную боль, если морфина было слишком мало. Но в этот раз ничего подобного не было. Старший инспектор попытался поднять руку в тот момент, когда яркий свет вернулся и ударил по глазам. Щелкнул выключатель. Послышались мягкие шаги. — Вы в больнице, старший инспектор, — прозвучал над ухом мягкий голос наклонившейся над ним миловидной медсестры. — Вам сделали операцию, извлекли пулю. Сейчас подойдет хирург, делавший вам операцию, и все вам подробно расскажет, — девушка улыбнулась и подошла к монитору, снимая показания. — Сегодня 5 сентября. Вы были без сознания 5 дней, два дня назад только ненадолго пришли в себя, — сообщила девушка. Дверь хлопнула, и перед кроватью Грега появился крепкий мужчина средних лет с холодным взглядом и тонкими губами. «Как у Майкрофта», — мелькнуло в мыслях Лестрейда. — Я профессор Доггерти, старший инспектор, — представился он, и девушка подала ему карту. Пару минут поизучав ее, Ральф удовлетворенно кивнул. — Что ж, думаю, к вечеру мы сможем отключить вас от аппарата и перевести в палату. Дыхание стабильное, показатели хорошие… Сразу же хорошая новость, — улыбнулся врач, — вы сможете дышать самостоятельно и разговаривать. В знак согласия Грег прикрыл глаза, вспоминая как однажды сутки провалялся с интубационной трубкой в горле и поддерживал общение с медсестрой и врачами морганием. Однако, раз врач сказал про хорошие новости, то, наверняка были и плохие и то, что тело отказывалось повиноваться, сейчас было весьма веским поводом для волнения. Сделав вдох, мужчина попытался приподнять руку и на этот раз у него это почти получилось. — Инспектор, вам нельзя напрягаться и самостоятельно шевелиться, — поспешил остановить его врач, мягко касаясь руки теплым прикосновением. — Вас, безусловно, волнует ваше состояние, — в глазах Доггерти появилось такое знакомое полицейскому профессиональное сочувствие, которое, как он знал, улетучится из взгляда уже через минуту после того как он покинет палату. — Вы были серьезно ранены, пуля повредила кишечник, раздробила позвонок, его отломками была повреждена брюшная аорта и спинной мозг. Аорту мы зашили, и все будет хорошо, но некоторые острые отломки проникли глубоко в спинной мозг и поэтому сейчас вы не можете двигаться. Но это последствия спинального шока, из которого мы вас успешно выводим. Плохая новость в том, что велика вероятность, что чувствительность ниже пояса будет нарушена, — хирург чуть тревожно бросил взгляд на монитор, где ускорился ритм сердца пациента. — Но сейчас еще рано делать прогнозы, — Ральф успокаивающе улыбнулся. — Нужно время на то, чтобы спала отечность. Я понимаю, вам сейчас нелегко принять эту новость, но нужно радоваться тому, что вас вовремя доставили в больницу, у вас наступила клиническая смерть, но мы смогли спасти вас. Сейчас вашей жизни ничего не угрожает. Но, разумеется, надо быть очень осторожными с осложнениями и беречь себя. Вечером вас отвезут на МРТ, чтобы я мог оценить повреждения в полной мере, это будет после того, как вас отключат от аппарата. Грег лишь прикрыл глаза, пытаясь успокоиться: он чувствовал, как в груди беспомощно трепыхается сердце, несмотря на то, что аппарат не давал дыханию сорваться. Он понимал, что слова врача это уже не сон — пока Доггерти сообщал ему о случившемся, он пытался пошевелить ногой, ощутить под пяткой шероховатость простыни или что-то еще, но ничего не вышло. — Не переживайте, мы сделаем для вашего восстановления все возможное, — кивнул врач. — Но придется набраться терпения и провести ближайшие месяцы на этой жесткой кровати без подушки и не двигаясь. Я вернусь через несколько часов, чтобы оценить ваше состояние и сделать то, о чем говорил. А у вас будет время обдумать вопросы, которые вы хотите мне задать, — Доггерти развернулся и покинул палату, о чем известила хлопнувшая дверь, которую Грег, как ни старался, не мог увидеть, а поворачивать голову через силу стало страшно. Мужчина закрыл глаза, пытаясь осознать жгущую его сознание мысль. Повреждение спинного мозга. И врач пока так осторожен в прогнозах… Что-то подсказывало ему, что сейчас Доггерти попросту не хочет лишний раз волновать пациента, который еще только-только пришел в себя. Сам Лестрейд ведь поступал точно так же, когда успокаивал родных пропавшего и говорил, что они обязательно найдут его живым и здоровым, прекрасно зная, что в деле нет зацепок или же что все указывает на то, что найдут они лишь труп. Если вообще найдут труп. Вот и тут так же — врач знал наперед, что будет, он наверняка видел не один десяток подобных случаев и уже мог с точностью до десяти процентов сказать, как будет развиваться восстановление, но надежду отбирать пока не хотел… Лестрейд открыл глаза, и тут же моргнул, решив, что побочным эффектом какого-то препарата, которые по тонким трубкам стекали из капельниц, были галлюцинации — рядом с его кроватью стоял Майкрофт, облаченный в белый халат поверх костюма. Странно, но халат смотрелся на нем очень органично и в таком виде старший Холмс вполне тянул на какого-нибудь именитого профессора. — Грегори…- тихо сказал мужчина, и на его губах появилась улыбка. — Я очень рад, что ты пришел в себя… Полицейский ощутил легкое прикосновение к своей руке. — Эти дни были одними из самых ужасных в моей жизни… — продолжил Холмс, и Грегу показалось, что тот их утренний разговор в его кабинете ему лишь привиделся. Не мог человек, которого бросили, смотреть на него таким взглядом, в котором была любовь, испуг, тревога, печаль и радость одновременно, а еще в нем была жалость… Лестрейд закрыл глаза, чтобы не видеть Майкрофта у своей кровати. Ведь это он, Грегори Лестрейд бросил Холмса. Из-за измены. И изменник сейчас стоял рядом и смотрел на него таким непередаваемым взглядом, от которого хотелось выть. — Ты устал, я понимаю, — истолковал по-своему его движение мужчина. — Спи, я вернусь вечером, — теплые пальцы коснулись его щеки, и Грегу стоило больших усилий не дернуться от этого прикосновения. Это был глупый и может быть неуместный жест, но старший Холмс не смог сдержать себя — не мог не коснуться любимого в такой нежной, сдержанной ласке, понимая, что, возможно, это был последний раз, когда он вот так мог касаться его. Дверь палаты снова хлопнула, но полицейский для верности решил не открывать глаза. Сейчас он был лишен возможности избежать контактов с Майкрофтом, который, видимо, решил и тут влезть в его жизнь, так пусть хотя бы веки будут тонкой преградой между ним и Холмсом. Все равно все, что он хотел ему сказать, уже было сказано ранее. Да и физически это было попросту невозможно пока что. А смотреть на мужчину, который открыл ему новую жизнь, сил сейчас не было. Новая жизнь открылась и быстро закрылась, уступая место третьей, в которой будет только одиночество и болезнь… Одиночество — Грег уже давно свыкся с мыслью, что старость он встретит одиноким полицейским в отставке где-нибудь в деревне, но теперь обстоятельства несколько менялись — старость он встретит одиноким полицейским в отставке, прикованным к инвалидной коляске. И не сможет вернуться в ту уютную деревеньку, проводя остаток жизни в каком-нибудь доме для инвалидов. Вряд ли его страховка, пенсия и прочие выплаты от государства позволят ему сносно жить самостоятельно где-то за пределами Лондона. Деньги… Конечно же, у Майкрофта их много и он может позволить себе устроить для него первоклассный пансион с лучшими сиделками, но только принимать все это он не собирался. А Холмс ведь устроит! Не может не устроить, прикрываясь фразами про благодарность за брата и прошлое. Мерзко! Как это выглядит со стороны? Забота о бывшем любовнике, благодарность за подставленную задницу, и попытка прикрыть собственную вину за измену. Как часто в своих политических играх старший Холмс покупал союзников и нужное молчание? Наверняка не один раз. И это была очередная покупка, совершенная во благо совести. Лестрейд все же открыл глаза: похоже, в палате кроме него никого не было. Уставившись в белый потолок, он ощутил, как горло перехватывает от подступившей горечи. Майкрофт все сделает! Майкрофт позаботится о нем! Память услужливо нарисовала перед глазами взгляд Холмса, которым он смотрел на него. Жалость… Чертова жалость! К человеку, которого он использовал. Пусть это не было наглым использованием, пусть в этом всем Майкрофт многое отдавал ему и это был дуэт двух личностей, но все равно… Все равно этот мужчина сделает теперь все для того, чтобы искупить свою вину за измену, за напрасные слова, за все, что было между ними! И если, оставаясь старшим инспектором, он мог бы противостоять этим благородным порывам Мистера Британское правительство, то теперь… Теперь будет в разы сложнее втолковать Холмсу, что ему не нужна помощь. Никакая. Ни с лечением, ни финансовая. Ему нужно, чтобы просто никто не напоминал о том, что было в его жизни. Что в его жизни появился удивительный человек, которого он так не хотел потерять, и который теперь будет вечно крутиться где-то рядом. И от этого присутствия рядом будет только больнее! Малодушно, возможно, недостойно любящего человека, но ему будет больно от того, что рядом с ним будет Майкрофт. Майкрофт, в чью жизнь вернулась его потерянная любовь, человек, который снова обрел свое счастье. И это счастье будет с человеком, который будет его понимать, которому не будет резать сердце вечная ложь, на которую обязывает занимаемая должность, человек, который знает его мир как свои пять пальцев, потому что сам в таком живет! Полицейский усмехнулся — и как он раньше не сообразил про то, что не только Майкрофт, но и Эйвери хранит тепло своих чувств? Она ведь так много сделала, чтобы вытащить его из того кошмара, в котором они оказались в лесу. Человек просто так не полезет под пули, ни ради исполнения служебных обязанностей, которых у агента ЦРУ не могло быть в отношении подданного Ее Величества, ни ради коллеги, который очень нужен живым для достижения каких-то малопонятных лондонскому бобби целей. Тут точно были чувства! Нашедшие, судя по всему, взаимность. 5 сентября 2017, вторник. Лэнгли, США Несмотря на возможность устроить себе длинный отпуск без последствий со стороны руководства, Эйвери позволила себе провести лишь четыре дня дома. Находиться в пусть и милом, но пустом доме целыми днями было для нее невыносимо. Если раньше у нее случался выходной, когда не нужно было никуда ехать, лететь или сидеть над бумагами и картами, она проводила его в Вашингтоне, убивая часы отдыха в бутиках, а сейчас женщина была не в том состоянии, чтобы отдаться шоппингу, да и настроения на это у нее не было. Прошлое, которое, казалось, она смогла похоронить под массивной мраморной плитой, выбралось наружу в виде зомби и требовало крови. Вернее — внимания. Снова и снова завладевая ее памятью и снами. Несмотря на то, что кольцо стоило бы отправить на место, в шкатулку, генерал этого не сделала — оно так и висело у нее на шее под топом. Молчаливое напоминание о том, что иногда может случиться то, что перевернет жизнь с ног на голову и вынудит хвататься за эту самую жизнь из последних сил. Сейчас, сидя в своем кабинете в Лэнгли, Вивьен вертела кольцо в пальцах здоровой руки, дожидаясь, пока руководство примет ее отчет. По бумагам все выходило как нельзя лучше, и смерть Груера никто даже не подумал связать с ее появлением в клинике. Конечно же, некоторым хотелось узнать, почему генерал находится в довольно плачевном физическом состоянии и что произошло в Лондоне, но для этого у них был недостаточный уровень допуска. Март 2006. Афганистан. Несмотря на то, что солнце зависло в безоблачном небе, холодный ветер с гор пробирал до костей и то и дело бросал в лицо тучи поднимаемой пыли, перемешанной с песком. Выпавшая ночью роса уже сошла, оставив лишь кое-где влажными потемневшие камни и добавив прохладной влажности в воздухе. Времени было мало — двигаться приходилось быстро, все время опасаясь появления на горизонте вертолета Коалиции. Узкая тропинка, которой пользовались пастухи из горного селения, когда выводили свое стадо пастись на равнину, сейчас почти заросла. — Мы скоро будем у цели, — высокий американец поморщился, когда кусок ткани от чалмы, которым он закрыл рот и нос от пыли, попал в рот от ветра. — Чертов ветер… — Браен, нам остается совсем немного, — Эйвери удобнее перехватила автомат, норовивший соскочить с плеча из-за скользкой ткани халата. — Как только эти клоуны умудряются так хорошо бегать и стрелять в этом, — буркнул еще один наемник. Словно из ниоткуда, а точнее из-за нескольких крупных камней, перед ними оказался сухощавый невысокий мужчина, нижнюю часть лица которого скрывала густая жесткая борода. Талиб прищурился, наводя автомат на троих пришельцев и раздумывая над тем, что ему делать с людьми, из-под афганской одежды которых виднелась военная форма США. — Командир Алим нас ждет, — громко сообщила Эйвери, чуть прищуривая глаза — порыв ветра поднял с иссушенной земли очередной столб песка и пыли. Слева, в зарослях гургуры (4) послышалось движение и тут же стихло. — Стоять, — бросил на пушту талиб, держа на мушке всех троих. Прошло около пяти минут, и из зарослей появился коренастый седеющий талиб в сопровождении еще двух крепких и молодых. Внешность командира Алима сразу позволяла определить в нем руководителя — как и многие из тех, кого беспрекословно слушались эти грязные и озлобленные люди, он усовершенствовал свою военными берцами и курткой вместо халата, карманы которой были набиты боеприпасами. В остальном он был точно таким же афганцем, как и все, с кем Эйвери уже сталкивалась. — Мне сообщили, что вы придете. Я ждал вас, — мужчина говорил на родном языке с характерными властными нотками. — У нас мало времени, давайте сразу к делу, — ответила на его же языке Эйвери, старательно заменяя американский акцент на французский. Полевой командир кивнул, приглашая гостей следовать за собой. В пещере, где расположились талибы, было холодно и пахло дымом — ночью здесь горел костер, и люди как могли, пытались согреться, пока еще камни гор не вобрали в себя достаточно тепла после зимы. — Мне поручено передать вам вот это, — Вивьен подошла к столу, на котором были разложены карты местности, сохранившиеся еще со времен войны с СССР, и положила на него тонкую папку. — Я дам вам час на то, чтобы вы ознакомились с этим. Эти документы покинут это место вместе со мной. Командир открыл папку и нахмурился, глядя на то, как на спутниковую карту местности были нанесены разноцветные стрелки и условные обозначения. — Что это? — спросил он. — Коалиция готовит массивную операцию, которая должна будет сломить партизанское сопротивление. Часть действий планируется в вашем регионе и вам нужно знать, как и откуда будут вестись наступательные действия. С января этого года на юге страны идет размещение войск, основу составляет британская 16-я воздушно-штурмовая бригада, усиленная канадским, голландским и другими контингентами. В середине мая планируется наступление в рамках операции «Горный прорыв». Численность войск коалиции дойдет до 10-12 тысяч. Ваша задача передать эту информацию командирам в глубине страны и успеть укрепиться (5). — Я и мои братья по оружию благодарны вам и вашему покровителю, — командир прищурился, глядя на Эйвери. — Ты молод, но опасен. Вивьен лишь усмехнулась под лисамом. Высокий рост, спортивное телосложение, низкий для женщины голос, бесполая военная и афганская одежды, чалма и лисам делали ее одним из них в те моменты, когда нужно было быть мужчиной. — Вы приготовили список необходимого оружия? — задала она вопрос, оставив фразу Алима без внимания. — Да, — мужчина протянул клочок бумаги, исписанный корявым почерком. От ошибок в написании английских слов Эйвери захотелось улыбнуться. — Пока вы запоминаете информацию, мне нужно то, о чем мы с вами договаривались, — она убрала список в карман бронежилета под халатом. Мужчина кивнул головой и, подозвав одного из своих помощников, и отдал несколько распоряжений. Оставив второго охранника с командиром, Эйвери и сопровождавший их талиб, вышли из пещеры и направились вдоль подножья гор на запад. Идти пришлось недолго — всего минут пять быстрым шагом и все это время женщина ощущала, как сердце начинает сжиматься, а к горлу подступает противная волна тошноты. Она издали заметила неровность рельефа — кусок брезента и палки, которыми он был придавлен, четко выделялись на фоне однотонной серости и песка местности. — Командир Абдуллахман использовал эту яму, чтобы держать пленных, а командир Алим не берет пленных, — произнес на родном языке талиб и наклонился, чтобы сдернуть с ямы брезент. — Бля… — скривился Браен, первым увидев открывшуюся картину. Эмме пришлось сделать над собой усилие и подойти к краю ямы: на дне лежали два почти что скелета. Судя по остаткам сохранившейся одежды — это были пропавшие без вести солдаты американской армии, которые умерли в этой яме в сентябре или августе прошлого года. В жарком климате на открытом воздухе мухи отложили тысячи яиц мертвым солдатам в нос, рот, уши и в повреждения на теле. А дальше… вылупившиеся личинки добрались до костей несчастных за 15-20 дней. Агент Тайлер машинально сжала автомат, понимая, что в этой яме могли точно так же найти и ее кости. Это она бы сейчас лежала в том дальнем правом углу, в котором скрывалась под куском брезента от безжалостного солнца, прижимаясь спиной к холодной земле. Она холодно кивнула и выжидающе посмотрела на талиба, который смотрел на тропинку по которой они пришли сюда — вдали появились несколько человек, довольно медленно шедших к ним, из-за того, что волокли за собой двух других. Когда процессия подошла, стало ясно, что четыре вооруженных талиба притащили с собой еще двух, связанных и избитых: одного дородного и крупного, другого сухощавого и высокого. Судя по воспаленному взгляду пленных — избивали их не первый день и неизвестно сколько времени держали без еды и питья. — Как и было сказано, — пояснил сопровождавший их талиб, — мы не убили их. — Ошибки нет? Это точно те самые люди? — сухо спросила Эйвери, глядя на испуганных пленников. — Да. Они были в отряде командира Абдуллахмана в марте 2002 года, — сопровождающий с ненавистью посмотрел на пленных. — Хорошо, — Вивьен подошла к пленным и внимательно посмотрела на них. — Как тебя зовут? — спросила она дородного талиба. Вместо ответа мужчина лишь что-то невразумительно промычал. — Командир Алим распорядился отрезать ему язык за ложь. Он поганил имя Аллаха ложью, когда клялся им, — пояснил один из конвоиров. Эйвери кивнула и перешла ко второму. — Твое имя? — Карим… — разлепил пересохшие губы пленник. — Но я… — женщина прикладом автомата оборвала пленника, вынудив того сплевывать кровь. — А третий? Муатабар? — посмотрела она на сопровождающего. — Погиб год назад. Это точно. Его брат тоже погиб во время бомбардировки, иначе бы мы привели его… Эйвери довольно кивнула. — Скиньте их туда, — указала она на яму. Конвоиры с готовностью выполнили приказ. За связанными афганцами, пытавшимися подняться на дне ямы, последовала и Эйвери, легко соскользнувшая в нее с бортика. — Браен, проследи, чтобы нас не беспокоили, — бросила она охраннику и услышала как мужчины отходят на почтительное расстояние. Тут, на дне ямы, все еще стоял мерзкий запах разложения. Тяжело сглотнув и сказав себе, что ей уже не раз и не два доводилось видеть разложившиеся тела в более мерзком состоянии, Эмма бросила взгляд на жавшихся в дальнем от нее углу талибов. Когда-то грозные воины теперь выглядели пришибленными щенками, дергавшимися от любого громкого звука. — Я… Я не знаю за что так с нами! — неожиданно заговорил Карим. — Мы не предавали командира! Мы не лазутчики американцев! — торопливо заговорил мужчина, понимая, что яма с трупами и человек с автоматом не могут значить ничего хорошего. — Я знаю это, — сухо ответила Вивьен, перехватывая автомат и снимая его с предохранителя и переводя в режим стрельбы одиночными выстрелами. — Это я сказала, что вы изменники. Потому что вы заслуживаете казни… Помните женщину, которая сидела в этой яме четыре года назад? Вы знаете, как нужно обращаться с пленными женщинами. Но вы изменили велению Аллаха. Сколько раз вы унижали ее? Сколько раз избивали, издевались над ней? Насиловали? Именно за измену велению вашего бога вас настигнет казнь, а не за измену командиру, — ей было достаточно увидеть расширившиеся от ужаса зрачки пленников, когда она спустила лисам с лица и в следующее мгновение содержимое двух голов брызнуло на земляные стены ямы. Дородное тело придавило собой тощее, женщина вернула лисам на место, наклонилась, сняла перчатку и проверила пульс — после ее казни не выживал никто. — Придется вам лежать тут с ними, — сказала она, осторожно снимая с шей солдат жетоны. — Это все, что я могу сделать для вас, — женщина с очевидным сожалением посмотрела на останки американцев и тут заметила, как под ногой что-то блеснуло. Ковырнув носком ботинка пыль, она увидела кольцо. Самое настоящее обручальное кольцо и нахмурилась, вспоминая тот день, когда бинтовала изуродованные руки Риччи. Кажется, она делала это как раз тут, где стояла сейчас, и неожиданная находка дождалась ее спустя года. Женщина наклонилась и подняла с земли кусочек драгоценного металла. Узор чернения забился грязью, но это точно было то самое кольцо, которое она так хорошо знала. Усмехнувшись выкрутасу судьбы и протерев металлический ободок, она спрятала его в карман бронежилета. — Все? — поинтересовался Браен, вытащив босса на поверхность. — Да, — ответила она, пока талиб снова закрывал яму. — Напомни мне сообщить, что рядовые Джонс и Слоули погибли, их семьи должны знать… — женщина передала наемнику два жетона (6). 5 сентября 2017. Лэнгли, США Звонок внутреннего телефона заставил вздрогнуть и убрать кольцо назад, под одежду. То, что оно сейчас было с ней — было еще одним доказательством того, что не все в жизни можно запланировать и осуществить так, как хотелось. Она хотела смерти своих стражников, тех, чьи тела и потные лица долгое время являлись ей в кошмарах, но в итоге она забрала из той ямы не только отмщение, но и часть своей прошлой жизни, о которой долгое время не хотела думать и ничего знать. Но… Эта прошлая жизнь неожиданно вернулась к ней в образе роскошного, облеченного властью мужчины, руки которого был так знакомы ей и с которым несмотря ни на что она чувствовала покой. — Генерал Эйвери, — заговорил директор, — ваш отчет рассмотрен и у нас нет вопросов к вам, можете отправляться домой или займитесь текущими делами. — Благодарю вас, генерал, — ответила женщина. — На досуге обдумайте возможность заменить собой на его посту генерала Груера. Я не хочу вас торопить, но у нас есть около пяти дней на то, чтобы подобрать ему замену, и мы не видим пока никого другого, кто имел бы достаточный опыт оперативной работы в его направлении. — Благодарю за оказанное доверие, — улыбнулась генерал, чувствуя, как блаженствует ее самолюбие под мягкой кошачьей лапкой. Трубка телефона отозвалась короткими гудками, означавшими, что теперь можно было покинуть кабинет и отправиться домой. «Спустись во внутренний дворик — К.Д.» — гласило неожиданно пришедшее сообщение. Эйвери вздохнула, осторожно поправила перевязь травмированной руки, убедилась, что макияж достаточно хорошо скрывает состояние здоровья и покинула кабинет. Выдавшийся день был на удивление солнечным. Казалось даже, что летний зной решил по каким-то неведомым причинам ненадолго вернуться. Пожалев, что солнечные очки остались в кабинете, генерал прищурилась от ярких лучей солнца, выходя из стеклянных дверей во внутренний дворик к кафетерию. Время обеда давно прошло, а для полдника было еще слишком рано и потому за столиками во дворе обнаружилось лишь около пяти агентов, решивших делать какую-то не самую секретную работу с бумагами на свежем воздухе. Скульптурный комплекс Криптоса (7), на который бросали тени яблони и вовсе был безлюден, если не считать одной фигуры, расположившейся на лавочке-ограждении около клумбы и задумчиво смотрящей на медный свиток, буквы с которого образовали причудливое кружево тени на камнях у основания. — Полагаю, причина была веской, раз встреча назначена тут? — Эйвери села на скамейку рядом. — Совещание по поводу «Всевидящего ока» завершилось, и рабочая группа сформирована, — улыбнулась Кимберли. — У меня совершенно официальная причина, чтобы увидеться с тобой сейчас, — в голосе мулатки послышались нотки усмешки: — Тут нас точно никто не станет слушать и задаваться вопросом, что мы здесь делали вместе. Директор согласился, что основную разработку нужно вести в Форт-Миде, а не в Лэнгли. Хотя было хорошо заметно, как ему не хотелось упускать этот проект из-под своего контроля. — Хватит с него и того, что это его агент привез алгоритм в Штаты, — устало ответила генерал. — Ему не нравится перспектива того, что мы настаиваем на твоем переводе в наше ведомство. — Очевидно, поэтому он и предложил мне полчаса назад занять место генерала Груера, — ответила Эйвери. — И что же в итоге? Каким будет решение, генерал? — нахмурилась мисс Уайтхоум. Эйвери чуть прикусила губу. — Я знаю это упрямое выражение лица, — тихо сказала Кимберли. — Форт-Мид предлагает отличные условия, финансовое положение не поменяется, а работа будет гораздо спокойнее. Никаких полевых заданий, только кабинетная работа. Никакого риска поймать пулю. В то время как должность генерала Груера не исключала командировок в горячие точки. Хотя он старательно этого избегал. — И нетрудно догадаться, что именно мне не нравится во всем этом, — вздохнула Эйвери. Кимберли чуть пожала плечами. — Гуантанамо слишком далеко. Тогда все осложнится в разы… — Я понимаю… Но кабинетная работа, боюсь, не для меня, — покачала головой Эйвери. — Если я соглашусь на нее, я практически перестану существовать не только на бумаге, но и в реальности. Я не привыкла к этому. Хотя у меня и были мысли бросить все… — Но как только опасность миновала, мысли о покое снова стали казаться глупостью, не так ли? — вкрадчиво поинтересовалась мулатка. — Мне это тоже знакомо. Но я не могу навязывать свое мнение в этом вопросе, — тихо продолжила Кимберли. — Но мне не нравится, что уже запланирована твоя поездка в Сирию. Там слишком опасно и там я не смогу оказать тебе действительное прикрытие или помочь каким-либо иным образом, если что-то случится. — Спасибо, — коротко ответила Вивьен, понимая, что сигареты, как и очки, остались в кабинете. — Столько лет работаю в этой системе, а так ни разу и не видела живьем Криптос, — решила чуть снять напряженность мисс Уайтхоум. — Он казался мне гораздо массивнее… — От того, что он не так массивен, его главная загадка не становится хуже, — генерала посмотрела на четвертую часть монумента. — И что, неужели никто из ваших спецов так и не придумал как его разгадать? — удивилась мулатка. — Нет, никто. Уже 28 лет никто не смог близко подобраться к ключу шифра. Лучшие умы ЦРУ и АНБ оказались беспомощны. Не помогла даже подсказка от создателя. Кимберли тихонько рассмеялась. — Неужели вы еще не вытрясли из него секрет шифра? Вы ведь ЦРУ… — Но мы же сами заказали что-то подобное, — ответила генерал с улыбкой в глазах, — и потом, это было бы не интересно. — А интересно, он бы справился с шифром? Мне кажется, что если в мире и есть кто-то, кто раскусит его, то это только Холмс. Эйвери вздрогнула при упоминании Майкрофта и бросила быстрый взгляд в сторону собеседницы. Что это только что было? Она проверяет ее и хочет понять, что же произошло между ней и Холмсом в Лондоне? Пытается определить, не представляет ли генерал опасность для национальной безопасности? — Я не думаю, что он станет отвечать на сообщение после того, что произошло. — Мне не составило бы труда выяснить состояние его любовника, — как бы вскользь произнесла Кимберли. — Какой в этом смысл? — Он может мстить… — Не станет, — отмахнулась генерал. — Точно не станет. Я сделала очень многое для того, чтобы свести негатив на нет. Так что тут я совершенно уверена — Майкрофт Холмс не представляет для нас никакой опасности. — Но и другом он не будет, так? — прищурилась мисс Уайтхоум. — Да, не будет. Я метко стреляю. Даже при условии, что его любовник навечно остался инвалидом, он не станет раздумывать над возвращением ко мне. Слишком много прошло времени и слишком многое изменилось, — тихо произнесла Вивьен, понимая, что все эти дни чуть чаще, чем стоило, проверяла входящие сообщения и пропущенные звонки на телефоне. — Ты надеялась на что-то с ним? — Кимберли чуть прищурилась, глядя на генерала. Женщина опустила на минуту взгляд, ощутив, что рука собеседницы подобралась к ее руке ближе, чем следовало в этом шпионском мире. — Если бы все было иначе, я бы впустила его в свою жизнь, — твердо ответила Вивьен после небольшого раздумья. — У меня была возможность сделать это и я не думаю, что с ним было бы сложно… Он ведь знаком мне, Ким, — Вивьен решила отбросить условности. — Я помню его. И он не изменился — тот же аромат, те же прикосновения, взгляд… Я была с ним очень близко и достаточно долго, чтобы понять, что если бы что-то и могло быть — то только с ним. Подсознательно я доверяю ему. Уайтхоум вздохнула. — Если вдруг решишь изменить свое мнение и принципы, ты знаешь, я всегда буду рада. В агентстве все знают о том, что мое замужество было ошибкой, и я поддерживала снятие запрета на однополые браки, так что, решение будет только за тобой. — Это неправильно… Ты не должна ждать меня. Я ведь уже объясняла… Кимберли усмехнулась. — Ты не можешь доверять мужчинам, но я женщина. Это много меняет. А что касается того, что я одна — поверь, с моей работой я не могу позволить себя постоянную связь абы с кем. Другой агент будет угрозой для меня, а учитель или врач окажется, почти наверняка, в прицеле снайпера. Я знаю, что только человек моего уровня может быть со мной. А ты знаешь, что все мы одиночки. Так что… поверь, моя любовь будет ничем не хуже его. И я буду спокойна за тебя — со мной опасно, но ты никогда не станешь жертвой. Эйвери лишь молча покачала головой. — Рассчитываю на твою дружбу, — сменила она тему разговора. Кимберли кивнула, бросила взгляд на казалось бы простенькие Rado на тканевом ремешке, отмечая, что задержалась в штаб-квартире ЦРУ чуть дольше, чем планировала. — Что ж, мне нужно возвращаться. Вечером еще одно совещание по поводу «Всевидящего ока». Сразу забыла спросить — нужны кодовые имена для группы по алгоритму. Какое закрепить за тобой? Твой оперативный позывной нельзя… Эйвери чуть задумалась. Жизнь менялась, пожалуй, где-то слишком стремительно и пока еще она не знала, к чему ее приведут перемены. Но что-то из прошлого она точно оставит. — Закрепи за мной имя — Ифрит, — твердо произнесла она. Кимберли чуть удивленно приподняла брови. — Мусульманский демон огня из ада и душа умершего? Женщина кивнула: — На мой взгляд, это вполне отражает мою сущность, Ким. — Трудно поспорить, — мисс Уайтхоум снова тихо рассмеялась. — Как бы удивились мои противники, если бы я представлялась настоящей фамилией. Болван, тупица… Кимберли Болван. Кимберли Данс… (8) — В чем-то в нашей работе всегда есть неоспоримые плюсы, — улыбнулась взглядом генерал. — Можно всегда представляться вымышленными именами и это никому не кажется странным… — Да, определенно, это так, — женщина встала. — Что ж, покидаю колыбель шпионов. Надеюсь, примешь мое приглашение через уик-энд добраться до Майами-Бич? Давно не была в своем доме там… — Посмотрим… Я никогда не загадываю так далеко… Вивьен проводила взглядом человека, который, как ей казалось, остался последним в этом мире, кто любил ее. Пусть немного странно, непривычно, но любил и в каком-то роде даже предлагал союз двух сильных одиночеств. Но… Генерал достала телефон и, сделав снимок Криптоса, отправила его на знакомый номер с британским кодом. 5 сентября 2017, вторник. Лондон, Англия Алисия грациозно опустилась на самый обычный мягкий стул, чуть скосила плотно сведенные в лодыжках ноги к его ножке, визуально удлинив ноги и посмотрела на Майкрофта чересчур внимательным взглядом. — Леди Смолвуд, — заговорил Майкрофт, выбираясь из-за довольно неудобного столика в углу комнаты, который сейчас был завален рабочими бумагами, — я признателен вам за согласие приехать сюда во внерабочее время. Утром я не успевал завершить все бумаги для вас. Женщина вздохнула, посмотрев на измученный вид Мистера Британское правительство: вне стен Даунинг Стрит он не держал свою маску и сейчас грим не скрывал темные круги под глазами. — Мистер Холмс, я делаю для вас все, что только могу, но вам стоит знать, что у некоторых членов кабинета возникли вопросы относительного того, что вы делаете в клинике уже пятый день и почему сегодня утром после заседания так быстро покинули резиденцию. Майкрофт удивленно приподнял брови. — Что же их так озадачивает? — Полагаю, появились слухи о вашем пошатнувшемся здоровье и некоторые уже обсуждают кандидатуру того, кто вас заменит, — с ледяным спокойствием сказала женщина. Холмс усмехнулся: да, он уже пятые сутки жил в клинике, превратив одну из палат в свой офис и спальню одновременно, но это совсем не означало то, что у него лично были проблемы со здоровьем. Те травмы, которые он получил за последние пару недель, никак не были показаниями к госпитализации, а начинавшуюся после ночи в лесу простуду удалось быстро ликвидировать таблетками, вместе с возможными осложнениями. — Глупости… — Я вижу, что это глупости, Майкрофт, — женщина перешла к доверительному разговору и добавила в голос немного теплоты, — но никто из оппонентов не поверит, что вы здесь из-за своих чувств к старшему инспектору. На протяжении всех этих лет вы были образцом служения стране, который не имеет личной жизни и привязанностей. Поэтому слухи о вашем состоянии здоровья могут повредить текущему положению дел. Мужчина подавил вздох и ненароком отвернулся к столу, делая вид, что проверяет все ли бумаги привел в порядок. — Как только все прояснится, я покину эту палату, утром я буду на заседании и своим личным присутствием покажу всем, что я в полном порядке и не собираюсь сдавать свой пост. Алисия кивнула: — У вас все готово по поводу инцидента с американской миссией? Полагаю, что нам придется отвечать на много вопросов. Сегодня они буквально висели в воздухе. — Да, я все подготовил, — Холмс взял одну из папок со стола и протянул ее женщине. — Вот ответы на вопросы, которые вам стоит знать, Алисия. Остальное я беру на себя. Чем меньше они будут задумываться о моем упущении с алгоритмом, тем лучше для всех нас. Женщина снова кивнула, положила папку на колени и бегло пролистала ее содержимое. — Значит, вы предотвращали возможный теракт, направленный против американской миссии? — приподняла Смолвуд бровь и тонко улыбнулась. — Да. И задержание миссии подобным образом было лучшим средством не раскрыть свою осведомленность террористам, как и содержание американцев в подвале Ми-6. На тот момент он показался мне самым безопасным местом в Лондоне для них, — легко ответил Майкрофт, почти что поверив в собственную ложь. — Но, обращаю ваше внимание — детали операции, не забудьте ознакомиться с ними. — Можете не волноваться, я детально изучу нашу версию событий, — Алисия чуть помедлила и прикусила губу, пристально глядя на Холмса. — Майкрофт, скажите, — осторожно заговорила она, — почему вдруг ЦРУ раскрыло нам эти детали операции против Хумама? Ведь изначально не было предпосылок для подобных действий и это вообще не похоже на их линию поведения. Тем более после их провала с алгоритмом. — Думаете, что это из-за моей связи с генералом Эйвери? — постарался как можно спокойнее произнести мужчина, однако сердце болезненно кольнуло. — Я не стану распространяться на эту тему, вы это прекрасно знаете. Но лично для себя я бы хотела все уяснить, — чуть настойчиво сообщила леди Смолвуд. — Я ведь была свидетелем того, что происходило 17 лет назад и на мне тоже есть ответственность за то, что мы потеряли одного из лучших наших агентов. — В этом есть личная составляющая, Алисия, — бесстрастно ответил Майкрофт. — Полагаю, что этими данными Королевство обязано исключительно моим личным заслугам. Но можете не волноваться — мы квиты с генералом. Больше никакой информации не будет передаваться, — твердо добавил он. — Я бы предпочла иной расклад. Было бы лучше, если бы она оказала нам режим благоприятствования в ряде других вопросов… Майкрофт, это отличный шанс… Холмс покачал головой, глядя на старую шпионку: — Нет, это невозможно. Я не стал бы использовать личное для профессиональных целей. Не в этом случае. И генерал Эйвери профессионал, которого, к сожалению, мы потеряли. Это было ее извинениями за случившееся на подземной станции. Алисия внутренне покачала головой: всякий раз, когда что-то личное вмешивалось в рабочие вопросы, всегда приходилось отступать от намеченного заранее плана и импровизировать. То, что сейчас ее коллега был целиком и полностью поглощен только двумя вопросами: здоровьем своего любовника и тем, как разгрести все те проблемы, что свалились на них по милости Штатов, не отменяло того, что через месяц или два, снова распрямив плечи, Холмс не решит мстить за своего полицейского. И тогда… Может быть, его уже не остановит более, чем ясное предупреждение со стороны АНБ. — Майкрофт, это может как-то повлиять на вашу дальнейшую работу? — осторожно спросила она, буравя взглядом тут же закрывшегося от нее маской мужчину. — Нет, с чего бы? — перебил женщину Холмс. — Я профессионал. Как вы заметили, я ставлю интересы страны выше личных, иначе бы угрозы АНБ не повлияли на меня в тот момент, — он упрямо вздернул подбородок. — Можете не волноваться, я не стану запрашивать резюме лучших ликвидаторов из SAS (1), меня не интересует талион (2). — Я надеюсь, что это так, — ответила женщина и поднялась. — Что ж, до встречи завтра утром на Даунинг Стрит, мистер Холмс. Спасибо за подготовленные документы. И… — она остановилась на пороге, — как вы и хотели, подземный ход, ведущий к дому на Кингс Роуд, заделан. 50 футов бетона от пола до потолка. Других ходов не обнаружено. Майкрофт учтиво кивнул женщине и проводил ее до двери. У него оставалось еще около получаса до того момента, когда профессор Доггерти был намерен заняться Лестрейдом, а значит сейчас было время наконец-то опуститься в кресло и задуматься о происходящем. Чутье подсказывало Мистеру Британское правительство, что он сможет справиться с проблемами в политике и безопасности страны. Тут все было в его руках и за пять дней напряженнейшей работы, он успел зачистить все концы и похоронить ненужную информацию раз и навсегда в недрах своего разума. То, что знал он — больше не узнает никто и никогда. Парадокс, но вся эта неопределенность с Грегом заставила его мобилизоваться лучше, чем если бы у него над головой свистели пули. Только работа помогала не думать о случившемся, не сидеть и не оценивать перспективы дальнейших отношений со старшим инспектором, не искать возможные пути примирения. Хотя… Майкрофт тонко улыбнулся себе — в груди крохотным нежным цветком разрасталось тепло — может быть сейчас, едва не умерев, Грег пересмотрит ситуацию, посмотрит на него другими глазами и… Да, сейчас старший Холмс был готов забыть слова, сказанные ему старшим инспектором в то утро. Он был готов не думать о том, как его любимый отнесся к его признанию, и какая пропасть недоверия лежала между ними. Забыть все, только бы ощутить тепло, а не одиночество, которое привычным кольцом снова возникало вокруг него. Телефон тихо пискнул, привлекая внимание своего хозяина. Мужчина достал его из кармана и, посмотрев на номер с американским кодом, покачал головой. Прошло всего пять дней как он последний раз разговаривал с Эйвери и вот внезапно от нее приходит сообщение, содержащие фото-файл. Проведя пальцем по экрану, Холмс открыл присланное фото и улыбнулся: да, он помнил Криптос и помнил этот внутренний дворик здания в Лэнгли, в котором деревья стали еще больше. Как-то он не ожидал получить от нее сообщение, содержание которого было так далеко от рабочей переписки. В этом было что-то от дружеской переписки, когда видишь что-то забавное, интересное и спешишь тут же отослать другу или возлюбленному, стремясь поделиться с ним частью своей жизни и мыслями. Так и тут… Что ж, раз генерал прислала ему это, похоже, ее дела действительно не были настолько плохи, как могло бы быть. Или же… Она намекала ему на свое предложение бросить все и у нее все было настолько плохо, что оставался лишь только этот выход? «Попробуешь разгадать его для меня?» — гласило прикрепленное текстовое сообщение. Майкрофт улыбнулся уголками губ — когда-то он действительно попробовал бы разгадать одну из самых знаменитых головоломок в мире, но сейчас… Мужчина прикусил губу — как бы это смотрелось с его стороны? Милой учтивостью или же намеком на что-то большее? Действием, которое может дать безосновательную надежду? Безосновательную… Именно так — поддерживая с генералом общение, градус которого был далек от делового, он мог дать ей возможность сделать ложные выводы. Хватит уже того, что он просил ее не пропадать. Хватит с нее уже этой слабости, которую он продемонстрировал. Что-то большее точно было лишним между ними. Но… Майкрофт посмотрел на свое отражение в зеркале напротив — кого он сейчас собирался обманывать? Самого себя? Да, конечно же, самого себя! Он хотел убедить себя в том, что в его сердце нет ничего к Эмме. Он должен был сделать так, чтобы слова, сказанные брату, как можно скорее перестали соответствовать действительности! Она для него должна была быть агентом разведки другой страны, шпионом, который едва не обвел его вокруг пальца, но… Какого черта ему до сих пор было больно от того, как он поступил с ней и ему хотелось пусть ненадолго, но обнять эту чужую знакомую женщину? Она была все еще слишком дорога для него. — Так никуда не годится, Майкрофт, — сказал себе мужчина и закрыл присланное сообщение, оставив его без ответа. — Что ж, старший инспектор, я вижу, что все хорошо, — врач улыбнулся и подошел к изголовью кровати, — хорошая оксигенация, нет чрезмерной гиперкапнии, жизненные показатели стали чуть лучше. Сердечный ритм повышен, но через 10-15 минут войдет в норму. Так бывает после экстубации. Пока причин для волнения я не вижу. Несмотря на то, что кашель буквально выворачивал наизнанку, отчего на глаза навернулись слезы, Грег заставил себя сглотнуть мерзкую слизь и горькую слюну. Горло слушалось не очень хорошо, но, как подсказывала память — эффект от применения при интубации лидокаина очень быстро кончится. — Расскажите, что со мной? — хрипло спросил Лестрейд и сдержал очередную волну кашля, чувствуя, как успокаивающе его поглаживает по плечам медсестра. — Как я и говорил, у вас травма спинного мозга. Серьезная. Сейчас, головной мозг, управляющий посредством спинного мозга всем телом, лишен информации о том, что происходит с телом ниже места травмы позвоночника. Вам вливают несколько лекарств, поэтому придется долгое время терпеть катетер, потому что сразу после травмы происходит гибель клеток спинного мозга и необходимо постоянно давать большие количества препаратов, которые не допустят гибель клеток, соседних с поврежденными. Как я и говорил, все травмирующие спинной мозг отломки мы удалили, теперь предстоит несколько операций, чтобы максимально восстановить кровообращение, провести надлежащую фиксацию травмированной части позвоночника. Придется ставить пластины для укрепления позвоночника, что приведет к уменьшению его подвижности и нужно решать вопрос с имплантатом позвонка. От него мало что осталось. Все это будет сделано в ближайшее время. Травма не затронула спинной мозг на уровне грудного отдела, она ниже 12-го грудного позвонка и это позволило сохранить контроль над дыхательными мышцами. Ни межреберные мышцы, ни брюшной пресс не пострадали, а значит, вы сможете самостоятельно дышать. Но какое-то время нужно быть крайне внимательным и не допускать инфекций дыхательных путей. Пневмония сейчас совершенно не нужна. — Полагаю, парализованные ниже шеи должны мне завидовать? — Лестрейд сам удивился тому, откуда вдруг у него появился этот черный юмор. — Да, совершенно верно. Это хорошие новости. Но нужно помнить, что в первый год после травмы, риск смерти больного с травмой спинного мозга в 200 раз выше, чем в последующие 5, когда он повышен всего в 19 раз. Я опасался повреждений из-за сдавливания спинного мозга, но все обошлось. Впредь, надеюсь, аппарат ИВЛ больше не потребуется, мы будем, как всегда в таких случаях, проводить экстубацию в операционной. В остальном, — мужчина вздохнул — скажу только после МРТ, сейчас начался ранний период восстановления после травмы. Он продлится 2-3 недели, — Доггерти осторожно приподнял простыню, а затем сдвинул вбок подол больничной рубашки, взяв со столика игольчатое колесо (3). — Дайте мне знать, когда почувствуете что-нибудь, — мужчина надавил на инструмент так, чтобы он плотно прижался к коже и повел его от ступней полицейского вверх. Грег предпочел отвести взгляд от действий врача — будто бы, если не видеть, где он что-то чувствует, все будет не так паршиво… — Вот, тут! — решительно сказал полицейский, ощутив прикосновение иголок к коже. Доггерти кивнул, убрал инструмент и снова укрыл пациента. — Верх бедер, старший инспектор, — спокойно констатировал врач, — но отек пока сохраняется, явления шока тоже остаются, — врач заметил, насколько растерянным стало выражение лица старшего инспектора. — Обычно по прошествии 2-х месяцев клиническая картина улучшается. У вас есть все шансы на то, что чувствовать вы станете больше. В 25% случаев возможно практически полное восстановление. Все очень индивидуально, процесс возвращения к обычной жизни длится годами при таких травмах, и сейчас вы держитесь молодцом, — Ральф тепло улыбнулся. — Один из лучших моих пациентов, — решил чуть приободрить мужчину хирург. — Пройдет 3 месяца, все явления спинального шока исчезнут, и вы увидите, что все не настолько плохо как вам сейчас кажется. Если не поврежден II двигательный нейрон в поясничном утолщении, то повысится мышечный тонус, восстановятся рефлексы. — Вы сами себе противоречите, док… — вздохнул Грег. — То говорите о полном восстановлении, то обещаете лишь улучшение тонуса и рефлексов… — Именно, — спокойно ответил Доггерти, — все очень индивидуально. Все зависит от организма, вашего желания бороться и лечения. Я могу вас заверить, что лечение вам оказывается по высшему разряду. Вам будет нужно взять себя в руки и четко следовать всем инструкциям лечащих врачей. Их у вас будет несколько. — Рождество я встречаю тут? Доггерти кивнул. — Да, вы проведете много времени в стенах клиники. — И как быть с оплатой? — задал волнующий его вопрос Грег. — Этот вопрос уже решен вплоть до предполагаемой даты вашей выписки, клиника уже получила денежные средства. Вам не о чем волноваться, — снова улыбнулся доктор и до его слуха донесся осторожный стук в стекло с наблюдательного поста. — И пока вас не отвезли на МРТ, у вас есть возможность пообщаться с вашим родственником, — нейрохирург кивнул и поспешил выйти из палаты, оставив пациента и его высокопоставленного родственника один на один. — Зачем ты все это делаешь? — Грегу не нужно было смотреть на Майкрофта, чтобы понять, что тот вошел в палату и стоит рядом с кроватью — его аромат он узнал бы из тысячи. — Я помогаю тебе. Разве это плохо? — спокойно ответил Холмс, ощутивший болезненный укол от того, как его встретил любимый. Сейчас Майкрофт напоминал себе загнанного в клетку льва. Он очень хорошо помнил как все эти дни разве что не кидался на стены и на всех, кто ему встречался на пути в попытке получить ответ о перспективах для Грега. Знаменитая выдержка почти не помогала. И сейчас кошмар, в котором он жил, закончился — раненый пришел в себя, показатели стабильны, но, похоже, за одним кошмаром начинался другой. — Ты делаешь для меня то, чего быть не должно… Не забывай, кто я… И как на меня посмотрят парни из отдела. «Вряд ли тебе должно быть дело до тех, с кем ты уже не будешь работать», — подумал Майкрофт, но натянул на губы дежурную улыбку, которая так хорошо помогла ему сейчас скрыть чувства. — Это адекватная благодарность за то, что ты сделал для страны, Грег, — решил играть чуть иначе Майкрофт. — И что же я сделал? — удивился старший инспектор. — Дело Джека, — мужчина положил руки на ограждение кровати, — ты оказал Британии большую услугу и можешь считать, что оплата твоего лечения — это благодарность Ее Величества. После выписки тебе отдадут все финансовые документы, и сможешь убедиться, кто является плательщиком по счетам, — Холмс предполагал, что помощь от него полицейский не примет и потому заранее подготовился. — Джека поймали? — встрепенулся Лестрейд, понимая, что даже если за лечение все же заплатил Холмс, то до истины все равно не докопаться. — Кто это? — Все очень сложно…- вздохнул Холмс. — Сложнее, чем ты можешь подумать. Я расскажу тебе завтра, когда ты отдохнешь, — мягко добавил он. — Это очень длинная и запутанная история. Шерлок близко подобрался к ее разгадке. Грег вздохнул. Завтра. Завтра, когда он проснется, он будет обречен на встречу с Майкрофтом. Он будет обречен увидеть его послезавтра и послепослезавтра… и так все время, каждый день, когда тот не будет в командировках. Теперь придется каждый день видеть этого человека и понимать, что счастье прошло, родилось и тут же умерло. Каждый день он будет видеть Холмса и думать о том, что тот с ним из чувства долга, потому что не может оставить в такой тяжелый момент и от этого будет еще больнее! Ведь не раз и не два Лестрейд замечал, что пока он находился в больнице, друзей и родственников у него было слишком много, но стоило выписаться и отправиться восстанавливаться домой, как многие из них снова пропадали с горизонта. Так и Майкрофт — он найдет время в своем расписании для того, чтобы приезжать и лично осведомляться о состоянии пациента, будет развлекать его… Согревая теплом идущей мимо жизни. — Не надо, — сделал над собой усилие полицейский, чтобы голос звучал достаточно решительно. — Не хочу, чтобы ты приходил, — пояснил Лестрейд. — Я не хочу тебя видеть. — Грегори… — Майкрофту пришлось спешно влезать в личину Мистера Британское правительство, чтобы не дать неуместную сейчас слабину. Если он будет слабым, то кто тогда будет сильным рядом с Грегом? — Мы с тобой поговорили тогда утром в Ярде обо всем. Все решили, — Грегори сосредоточил взгляд на левой мочке уха Холмса, чтобы не смотреть ему в глаза. — Ты где-нибудь видел бывших, которые торчат у кровати бывшего? — Это совсем другое… — попытался протестовать мужчина. — Не другое, Майкрофт, а то же самое. Мы обо всем поговорили и все решили. Буду тебе признателен, если соберешь мои вещи и отправишь ко мне на квартиру, — ровно и сухо говорил старший инспектор. Холмс незаметно для мужчины прикусил щеку с внутренней стороны, притупляя моральную боль. В палате повисла тишина. Майкрофт прислушался к себе — сердце в груди билось чуть чаще, чем обычно и, похоже, кровяное давление тоже было повышено на фоне постоянного стресса. Все эти дни прошли для него в тумане страха за Грега. Движимый почти навязчивой мыслью, что старшего инспектора нельзя оставлять в одиночестве, он перебрался жить в клинику, он проводил все свободное время вместе с молча наблюдавшей за его состоянием медсестрой, словно верил: пока он рядом, Лестрейд не может умереть, он будет обязан жить, потому что когда-то пообещал Холмсу быть рядом и поддерживать его. И даже то, что тогда утром он потоптался на его чувствах, не казалось чем-то критичным. Сейчас непонимание всей ситуации было лишь незначительной проблемой. Они еще обязательно поговорят, все решат и Майкрофт заставит себя во всем признаться Грегу, раз уж дело Джека оказалось так тесно сплетено с его прошлым. Все равно полицейский должен знать, кто был на самом деле Джек Второй и Третий и после этого… почему не рассказать о шпионских играх? Какие для этого могут быть препятствия? Могут. И имя этому препятствию Грегори Лестрейд, который совершенно четко отталкивал его от себя. Даже нынешнее положение не подтолкнуло его в руки Холмса. — Майкрофт, тебе не обязательно тут стоять, — произнес, нарушая затянувшееся молчание, мужчина. — Грегори, если позволишь, я бы, все же, хотел тебе многое рассказать и пояснить… — неожиданно уцепился за ускользающую надежду Холмс. — Делу Джека присвоена высшая степень секретности. Ты должен знать и еще кое-что из-за чего все это с тобой случилось… — Я влип в отменное правительственное дерьмо? — попытался усмехнуться Лестрейд. — Все мы оказались в весьма затруднительной ситуации, — в свойственной ему изящной манере ответил Майкрофт. — Пусть Шерлок расскажет мне все, что знает, — сухо ответил старший инспектор, упорно избегая взгляда в глаза Майкрофта. — Мне этого хватит. Государственные тайны — не мой профиль, оставь их себе. — Прошу прощения, мистер Холмс, — в палату вошла медсестра в сопровождении двух санитаров, — пациента надо перевезти для исследования. — Не смею вас задерживать, — отступил от кровати Холмс, посчитав это способом прекратить мучительный разговор. 6 сентября 2017, среда. Лондон, Англия День обещал быть хмурым: с самого утра над городом нависли тяжелые дождевые тучи, грозившие к обеду пролиться на улицы Лондона ливнем. В воздухе все отчетливее ощущалось присутствие осени — ночная прохлада и холодный ветер не оставили и следа от тепла, в котором грелся город прошлым днем. Майкрофт выбрался из припарковавшегося под окнами Бейкер Стрит «Ягуара» и пару мгновений стоял, втягивая ноздрями аппетитный аромат, доносившийся из кафе — повара уже готовились к новому рабочему дню и, судя по всему, новая порция пончиков с ванильным кремом удалась им на славу. Старший Холмс покачал головой: сейчас его мысли опять устремились в сторону старшего инспектора. Пончики! Конечно же, вечное напоминание о Греге и его любимом лакомстве. Очередная волна головной боли, как напоминание о бессонной ночи, проведенной на узкой больничной кровати, вынудила мужчину поморщиться: он надеялся, что она не помешает ему сегодня на заседании выполнить все, что он наметил. — Так дальше продолжаться не может, — сказал себе Майкрофт и открыл тяжелую черную дверь своим ключом. В доме царила тишина, миссис Хадсон уже проснулась, но не спешила выбираться из теплого душа, шуршание которого легко уловил чуткий слух Майкрофта. Помня о том, в каком месте и какая ступенька скрипит, мужчина беззвучно поднялся в квартиру наверху. Как и стоило ожидать — дверь была не заперта, а в самой квартире явно прослеживались следы возвращение младшего брата к нормальной жизни — на кухонном столе опять стояло нагромождение склянок и трубок, оставшихся от очередного опыта, а на подоконнике лежала скрипка. Заглянув в комнату брата, Холмс молчаливым изваянием удивлению замер на пороге, увидев брата спящим в объятьях друга. И это не было похоже на то, что детектив уснул в этих объятьях спасаясь от ночного кошмара: складывалось впечатление, что мужчины вполне осознанно вечером легли спать вместе в эту постель: два халата по разные стороны кровати, два телефона, кружка с водой со стороны Шерлока… А если еще сосредоточиться и понять, что рука детектива под одеялом лежит чуть ниже пупка доктора Ватсона, то картина становилась предельно понятной. Хотя было и куда более очевидно доказательство перемен — детская кроватка в спальне детектива! Майкрофт не смог сдержать тонкую улыбку: что ж, косвенные признаки пока что говорили о том, что младший брат если не счастлив, то находится на пути к своему счастью и спокойствию. Хоть что-то хорошее за все эти дни. От пронзительного плача старший Холмс вздрогнул и поморщился: Рози проснулась и, похоже, испугалась, увидев его на пороге спальни. Как по команде об атаке, Джон молниеносно вскочил с кровати и метнулся к кроватке, со сна не обратив внимания на гостя. -Тише, тише… — заговорил мужчина, наклоняясь к дочке и демонстрируя Майкрофту помятую пижаму в черно-оливковую полоску. Шерлок недовольно заворочался, и старший брат прекрасно понял по его гримасе, как младшему брату не хотелось выбираться из-под одеяла. — Прошу прощения… — наконец решил привлечь внимание к себе Майкрофт. Ватсон вздрогнул и резко развернулся к двери, прижимая к себе дочку. Шерлок резко открыл глаза и морщась от того, что потревожил спину, резко сел на кровати. Одеяло подчеркнуло острые колени детектива. — Майкрофт?! — сонно проговорил брат. — Что ты тут делаешь? — Доброе утро, брат мой, — мягко начал старший Холмс, еще раз взглядом сканируя комнату и убеждаясь в верности своих предположений. Шерлок насторожился: обычно такое начало разговора всегда влекло за собой какие-то плохие новости. Но почему старший брат явился к нему в такую рань и… Черт, он действительно паршиво выглядел! — Тебе нужна моя помощь? — детектив стряхнул с себя остатки сна, но все равно сонно хлопал ресницами, понимая, что сейчас не время для язвительных комментариев по поводу манер старшего брата. — Да, — Холмс с легкостью не замечал обескураженное выражение лица Джона, явно не очень довольного тем, что этим утром к ним кто-то вторгся. — Я прошу тебя поехать к Лестрейду в больницу и рассказать о деле Джека. Все подробности, которые ты знаешь и всю ту информацию, что была передана моему ведомству по линии ЦРУ, — сдержанно произнес старший брат. — Хм… А почему ты сам не расскажешь ему? — нахмурился детектив, цепляясь за брата изучающим взглядом: не спал нормально несколько ночей подряд, много работает с бумагами, очевидно, забывает обедать и ужинать… Рози чуть помогла Майкрофту со временем для обдумывания ответа — девочка захныкала снова, чем отвлекла внимание на себя. — У нее режутся зубы, — чуть извиняющимся тоном сказал доктор Ватсон, пытаясь успокоить дочь, чтобы та не сильно мешала разговору. — Шерлок больно кусал меня за пальцы, когда у него резались зубы. Но ему это помогало, — с легкой улыбкой произнес старший брат и тут же вернул свою серьезность. — Я не могу рассказать ему, потому что он попросил меня не приходить к нему. В данный момент я считаю недопустимым нарушение его просьбы и доставление ему моим появлением неудобств. Консультирующий детектив замер от неожиданной новости на пару мгновений и той тоски, что он все же услышал в голосе брата. — Так, Майкрофт… Ты сейчас сказал мне, что Грег не желает тебя видеть вообще? — переспросил он. — Но ты ведь говорил лишь о том, что он сделал неверные выводы из того, что увидел… — Да, все именно так, — вздохнул Майкрофт. — Мне не нравится это… И ты решил не переубеждать его тем, что все детали знаешь лишь ты? — приподнял бровь Шерлок. — Сделай одолжение, не нужно влезать в мою личную жизнь, — поморщился Майкрофт, выставляя иголки. — Ты знаешь, что я люблю его, но это ничего не изменит. И все может стать еще хуже. Я не уверен, что он вообще захочет знать меня после того, как узнает чья пуля перевернула его жизнь и кто этот человек для меня в настоящем. Я не могу быть уверен в том, что смогу все рассказать ему и не проявить свои чувства, которые будут неуместны в этой ситуации. Шерлок запустил пятерню в лохматые кудри, почесал затылок, чуть морщась от легкой боли в запястье. — Тебе не кажется, что нужно рассказать ему все как есть? Рассказать, что ты все еще неравнодушен к Эмме и убедить его в том, что он твоя новая и единственная любовь? Грем не славится умением делать правильные выводы, но я уверен в том, что он за время, что вы жили вместе, успел изучить тебя и может понять, когда ты лжешь ему, а когда нет. Я думаю, что о выстреле ему должен рассказать именно ты и тебе же надо рассказать ему о том, почему генерал покинула Англию без каких-либо препятствий. Кстати, ты так и не сообщил мне, почему позволил ей уехать… — встрепенулся детектив. — Шерлок, это политика и тебе не нужно в нее влезать, — сухо ответил старший брат. — Эти твои заморочки, Майкрофт… — фыркнул детектив. — Шерлок, — осторожно заговорил старший Холмс, — ты обещаешь мне, что сегодня поедешь к Грегу и все ему расскажешь? — А ты обещаешь мне, что поедешь к нему после меня и расскажешь все, что ты думаешь? — После твоего рассказа для него все это будет уже не важно, — упрямо произнес старший Холмс. — Люди имеют свойство вычеркивать из своей жизни других, братец мой. Шерлок вздохнул и театрально закатил глаза глядя на то, с каким интересом слушает их разговор Джон. — Ты опять решаешь все и за всех, не так ли, Майкрофт? — ноты недовольства прозвучали в голосе детектива. — Мне кажется, тебе пора собираться, — сухо перебил брата Майкрофт. — Машину я за тобой вышлю. — А мне кажется, тебе надо еще раз признаться ему в любви, глядя в глаза, — в тон брату ответил Шерлок и выбрался из кровати, демонстрируя наличие на себе пижамных штанов. — Сделай это, как делают нормальные люди. — Кто бы мне это говорил! — фыркнул Майкрофт. Шерлок поморщился, но все же передернул плечами. — Я признался Джону. Теперь твоя очередь добиться своего с Лестрейдом. Майкрофт лишь покачал головой, понимая, что разговор с братом напоминает разговор со стеной. — Доктор Ватсон, не могли бы вы проводить меня? — красноречиво посмотрел он на Джона. Мужчина лишь кивнул, осторожно опустил девочку в кроватку и вышел из спальни следом за старшим Холмсом. Как и следовало ожидать, в дверях квартиры Майкрофт остановился и наградил доктора одним из самых холодных взглядов: — Я надеюсь, вы понимаете, что означают эти отношения с моим братом? — сухо спросил он. — У вас нет права на ошибку. — Понимаю, — спокойно ответил доктор, выдерживая взгляд Мистер Британское правительство. — И могу заверить вас, что ему точно стало лучше. Я не собираюсь менять свое мнение, раз он решил вести в нашей паре. — Желаю счастья, — почти улыбнулся Майкрофт и оставил квартиру брата. «Ну что, знакомство с родителями можно считать удачным?» — привалился затылком к закрытой двери Джон. — Надо полагать, он пообещал тебе какую-то изощренную смерть, если ты решишь изменить мне? — из спальни выбрался детектив с ребенком на руках. — Типа того, — буркнул Ватсон и внимательно посмотрел на Шерлока. — И что это только что было? Я, признаться, не думал, что твой брат может выглядеть еще хуже чем тогда, когда мы остались ночевать в его доме. — Это была упертость моего брата, Джон, он взвалил на себя явно больше, чем может вынести, — Шерлок погладил Рози по мягким кудряшкам. — Он решил, что может все решать за других. И непривычно легко сдался под напором Лестрейда. — Нам, на самом деле, не мешало бы навестить Грега, — вздохнул Ватсон. — В его состоянии очень важна моральная поддержка друзей. Я думаю, он действительно будет рад увидеть тебя. — Твоему брату мешает чувство вины… Он видит, что не может быть до конца откровенным с ним. — Может, но боится, что примет неверное решение, выбирая между ним и бывшей невестой, — вздохнул Шерлок. Майкрофт машинально поглаживал лежащую перед ним ручку с золотым пером по полированному деревянному корпусу. Чем ближе был конец года, тем больше было непредсказуемости почти во всех делах — приняв решение в марте, страна еще только примерно представляла, с чем ей придется в итоге столкнуться, чтобы реализовать свои намерения. И эти намерения сейчас отражались гигантскими статьями расходов в бюджете, которые совсем не радовали Мистера Британское правительство. — Выход потребует от нас порядка 3 миллиардов фунтов стерлингов на различные подготовительные процедуры, — вздохнул Морган, поправив очки на носу. Премьер кивнула. — Я напоминаю всем вам еще раз, — она обвела внимательным взглядом всех присутствующих, — мы должны максимально уменьшить все расходы, связанные с выходом. Изначально мы поставили для себя планку в 700 миллионов фунтов, но поскольку невозможно предугадать всего, то разница между цифрами должна стать нашей подушкой безопасности на случай, если что-то пойдет не так. Нам уже пришлось понизить текущий экономический рост с 1,6 до 1,4% и тенденция понижения сохранится вплоть до 2020, то есть до завершения переходного периода по выходу. — И это при том, дамы и господа, — лорд Керик перевернул пару листов в лежащей перед ним папке, — что нам необходимо увеличить ряд социальных статей бюджета, такие как расходы на выплату пособий, увеличение часовой ставки зарплаты национального прожиточного минимума, увеличение необлагаемого налогом минимума заработной платы до 11 850 фунтов стерлингов в год, а также выделить средства на развитие математики в стране. — Со своей стороны, на предстоящих переговорах я буду добиваться снижения отступных для Евросоюза. Сейчас они настаивают на 60 миллиардах фунтов, однако, исходя из тех торговых соглашений, которые мы планируем заключать на выгодных для них условиях, эта сумма может быть снижена до 39-40, — кивнула премьер. — Я полагаю, что возможно сократить выплаты до 35 миллиардов, при том, что мы пообещаем сохранять лояльность к рынку еще многие годы, — заговорил Майкрофт. — Экономика, как вы знаете, изменчива и я полагаю, что в долгосрочной перспективе мы ничем не рискуем, обещая длительный режим благоприятствования торговым отношениям со своей стороны. — Да, тут вы правы, наши партнеры могут еще много раз передумать по поводу того, что им будет нужно от нас, — посмотрел на своего вечного оппонента лорд Керик. — Мистер Холмс, раз мы заговорили о расходах, есть ли у нас что-то по поводу вашей программы? Майкрофт кивнул: конечно же, он прекрасно знал о том, что Дамоклов меч, нависший над «Всевидящим оком» после провала при попытке предупредить взрывы, никуда не делся. И сейчас, когда настало время подводить первые итоги, пора было раскрывать все карты, которые он так старательно скрывал от своих политических оппонентов, в сотый раз перепроверяя их. — Безусловно, для нас стал неприятным сюрпризом вопрос о том, что «Всевидящее око» допустило те три взрыва, два из которых повлекли серьезные человеческие жертвы. Командой проекта были предприняты все возможные меры по анализу складывающейся ситуации, выявлению ошибок и их устранению. Отчет об этом вы можете найти в лежащих перед вами папках, — сделал приглашающий жест рукой Мистер Британское правительство. — Для оптимизации процесса я привлек еще нескольких специалистов в области компьютерной техники, при этом разработчик программы, мистер Грейв благородно отказался от своего заработка в пользу проекта, что позволило мне расширить штат программистов без потерь для бюджета проекта, — чуть улыбнулся Майкрофт, поймав на себе напряженные взгляды. — Как вы видите, никаких несовершенств в алгоритме обнаружено не было. Программа, опираясь на проведенный анализ, полностью соответствует заявленным требованиям и справляется со всеми функциями. В приложениях к документам подготовлен отчет о том, сколько преступлений было предотвращено с ее помощью за прошедшие недели начавшегося месяца и есть сводная таблица по месяцам этого года. Это очень серьезный цифры, как вы можете видеть. И налицо положительная динамика роста предотвращенных преступлений и выявления потенциально опасных членов общества. На восьмой странице вы можете увидеть отчет о том, почему «Всевидящее око» ошибочно показалось нам изначально бесполезным. Организованная генералом Хумамом аль-Обейди террористическая группировка нашла принципиально новый способ совершения терактов, который не был учтен при создании «Всевидящего ока». — И это весьма тревожит, — вздохнул генерал Уильямс. — Сегодня он, завтра кто-то еще и мы будем беспомощны, несмотря на то, сколько средств было вложено. — Да, это внушает тревогу, я соглашусь с вами, — кивнул Майкрофт. — Однако, предоставленные ЦРУ отчеты позволяют сделать однозначный вывод о том, что такое больше не повторится. А значит, «Всевидящее око» полностью отвечает нашим требованиям и современным реалиям, — он умолк, давая собравшимся ознакомиться с документами. Сейчас он играл на своем поле и знал тут абсолютно все. Свой отчет и речь старший Холмс приготовил самым тщательным образом, как никогда ранее отдаваясь этому занятию. Оставалось сделать лишь несколько красивых ходов и можно будет раз и навсегда забыть о кошмаре, в котором он оказался и не думать об опасности, которая угрожала его креслу и, может быть, жизни. — И какова гарантия того, что эта информация не искажена? — нахмурился министр Паррингтон. — Зная, что с американцами у вас случались инциденты… — Достоверность гарантировала генерал Эйвери. Проводимые ЦРУ разработки не оставляют сомнений в том, что метод стабилизации трициклической мочевины утрачен. Нанесенный авиа-удар по базе аль-Обейди не оставил шансов выжить кому-либо. Это означает, что погибло не только руководство группировки, но и ученые, работавшие над этим вопросом. — Генерал Эйвери, с которой у вас вышло весьма явное недопонимание…- нахмурился Керик. Майкрофт лишь рафинированно-вежливо вздохнул. — На сорок пятой странице предоставленных мной документов, вы найдете информацию, которая касается того, что я санкционировал задержание американской миссии, чем причинил значительные неудобства участникам миссии и послу США. Но я не мог иным образом проверить данные, полученные мной от информаторов о взрывном устройстве на борту самолета. Чтобы не раскрыть моих информаторов, мне пришлось разыграть эту постановку, лорд Керик. — Но информация об угрозе не подтвердилась, не так ли? — МакКейн поднял взгляд от бумаг. — Да, все верно, мистер МакКейн, информация оказалась ложной, мои источники предпочли перестраховаться, и я, учитывая масштаб катастрофы, которая бы могла произойти, считаю все принятые меры совершенно оправданными, — посмотрел ему в глаза Майкрофт. — Вам стоило известить меня об этой угрозе. Моя прямая функция — решение вопросов безопасности, в то время как ваша… — У меня не было на это времени, приходилось действовать, не полагаясь ни на кого, — твердо с непоколебимой уверенностью ответил старший Холмс. — И ваши напрасные подозрения по поводу взрыва точно не станут потом камнем преткновения в наших отношениях с американской стороной? — вздохнул министр Паррингтон. — Генерал Эйвери выразила мне благодарность за принятые меры и не имеет к нам никаких претензий, — улыбнулся Майкрофт, поймав ободряющий взгляд леди Смолвуд. — Учитывая тот факт, что это она серьезно ранила вашего партнера, решая задачи Штатов на нашей территории… — лорд с долей вызова посмотрел в глаза Мистера Британское правительство: он уже давно не боялся пугающего холода серых льдин. — Пострадавший при всем этом старший инспектор Лестрейд не мой партнер, лорд, вы заблуждаетесь, — холодно растянул в улыбке губы Майкрофт. — На сегодня нас не связывают никакие отношения, кроме сугубо приятельских, — невозмутимо ответил он, ощущая как даже в этой ситуации на душе появилась тоска от собственных слов. — Уничтожение группировки подтверждено нашими агентами, не так ли? — нахмурилась премьер, не желая вникать в подробности личной жизни своих соратников. — Все именно так, премьер-министр, — ответил Мистер Британское правительство, радуясь, что может уйти от болезненной темы. — Спустя 14 часов после удара, группировка вновь присланных агентов была уже на месте и визуально подтвердила все данные. — И вы уверены в том, что ошибок нет? — все еще хмурился Уильямс. — Уверен. У нас нет оснований не доверять данным от заместителя директора ЦРУ Ноттинга. Кроме того, я распорядился проверить всю информацию еще раз и вести постоянный мониторинг проблемных зон в Ливии. Я могу с уверенностью сказать, что группировка уничтожена и угроза для нашей страны, да и для мира в целом, устранена полностью. — Хорошо, если так, — усмехнулся Керик. — Но эти действия американцев… Я продолжаю настаивать на том, чтобы их сторона осуществила компенсацию за то, что погибли наши лучшие агенты… — Это не имеет никакого смысла, — поморщился Майкрофт. — Несогласованность действий американцев, конечно же, шокирует своими последствиями, но и их сторона понесла потери, на которые они пошли для поддержки нас. Поэтому я не вижу необходимым предъявлять им дополнительные требования, тем более спустя такой промежуток времени. — Спасибо, мистер Холмс, — премьер жестом попросила Майкрофта сесть. — Исходя из всего сказанного, — она сцепила перед собой руки, — мы приходим к выводу, что в бюджете будет сохранено финансирование вашего проекта, мистер Холмс. Я вижу возможным возвращение к вопросу финансирования в сторону увеличения во втором квартале будущего года, когда мы сможем строить более точные краткосрочные прогнозы. Мистер Холмс, спасибо за работу, которой вы занимаетесь для королевства, — улыбнулась женщина. — Я предлагаю прерваться на пятнадцать минут и затем продолжим обсуждать вопросы нового бюджета, — женщина сделала разрешающий жест, предлагая присутствующим покинуть помещение. — Мистер Холмс, задержитесь на пять минут… Майкрофт немного удивился просьбе премьера, хотя внешне остался все таким же бесстрастным. Женщина дождалась, когда миссис Гамильтон закроет дверь за последним вышедшим и посмотрела на Холмса. — Вы не очень хорошо выглядите, мистер Холмс, — начала она разговор. — Это сказалось напряжение последних дней, госпожа премьер-министр. Уверяю, что все слухи, которые могли до вас доходить о моем здоровье, являются лишь слухами. Женщина кивнула. — Мистер Холмс, если это так, то я рада. У меня есть к вам одно предложение, которое вы можете принять или не принять… Скажу лишь то, что во многом сейчас будет решаться судьба страны. Майкрофт молча кивнул, предлагая женщине изложить предложение. — Как вы знаете, расходы на военные операции очень тяжелы для нашего бюджета и наши цели достигать с каждым годом все сложнее и сложнее. Ситуация в Сирии очень напряжена и США намерены увеличивать давление в этом направлении. Мы, как союзники, не можем отказаться от участия в войне. Но Вашингтон настаивает на увеличении численности наших солдат и больших финансовых вложениях. При всем этом в последнее время намечается тенденция к тому, что правительство Асада и Москва могут самостоятельно потеснить исламистов. Учитывая то, что Трамп не столь радикален в вопросах сохранения Асада на посту президента Сирии, как Обама, я хотела бы знать точно — насколько в Сирии сильны позиции действующего правительства и как долго еще Москва сможет сохранять свои позиции. От этого зависит статья расходов на военные цели и наши отношения со Штатами в 2018 году. — Учитывая то, что вчера правительственные войска Сирии прорвали блокаду Дейр-эз-Зора, разумеется, не без поддержки со стороны Москвы, я полагаю, что тенденция к наступлению продолжится и через месяц или чуть больше Меядин, как главный опорный пункт исламистов на территории Дейр-эз-Зор, окажется под их контролем, — чуть нахмурился Майкрофт. — А затем последует полное освобождение Дейр-эз-Зора. Таким образом, Сирия и Россия сделают значительную работу в достижении цели по уничтожению группировки (9). Премьер кивнула. — Это логичное продолжение вчерашних событий, мистер Холмс. Но меня волнует то, что сейчас происходит между Москвой и Асадом. Мы должны четко представлять, насколько реально то, что русские сохранят власть в руках своего ближайшего союзника на Ближнем Востоке, укрепив тем самым свое военное влияние в регионе. На территории Сирии у России есть две военные базы и пока Асад у власти, им ничего не угрожает. — Вы хотите поручить мне негласные переговоры с Москвой? — приподнял бровь Майкрофт. Женщина прикусила губу. — С Асадом, — коротко сказала она. — Москва станет диктовать нам свои условия по поводу снятия санкций. Без уступок нам не подступиться к ним. Поэтому нужно, чтобы вы поехали в Сирию и провели для меня полный анализ обстановки, — премьер посмотрела на Холмса долгим внимательным взглядом. — Но это очень небезопасно. Правительство Сирии гарантирует вашу безопасность лишь на территории своих зданий, все остальное — зависит от случая. В этой ситуации и исламисты, и, возможно, агенты США, сделают все, чтобы помешать вам выполнить мое поручение. Вплоть до физической ликвидации. Как бывший оперативник, вы прекрасно понимаете, каким рискам подвергнетесь. Со стороны Соединенного Королевства для вашей безопасности будет сделано все возможное, но всегда есть шанс… Никто не застрахован от случайностей, мистер Холмс, — вздохнула женщина. — У нас есть еще несколько недель до того момента, как мы должны будем окончательно сформировать военные статьи расходов. Если вы откажетесь ехать, значит, мы будем вынуждены угодить США и поставить себя не в самое лучшее положение, — сухо произнесла женщина. — Я понял вас, госпожа премьер-министр, — Майкрофт встал из-за стола. — Я могу быть свободен? Женщина кивнула и проводила Мистера Британское правительство задумчивым взглядом. Покинув помещение, Майкрофт отошел к окну в коридоре, облокотился о подоконник. Предложение было неожиданным. Если подумать, то все было логично — кто, кроме него еще мог с одного взгляда определить истинное положение вещей? Однозначно — это не могло быть попыткой устранить его. Задание в Сирии было не по силам ни одному агенту Ми-6 или дипломату. Опасность? Премьер предупредила о ней, да и он сам прекрасно знал, что может грозить ему в Дамаске. Как только его самолет войдет в воздушное пространство страны, вероятность запуска ракеты класса земля-воздух по нему возрастет в разы. Эти переговоры могли стать камнем преткновения для интересов слишком многих игроков на международной арене. Выглянувшее из-за облаков солнце, заглянувшее в коридор, заставило поморщиться — и без того болевшие от перенапряжения глаза буквально резануло от яркости света и мужчина поспешил отвернуться, опустив голову и сделав вид, что читает что-то в телефоне. Если бы он поспал ночью хотя бы пару часов, сейчас его состояние было бы лучше, но Холмс напрасно ворочался на больничной кровати: мысли о словах Грега никак не хотели идти у него из головы. А на эту ночь, похоже, к ним должны были примешаться и мысли о будущем. Поездка в Сирию ворвалась в его планы совершенно внезапно и сейчас, начав анализировать складывающуюся ситуацию, Мистер Британское правительство понимал, что если он выполнит просьбу премьера, то перед поездкой ему надо будет навести полный порядок в своих делах. Входящий вызов с номера помощника заставил чуть нахмуриться. — Мистер Холмс, звонил профессор Доггерти, — отрапортовал Харвик, — у него есть данные исследования. Профессор сегодня весь день в клинике и ждет вас в любой момент. Или он может передать вам все медицинские документы со своими пояснениями. — Хорошо, отправьте кого-нибудь привести документы в мой офис, — ответил Майкрофт, понимая, что свободного времени сегодня днем у него почти нет и закрылся ото всех привычной маской. Ветви платана, на которых уже стали то тут, то там появляться по-осеннему желтые и красные листья, царапнули оконное стекло, брошенные на него порывом ветра. Несмотря на то, что солнца не было с самого утра, в палате было достаточно светло и можно было не зажигать опротивевший Грегу верхний свет. Да и вообще, палата, в которую его перевели, была куда более солнечной и светлой, чем реанимация. И мало напоминала больничную — жидкие обои на стенах, самые обычные светильники на потолке, мебель, как в приличном гостиничном номере, даже ковер на полу и паркет. Элис, полная медсестра средних лет, убрала капельницу с парентеральным питанием , и улыбнулась своему пациенту. — Чуть позже я зайду, чтобы сделать вам массаж, — сообщила она, убирая пустой пакет из-под питания и трубки. — Это обязательно? — взглядом Грег указал на теперь уже мусор. — Сами вы еще слишком слабы, и таким образом можно дать организму максимум необходимых веществ. И у вас было повреждение кишечника и из-за травмы будут проблемы с ним и дальше. Полицейский поморщился. — И что за проблемы, Элис? — У всех по разному, — спокойно ответила женщина. — Но готовьтесь к тому, что опорожнять кишечник вам будут помогать первое время, а потом поможет электростимуляция… Вообще все по-разному приспосабливаются к этому… Лестрейд не смог сдержать себя и ощутил как его щеки залило ярким румянцем. — Вот блять… — тихо и веско сказал он. Медсестра вздохнула и подошла к кровати поближе. — Не переживайте, все образуется и вы привыкнете к своему новому телу. Главное ведь то, что вы выжили. Лестрейд лишь выдавил из себя кривую улыбку и проводил женщину взглядом. Вот она — его новая жизнь! Он даже посрать не сможет без чьей-то помощи! От этой мысли внутри стало мерзко и холодно. Вчера он не думал о том, как будет дальше жить — слишком много событий было и слишком мало сил, он ведь вырубился уже по пути назад в палату после МРТ и до сих пор понятия не имел что с ним будет дальше, а вот медсестра, похоже, уже все знала… — Я вижу, вам уже лучше? — в палату вошел Доггерти и внимательно посмотрел на пациента. — Уверены, док? — скривился Лестрейд. Профессор кивнул. — Элис говорит, вы разговорчивый и уже ругаетесь… — А на моем месте кто не стал бы ругаться? Ральф взял стул, стоявший у стены, и сел рядом с кроватью полицейского. — Могу заверить, что вы хорошо держитесь. Я видел много подобных больных и вы очень сильный человек, старший инспектор. — Добьете меня хреновыми новостями? — усмехнулся он. — Не сказал бы я, что они плохие, старший инспектор. Вам, конечно, повезло, что пуля не прошла выше и тогда бы парализация захватила еще больше тела. Но, исследование показало отсутствие полного поперечного повреждения спинного мозга с разрушением всех его волокон в поясничном отделе на уровне позвонка l2. Это значит, что разрыв произошел, но он не полный. Это привело к параличу мышц проксимальных отделов ног, исчезновению коленных и повышению ахилловых рефлексов, патологическим стопным рефлексам, нарушению чувствительности книзу от паховых складок, расстройству мочеиспускания и дефекации. Опять же, если говорить проще — вы утратили способность чувствовать свое тело ниже середины бедер. — И каков прогноз? — постарался выглядеть как можно бодрее полицейский. — Шанс на то, что восстановятся утраченные функции органов, расположенных ниже пораженной области, есть. Существуют подтвержденные исследования, что человеческий спинной мозг способен к частичному восстановлению движений при повреждениях, оставляющих интактной узкую полоску белого вещества спинного мозга. У вас сохранилась такая неповрежденная полоска. Если бы травма была серьезнее и произошел бы полный разрыв, то шансов хотя бы на частичное восстановление не было никаких. Но все очень индивидуально. Восстановительные меры могут затянуться на долгое время, так как этот процесс требует продолжительности и терпения, потому что спинной мозг восстанавливается очень медленно. — И когда станет понятно, насколько все плохо? — Грег постарался сохранить твердость в голосе, но вышло весьма паршиво. — Через 2-3 месяца. Функции, которые сохранились, в этот период должны будут проявиться в той или иной мере. Даже намек на появление чувствительности уже будет большим плюсом. То, что не начнет проявляться, можно считать навсегда утерянным. Но окончательно можно будет говорит только спустя два года при условии, что вы станете выполнять все предписания. Если за 2 года утраченные функции и чувствительность себя не проявят, то бороться за них нет смысла. И потому дальше мы будем координировать действия по противостоянию застою крови и появлению пролежней. Но самое главное — реабилитационные меры. Иногда по вине пациентов, которые не выполняют комплексы упражнений, щадят себя — чувствительность не возвращается. Я должен сообщить вам, старший инспектор, что тут действует один принцип — без пота и боли ничего не достигнуть. В ином же случае, ни медикаментозная терапия, ни физиологическая не дадут результатов, что приведет к атрофии мышц и полному обездвиживанию. Пациент вздохнул и прикрыл глаза. — Значит все, в прежнюю жизнь я не вернусь? — Я не могу ничего загадывать. Тело человека это космос, который до сих пор невозможно исследовать. В моей практике был случай, когда безнадежный пациент с травмой в грудном отделе смог снова начать владеть руками. Хотя я изначально не давал ему такой надежды. Лестрейд натянул на губы улыбку: — Понимаю вас, док… Я и сам всегда старался сгладить углы и разбавить краски, когда мог… — Тогда вы понимаете меня, я не могу вам дать ложную надежду, но и не могу отнять ее. Пройдет год и тогда что-то станет более-менее ясно, а до тех пор — у вас есть надежда. Находясь в клинике, вы привыкнете к своим возможностям. Наша задача научить вас максимально продуктивно управлять своим телом, максимально обходиться без посторонней помощи… — Хотите сказать, что я не смогу жить один? Так? — нахмурился полицейский. — Да. Первые полгода-год точно. Сейчас ваш организм очень слаб и подвержен всякого рода осложнениям. Для вас жизненно важно, чтобы рядом был человек, который придет на помощь. Через два месяца, когда станет можно полусидеть, вы поймете, насколько ослабли. Даже от того, что мы поднимем верхний край кровати у вас будет кружиться голова и вы не сможете сидеть дольше 10 минут. Потом вам предстоит научиться поддерживать равновесие и не полагаться на свои ощущения положения тела в пространстве, ведь их у вас попросту не будет, — заметив, как помрачнел пациент, Доггерти поспешил добавить: — Но не волнуйтесь, все этому учатся, будете полагаться на зрение, чтобы удерживать равновесие в кресле. Постепенно научитесь управлять им. Обслуживать себя… Но все придет постепенно. Вам не стоит волноваться по поводу ухода за вами, все уже предусмотрено. Грег лишь поморщился, возвращаясь к невеселым мыслям о том, что от присутствия в его жизни Майкрофта отделаться не удастся. Как бы ни хотелось это сделать, но он прекрасно понимал, что без посторонней помощи ему не обойтись. — Может быть, у вас есть ко мне вопросы? — Доггерти, которого обычно на этом месте разговора пациенты засыпали вопросами, был немного удивлен немногословности Лестрейда. — Да какие вопросы… и так все понятно, — кривая улыбка снова появилась на губах старшего инспектора. — Может быть, вам неловко о чем-то спрашивать? — О чем например? — Чувствительность промежности утрачена, но репродуктивная функция сохранена, при помощи современных методик возможно медицинским путем выделение семени и последующее лабораторное оплодотворение яйцеклетки, если вас волнует вопрос отцовства. Естественным образом, как правило, семяизвержение не будет происходить… — Не нужно об этом, — скривился мужчина: почему-то он раньше не задумывался о том, что новость о его сексуальной неполноценности может так болезненно резануть его. — Если у вас возникнут вопросы, то я всегда готов на них ответить, — повторил заученную фразу врач. — В ближайшее время вас ждет курс массажа и электростимуляции мышц. Сейчас, пока вы находитесь в таком состоянии, наша главная задача поддержать их. Лестрейд обреченно кивнул в ответ на слова врача. — Док, можно просьбу? Я бы не хотел, чтобы посещения были разрешены. Брови Доггерти чуть удивленно приподнялись. — Старший инспектор, в ближайшее время к вам никого бы и не пустили, только близких родственников в качестве исключения. Но на будущее — в реабилитации немалое место занимает общение с друзьями и близкими. Это сильно помогает преодолеть трудности и депрессию. Ваш привычный круг общения неизбежно сузится. — Разберусь как-нибудь… Я не хочу видеть никого из Скотланд Ярда, если вдруг кто-то явится сюда. И если бы было можно, то и мистера Холмса тоже. Ральф спокойно кивнул. — Хорошо, я сообщу необходимые сведения охране. Что до мистера Холмса, то вы решите этот вопрос с ним, к сожалению, я не могу… Но если бы не его решение, вас бы вероятно, спасти не удалось. — Как это? — нахмурился Грег. — Когда вас привезли и мы провели первичное обследование и начали операцию, выяснилось, что у вас повреждена брюшная аорта. Мы могли бы не трогать повреждения, надеясь, что кровотечение не усилится и в первую очередь заняться удалением отломков из спинного мозга, тем самым немного улучшим ваше сегодняшнее состояние, но мистер Холмс принял решение, которое спасло вашу жизнь — сначала устранить угрозу кровотечения и только потом заниматься спинным мозгом. Если бы не это решение, мы могли бы потерять вас на операционном столе, старший инспектор. Грег прикрыл глаза и подавил вздох. Опять Майкрофт! И тут Майкрофт!! Повсюду в его жизни теперь был Майкрофт! — И насколько мое состояние было бы лучше, если бы сначала вы занялись спинным мозгом? — Незначительно. Процентов на 5, не более. — А иначе бы я умер? — Такая вероятность была близка к 70 процентам… — Понятно, — вздохнул полицейский, принимая неизбежное вмешательство Холмса в свою жизнь. Врач кивнул. — Скоро вам оборудуют палату так, чтобы вы могли смотреть телевизор лишь повернув голову, техники придут уже сегодня. Перекинувшись еще парой фраз с нейрохирургом, Грег остался в палате в одиночестве, ощущая под рукой кнопку экстренного вызова. Лестрейд вздохнул: ощущения нового тела были очень непривычными, как будто бы части тела ниже поясницы не существовало вовсе, а попытка напрячь мышцы брюшного пресса успехом почти не увенчалась. Инспектор прикусил нижнюю губу: верить в происшедшее до сих пор не хотелось и этим утром, едва проснувшись, он надеялся, что все случившееся вчера было лишь сном, но… тело поспешило разрушить его надежды. Теперь надо было свыкнуться с мыслью о том, что служба в полиции для него теперь завершена и прежняя жизнь закончена. От мысли о том, что скоро в его отделе назначат нового начальника, мерзко сжало горло. Какой бы ни была противной бумажная волокита, ночные дежурства и прочие прелести работы — Лестрейд любил дело всей своей жизни и сейчас понятия не имел, чем станет занимать себя. Не все же время он будет валяться в кровати, когда ему разрешат пытаться сидеть. Два года… Чертова прорва времени, которую надо будет хоть чем-то заполнить! Мужчина вздохнул, понимая, что строить планы у него сейчас вряд ли выйдет и задумался о том, кого могут назначить на его место. Из всех парней в отделе заменой для себя он мог назвать только Вуда и Диммока. Если бы у него спрашивали рекомендации, то полицейский не раздумывая назвал бы имя младшего коллеги. Грег был уверен, что Вуд справится со всем и вывезет на себе весь воз проблем, которые ждали его с переходом на административную должность. За него еще говорил и тот факт, что Шерлок органически не переваривал Диммока, а с Вудом особых стычек пока что не случалось. Нужно же было подумать о том, куда направит свою энергию консультирующий детектив после того, как восстановится после травмы. Конечно же, он будет терроризировать Скотланд Ярд и дальше и, может быть, Майкрофту придется чуть ближе познакомиться с Вудом, убеждая его выдавать младшему брату по 5-6 дел в месяц. Входная дверь палаты открылась, послышались легкие шаги и в дверном проеме возникла высокая худая фигура неугомонного детектива, который с какой-то теплотой смотрел на старшего инспектора. Как и стоило ожидать, за его спиной маячила фигура доктора Ватсона, кивнувшего ему. — Брат попросил меня приехать к тебе и все рассказать, — сообщил с порога Шерлок, проходя в палату и занимая стул, на котором до этого сидел нейрохирург. — И я рад тебя видеть, Шерлок, — усмехнулся теперь уже бывший полицейский. — Мы с Джоном зашли к твоему лечащему врачу… — детектив чуть помедлил, подбирая слова, — я надеюсь, что ты окажешься в тех процентах пациентов, о феномене которых пишут в научных журналах, — на губах младшего Холмса появилась самая настоящая теплая улыбка. — Спасибо, Шерлок… Но я не помню, чтобы ты относился к числу моих близких родственников… — чуть улыбнулся Грег. Шерлок неопределенно приподнял брови. — Я как-то уже смирился с мыслью о том, что ты мой родственник, — сказал детектив, пристально глядя на Лестрейда. Грег вздохнул. — Если ты не в курсе, то между мной и твоим братом больше ничего нет, — счел нужным пояснить мужчина. Детектив покачал головой. — Кажется, твое мнение не совпадает с его. Я понятия не имею, что там было между вами, вернее… я догадываюсь о причинах, но я могу тебя заверить, что мой брат как примерный муж все это время дежурил у дверей реанимации и, наверное, тебе показалось, что тебя с ним ничего не связывает. Его с тобой, совершенно точно, многое связывает, иначе бы мой брат не торчал тут столько времени в ущерб делам государства и не довел бы себя до такого состояния. Ты ведь видел его вчера? — Видел… Он паршиво выглядит… — Потому что паршиво выглядишь ты, — спокойно ответил консультирующий детектив, отмечая каплю волнения, что появилась во взгляде Лестрейда при словах о самочувствии старшего Холмса. — Ты ведь не о своем брате пришел со мной разговаривать? — решил сменить тему разговора мужчина. Шерлок кивнул: — Не о нем, но все же, он имеет прямое отношение к тому, что я должен тебе рассказать. Его роль в деле Джека не такая уж и маленькая. Ты должен знать, что по его распоряжению это дело было забрано из Скотланд Ярда и теперь лежит где-то в архивах его ведомства вместе со всеми уликами. Он лично повесил на него гриф «Совершенно секретно особой важности» (10). Если бы он мог, Грегори бы наверняка присвистнул — ему и раньше случалось лишаться некоторых своих дел, которые потом пропадали в застенках Ми-5, под грифами секретности, но чтобы все было настолько серьезно — так было впервые. — Могу представить, сколько из-за этого дела будет вопросов… Если хоть кто-то о чем-то проболтается, то получится отменная теория заговора… — Грег осторожно повернул голову, чтобы увидеть как пристально на него смотрит детектив. Шерлок лишь усмехнулся: — Грег, тут точно можешь не волноваться. Все закрыто на лучшем уровне. Я говорил тебе — мой брат лично заинтересован в этом деле. Этого дела больше нет и все, что от него осталось только статьи в СМИ. Грег усмехнулся с долей грусти и заметил какой осуждающий взгляд Ватсон бросил на детектива. — Черт… прости… — съежился как-то внезапно младший Холмс. — Проехали, — попытался натянуть на губы улыбку Лестрейд. — Давай, рассказывай мне, что же там было на самом деле и из-за кого я не спал столько времени… Детектив кивнул, сложил руки домиком перед собой и внимательно посмотрел на Грега: — Ты можешь мне пообещать, что выслушаешь то, что после меня тебе расскажет Майкрофт? Есть некоторые моменты, которые только он может рассказать и пояснить. Лестрейд со вздохом закрыл глаза. — Шерлок, ты сейчас действуешь по его просьбе, уговаривая меня не прогонять его? — Нет, я действую сам по своей инициативе. Ты ведь знаешь, старший брат не может заставить меня делать то, что я не хочу делать, — тонко улыбнулся Шерлок. — Поэтому, пообещай мне, что выслушаешь все, что он тебе скажет и при этом будешь смотреть ему в глаза. Я ведь тебе говорил… — Хорошо, я выслушаю его… Рассказывай давай уже, пока медсестра не пришла… Сейчас, сидя в своем полутемном кабинете, Майкрофт откинулся на спинку кресла, сложив руки в фамильном жесте и бездумно смотрел на то, как на экране ноутбука пляшут языки пламени. Обычная компьютерная заставка, пусть и очень реалистичная. Иногда наблюдение за пламенем, пусть и написанным руками человека, помогало ненадолго отключить мозг от мешавших проблем и сосредоточиться на одной. Конечно, лучше бы помог камин в гостиной дома, но домой Холмс не спешил. Политика пока что осталась в стороне, уступив место личному. Лестрейд не дал ему возможности что-то сказать в свое оправдание, хотя, говорить это надо было раньше, там, в Скотланд Ярде тем утром. Тогда, возможно, ничего бы этого и не случилось. И это была еще одна ошибка Майкрофта. Вздохнув, Холмс перевел взгляд на подшивку документов о состоянии Грега. Профессор Доггерти сухо и лаконично излагал свои выводы и обрисовал дальнейшие перспективы восстановления, подробно все расписывая не только с точки зрения нейрохирурга, но и с точки зрения психолога. Странно было бы, если бы сейчас по его наблюдениям, пациент не был бы подавлен всем случившемся. И да, конечно же в этой ситуации от близких пострадавшего потребуется много моральных сил, чтобы поддержать его. Но только где эти близкие у Грега? Кто его поддержит? Бывшая жена-изменница или сослуживцы? Холмс вздохнул — ему начинало казаться, что сейчас самым близким ему человеком был он, тот, кто его так морально ранил. Возможно, были еще Шерлок и Ватсон, но у брата слишком много своих проблем, а у Джона и так хватает головной боли, поэтому оставался лишь он — Майкрофт Холмс. Во всей этой ситуации лишь капелькой позитива для него было то, что его решение лишь ненамного ухудшило состояние Лестрейда. Другим путем жизнь было не спасти и то, решение, которое он принял при молчаливой поддержке младшего брата, сохранило жизнь Грегу. Но вот только Холмс понятия не имел, нужна ли будет такая жизнь старшему инспектору и достанет ли у него сил пройти два года ада и неизвестности перед тем, как понять — стал ли выстрел Эйвери для него роковым или нет. Вернее — роковым для них двоих. Майкрофт потянулся, сидя в кресле, позволив себе сделать пару крохотных глотков виски. Односолодовый напиток, не разбавленный льдом, приятно пощипал язык и согрел горло, разливаясь теплом по желудку, а потом и по крови. Тепло было внутри, тепло было снаружи, но все равно мужчина ощущал холод. И мужчина понимал, что этот холод он вряд ли сможет когда-либо выгнать из своей жизни. Можно будет только замаскировать его чем-нибудь, например, работой. Сейчас ее как раз должно было быть с каждым днем все больше и больше. Если сосредоточиться только на ней, тогда то, для чего раньше понадобилось бы два Майкрофта Холмса, сейчас успешно делал бы один. Корона была бы очень довольна таким положением дел и его рвение к работе пришлось как нельзя кстати в переломный период. Но все это при условии, что в Сирии его не ждали неприятные сюрпризы. Холмс вздохнул и посмотрел на пламя на экране — что лучше — попытаться выдернуть страну из состава, возглавляемого США или же и дальше ехать по накатанному пути, вовремя залатывая дыры и надеяться, что за очередным поворотом будут рельсы? Как бы там ни было, а подвергаться повышенному риску он не хотел. Морально он всегда был готов отдать жизнь за свою страну, но сейчас был самый неподходящий момент. Проблемы брата, проблемы Грегори… Все же, в этом вопросе кидаться на амбразуру Холмсу совершенно не хотелось. Но, возможно, другого выхода не было. Майкрофт вздохнул, заставил себя ровнее сесть в кресле и щелкнул тачпадом ноутбука. Заставка тут же свернулась и через несколько движений мышкой высветилось окно онлайн видео-трансляции. На экране появилось изображение больничной палаты для очень важных пациентов в Соединенном Королевстве, которую он лично выбрал для Грега: окна выходят во внутренний дворик клиники, их частично закрывают ветви платанов — хорошая защита от назойливого солнечного света по утрам и от желающих вторгнуться в чужую личную жизнь. Сейчас почти бывший старший инспектор Скотланд Ярда Грегори Лестрейд стал одним из очень важных пациентов, хотя ничего, кроме внушительного послужного списка и хорошей статистики раскрываемости он для государства не сделал. Однако, он сделал многое для него, для человека, который этим самым государством незримо правил — снова пробудил его к любви, заставил испытывать чувства и страдать… Несмотря на то, что вечер еще только наступил, наверняка утомленный процедурами и вообще еще слишком слабый, Грегори спал — об этом Майкрофту сообщила скрытая в вентиляции палаты видеокамера. По крайней мере, веки мужчины были плотно закрыты и сам он расслабленно лежал на кровати. Холмс вздохнул: сейчас он мог бы видеть эту картину вживую, сидя в его палате рядом и успокаивая болезненно сжимавшееся от вида нездорового цвета его кожи и трубок торчавших из его тела, сердце. Некогда сильный, сейчас мужчина стал беспомощным и зависимым от других человеком. Человеком, который не желал его видеть. Майкрофт покачал головой и свернул окно с трансляцией — определенно, это было очень изощренным актом мазохизма. «Ты еще не у него? — ШХ.» — пришло сообщение с номера брата. «Не лезь не в свое дело. — МХ.» — почти тут же ответил он. «Он ждет тебя. Я обещал ему твой визит, вам есть о чем поговорить. Расскажи ему о своих чувствах к ним обоим еще раз. — ШХ.» — пришло ответное сообщение, содержащее ко всему прочему еще и ехидно ухмыляющийся смайлик. — Твою мать! — позволил себе тихо, но веско выругаться старший Холмс: похоже, брат решил немного похозяйничать в его жизни. Конечно, можно было проигнорировать это сообщение и не поехать к Грегу, но «он ждет тебя»… Хоть тут Майкрофт не хотел обманывать надежды Лестрейда. Пусть так — он приедет, он еще раз позволит выставить себя прочь, позволит вылить на него весь гнев полицейского и будет молчать, выслушивая упреки в измене и прочем. Пусть будет так — если от этого Лестрейду станет легче. Мужчина поднялся из-за стола, на ходу удаляя лишние сообщения от брата и наткнулся в списке входящих на сообщение от генерала. «Удалить?» — спросил телефон. Холмс прикусил губу: прошел целый день, а он так и не удосужился ответить на сообщение. Что ж, пусть так будет и дальше. Может быть, позже он на него все же ответит и кто знает, чем может закончиться эта переписка через океан. «Нет», — выбрал в итоге мужчина и вышел из кабинета. Первое, что встретило Майкрофта, когда он вошел из гостиной палаты саму палату — недовольный взгляд проснувшегося Грега. Он редко видел полицейского нахмуренным и сейчас, когда его кожа было немного обезвоженной и на ней особенно заметно пролегли морщины, это выражение лица было слишком суровым для того, кого любил Холмс. — Шерлок был у меня и все подробно рассказал. Я даже все помню, несмотря на то, что чувствовал себя выжатым, как лимон, после его визита, — хрипло проговорил Грег и сделал вид, что ему очень интересно смотреть на букет тюльпанов, появившийся на столике у стены. Майкрофт подавил вздох: — Тебе нужно больше спать… — Холмс все еще стоял в дверях комнаты. — Я бы спал, если бы ты не пришел… Уже стемнело, полагаю, поздний вечер? — Грег все же отвел взгляд от букета и посмотрел на Майкрофта, ощущая как сжимается сердце от измученного вида мужчины. — Я скажу, чтобы здесь повесили часы… Так, чтобы тебе было удобно, — машинально ответил старший Холмс, глядя на проступившие на сильных руках вены. — Врачи, потом палата, парни, прибежавшие сюда с телевизором с голосовым управлением, часы… Майкрофт, что еще ты сделаешь и прикроешься именем королевы? — нахмурился старший инспектор, собирая волю в кулак, чтобы выдержать явно не короткий разговор. — Мы не об этом сейчас должны говорить, Грегори, — постарался улыбнуться Майкрофт. — Тебе нужно больше спать и я был немного не прав, когда решил приехать сюда так поздно… Извини, я не подумал о том, как ты мог устать сегодня. Я обещаю тебе, разговор не займет больше десяти минут, у меня еще очень много дел, но я не могу откладывать его надолго. Вернее, я не имею права это делать вообще, — мужчина подошел ближе к кровати, взял стул, стоявший у стены и сел, зная, что лежащему гораздо комфортней смотреть на сидящего рядом. — Шерлок уверял меня, что ты придешь… Хотя я и не ждал особо. Но, вижу, он рассказал мне далеко не все… И правительственное дерьмо продолжит сыпаться на мою голову… Майкрофт пропустил довольно двусмысленную фразу мимо ушей. — Грегори, то, что я расскажу тебе сейчас — это в высшей степени секретная информация. Есть некоторые вещи, которые знаю лишь я и они умрут вместе со мной. Хотя, может быть, они зафиксированы где-нибудь в архивах АНБ, — Холмс вздохнул. — Ты по моей вине оказался втянут в шпионские игры. Ты не мог знать о том, куда влез, гоняясь за Джеком… Дело Джека лишь часть истории, в которой мы все оказались шахматными фигурами. Зная детали от моего брата, ты знаешь только часть правды, которая касается меня. Полицейский усмехнулся: это было фактом — невозможность знать все о Майкрофте. — Будь сейчас со мной откровенен, Грегори… мне понадобятся ответы на некоторые вопросы от тебя. — Мне не нравится начало этого разговора, Майкрофт, — довольно сухо произнес мужчина. — Мне тоже нелегко об этом говорить с тобой… Но, — Холмс решил больше не медлить, — скажи, ты винишь генерала в случившемся? — В чем именно? В том, что я полез на рожон? Тут только моя вина и непрофессионализм. Я позволил себе эмоции во всем этом и вот результат лежит перед тобой, — Холмсу пришлось сдержаться, чтобы не поморщиться от горечи в словах любимого. Он покачал головой: — Не в деле Джека, Грег… — Мы опять возвращаемся к тому разговору, Майкрофт? — помрачнел Лестрейд. — Да, — Холмс вздохнул и чуть прикусил губу. — Ты должен знать, что все случившееся — было одной сплошной затянувшейся шпионской игрой. Тебе будет нелегко в это поверить, но это действительно так. Все, что ты видел — было игрой. Ты не должен этого знать, потому что кроме меня этой информацией владеет лишь один человек, остальные лишь делали то, что им велено и не задавали вопросов. Для них было создано другое прикрытие этого всего. И у меня нет доказательств моих слов, Грегори, но они правдивы. Я не могу тебе ничего предложить, кроме просьбы: верь мне на слово… Хотя это и нелегко сделать… Тебе… — Майкрофт умолк, всматриваясь в выражение лица мужчины в надежде увидеть там понимание и веру. Однако, Лестрейд закрылся от него профессиональной сосредоточенностью помноженной на усталость и понять, что именно сейчас думал Грег для усталого мозга старшего Холмса оказалось непосильной задачей. «Смотреть ему в глаза… Смотреть ему в глаза», — мысленно приказал себе Лестрейд, стараясь не отводить взгляд от тоскливого взгляда Холмса. Он помнил, что ему советовал консультирующий детектив и сейчас, возможно, настало время воспользоваться этим советом, раз Майкрофт явно хотел поговорить о чем-то очень и очень важном для него. Или для них. — Тот поцелуй, который ты видел — был игрой, — политику пришлось приложить немало усилий, чтобы сказать это так, чтобы самому поверить в то, что в тот момент на балконе он не хотел прижать Эмму к груди сильнее, углубить поцелуй, что он не ощущал мурашки, бегающие по спине… Это начиналось как работа, но стало совсем не ей. — Как ты знаешь, — он успешно подавил волнение, — Эмма работает на американскую разведку. Но еще она фрилансер АНБ, а они из-за Сноудена и еще ряда предателей были вынуждены свернуть львиную долю своих проектов, их передовые разработки оказались скомпрометированы утечкой данных. Но Штатам нужны подобные разработки. Одна из числа похожих на ту, которую они закрыли из-за утечки кода — есть у Англии. Это мой проект, моя система слежения, — Майкрофт красноречиво посмотрел на полицейского. — Я уже показывал тебе свои данные наблюдения, когда мы только пытались понять кто же такой Джек. Алгоритм совершенно секретен и является для нашей страны стратегическим ресурсом. Штаты уже пытались подобраться к нему, но у них ничего не выходило и вот руководство АНБ решило, что раз Эмма когда-то была моей невестой, то ее можно подослать ко мне… — Иными словами — подложить тебе в кровать? — усмехнулся Грег, выслушав увлекательное начало шпионского романа. — Можно и так сказать, но … — чуть покривился Майкрофт. — Они не учли того, кем я стал за все эти годы. Конечно же, я не могу доверять первому встречному, тем более агенту, который предал свою страну. Я понял, что у нее есть свои цели и она приехала совсем не помогать нам предотвратить взрывы. В тот момент, на балконе, я пытался играть грязно, пытался задействовать ее чувства во всем этом. Этот поцелуй был лишь моей работой, Грег, он ничего для меня не значил, — уверенно, но тихо произнес Холмс. — Мы — два профессионала, перед которыми стояли прямо противоположные задачи. Лестрейд прикрыл глаза. Услышанное было чем-то малореалистичным и казалось отговоркой, оправданием измены, удобным Майкрофту, которое полицейский никогда не сможет проверить. Но… Он точно слышал грусть в его голосе, видел напряженный взгляд — вряд ли этот мужчина так выглядел, если бы занимался тем, что умел лучше всего — лгал бы. Лгать, такие как Холмс, умели куда виртуознее и точно бы не имели при всем этом виноватый вид. — То есть ты хотел через постель раскрыть шпиона? — чуть резче, чем стоило спросил Лестрейд. — Грег, ты ведь знаешь в каком мире я живу и кто я. Иногда в моих играх все средства хороши для достижения победы. — И секс одно из них? — Между нами ничего не было. Только тот поцелуй и все, — коротко сказал Майкрофт, ощущая как почему-то пересохло во рту. Лестрейд усмехнулся: — Ты же видел, что я нашел записи с твоим автомобилем… Ты провел в том доме всю ночь. И хочешь сказать мне, что между вами ничего не было? Чем ты тогда там занимался? — тон фразы вышел ядовитым и Грег обругал себя за это: он совсем не хотел показаться обиженным и оскорбленным. — Я должен был дать ей возможность украсть алгоритм. Или сделать хотя бы попытку… Это было нужно, чтобы я мог предотвратить его похищение. А для этого я должен был остаться с ней на ночь, должен был проявить небрежность в обращении со своими вещами. Иначе этого было не сделать. В тот момент я понимал, что мы слишком близки к потере алгоритма. Человек, создавший его, лишился моего доверия, я подозревал его в том, что алгоритм уже был передан американской стороне, но не вывезен… Мне было нужно узнать так ли это. Но я не мог дать понять предателю о своих подозрениях. Иначе бы у меня ничего не вышло. Но генерал не воспользовалась почти стопроцентным шансом заполучить его от меня. — И что в итоге? — сосредоточенно спросил Лестрейд. — Чем ты занимался всю ночь с ней? Играл в Монополию? Или во что там играют такие, как вы? — Между нами ничего не было. Мы просто говорили. Я признаю — я обнимал ее, но не более того, Грегори. В итоге я все понял и смог вовремя их остановить, — Майкрофт сделал над собой усилие, чтобы не показать как его задевает ядовитый тон мужчины. — Алгоритм уникален и он остался на территории Соединенного Королевства. Если бы подобная вещь попала бы в руки Штатов, то, боюсь, они бы потеряли последние грани приличия во вторжении в частную жизнь. — А ты эти рамки не потерял? — тихо сказал Грег. — Я… — Майкрофт задумался — вопрос получился весьма двусмысленным. — Я делаю все только во благо этой страны, Грегори. Уже много лет я служу ей. Ты знаешь, что большая часть моей жизни отдана ей. Как бы далеко не заглядывали мои камеры, это все никогда не будет использовано против подданных Ее Величества. Я гарант этого. А что касается того, что я был вынужден сделать… Я бы не зашел слишком далеко. Я понимаю, что тебе трудно верить в мои слова, зная, кем мы с ней были в прошлой жизни, но ничего не было, кроме того поцелуя. Я не отрицаю, что какая-то доля симпатии между нами была все это время, — Холмс понял, что отрицать очевидное нет смысла, да и, скорее всего, это только бы ухудшило его положение в глазах Грега. — Но в наше первое утро я пообещал тебе, что ты можешь быть уверен в моей верности и я не нарушал этого обещания. Я всегда верен своему слову, данному близкому мне человеку. Я могу обманывать политиков, но не тех, кто мне дорог. — Слабо в это верится, — вздохнул Грег. — Майкрофт, ты сам рассказал мне, что значила для тебя Эмма. Я не дурак и прекрасно видел, как ты цепляешься за свое прошлое. Ты жил все эти годы с обручальным кольцом, носил моральный траур и вот вдруг появляется та, кого ты так любил, и у тебя появляется возможность оказаться с ней, тем более, что она была явно не против. Да и… — Это не так, Грегори, — перебил он мужчину, — она для меня многое значит в прошлом, но в моем настоящем — ты. — Можешь не перебивать? И так тяжело говорить… — вздохнул полицейский. — Прости… — Так вот, я видел, что творилось там, когда нас держали в плену. Ты прав, когда говоришь о том, что между вами есть доля симпатии, — Холмс внутреннее порадовался, что признал очевидное. — Майкрофт, ты можешь обманывать кого угодно, но не меня в этом вопросе — я видел, что она к тебе действительно неравнодушна. И ты… Что-то такое было, проскальзывало и раньше, то как вы тогда смотрели друг на друга в участке, когда меня едва не убили по приказу ЦРУ… Тут больше, чем симпатия, тут разгорающиеся чувства. Она слишком дорога тебе. Все еще дорога и ты дорог ей. Она полезла под пули ради тебя. Холмс чуть покусал губу, подбирая нужные слова. — Я был нужен ей живым, чтобы получить алгоритм, вот и все. Эйвери расчетлива, эгоистична, как и любой из нас и всегда просчитывает риски для себя. Она не стала бы рисковать собой только ради любви, как героиня какого-нибудь романа. Все ее действия были определены расчетом. Лестрейд вздохнул: память подкинула ему картины того, каким был Майкрофт в первые минуты, когда его притащили в камеру после допроса и как он лежал в объятьях американки. - Грег, — Холмс придвинулся ближе к кровати так, чтобы посмотреть ему в глаза, — в то утро я не лгал тебе… — он сам удивился тому, насколько мягко и даже чуть робко звучал его голос. — Я слишком долго разбирался в себе. Я не буду отрицать, что даже после того, что сделала Эмма или генерал Эйвери, я не могу до конца злиться на нее и ненавидеть. Во многом она, как и я, вынуждена поступиться личными интересами, бросить свою жизнь на благо страны. Своей новой страны. По-своему, я люблю ее. Но это любовь к прошлому, Грег… В настоящем у меня ты. Это странно, но за те дни, что мы были вместе, я понял, что напрасно терял все эти годы. Мне нужно было еще раньше посмотреть на тебя другими глазами, нужно было перестать закрываться от чувств. Я люблю тебя, хочешь ты этого или нет… Прими этот факт и постарайся мне поверить, — Майкрофт тяжело сглотнул, ощущая как чаще забилось в груди сердце. — И я очень ценю то, что ты сделал для меня, на что ты пошел… Холмс ощутил как его пальцы похолодели — сейчас он, привыкший повелевать, приказывать и добиваться своего, почти что умолял поверить в его слова Лестрейда, прекрасно понимая, что доказательств истинности у него нет. Да и признаться в том, что он все еще испытывал какие-то чувства к Эмме — было равносильно признанию в своей слабости. Обнажая душу перед Грегом, он снимал с себя свою броню, становился просто Майкрофтом, открывал душу и сердце нараспашку, ежеминутно опасаясь того, что Лестрейд ему не поверит и снова, как в то утро в Скотланд Ярде, потопчется по его чувствам и выкинет их. А ведь он столько раз просил полицейского доверять ему, верить его словам и никогда не ставить их под сомнение. Безоговорочное доверие было очень и очень важно для старшего Холмса в любых отношениях, особенно в тех, когда он так близко подпустил кого-то к себе. — Черт, Майкрофт… — Грег отвернулся не в силах смотреть в грозовое небо глаз любимого, — какого хрена ты все это устроил? — Что? — Какого хрена ты влез в мою жизнь и все тут перевернул с ног на голову? — теперь Лестрейд смотрел на кресло, стоявшее в углу палаты, не в силах смотреть на любовника, который был таким… таким слабым в этот момент. То, что старший Холмс внезапно снял с себя броню, отпустил чувства показалось чем-то совершенно неправильным и диким. Какие к чертовой матери просьбы, граничащие с мольбой? С чего ему, Майкрофту, так унижаться? Какого хрена он хочет доказать свою любовь? Неужели и правда влюбился в него? Но разве может такой как Мистер Британское правительство влюбиться за две недели? Подросток может, но не мужчина, умудренный годами и опытом! Тогда что? Тогда жалость, да? Она самая? Он не скрывает, что генерал дорога ему. А кто изуродовал его жизнь? Она. И что? Чувство вины за то, что не сможет наказать ее, не сможет протянуть свои руки через Атлантику и отомстить? Или что-то еще? — Я жил тихой жизнью, изредка ловил пули от бандитов и знал, что меня ждет, а ты… — продолжил Грег, собравшись с мыслями, — ты принес свою любовь, принес свои шпионские игры, свою вечную тень и полутень и просишь принять все это! Ты же видел, каково мне от всего этого! Я не привык жить в вечной лжи. Я не привык не знать, что в голове и на душе у моего партнера! — Сейчас я был с тобой полностью откровенен, Грегори… Я мог бы отрицать, что у меня остались какие-то чувства к Эмме, но я не стал этого делать. Я уважаю тебя и не хочу тебя обманывать. Я никогда не обманывал тебя, я всегда был честен с тобой с того самого утра… То, что я сейчас тебе рассказал — это высшая степень секретности, о том, что произошло с алгоритмом на самом деле в этой стране знаю лишь я и еще один человек, который знал ее как агента Тайлер. И все, во всем королевстве больше никто ничего не знает об этом. О деле Джека знает много людей в Ми-5 и Ми-6, но это дело похоронено… От него нет ни одной ниточки, которая привела бы к алгоритму «Всевидящего ока». — И что я по-твоему должен делать с этими словами, Майкрофт? — ощутимая горечь прозвучала в словах полицейского. Очень хотелось махнуть рукой, ударить кулаком по кровати, но тело плохо слушалось, мышцы словно были чужими. — Я просил тебя только об одном, Грегори — прими меня таким, какой я есть. Пойми меня… — Майкрофт поджал губы, понимая, что дальнейшие фразы станут попросту унизительными для него. Полицейский прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок и проклиная кардиомонитор, начавший пищать чуть чаще, чем следовало. — Ты ведь мог просто делиться со мной этим! Мог рассказать мне, что это за фрукт такой — твоя бывшая невеста… — посмотрел он на сидевшего рядом мужчину. — Я не мог… Пойми, Грегори, близость к алгоритму «Всевидящего ока» поставила бы тебя в число кандидатов на ликвидацию, если бы что-то пошло не так. Если бы я упустил этот алгоритм, стали бы искать тех, кто причастен и полиграф бы показал, что ты что-то знаешь… А раз что-то знаешь, то… Я не мог рисковать тобой! — И ты предпочел рисковать в одиночку? — Да. Если кто-то и должен был пострадать из-за утечки данных, то только я. Я признаюсь тебе — от этого могла бы зависеть моя жизнь, — бесстрастно сообщил мужчина. Лестрейд тяжело сглотнул — только этого не хватало! — И что с Эммой? — спросил он после напряженного молчания. — Она в Штатах и больше не вернется в Лондон. Никогда, — решительно ответил Холмс. — После того, что она сделала, ты позволил ей уйти? Майкрофт вздохнул, несколько секунд сосредоточенно смотрел на свои сцепленные в замок руки. — Это сложно, Грегори… Есть ряд моментов, которые вынудили меня отпустить ее. Конечно же, будь на ее месте кто угодно другой, этот агент был бы уже ликвидирован, но тут… — Холмс заметил тень боли, мелькнувшую во взгляде полицейского, — дело не в том, кем мы с ней были в прошлом и не в том, что я отношусь к ней не совсем так, как стоило бы. За ней стоит власть и эта власть достаточно четко дала понять, что отношения наших стран зависят от свободы генерала Эйвери. Мне пришлось ее отпустить. Не было выбора. Я не могу ставить личное выше интересов королевства. Не имею такого права, — он умолк и снова вздохнул. — Но ты хотел бы? — Мстить? Возможно… — старший Холмс чуть рассредоточенным взглядом зацепился за занавеску на окне. — По ее вине многое изменилось и многое уже не исправить… — Но… В твоих словах сквозит какое-то «Но», Майкрофт… — осторожно подтолкнул к продолжению разговора мужчину Лестрейд. — Она разыграла сложную комбинацию, в итоге в дураках должно было оказаться правительство Штатов. И я бы был выведен из-под удара. Она с самого начала не хотела вредить мне. Но я вмешался в ее планы, остановил, как я тогда думал, предательницу, и в итоге сильно осложнил ей жизнь. По сути я снова бросил ее одну на произвол судьбы, — Холмс вынудил себя посмотреть в карие глаза старшего инспектора, понимая, что упорные попытки не пересекаться взглядом будут расценены не в его пользу. — То есть, я был прав? — нахмурился Грег. — Ты все еще дорог ей, несмотря на то, что рассказал мне о том, как бросил ее когда-то умирать в Афганистане? Холмс лишь молча кивнул головой — все выходило именно так. Но произнести эти слова вслух казалось как-то неправильно. Может быть, в тишине своего кабинета он бы и сказал это самому себе, но не здесь, не при Греге. Лестрейд вздохнул и закрыл глаза. Эти двое были из одного мира и этот их мир уже камня на камне не оставил от их сердец. — И что дальше? Что будет дальше между вами? — этот вопрос казался Грегу каким-то неправильным, насмешливым, но он не мог его не задать. — Ничего. Между нами никогда ничего не будет. Я служу этой стране, она Штатам… Я занимаю слишком высокую должность и слишком много знаю о тайнах этой страны, чтобы я мог позволить себе связь если не с Эммой, то с генералом Эйвери… Даже дружба с ней не может быть допустима для меня, — сцепил зубы Майкрофт. — А я думал, вы два сапога пара… Холмс мягко улыбнулся: — Нет, мы были когда-то ей… Но сейчас мы опасны друг для друга. Мы прошлое друг для друга и я должен жить дальше, срывая все побеги воскресших чувств. Это недопустимо, Грегори. Я не хочу возвращения в прошлое. Если бы хотел, все сделал бы иначе… — взгляд мужчины зацепился за кольцо на безымянном пальце. Даже несмотря на все случившееся он так и не снял его. Он вообще не замечал его и привык ощущать кусок металла с качестве части своего тела, части себя и сейчас, когда он сидел у кровати Грега и говорил о нежелании возвращаться в прошлое, это кольцо… Драгоценный ободок металла сидел на пальце очень крепко и пришлось немного приложить усилий, чтобы его стащить. — Это все в прошлом… — он встал со стула, чтобы вложить в руку полицейского кольцо. Лестрейд удивленно посмотрел на кольцо, с некоторым усилием разогнув пальцы. Металл неприятным холодом обжег ладонь. — К чему это, Майкрофт? — К тому, что глупо с моей стороны было говорить тебе о любви и носить это кольцо. И я не хочу, чтобы оно напоминало тебе о случившемся… — Оно меня не смущает… — Грегори… Полицейский снова закрыл глаза, пытаясь сообразить что, черт возьми, сейчас происходило. Что это был за спектакль, который разыгрывал у его постели Холмс? И какого черта он сидел рядом с таким несчастным взглядом? Слова о бывшей невесте, о долге перед страной, теперь еще и о кольце… Как может, пытается подбадривать его и не показывать жалость? — Майкрофт, мне не нужна твоя жалость… Убери это… — Это не жалость… Рядом с тобой я готов начать новую жизнь. Без прошлого, — решительно ответил мужчина. Лестрейд прикусил губу: какого черта сейчас он смотрел в глаза любимого и видел в них отражение его чувств? «Смотри ему в глаза»… Вот он и посмотрел и понял, что перед ним сейчас был совершенно потерянный, испуганный и морально уничтоженный человек, который смотрел на него как на свое спасение, который цеплялся за то, что они смогли построить за эти недели. А он сам? Если задуматься и прислушаться к сердцу, разве не нравилось ему то, что Холмс был рядом, что можно было ощутить аромат его парфюма, заглянуть ему в глаза? Можно было даже попросить взять за руку и ощутить его тепло и силу! — И как ты себе теперь все это представляешь, Майкрофт? — наконец спросил он. — Что именно? — Нашу жизнь… После всего этого. После того, в чем ты признался мне, — постарался как можно тверже сказать Грегори. Холмс прикусил губы и как-то обреченно опустил голову, смотря на сцепленные пальцы рук — непривычно было не видеть на них обручального кольца. — Как я и говорил, я не хочу, чтобы между нами была ложь. Я просил и прошу тебя — верить мне на слово. В этой ситуации у меня нет доказательств правдивости моих слов… Грег кивнул. — Ты вправе не принимать все это, Грегори, — напряженно сказал Майкрофт. — Я понимаю, как тебе должно быть больно от всего, что произошло с тобой по моей вине и вдвойне плохо то, что ты никогда не забудешь о том, что связывает меня с Эммой… Лестрейд вздохнул и заговорил: — Я уже неделю отчетливо увидел ее между нами… Ты думаешь, реально мне жить с ее тенью между тобой и мной? — В полдень не бывает теней, Грегори… — Холмс тяжело сглотнул. — Я обещаю тебе вечный полдень. Никакой тени моего прошлого не будет даже близко с нами. — Ты сам веришь в то, что говоришь? Твоя работа… наверняка вы где-то снова пересечетесь и что будет? — Не пересечемся, она 15 лет избегала встреч со мной и теперь я буду делать все, чтобы не встретиться с ней, даже случайно. — И ради чего все это, Майкрофт? Ради того, чтобы я не ревновал и не мучился ежеминутно вопросом о том, почему ты все это делаешь? Тебе надо отпустить все, что было между нами. Такая любовь — она неправильная… Мы слишком мало знаем друг друга, ты обманываешься по поводу того, что чувствуешь ко мне. Это все было сказано на эмоциях… Ты поддался сиюминутному порыву и сейчас говоришь это потому, что чувствуешь вину за все случившееся со мной. Но мне не нужно все это. Мне не нужно твое великодушие и жалость, — сухо выговорил Грег, ощущая как в горле начинают скрести кошки: все же, говорить было очень тяжело, а пить ему позволяли очень мало. — Это не жалость, — упрямо проговорил старший Холмс, ощущая, что слова полицейского не были так уж далеки от истины. — А что тогда? Майкрофт, ты говоришь о любви, но к чему все это? Ты ведь наверняка знаешь мои перспективы… Что это будет? Повесишь на себя еще одну заботу в моем лице? Мы ведь договаривались с тобой, что я буду твоей опорой. А теперь я еще одна проблема в твоей жизни. Как ты представляешь себе будущее? — Лестрейд усмехнулся и понял, что его страхи начинают оживать и сковывать липким холодным чувством сердце. — Ты понимаешь, во что теперь превратилась моя жизнь? Я инвалид, которому будет нужен постоянный уход. Я ни черта сам не смогу нормально сделать. Я даже посрать и поссать сам нормально не смогу!! А еще я импотент! Это любовь? Ты считаешь, что я смогу жить таким с тобой? — нервы все-таки не выдержали и Грег сорвался на крик. — Ты за меня выбрал мою жизнь! От того, как прозвучали эти слова, сердце Холмса болезненно сжалось. Он посмотрел на Лестрейда, прикрывшего глаза и явно пытавшегося унять сбившийся сердечный ритм. Еще немного и им бы помешала медсестра… Грег попытался сдержать ужалившую его боль. Сейчас он мог получить то, о чем малодушно мечтал тем утром в Скотланд Ярде — продолжение сказки под названием «Любовь Майкрофта» и это продолжение было лучше, чем могло бы быть тогда — теперь Холмс открыто признавался в своем отношении к генералу, открывался перед ним и все было проще! Только бери его, согревай, дели с ним его одиночество, заботься о его новой любви, так, чтобы она задушила прежнюю и наверняка однажды он будет безраздельно его, но… Но сейчас, когда Грег с болью думал о том, как ему теперь придется жить и каким стало его тело, ему было неимоверно горько от этого. Его любовь так и будет трепыхаться, поджариваемая на медленном огне сомнений — ради чего Майкрофт рядом с ним? Действительно по любви или тут больше жалости и сострадания? Лестрейд скривился от боли — он непроизвольно слишком сильно сжал руку в кулак и плохо слушающиеся мышцы так сдавили зажатое в ладони кольцо, что оно больно впилось в кожу, едва не поранив ее. — Что такое? — тут же беспокойно глянул на него Майкрофт, пытаясь понять, что вызвало болезненный вскрик. — Слишком маленькая доза обезболивания? Позвать врача? — Нет… — Грег с трудом разжал руку, показывая кольцо. — Видишь, эта боль всегда напоминает о себе… — Не напомнит, если я обещал тебе… — Холмс забрал кольцо и убрал в карман пиджака. Лестрейд вздохнул. — Грегори, прими мою любовь… — неожиданно сказал Майкрофт. — Я знаю, тебе не нужны мои связи, мои деньги… Это все, что я могу дать тебе и надеяться, что ты примешь это. И не сомневайся в ней. Это действительно любовь, а не что-то еще… — По остаточному принципу… — горько заметил Грег. — Я все честно сказал тебе… И ты поможешь мне все забыть, Грегори… Спаси меня от моего прошлого. А я помогу тебе… Мне кажется, моей любви хватит на нас двоих. Мне казалось, что я не небезразличен тебе… По крайней мере, в последние дни ты иначе смотрел на меня… Дай мне возможность разбудить в тебе любовь ко мне. Теперь, когда ты знаешь все… — Не нужно этого, — вздохнул Грег, облизнув пересохшие губы и чуть закашлявшись. Майкрофт не смог скрыть мелькнувшую боль во взгляде. Чтобы не потерять лицо окончательно, он взял со столика бутылочку с трубочкой, наполненную питательным раствором и дал Грегу. Сделав пару глотков, мужчина благодарно кивнул. — И ты что, будешь моей сиделкой в таком случае? — поинтересовался он. — Я не смогу заботиться о тебе, когда я на работе или в командировке, поэтому мне будет нужно подобрать людей, которые бы были с тобой в моем доме. Но с моим возвращением не будет необходимости в их присутствии. — Это будет слишком сложно… — Нет, — решительно поспешил ответить Холмс. — Для меня не будет. Ради тебя я пущу в свой дом новых людей и для тебя его переоборудуют, чтобы тебе было удобнее. Лестрейд лишь покачал головой. Что он сейчас слышал? Заманчивые обещания Майкрофта быть рядом с ним. Здравый смысл говорил, что с Холмсом ему точно будет легче, чем одному пусть и в дорогой, но все равно клинике, где предстоит долгое восстановление. — Мне не нужна твоя любовь, Майкрофт, — вздохнул Лестрейд и прикусил губу, видя страдальческую морщинку между бровей любимого. — Погоди… — он заставил себя поднять руку и Холмс осторожно взял ее. Грег вздрогнул от того, какой ледяной ему показалась рука партнера. А это еще он думал, что у него сейчас ледяные руки! — Мне не нужна твоя любовь лишь потому, что я сам, кажется, успел влюбиться в тебя, — тихо выговорил Грег, закрыв глаза. — Но своей ложью и играми ты сумел убить большую часть моей любви к тебе, Майкрофт. В палате повисло напряженное молчание. Лестрейд пытался осознать, что только что сказал и как это звучало. Почему-то не так он представлял себе признание в любви, а Майкрофт убеждал себя, что сказанное было реальностью, а не слуховой галлюцинацией его донельзя истощенного рассудка. — Я все исправлю, Грег… — мужчина сжал руку любимого, нежно поглаживая ее. Лестрейд вздохнул: ему хотелось в это верить и хотелось верить, что его состояние не помешает этому. — Я дам тебе эту возможность… Но мне страшно, Майкрофт… И я не хочу быть твоим запасным аэродромом… Тебе тяжело научиться жить по правилам других… Холмс не стал ничего отвечать: он знал одно — если ему дали шанс все исправить, значит он его не упустит. Если он не упускал ни одного шанса на мировой политической арене, то почему он должен упустить его там, где все было куда важнее — в его личной жизни? — Тебе придется научить меня… Я хочу будущего с тобой, — мягко произнес он. Грег улыбнулся кончиками губ, понимая, что десятиминутный разговор затянулся на добрые пару часов и вытянул из него все силы. Сейчас глаза закрывались сами собой, а в голове появился туман, как от снотворного или наркоза. — Я очень устал, а ты паршиво выглядишь, Майкрофт… тебе пора домой спать… — Через десять минут я буду в кровати, обещаю, — улыбнулся Холмс, наслаждаясь ощущением руки Грега в своих руках и борясь с желанием прикоснуться к его пальцам губами: это сейчас точно было лишним, не нужно было допускать даже намека на что-то интимное. — Не ври… — Не лгу — соседняя палата моя, — легко улыбнулся мужчина. Грег нахмурился и тень испуга промелькнула в его взгляде. — С тобой что-то… — Все в порядке. Ничего нового — запястье, синяки, растяжения… С того самого дня как ты попал в больницу, я понял, что не смогу быть далеко от тебя и перебрался сюда, чтобы всегда быть рядом. Только все равно меня не пускали в реанимацию так надолго, как мне хотелось бы, — поспешил успокоить любимого Холмс. — Хоть где-то я скрылся от тебя… — попытался пошутить Лестрейд. — Я буду уважать твое личное пространство, обещаю… — Пообещай мне сейчас уйти к себе и лечь спать, хорошо? Холмс кивнул, понимая, что сегодня он получил от разговора все, что хотел и даже чуть больше. 6 сентября 2017, среда. Лэнгли, США Аромат цветущих перед домом флоксов с наступлением ночи несколько усилился, видимо, причиной тому стал недавно прошедший легкий дождь, чуть подпитавшей цветы необходимой им влагой. Вивьен посмотрела на то, как ветер играет с занавеской в открытой двери, ведущей на балкон. За недели, проведенные в Лондоне она привыкла к шуму города и здесь, в тихом сонном Лэнгли, ей начинало не хватать звуков машин под окном, воя пожарных и полицейских сирен. А еще небо тут было по-настоящему темно-темно-синим со звездами, и его цвет не меняло настойчивое освещение города. Генерал бросила взгляд на часы: скоро должен был наступить новый день. Ей нужно будет возвращаться к работе, принимать решение относительно предложения директора и Кимберли. С одной стороны она была обязана своей новой жизнью ЦРУ, но с другой — сколько можно было служить одному и тому же ведомству, прекрасно зная, что на самый верх ей никогда не продвинуться. Чем выше должность, тем больше была вероятность, что рано или поздно кто-то мог бы разнюхать кто такая на самом деле генерал Вивьен Эйвери, а значит… Значит должность генерала Груера была для нее потолком на карьерной лестнице, дальше двинуться было невозможно. Официально. В АНБ все было иначе, тут у нее было куда больше возможностей. Негласная поддержка ведомства уже была у нее и она могла бы стать гласной, согласись она на предложение сменить Лэнгли на Форт-Мид. Но тогда пришлось бы постоянно бок о бок работать с Кимберли, а делать этого генерал не хотела, прекрасно понимая, что там, где есть что-то личное, рабочее рано или поздно может пострадать. Или наоборот. А так рисковать она не хотела. Сейчас мисс Уайтхоум, как она любила чаще всего представляться, клялась, что станет смиренно ждать и не претендовать ни на что большее, кроме дружбы, но потом… Вивьен не хотела ходить по краю. Она и так слишком много и долго балансировала на самой грани, чтобы теперь рисковать потерять то, чего смогла достигнуть. Конечно, можно было бы попытаться найти счастье с женщиной, но… Сколько бы генерал ни думала об этом, она всегда получала от своего разума однозначный ответ — «Нет». Сейчас, откинувшись на спинку удобного рабочего кресла, она пыталась вспомнить те пару поцелуев, что случились между ней и Кимберли. Первый — совершенно незапланированный, случившийся когда напряжение от участия в операции еще не сошло с них и стало ясно, что штабная крыса Ким вполне приличный полевой агент. Тогда Вивьен едва увернулась от пули, пролетевшей в паре сантиметров от ее головы и убившей агента, шедшего сзади, а Уайтхоум получила свое первое ранение — в бок навылет. Пуля не задела ничего важного, но рана была чертовски неприятной и болезненной, особенно для человека, привыкшего работать за экранами компьютера. Дожидаясь медиков и прижимая к ране салфетку, она наклонилась слишком низко и Кимберли воспользовалась этим. Это был их первый поцелуй. В тот момент Эйвери и поняла, что дружеские отношения с женщиной, стоявшей в пятерке руководителей АНБ отнюдь не на последнем месте, совсем не дружеские и мисс Уайтхоум может стать большой проблемой, не получив желаемого. Однако, Кимберли проблемой не стала и второй поцелуй был уже на пляже в Малибу, звездной теплой ночью, когда они вдвоем гуляли по линии прибоя, опустошив пару бутылок Château Lagrange 1995 года. Тот поцелуй был пьяным, и его инициатором снова была Ким, но как и в первый раз, мулатка с пониманием отнеслась к настрою Вивьен и лишь тихо улыбнулась, заверяя, что готова ждать столько, сколько будет нужно. И вот опять она снова предлагала быть вместе… Вивьен поежилась — да, она была лояльна к гомосексуалистам, никогда ничего не имела против, но когда это касалось лично ее — это отталкивало. Думать о том, нормальной ли была эта реакция, женщина не хотела — у нее и так с этим все было слишком сложно. Закрывая глаза и отпуская самоконтроль, она слишком часто вспоминала грязные вонючие тела афганцев. Тогда, когда ей пришлось доказывать свою профпригодность по части работы с противоположным полом, ей не раз и не два помогали воспоминания о Майкрофте. О том мужчине, который даже сейчас не вызывал у нее ни испуга, ни отвращения. Он словно был ее частью, чем-то родным, знакомым и совершенно неопасным. Телефон, лежавший рядом на столе, на который она сегодня слишком часто смотрела, ожидая ответного сообщения, известил о входящем звонке. Вивьен чуть нахмурилась, глядя на неопределяющийся номер. — Генерал Эйвери, — привычно бросила она, хотя внутренний голос и подсказал ей, что звонить на личный номер ей мог только один человек. — Вивьен… — в голосе старшего Холмса послышалась какая-то странная эмоция — то ли радость, то ли грусть. — В Лондоне глубокая ночь, неужели разгадал Криптос? — решила довольно беззаботно сказать генерал, помогая собеседнику преодолеть очевидную неловкость. — Вряд ли я смогу его разгадать, — вздохнул Холмс. — 20 лет назад я пробовал и у меня ничего не вышло. — Но ты, опередив других, уже тогда отгадал первые три части. Почему считаешь, что четвертая тебе не по зубам? — продолжила поддерживать канву разговора женщина, понимая, что причиной звонка было совсем не фото. — Я склонен думать, что четвертая часть лишена смысла. Полагаю, это шутка создателя Криптоса. Кто-то же должен быть умнее ЦРУ, — осторожно ответил Майкрофт. — Тем самым он показал, что до всех тайн дотянуться невозможно, даже имея неограниченные технические и людские ресурсы. — Хм… Такая мысль не приходила мне в голову, — усмехнулась Эйвери: Мистер Британское правительство был в своем репертуаре. В разговоре повисла небольшая пауза, Вивьен казалось, что она буквально ощущает как морщится сейчас Холмс и постукивает по колену кончиками пальцев, как бывало всегда, когда ему предстоял важный и неприятный личный разговор. — Когда я просил тебя не пропадать, — наконец заговорил он, — я не имел ввиду постоянную переписку или звонки. Мне достаточно знать, что ты жива и все в порядке, — сухо произнес он. Эйвери поморщилась от слов мужчины, как от хлесткой пощечины. Это было вполне в стиле Майкрофта Холмса. Только он один мог подобрать слова так, чтобы у человека больше не было желания возражать ему. — Я поняла тебя. Извини за беспокойство, — ровно произнесла она, покусывая губу. — Спасибо. Пойми мой выбор… Я не могу допустить возвращения в прошлое и не могу отказаться от Лестрейда, — чуть мягче добавил Майкрофт. — Но ты очень дорога мне. Но мой долг… Тогда, на балконе… — Если меня не станет, ты узнаешь об этом, обещаю, — поспешила резко перебить его генерал. — Не рискуй напрасно… — она отчетливо услышала его вздох. — Береги себя, — ответила Вивьен и завершила разговор, отбросив телефон в угол стола. Женщина сжала пальцы в кулаки, стараясь придушить родившуюся в ней злость, подпитанную обидой. Глупо было делать это, глупо было отправлять сообщение Майкрофту. Кимберли, возможно, предполагала, какой ответ последует на неожиданное сообщение от Эйвери со стороны Холмса, потому и подтолкнула ее к этому. Женщина усмехнулась, казалось бы, они сказали друг другу обычные слова, вполне сдержанные, вежливые, но почему-то она ощущала себя так, словно ее изваляли в грязи с головы до ног. Генерал прикрыла глаза и вздохнула: глупо было делать все это и глупо было хранить где-то в глубине души идиосткую девчачью надежду на то, что тот мужчина, в объятьях которого она не чувствовала страха, вдруг шагнет ей навстречу. — Какая же ты глупая, Вивьен, — сказала самой себе генерал. — Ты действительно думала, что он все бросит ради тебя? Да и вообще, чем ты думала? Кто ты и кто он? Неужели такие, как вы, могут быть вместе? Даже если сердце и тянется к нему, то разум не позволит. Вивьен встала, прошлась по погруженной в полумрак комнате. Поврежденное колено опять напомнило о себе противной ноющей болью, примешавшейся к боли в боку и плече. Почему-то именно вечерами боль становилась более острой. Если днем с ней справиться помогали относительно легкие и безобидные обезболивающие вместе с работой, то вечером, когда она была вынуждена отправиться в свой вечно пустой дом, тело начинало болеть как-то слишком сильно, требуя дозу препарата строгой отчетности. Отвлечься было не на что — проектов, с которыми можно было бы работать из дома, сейчас не было, просторы интернет-магазинов давно надоели. Оставалось разве что смотреть в темноту за окном. — Мы слишком много знаем о своих странах, чтобы быть рядом… — сказала себе женщина, глядя на свое отражение в зеркале, висевшем над мини-баром. Хотя, она кривила душой — одно дело у нее было и рано или поздно нужно было принимать решение по нему… — Ты позволила себе непростительно долгую передышку, Вивьен. Тебе пора возвращаться к работе, — с этими словами генерал снова опустилась в кресло, достала из ящика стола ноутбук Груера и включила его. Мощная машина в металлическом корпусе быстро ожила и с готовностью подтвердила правильность введенного пароля, мигнув приветственным экраном. Вивьен задумчиво провела пальцами по шершавым клавишам. Сейчас от одного из важных шагов ее отделяет буквально пара кликов тачпадом и несколько паролей и логинов… Все, что столько лет строил Груер, теперь было в ее руках. Он отдал ей все это, зная, что теперь будет два пути. Пойдя по одному из них, Эйвери могла все уничтожить, потому что тут, на этом ноутбуке, было все, чтобы обезоружить Хумама и его людей. Достаточно было ввести координаты их новых мест нахождения на втором ноутбуке и F-16 или 35 сравняли бы с землей все в радиусе километра. Конечно же, потом, как всегда, поднялась бы волна возмущений о том, что Штаты снова не считаются с жизнями мирных жителей и пришлось бы долго оправдываться тем, что это все произошло в рамках ликвидации одного из опаснейших террористов. А идя по второму пути, она могла собрать все в своих руках. Уже третью ночь подряд генерал думала над словами Груера. Она не могла не согласиться с ним. Уильям прекрасно понимал, что лежит в основе зла и, как человек начисто лишенный каких-либо моральных устоев и крайне циничный, он превратил то, с чем было бесполезно бороться, в свой источник дохода. Он ведь был прав — на смену одному, всегда придет другой. На смену бен Ладену пришли другие. И не было никакой уверенности, что устранив трех, пятерых, девятерых новых лидеров, не получится так, что на замену им придет шесть, десять, восемнадцать новых… Это был бег по замкнутому кругу. Хумама не станет, но на его место вскоре придет кто-то другой. И кто-то другой в верхушке руководства страны станет предупреждать его о готовящихся контртеррористических операциях. А еще… Эйвери покачала головой, мысленно приказав себе прекращать думать и начинать действовать. Несколько кликов и запустилась программа связи. Звонок, поблуждав по бесчисленному количеству гражданских спутников, достиг абонента. Выслушав несколько длинных гудков, женщина увидела как окно экрана видеосвязи посветлело: очевидно, рядом с экраном ноутбука в песках Ливии кто-то зажег фонарь. И этим человеком был генерал Хумам аль-Обейди. — Вы? — мужчина не смог скрыть своего удивления. — Да, я, — сухо ответила генерал. — Генерал Груер мертв. Полагаю, вы знаете, что это значит? — Знаю, — сцепил зубы Хумам. — Пока я не могу дать точных указаний, как быть дальше. Но от вас сейчас требуется только одно — не высовываться. Необходимо, чтобы все улеглось. — Я понимаю… — было видно, что бывший военный заметно нервничает. — Оборудование и ученые не пострадали. Обманный маневр сработал. Иншалла, больше мы ничего не потеряем. Эйвери лишь кивнула. — Ваша задача, Хумам, удержать все, что было достигнуто. Я не ограничиваю вас в средствах и методах, которыми вы поставите на место других командиров, которые сейчас неизбежно поднимут голову, но сделайте так, чтобы ни ваше имя, ни имя вашего сына не фигурировали. Все ясно? Никакой деятельности, никакой связи с заказчиками взрывчатки. — Я все понял… — мужчина задумчиво погладил бороду. — Я верно понимаю, теперь вы вместо Груера, Ифрит? Или мне вас называть генерал Эйвери? — прищурился мужчина. — Остановимся на моем привычном вам имени, Хумам. Мужчина кивнул. — Но вы ведь знаете, что если предадите меня, Ифрит, то я успею убить Саида… Женщина лишь молча подняла руку, жестом прося аль-Обейди замолчать. — Саид останется с вами, — спокойно ответила она. — Но отныне, Хумам, вы отвечаете головой за его жизнь. Я не стану разбираться, кто виноват и почему, если с ним что-то случится. Бывший военный молча наклонил голову в знак согласия. — Аллах не даст мне солгать, когда я говорю вам, что сделаю все возможное для его защиты. — Я надеюсь на это… Нам нужно строить наши деловые отношения на доверии, — с легким нажимом сказал женщина. — Ждите моих дальнейших инструкций, — Вивьен оборвала мостик связи и какое-то время задумчиво смотрела на экран. Прежде, чем выбрать по какому пути ей нужно было пойти, необходимо было прощупать почву и пока что, все указывало на то, что она, определенно, сможет сохранить контроль над Хумамом. Хотя он и показал ей свою силу и определенную опасность, но все равно у нее было то, что не оставило бы ему никаких шансов. Хотя, ряд «но», нужно было учесть. — Уже очень поздно… — неожиданно раздался сзади голос и Эйвери моментально вскочила с кресла, на ходу выхватывая из-за пояса пистолет. — Эй… Спокойно… не хотела тебя напугать… — Ким осторожно подняла руки и чуть натянуто улыбнулась. — Черт, Ким… какого хрена ты делаешь в моем доме? — Вивьен с недоверием смотрела на ночную гостью. — Есть важный разговор, — тон мулатки был напряженным. — Мне пришлось показать твоей охране удостоверение, чтобы меня пропустили без предупреждения, — мисс Уайтхоум подошла к женщине и мягко улыбнулась. — Расслабься… Я здесь потому, что хочу подстраховать тебя от одного необдуманного шага… — О чем ты? — Эйвери бросила взгляд на ноутбук Груера, на который в данный момент пристально смотрела Ким. — О том, что делал генерал Груер. Вижу его второй ноутбук у тебя… А мы немного были озадачены тем, что на изъятом из палаты после смерти генерала ноутбуке, не было обнаружено нужных нам данных по поводу его связи с террористами, — без тени эмоций произнесла мулатка. Вивьен насторожилась: похоже, подруга знала слишком многое об Уильяме, но по каким-то причинам молчала до сих пор. — Разговор, похоже, будет долгим, Ким, — бросила она гостье. — Виски? Вода? — Ничего не нужно, и разговор не будет очень долгим. К утру мне нужно подготовить доклад для президента, поэтому не смогу задержаться у тебя. Вивьен, давай сразу к делу, — Ким сделала приглашающий жест в сторону дивана и дождалась пока собеседница сядет рядом. — Ты ведь понимаешь, что мне все известно о делах Груера? — спросила она мягко глядя в глаза генерала. — Теперь я это вижу. Давно АНБ следило за ним? — Эйвери пыталась понять к чему клонит Уайтхоум. — Уже много лет. Он был осторожен, но от АНБ не скрыться, если мы знаем, что искать. Когда мы не нашли нужные нам данные, я отдала приказ следить за его приближенными. Час назад мне пришло сообщение, что из твоего дома поступил сигнал на частные спутники и видеовызов отправился в Ливию, — Кимберли внимательно смотрела на лицо собеседницы, стараясь прочитать ее эмоции. — Как понимаешь, я быстро поняла, в чьих руках его ноутбук и кто его правая рука в этом деле. Косвенное доказательство у меня уже было — твое кодовое имя для проекта… Вивьен внутренне чертыхнулась, понимая, что сейчас оказалась в еще более паршивом положении, чем тогда, когда была в руках Майкрофта. Там у нее был заготовлен план отступления, там можно было играть на его чувствах, оставляя от своих нервов лишь тонкие изорванные нити, а что тут? Кимберли до сих пор была для нее темной лошадкой, о которой она мало что знала. — Не напрягайся так, — мило улыбнулась мулатка и коснулась руки женщины. — Я знаю из-за чего ты все это делаешь и полагаю, сейчас ты находишься в раздумьях, потому что ты одна можешь одним приказом уничтожить группировку Хумама и ты одна можешь и дальше помогать ей развиваться. Но первый вариант, который показался бы правильным любому законопослушному гражданину Америки, слишком сложен для тебя. Не так ли? Учитывая то, что чтобы уничтожить Хумама, тебе будет нужно каким-то образом забрать у него Саида и не вызвать подозрений. Вивьен заставила себя остаться внешне бесстрастной, хотя внутри сердце уже давно ухнуло вниз. — Ты все знаешь? — тихо спросила она: слова мулатки стали неприятным открытием для Эйвери. — Конечно же, я же из верхушки АНБ… А ты тот, кому я больше других доверяю, раз попросила тебя о помощи в деле Сноудена и в поисках крота. Я не могла бы довериться тебе, если бы не знала всего. Да и потом, данные твоей медицинской карты никто не потрудился исправить. Там отмечено, что ты рожала. Другое дело, что официально — ребенок не выжил. Груер был тонким стратегом и его план относительно тебя был очень хорош. Никто бы не усомнился в том, что ребенок, которого родила в плену от насильника агент, не выжил… Там ведь были жуткие условия. Но ведь правда совсем иная… Вивьен опустила голову, стараясь скрыть волнение и боль, которые сейчас завладели ей. — Они использовали Саида как средство воздействия на меня. Раз ты все узнала, то знаешь, что… — Что Хумам аль-Обейди, торгуя оружием и наркотиками, решил усиливать свои позиции. Тогда, в 1999–2003 годах он был руководителем одной из исламистских банд в Афганистане, прикрываясь при этом своим положением в правительстве страны. Агентов из «Химеры» как раз захватили люди подконтрольного ему командира. В это же время Груер искал возможность расширить свое влияние и при намечавшемся карьерном росте, не скомпрометировать себя. Тут ему и пришла в голову гениальная мысль использовать для этого пленного агента Ми-6. — В тот момент у меня не было другого пути, чтобы выбраться из ада, Ким… Он сразу же дал мне выбор, которого на самом деле не было. Только при одном варианте ответа ему, я и мой ребенок остались бы живы. Этот ответ должен был быть моим согласием работать на Штаты и персонально на него. Он оставил Саида в руках Хумама как гарантию моей преданности… — генерал вздохнула, сцепив руки в замок и глядя на изуродованные пальцы, снова и снова вспоминая афганский плен. — Наверное, если бы у меня были дети, я бы тоже выбрала такое решение проблемы… — тихо произнесла мулатка. — Я слышала, что связь матери и ребенка достаточно сильна… — Первые месяцы мне разрешали быть с ним… — Вивьен сделала над собой усилие, перестраиваясь на рабочий разговор. — Ким, почему все это время ты ничего мне не говорила? — Не думай, что я сближалась с тобой из-за Груера… — тихо произнесла мисс Уайтхоум. — Я была вынуждена молчать. Мы не можем нарушать баланс сил, который сложился в руководстве силовых ведомств. АНБ не могло вмешиваться в дела Груера, чтобы он или кто-то еще из ЦРУ потом не вмешался в наши… Ты ведь знаешь, насколько все сложно и как неоднозначно. Эйвери кивнула. — Все это время, с тех пор, как я поняла, что ты дорога мне, Вивьен, я приглядывала за тобой, выжидая момент, чтобы перехватить дело Груера в свои руки. Мне пришлось приложить ряд усилий, чтобы выбор руководства пал на него. — Перехватить? — нахмурилась женщина надев на лицо клоунскую маску. — Именно, — кивнула мулатка и чуть поколебавшись заговорила: — Штаты ведь используют силы международных террористов для достижения своих политических целей. Но сейчас не самые хорошие времена для тех, при помощи кого мы хотели воздействовать на Сирию и ряд других стран (11). Возможно, если в прессе продолжат курсировать слухи о том, что мы поддерживаем террористов, нам придется отказать им в помощи и позволить странам Коалиции и России добить их. Особенно, если в ООН будут предъявлены доказательства, которых у наших противников скопилось немало. При таком раскладе мы останемся без рычага управления в регионе. Мы не сможем и дальше ослаблять Сирию, Ирак… не сможем разрабатывать программы по вторжению в страны, обладающие нефтью и газом. На создание такого инструмента у нас ушло много времени и сейчас в тюрьмах ЦРУ нет достаточно надежных пленников, которые бы пошли на сотрудничество как их предшественники (12). Нам нужен инструмент, который будет с легкостью направляться туда, где нам это будет выгодно. Азия, Китай и другие страны — все должны бояться этого инструмента. И поэтому мы выжидали, когда наступит время для того, что перехватить дело из рук Груера. Лишившись почти что одного инструмента, мы можем создать новый, тем более, что аль-Обейди как раз обладает всеми чертами человека, который нам нужен: он умен, образован, он бывший военный. Уже сейчас, не имея сколько-нибудь серьезной поддержки, он, являясь, по сути, местечковым корольком, сумел напугать Европу и потеснить многих полевых командиров. А если он станет оружием в наших руках, то эта сила будет очень и очень значимой. Вивьен усмехнулась, конечно же, она не могла не знать об играх Штатов на Востоке с исламистами, но она впервые получила прямое подтверждение данного факта из уст человека, который, безусловно, был со всем этим связан напрямую. — И сейчас, как понимаю, ты хочешь сказать, что мне нужно отдать в твои руки ноутбук Груера и забыть о том, что было? — осторожно спросила она, понимая, что, видимо, гроза пронеслась мимо и если и заденет ее, то только краем. Кимберли покачала головой: — Нет, Вивьен, забывать не нужно, как не нужно и что-то отдавать. Если бы на твоем месте был кто-то еще, я бы отдала приказ отправить этого человека в одну из наших несуществующих тюрем на кораблях. Но правой рукой Груера оказалась ты и у меня сейчас есть только один возможный вариант действий — твой перевод в Форт-Мид и включение тебя в мою программу по работе с аль-Обейди, — посмотрела ей в глаза мулатка и генерал увидела в них знакомую холодность и решительность. — Террористы на службе у страны, так это называется? — усмехнулась она. — Именно, — кивнула Уайтхоум. — Мне нужно начать разрабатывать проект с аль-Обейди как запасной вариант, если мы потерпим фиаско в уже разработанном направлении. И ты становишься очень важной персоной во всей этой схеме. Если бы перед нами не стояла задача разработать запасной вариант, то однажды к тебе бы могли ворваться агенты АНБ и все… На этом можно было бы ставить точку. Но вместо них сейчас пришла я, — мягкость тесно переплелась с нотами металла в голосе мулатки. — А ты знаешь о том, что я сейчас думала о возможности уничтожить аль-Обейди? — поинтересовалась Эйвери. — Я допускала эту мысль, Вивьен, — Ким придвинулась ближе и вздохнула. — Я не первый год знакома с тобой и предполагала, что ты, со свойственной тебе манерой радикально решать проблемы, можешь направить на ликвидацию остатков группировки Хумама наши самолеты. И поэтому не стала ждать. Как только подтверждение твоей связи оказалось у меня в руках, я немедленно отправилась к тебе. Ты многое пережила из-за афганцев, из-за Груера и я допускала, что ты захочешь от всего этого избавиться, несмотря на то, какой бы ценой тебе это далось. Уничтожить Хумама и спасти сына — ты бы не смогла сделать это одновременно и не подставиться. Я допускала, что ты захочешь избавиться от того, что все эти годы сдерживало тебя и было твоим слабым звеном. Эйвери отвела взгляд: было ощущение, что Уайтхоум читала ее мысли, проникая в самые отдаленные уголки сознания. — В 10 он впервые взял в руки автомат, в 12 убил двух английских солдат… Саида готовили воевать и убивать, — заговорила генерал. — Он умеет только это и я видела его в деле, Ким. Ему привили идеологию нетерпимости, аль-Обейди все время держит его при себе как помощника, его психика уже не может быть адаптирована к реалиям современного мира. Я бы не смогла выдернуть его из рук Хумама и при этом обеспечить ему нормальную жизнь. Я видела лагеря для подготовки детей-террористов, я видела, что они могут делать не задумываясь о последствиях… — Именно поэтому, ты больше никогда не подумаешь о возможности уничтожения Хумама. Он нужен нам. Пока мы все будем готовить, ты будешь руководить им, не позволяя предпринимать шаги против нашей страны. Что касается того, что чуть позже неизбежно всплывут сведения о твоей противозаконной работе на Груера, то сейчас в материалах АНБ появятся сведения о твоей работе под прикрытием в ЦРУ, — мулатка снова улыбнулась и продолжила после небольшой паузы: — Я сделаю все, чтобы в этой игре ты не пострадала. Если бы на моем месте был кто-то еще, возможно, тебе пришлось бы снова оказаться марионеткой, но этого не будет, Вивьен. Теперь ты будешь работать напрямую на страну. — Спасибо, — чуть улыбнулась уголком рта Эйвери. — Тогда я надеюсь на твое благоразумие, Вивьен. Не совершай ошибок, — Кимберли легко поднялась. — Мне нужно, чтобы ты в ближайшее время отдала приказ аль-Обейди перебросить часть сил на территорию Сирии. Нам будет нужно провести некоторые предупредительные мероприятия. — Что за мероприятия? — нахмурилась генерал. — Он не занимается запугиванием населения, как обычные террористы… — Ему придется это сделать. Вопрос слишком деликатный и мы не можем направить наш привычный рычаг воздействия в Дамаск. В случае, если все будет раскрыто, мы окажемся в затруднительном положении перед Коалицией по поводу дачи объяснений. Англия и еще ряд стран думают о том, чтобы сократить свои военные расходы на наши операции… Нельзя допустить, чтобы посланные ими люди встретились с Асадом. Подробные инструкции я передам тебе на днях. Думаю, аль-Обейди будет приятно удивлен разнообразием деятельности. — Он привык получать вознаграждение за свою работу… — Об этом не стоит волноваться, — улыбнулась Кимберли. — Как я и говорила, мне нужно подготовить доклад для президента… Если хочешь, можем встретиться завтра около полудня в Вашингтоне и еще раз обсудить этот вопрос. Или ты хочешь спросить что-то у меня прямо сейчас? — прищурилась мулатка. — Наблюдение за мной… Уайтхоум улыбнулась. — Понимаю… Я успокою тебя — за тобой велось наблюдение только после смерти Груера. С этой минуты можешь о нем забыть. Я не могу рисковать тем, что какая-то личная информация, касающаяся тебя и меня, будет где-то зафиксирована. Поэтому во всех делах я буду полагаться только на твое честное слово. Я знаю, что наблюдение с моей стороны лишит меня твоего доверия. Извини за эти дни… Все файлы будут уничтожены, останется только необходимый минимум информации, — чуть напряженно сказала Уайтхоум. — Я думаю, мы все прояснили, — мягко произнесла генерал. — Спасибо, Ким. Мулатка чуть подалась вперед, легко касаясь губами щеки генерала. — Добро пожаловать в клуб тех, кто правит этой страной, Вивьен, — тихо сказала она перед тем, как покинуть рабочий кабинет генерала, оставив после себя такой привычный сладкий шлейф аромата. Эйвери бросила взгляд в окно — за воротами дома зажглись и вскоре исчезли фары авто: Кимберли покинула ее. Генерал с нескрываемой злостью запустила пепельницей в закрывшуюся за мисс Уайтхоум дверь: было похоже, что она снова будет вынуждена делать все по указке тех, кто стоит выше, только в этот раз все грязные дела будут прикрыты грифом секретности АНБ. Но все равно… С годами мало что поменялось в ее жизни — сначала она была пленницей в Афганистане, потом пленницей Груера и вот теперь она стала пленницей своей страны. Своей новой страны и вырваться из этого круга было невозможно. Спустя две недели. Лондон, Англия. Это уже стало привычным — сидеть около кровати Грега, отложив в сторону все рабочие бумаги и держать его за руку. Молча просто держать за руку того, перед кем он был бесконечно виноват и чья жизнь оказалась разрушена по его вине. За долгие вечера, что он проводил рядом с ним, Майкрофт успел изучить все венки и сосуды на руке любимого. Вибрация телефона в кармане привлекла внимание. Стараясь не разбудить уснувшего Грега, Холмс осторожно вытащил гаджет из кармана. Снова номер с американским кодом... Он вздохнул. Что он не ясно сказал Эмме? Зачем было нужно снова писать ему? Мужчина открыл пришедшее сообщение. «Отмени поездку в Дамаск, если хочешь остаться в живых. - ВЭ.» - гласило пришедшее сообщение от американки. Майкрофт вздрогнул и прикусил губу. Было больно. Там, за Атлантикой его все еще любили. Но его жизнь была здесь, в Лондоне. Коснувшись губами руки спящего, Холмс сделал пометку в своем расписании на октябрь... Дейр-эз-Зор, Сирия - Так что, агент Нельсон, что вы скажете мне? - Эйвери колко посмотрела на сидевшего в углу комнаты с решеткой на окне избитого и истощенного мужчину, в американской военной форме без знаков различия. — Вы вынуждаете меня… - хрипло проговорил англичанин. — Что поделать... Через несколько часов я покидаю пределы базы и больше ничем не смогу вам помочь. У вас были три дня на принятие решения. Либо вы летите со мной, либо я верну вас туда, откуда вас вытащили морпехи, - она подошла к мужчине и заглянула в наполненные страхом глаза. Пленник тяжело сглотнул, было видно, что он все еще колеблется. - Какие гарантии вы дадите мне? - наконец спросил он. - Мое честное слово, - пожала плечами генерал, вспоминая аналогичный разговор 15 лет назад в аэропорту Кандагара. - И договор о перевербовке со Штатами. Но все в вашей жизни будет зависеть только от вашей полезности лично мне. В противном случае — мои люди в Глазго найдут вашу семью и вам будет не к кому возвращаться... Пленник тяжело кивнул головой. - Так что, агент Нельсон? - Эйвери сцепила руки в замок и чуть подалась вперед. - У меня нет выбора... Где соглашение, которое я должен подписать? - пленник встал и с решимостью посмотрел на женщину. - Оно ждет вас в Вашингтоне. Вы немедленно летите со мной. И запомните, теперь, как только вы покинете пределы этой комнаты - вы Николас Степлтон. Агент молча кивнул. - Миз (13) Доу, раз вы дали мне имя, могу я узнать ваше? И с кем я подписываю договор? - Логично, - кивнула Вивьен, направляясь к двери. - Я генерал Вивьен Эйвери, АНБ. Бывший пленник кивнул. - Следуйте за мной и не отставайте... - бросила она ему, покидая камеру. ПРИМЕЧАНИЯ 1. SAS - Особая воздушная служба - специальное подразделение ВС Великобритании, являющееся образцом подражания для аналогичных подразделений других стран. Занимается разведкой, участвует в контртеррористических операциях, прямых вооружённых столкновениях, в освобождении заложников. 2. Талион - принцип назначения наказания за преступление, по которому мера наказания должна буквально соответствовать вреду, причинённому преступлением – око за око. 3. Игольчатое колесо Вартенберга - медицинский прибор для проверки болевой чувствительности. Представляет собой ручку, на которой закреплено колёсико небольшого диаметра, по ободу которого радиально расположены шипы. 4 Гургура – произрастающее в пустынной местности дерево-колючка, обладающее очень твердой древесиной, одно из так называемых «железных деревьев», древесина которых тонет в воде. http://ukhtoma.ru/geobotany/asia/afghani_03.jpg http://ukhtoma.ru/geobotany/asia/afghani_02.jpg 5. Эйвери рассказывает о действиях сил Коалиции в Афганистане в первой половине 2006 года. 6. Жетоны армии США — жетоны военнослужащего с данными о владельце. Основное предназначение - изжить понятие «неизвестный солдат». 7. Криптос - скульптура с зашифрованным текстом, находящаяся во внутреннем дворе здания ЦРУ. Мировое сообщество криптоаналитиков, наравне с работниками ЦРУ и ФБР, за всё время, прошедшее с 1990 года смогли расшифровать только первые три секции. До сих пор не расшифрованными остаются 97 символов последней части (известной как К4). Оставшаяся четвёртая часть является одной из самых известных в мире неразгаданных проблем. Фото: https://pp.userapi.com/c840138/v840138563/79165/Aj8gFNFyIl4.jpg https://pp.userapi.com/c840138/v840138563/7915c/ek2w_5yyFJU.jpg https://pp.userapi.com/c840138/v840138563/79153/QgL5ds_Aen8.jpg 8. Dunce (англ) – болван, тупица, раздолбай и т.п. 9. Майкрофт говорит о реальных событиях, произошедших в Сирии 5 сентября 2017 года. 10. Обозначение высшей степени секретности информации в Великобритании. 11. Данные слова Кимберли основаны на слухах относительно того, что США является создателями ряда террористических группировок на Ближнем Востоке и с их помощью продвигает свои цели во внешней политике, отправляя террористов в страны, богатые запасами углеводородов, в которые потом необходимо оправдать свое военное вторжение под предлогом борьбы с этими самыми террористами. 12. Опять же — есть слухи, что ряд известных руководителей террористических организаций самые настоящие агенты ЦРУ под прикрытием. О некоторых из них достоверно известно, что они несколько лет провели в секретных тюрьмах ЦРУ. 13. Миз - обращение в США у женщине без подчеркивания ее замужнего или же нет статуса.Эпилог 1.2
5 марта 2018 г. в 20:37
Примечания:
Ну вот и ВСЁ. На этом герои Salvame прощаются со всеми, кто дочитал до этого момента. Мне будет их не хватать, как и ваших комментариев.
Технические проблемы серьезно отсрочили выкладку второго варианта Эпилога и в итоге привели к тому, что он получился именно в этом виде. Третьего варианта, который я хотела сделать изначально, теперь не будет. Остаются первый - открытый и этот - более закрытый и относительно ясный. В нем использованы сцены из первого, но они кое-где дополнены и изменены.
Спасибо всем, кому было интересно читать это местами нудное творение :) Буду рада узнать ваше мнение.
Кое-где комментарии вынуждали меня брать и переписывать сюжет ;) Я прожила почти год, без 10 дней с Salvame, надеюсь, он прошел не зря.
P.S. У меня остаются кое-какие черновики и наброски, которые по той или иной причине не попали сюда. Пока я не знаю, захочу ли я с ними связываться и делать Salvame 2. Если у кого-то есть какие-то мысли по этому поводу, можете озвучить их.
ЭПИЛОГ