Случай, разделивший жизнь на "до" и "после"

      — Мам, пап, почему я не чувствую ног? — родителей, как гром среди ясного неба, ошарашил вопрос Наруто.       И как им быть? Ответить правду? Соврать? Подарить напрасную надежду? Что?       — Наруто, — взял удар на себя глава семейства. — Когда ты ударился о желез… — но тут в палату ворвались друзья блондина, и Минато выдохнул, хоть на немного, но они получили отсрочку, чтобы не оглашать ответ, который изменит всю жизнь их сына. Хотя нет, она уже кардинально изменилась. — Вы тут поговорите, мы вам мешать не будем.       И родители поспешили выйти с палаты, под начавшуюся какофонию из голосов.       — И что нам делать? — произнесла Кушина, падая на первый попавшийся ей стул. — Что ему ответить?       — Правду, — усаживаясь рядом, и, зарываясь руками в блондинистые волосы, произнес Намикадзе.       — Я не хочу, — замотала головой женщина, пряча лицо в ладонях. — Правда слишком жестока.       — Кушина, иначе нельзя. Он все равно поймет сам, и это будет в лучшем случае. А что будет, если ему это сообщит какая-то медсестра? Думаешь, он нам простит?       — Но…но… — красноволосая хваталась за любую ниточку лишь бы не говорить эту страшную реальность. — Ему же и шестнадцати нет. Может доктора ошиблись?       — Три раза? — альфа прижал к себе свою жену, пытаясь успокоить. — Я понимаю, ты не хочешь говорить. Я тоже не хочу. Но так будет лучше. А когда он полностью вылечится, мы поедем в лучшую клинику мира. Мы сделаем все, чтобы поставить его на ноги.       — Ты прав. Но давай хотя бы не сегодня.       — Если не спросит, напоминать не будем.       — Хорошо.       — Дорогая, иди домой, скоро Менму с садика забирать.       — Да, ты прав. Сейчас к Наруто зайду и пойду.       Женщина сделала глубокий вдох и медленный выдох, вытерла слезы, нацепила улыбку и вернулась к сыну.       — Родной, я пойду Менму с садика заберу, хорошо? Ты же без меня справишься? — произнесла Кушина, отвлекая Наруто от увлекательной истории, которую рассказывал один из друзей блондина.       — Мам, ну я же не маленький ребёнок, — возмутился тот. — И папу забирай домой, вам отдохнуть нужно.       — Отец сейчас с доктором решает нужные вопросы. Как только решит он к тебе зайдет.       — Ладно, — толку спорить, одного блондина только на ночь оставляют, и то под присмотром специально обученных людей, что дежурят практически под дверью. — И братишку завтра приведи. Выходной же.       — Хорошо, — Кушина чмокнула сына в лоб, потрепала его за волосы, от чего тот фыркнул и убрал ее руку. Ну да руки то у него нормально функционируют. — Все пошла. Если что звони. До встречи ребята.       — До свиданья, Кушина-сан, — хором выкрикнула компания друзей.       Остаток дня Наруто так и провел в веселой компании друзей. Спустя пару часов после ухода мамы в палату заглянул старший блондин. Удостоверившись, что с сыном все хорошо, он попрощался и тоже пошел домой. А Узумаки так и продолжил гомонить с друзьями.       Где-то, ближе к семи вечера, Наруто стал клевать носом и друзья, заметив это, поспешили собираться.       Как только тот остался один, Узумаки благополучно уснул и проснулся утром, когда зашла медсестра сделать капельницу и проверить состояние пациента.       Будучи даже в больнице, Наруто всегда просыпался с улыбкой на лице. И самому приятно и медсестра в ответ улыбнется, а то ходит хмурая. Действительно, блондин не кто иной, как солнышко. Только травмированное, как он однажды пошутил.       Лежа на кровати, омега любил смотреть в голубое небо, но именно сегодня он до безумия хотел посмотреть, что происходит внизу, во дворе больницы. Что ж, пора вставать, а то лежит он тут валенком. Разве что иногда ему могут разрешить занять полулежащее состояние и то с горой подушек под спиной.       Когда Наруто понял, что что-то идет не так, было уже поздно. Наруто попытался сдвинуть ноги на пол с помощью рук, когда понял, что они его не слушаются, но в этот момент его каким-то образом занесло влево, и он, теряя равновесие, полетел на пол. Хорошо, на шум прилетел медперсонал, а следом и родители (Менму оставили дома, под присмотром бабушки, из-за того, что тот чем-то умудрился отравиться и сейчас усердно оккупировал синий горшок с утенком), которые как раз шли по коридору. И спустя всего каких-то пару минут Наруто был уложен обратно. Кушина уже хотела начать лекцию: «Так делать не хорошо, ты еще слаб», но заметила отсутствующий взгляд сына, резко оборвалась на самом начале.       — Скажите мне: почему я не чувствую ног? — начал Наруто смотря на родителей. — Почему, я не смог их опустить на пол? Почему у меня ощущение, что их вообще нет? — в голосе блондина появились истерические нотки. — Почему вы молчите? Не молчите, скажите, что-нибудь!       — Сынок, — женщина обняла свою кровинку, успокаивающе поглаживая по спине.       — Наруто, — отец присел рядом с сыном. — Тот удар о железный столб, повредил позвоночник, — альфа прервался, все же очень сложно сказать это своему родному сыну. — Врачи сказали, что ты не сможешь больше ходить.       А дальше было то, что никому не пожелаешь увидеть, и тем более почувствовать на собственной шкуре. Наруто испытал на себе все пять стадий принятия неизбежного.       Отрицание.       Как только Наруто осознал, что сказал отец, он стал махать головой в отрицательном жесте.       — Нет. Этого не может быть. Это ложь, — с каждым словом Наруто переходил на крик, его начала бить крупная дрожь. Он хватался за одежду родителей, свою, даже пытался бить свои ноги, но был остановлен отцом. — Почему я? Я не верю в это. Я смогу ходить.       Успокоить блондина смогла только лошадиная доза успокоительного со снотворным.       Последующие дня два, Наруто только продолжал повторять: «Этого не может быть, я не верю» и снова заходился в истерике. Поэтому его практически все время держали под снотворным, уж лучше пусть спит.       Гнев.       Плавно стадия отрицания перешла в гнев. Наруто стал агрессивно относиться к любому живому существу. Он срывался на родных, друзьях, даже на маленьком братике. Но на него никто не обижался, все понимали его. Даже трехлетний Менма, поплакал немного, вытер слезы и заявил: «А я все лавно тебя лублю». Эти слова были произнесены через неделю после того как Наруто узнал о своем диагнозе. И возможно именно они позволили Узумаки успокоиться, и сделать следующий «шаг»       Торг.       Однажды, кто-то с друзей блондина принес какую-то игрушку, что давала ответ на любой вопрос. И Наруто начал задавать один и тот же вопрос: «Смогу ли я ходить?». И каждый раз был разный ответ. Наруто даже подкидывал монетку, и загадывал, что если выпадет орел, то он сможет ходить. Почему-то Наруто верил, что тот ответ, какой он получит, будет правдивым. Словно этими способами он заключает сделку с самой судьбой.       Депрессия.       Абсурдность всего этого омега понял спустя две с половиной недели. И на него напала такая апатия ко всему. Ему стало пофигу полностью на все. Он практически не шел на контакт. Только четкий, лаконичный ответ на поставленный вопрос. Практически перестал есть, из-за чего ему пришлось прописать капельницы с раствором глюкозы, чтобы омега совсем не потерял силы. Он больше не улыбался по утрам, не смотрел в небо, а просто тупо пялился в потолок. Он чах на глазах. Их солнышко затухало, и никто ничего не мог сделать. Даже слезы братишки и просьба стать прежним никак не повлияли на блондина. Им овладела депрессия, он погрузился в свой мир.       Принятие.       В таком состоянии он пробыл больше двух месяцев. Ему вызывали психолога, только толку это не принесло. Лечащий врач отказался выписывать его в таком состоянии.       Не известно, сколько бы это продолжалось, если бы в палату к блондину не ворвался его лучший друг и не обозвал его трусом. «Только трус может отгородиться от всех и закрыться в своем горе. А сильный человек, которым ты являлся, будет жить с этим, и бороться. Но нет же, ты ведешь себя как настоящий трус». И это подействовало. Наруто наконец-то начал понимать, что отсутствие возможности ходить — не смертный приговор. Тысячи людей так живут, и он сможет. Он должен с этим жить. Ради родителей, ради братишки, ради друзей, да ради своего будущего в конце-концов.       И в один прекрасный, поистине прекрасный день, Узумаки произнес:       — Я готов бороться за свое будущее.