Шанс на жизнь

      Белые, режущие глаз коридоры складываются в бесконечный лабиринт, что словно мечтает запутать каждого, кто решится приблизиться к его разгадке. Кажется, стоит завернуть за угол — и вот она, свобода. Но все это иллюзия, созданная намеренно. Им нужна обреченность, они питаются ей, забирая толики приятных воспоминаний, что еще теплятся в памяти детей. Они должны понять: переступив порог, обратной дороги нет. Ты — часть эксперимента, что спасет весь мир, так будь добр следовать правилам.       Тесная комната погружена в сумрак. Окон нет, дверь сделана из прочного металла, на котором не видны отметины от бесконечных ударов маленькими кулачками ребенка. Кажется, прошли недели, пока руки не опустились, принимая поражение. Из тюрьмы не выбраться. Железная коробка с железной кроватью и железным столом, привинченной к полу стала ее новым домом. В душе чувство предательства и бесконечный страх за брата. Но она ни за что не покажет им свои чувства. Они не узнают, что она скучает по маме, что пообещала им спасение, а сама оставила детей солдатам. Им не выдавить из нее ни слова. По крайней мере, она так думала. Через два дня язык развязался. Еще через день ей начали промывать мозги. Вправлять воспоминания, кодировать сознание под свои цели. Менять приоритеты в жизни, усыплять любовь к родным. Они не оставили ей даже своего имени. Девочка сопротивлялась. Она боролась за частичку своей души, кусалась, рвалась и блокировала любые выпады врачей, все время смотря на одну единственную дверь помещения, молясь, что буквально через секунду сюда зайдет мама и спасет ее. Но мама не пришла. Девочку перестали уговаривать, по шнурам пустили ток.       Через неделю она сдалась. В ней было много отваги, решительности и настойчивости. Пожалуй, даже слишком много для ребенка. Врачи были готовы бросить ее, выкинуть как неудачный образец к концу недели, но до этого не дошло. Т/и приняла свое новое имя. Согласилась с условиями. Стала спокойной. Ученых это устроило. Их не волновали травмы, что они нанесли на детскую психику. Им нужен был солдат — они его сделали. Миссия выполнена.       Тяжелая дверь со скрипом открывается, впуская отфильтрованный воздух в маленькую комнатку, на кровати которой неподвижно лежит девочка. Она прищуривает глаза, а, увидев женщину в халате, резко садится, подбирая под себя ноги. Очередной сбор крови, вправление мозгов, тестирование эрудиции. Список возможных причин прихода блондинки длинным списком проносятся в голове, одна догадка страшнее другой. Но стоит врачу сесть на край кровати и тепло улыбнуться, как все варианты стираются из сознания, а в голове остается вопрос. Она никогда не задерживалась в комнате, всегда будила, говорила куда идти и направлялась в коридор, видимо, тоже не перенося атмосферу этого места. Ее плавные движения наводят подозрительность, но девочка натягивает на лицо каменную маску и прислоняется спиной к стене, закрывая выцарапанные вилкой тонкие линии, что подразумевают под собой дни. Женщина все равно знает о них, просто позволяет ребенку думать, что это не так. В этом месте не приемлют отсутствие контроля, а значит любой закуток, любая каморка оснащена камерами. Они контролируют каждое действие, замечают каждую мелочь, не давая свободно вздохнуть.       — Т/и, — женщина ласково произносит имя, а у девочки внутри все сжимается. Это не ее имя. Не ее. Она лишь играет, играет, как делает любой ребенок в ее возрасте. Но в ее случае на кону только зажившие рубцы на руках, что скрываются под кофтой. — У меня есть маленький секрет, который я очень хочу тебе рассказать. Ты сможешь сохранить тайну?       Уловка действует. Девчушка с интересом поднимает свои большие глаза и быстро кивает, сгорая от любопытства. Даже смешно, как иногда легко отвлечь детей.       — Помнишь, что я тебе обещала несколько дней назад? — малышка еще раз кивает.       Конечно, она помнит. В перерыве между тестами и исследованиями ей обещали за хорошую работу знакомство с другими ребятами, с такими же как она, что живут здесь ради спасения человечества от ужасной болезни. Но такая долгожданная встреча все время откладывалась, вынуждая ребенка корить себя на недостаточное усердие, развивая в раннем возрасте нездоровый максимализм. В душе разрастается крохотный цветок надежды на встречу с одним единственным человеком. Ей не нужны толпы друзей, ей нужен лишь один мальчик, что одним своим видом подарит ей спокойствие. Ей нужен ее брат.       — Т/и, сегодня у нас запланировано самое сложное для тебя испытание. Не буду скрывать, будет больно. Но, — женщина берет маленькие холодные ручки в свои теплые и смотрит девочке в глаза. — Если ты справишься, то мы тебя переведем в общую спальню к другим детям. Ты же хочешь этого?       — Да, — почти шепотом отвечает она. Она хочет увидеть Стивена. И ради этого она сделает все.       Совсем рядом какая-то возня разрушает иллюзию сна, и он распадается на кусочки. Почувствовав под собой реальность мира, ты резко поднимаешь голову, еще не до конца проснувшись, чувствуя резкую головную боль, что бывает по утрам от резких движений. По ушам бьет чей-то гневный шепот:       — Кланк бы тебя побрал, может ты прекратишь спотыкаться? Я уже дважды пожалел, что даю тебе шанс.       Бормотание меняет положение, становясь тише и неразборчивее, пока и вовсе не пропадает. Тяжелая голова вновь падает на подушку, требуя лишние минуты на пробуждение. Небытие и мир мешаются в мясорубке сознания, что пытается отделить, что существует, а что нет. Глаза упрямо отказываются открываться, но ты делаешь небывалые для утра усилия, поднимая слипшиеся веки. Перед тобой сгнившая крыша и запутавшиеся, переплетенные между собой замысловатыми узлами веревки от гамаков, большинство из которых заняты распластавшимися фигурами глейдеров, что видят последние минуты сна перед полным физической нагрузки дня. Сознания скрипя медленно начинает свою работу, подсказывая тебе события прошедшей ночи. Взгляд сам собой, интуитивно находит фигуру блондина, что спит совсем рядом. В голове появляется непроизвольное желание провести по светлым волосам, зарыться в них пальцами, но ты одергиваешь себя, встряхивая головой. Ты просто еще не проснулась, это все действие сна.       Сон. В голове что-то не укладывается. Что-то не так, словно одна из переменных в уравнении была заменена новым значением, из-за чего прежнее решение перечеркивается несколькими красными линиями. Ты напрягаешься, пытаясь понять, что изменилось, в чем проблема. Стив. П.О.Р.О.К. Исследования. Сценарий видения заново расписывается размашистым почерком, что читается лишь через слово. Но это был не кошмар. Неприятный, сковывающий движения осадок все еще плещется мутной жидкостью в черепе, но это не очередные сцены убийств. Это что-то новое. Подсознание вновь играет с тобой, но кажется, правила вам рассказали разные: перед тобой поддавки, перед ним — шашки. Победитель очевиден.       Горизонтальное положение тела плохо влияет на вестибулярный аппарат, и ты чувствуешь легкое головокружение, что поднимает тебя на ноги. Беглый взгляд оглядывает пустые гамаки, а память подсказывает, кто уже на ногах. Натянув на ноги ботинки, ты поднимаешься, слыша звяканье металла. Кофта Ньюта, так благородно им одолженная, все еще покоится на твоих плечах — еще один узелок вашего разговора, что мог показаться сном. Он так и не согласился ее забрать, продолжая твердить, что ему не холодно. Он еще упрямее тебя, хотя казалось — тебе нет равных.       Солнечное утро еще держит ночной холод, укрывшись им, словно одеялом, нетронутая ботинками роса вызывает какой-то детский трепет в животе. В такое утро в голову лезет одна и та же мысль, что никак не дает тебе покоя — в Глейде полсотни человек с похожим набором одежды и гигиены. Все одинаковое, никаких упущений. Никаких, кроме одного — твоя кофта затерялась где-то в недрах шахты лифта. Прошло уже больше недели, а такого необходимого комплекта одежды как не было, так и нет. Как ты можешь быть такой эгоисткой? Может им там тоже холодно, как-то высказался Минхо, за что в ответ получил высунутый язык. Внутренние сомнения бьются насмерть, и вскоре победу одерживает желание тепла. Пообещав себе вернуть одежду как только парень проснется, ты тянешься холодными пальцами к молнии и застегиваешь кофту, невольно втягивая ее запах.       Раннее утро Глейда встречает тебя теплым светом, точно излучающим каменными стенами, что приобретают теплый оранжевый цвет, подчеркивая каждую линию тянущегося к небу плюща. Все органы чувств расслабленно ловят каждое мгновения спокойствия: где-то шелестят листья деревьев, свежий воздух, смешанный с запахом фермы наполняет легкие, а до ушей доносится стук ножа по доске. Веки прикрываются, уповая на секунды тишины, когда ты можешь сделать пару глубоких вздохов, не боясь быть потревоженной. Раз. Тва. Три. Четыре. Пять. Ритуал спокойствия растворяется в воздухе, и ты открываешь глаза, встречая новый день с легкой улыбкой на лице.       Восемь мужских фигур, вставших с восходом солнца, пробегают по периметру Глейда, останавливаясь каждые сотню метров, чтобы размять окаменевшие мышцы. Приглядевшись, ты узнаешь силуэт Томаса и бегущего рядом с ним Минхо. Последний без перерыва что-то объясняет и активно жестикулирует, на что брюнет лишь кивает, изредка что-то спрашивая. Возникший порыв поравняться с парнями и закончить утренний марафон с ними обрезается грузом ответственности, что мешком лежит на твоих плечах с самого первого дня пребывания здесь, отдаваясь отголоском фразы Чака: работай, здесь лениться нельзя. Иногда тебе кажется, что ты слишком близко к сердцу приняла это правило, зарылась в проблемах и опасениях, не позволяя вздохнуть и расслабиться, абстрагируясь от большинства парней. Ты ведь не знаешь и половину из них. Да, ты узнаешь их лица, можешь назвать почти каждого по имени, поздороваться при встречи, но кто они такие, чем они живут до сих пор остается для тебя загадкой. И сейчас ты, как никогда прежде, понимаешь, что это надо менять. Тебе надоело сидеть в скорлупе, опасаясь нападков Галли, взглядов Грега или гривер еще знает чего. Ты столько подавляла свою личность, что кажется уже сама забыла, какая ты. Это ведь не просто маска, это ты. Хватит пряток — в ту игру глупо играть одной. Кажется, такое бывает только в книгах, но нет, вот оно — влияние других людей. Сегодняшняя ночь оказалась полезной. Ты не любишь, когда тебя жалеют, но еще больше ты ненавидишь, когда другие волнуются из-за тебя. А Ньют именно этим занимается, он тратит свое время, свои силы на это. И это дает тебе пинок. Хороший толчок на то, чтобы все изменить. Страх, сдерживающий тебя в суровых рукавицах, растворяется с поддержкой, что волной приходит от блондина. Может дело в прошедшем времени, а может в парне, что сжимал кулаки до побеления костяшек, пока слушал тебя, но это придает тебе сил. Сил на борьбу, в который ты нуждаешься.       Ты и не заметила, как пришла на кухню, в место, где чувствуешь себя полезной. Обойдя разделочный стол, ты открываешь дверь, и в нос бьет терпкий аромат специй. За прошедшую ночь это место осталось прежним: все те же шкафы, заставленные продуктами, те же столы по периметру комнаты, то же о окно, из которого открывается вид на поляну, тот же наполненный почти до краев мешок муки. Память выкидывает очередной фокус, подсказывая нужные воспоминания, от которых на лице появляется румянец. По коже стайкой пробегают мурашки, а перед затуманенными глазами сцена, от которой хочется закусить губу, ведь он просил так не делать. Поэтому так хочется.       — Черри! — голос Фрая проносится по кухне, достигая тебя. — Пришла помочь?       Тебе даже нравится это прозвище. Оно не обидное, как салага или чайник, с ним связана история, что вызывает улыбку на губах.       — Т/и, что ты делаешь? — спрашивает затормозивший рядом с тобой Дерек, так и не донеся грязные тарелки до раковины.       — А что? — не понимаешь ты, отправляя очередную порцию маленьких помидорок в большую миску к остальным овощам.       — Их надо было порезать, чайник, — качает головой шатен, заглядывая в салатовую посудину, где уже вперемешку лежит несколько десятков Черри. — Ты хоть раз пробовала наколоть целый помидор вилкой? Он вечно выскальзывает и вылетает с тарелки. Их надо резать хотя-бы напополам.       — И мне их теперь надо все выловить, — выпятив губу, скулишь ты, смотря на испорченную работу.       — Удачи, Черри, Удачи, — Дерек хлопает тебя по плечу.       Хотя бы баклажаном не назвали, и на том спасибо. Помидорки еще не самый худший вариант.       — Я сегодня у медиков, так что пока могу помочь с завтраком, — ты разводишь руками, что опускаются на бедра. — Есть для меня работа?       — Найдется, — темнокожий парень вытирает руки о фартук, задумчиво осматривая поверхность стола, пока не замечает рюкзаки бегунов, аккуратно сложенные в углу. — Может соберешь паек энерджайзерам?       — Есть, босс, — ты шутливо салютуешь, и, собрав в кучу все сумки, идешь с ними вглубь помещения, по дороге приветственно хлопая по спине поваров, которые отвечают тебе сонными бурчаниями, что, видимо, должны быть рассмотрены как приветствие.       Подойдя к заготовкам, ты раскрываешь первый рюкзак, читая на белом лоскутке ткани криво выведенное имя и простой рисунок меча рядом в стиле «палка-палка-огуречик». Конечно, кто еще мог такое накалякать, как не королева драмы в лице куратора. Ты еле сдерживаешь себя, чтобы не закатить глаза. Взяв два упакованных в фольгу бутерброда, бутылку воды и две груши, ты складываешь все в сумку, стараясь не помять уже лежащий внутри блокнот. Еще раз проверив все ли положила, ты уже застегиваешь молнию, как вдруг взгляд натыкается на стопку листочков, прижатых ручкой. В голову приходит до ужаса детская идея.       — Дэн, — зовешь ты парня, что стоит ближе всего к тебе. — Я могу взять несколько бумажек?       — Да, — пожимает плечами повар, отвлекшись от разливания горячего напитка по кружкам. — На складе таких еще много.       Аккуратно вытащив из стопки восемь штук, ты недолго думая пишешь первую записку «Приятного аппетита, королева драмы», рисуешь в углу щит рыцаря и, сложив бумагу пополам, засовываешь ее в рюкзак и откладываешь сумку в сторону. Большинство ребят получат подписи своего имени, но Томасу ты посвящаешь сразу несколько предложений «Приятного аппетита, бегун! Хорошего первого дня, я в тебя верю! П.с. только не повторяй моих ошибок и не упади» и традиционный рисунок внизу.       Последняя записка летит в сумку. За окном уже слышны голоса парней, что размявшись поглощают завтрак, так что, взяв в охапку вещи, ты выходишь из кухни и направляешься к единственному занятому столику.       — Доброе утро, — рапортуешь ты, отвлекая всех стуком упавших на стол рюкзаков.       — Очень остроумно, — Минхо показушно широко зевает, всем своим видом демонстрируя свое «доброе утро», вызывая усмешки со стороны бегунов, что, в отличии куратора, приветствуют тебя.       — Ты чего в такую рань? — Томас кажется взвинченным, и ты его прекрасно понимаешь — первым день в бегунах — у тебя бы на его месте был мандраж.       — Решила вас проводить, — пожимаешь плечами ты, — а еще обед собрала, — и, не теряя времени, ты раздаешь каждому свою поклажу, приоткрывая сумку, чтобы прочитать имена.       — Эй, Т/и, — вдруг произносит Минхо, когда ты отдаешь ему его рюкзак. — Откуда кофта? Я думал, про тебя создатели забыли.       — Да, забыли, — фыркаешь ты, присаживаясь рядом с Джаредом, что тут же пододвигается, освобождая тебе место, — это Ньюта. Хорошо, что он у нас есть.       — Ну да, — как-то неоднозначно тянет азиат, — есть то он у всех, но одеждой он делится почему-то только с тобой. Мог бы и мне хоть раз одолжить свои носки, тоже мне друг.       На губах появляется еле заметная улыбка, которую, как тебе кажется, никто и не замечает. Но пара темных глаз брюнета, чье лицо усыпано родинками, знает, что искать на твоем лице. Морщинки под глазами, что выдают настоящую радость человека, а не те фальшивые эмоции, за которыми все порой прячутся. Томас не в первый раз замечает, как ты непроизвольно, даже сама того не замечая, реагируешь на упоминания о Ньюте. Ты можешь заниматься посторонними делами, обсуждать с Чаком возможность сложить из досок строительные леса около стен лабиринта, но стоит заветному имени прозвучать в разговоре, и ты его услышишь, невзначай станешь слушать беседу. Первые пару раз парень обратил на это внимание случайно и, не найдя другого объяснения, решил ссылаться на желание узнать новых, на тот момент, знакомых получше. Однако позже он понял, что все закономерно. И все замыкается на заместителе лидера и тебе. Петля работает и в другую сторону. Он всегда рядом, когда тебе нужна помощь. Когда нужна сменная одежда, когда ты режешься и идешь к медакам, когда перебираешь с пойлом Галли. Вы точно магниты, что притягиваются друг к другу по всем законам физики, но, почему-то, все еще не скрепились. Томас никогда не считал себя с царем в голове, он грамотно оценивает себя и понимает, что есть люди куда умнее его, но чувство, что он единственный, кто видит это не покидает брюнета. Поэтому он молчит, наивно полагая, что ошибается. В конце концов, кто он такой, чтобы рассуждать о любви? У него ее никогда не было, либо же он ее не помнит. В его случае это одно и тоже.       Тишину утра разрезает рутина утра. Бетонные стены традиционно начинают свой путь, вызывая неприятную дрожь внутри грудной клетки. Каменные глыбы трутся о плиты, из который сыпятся искры. Вибрация всей земли передается тебе, отчего ты вся дрожишь. Но вот скорость искусственных монстров уходит на нет, и ты вновь слышишь свои мысли. Из-под навеса раздается сонный вой проснувшихся шанков, чей шестой сон был бестактно прерван. Несколько фигур поднимаются с гамаков и, особо не церемонясь, начинают поднимать остальных.       — Так, ладно, погнали, — неожиданно тихо после взрыва ушных перепонок, командует лидер бегунов, поднимаясь со своего места.       — Я уберу, — машешь рукой ты, когда парни встают, собирая посуду. — А вы найдите выход и спасите нас.       — Мы тебе уже так надоели, что ты хочешь от нас сбежать? — спрашивает Джаред, то ли шутя, то ли интересуясь всерьез. Вы с бегуном почти не пересекались, лишь во время Костра перекинулись парой слов, и те ты благополучно забыла, спасибо бурде Галли, так что сказать наверняка, что парень имел ввиду под своими словами, невозможно.       — Я к вам только привыкать стала, — пожимаешь плечами ты, наблюдая, как глейдеры надевают рюкзаки и, сверив часы, быстро прощаются и убегают, каждый к своей двери. — Удачи, — ты поднимаешь скрещенные пальцы, отчего Томас как-то нервно улыбается, а Минхо закатывает глаза.       — Ты его еще в лоб поцелуй, — язвит азиат, отчего ты щуришься, но молчишь. — Вперед, пока Т/и не драпанула за нами, — обращается уже к Томасу лидер, и, отсалютовав тебе, убегает в сторону северных ворот, около которых уже стоят две фигуры Ньюта и Алби, что не могли не проводить чайника.       Томас машет тебе рукой на прощание и, получив улыбку в ответ, разворачивается на пятках и резво убегает, набирая темп, оставляя тебе лишь возможность наблюдать, как друзья удаляются в гущу событий. В мир, который другу предстает лишь раскрыть.       Скрипучие, наскоро сколоченные чьими-то неумелыми руками доски лестницы с каждым шагом издают все более страшные стоны. Кажется, еще одна ступенька — и ты непременно пробьешь дно дома, улетя в недры полигона для экспериментов. Но конструкция не рушится — точно готовая выдержать любой напор, она в который раз позволяет добраться до второго этажа, откуда остается пройти всего несколько шагов и распахнуть старую дверь, за которой тебя уже ждет льющийся через окно свет и вечный запах лекарств.       — Хей, Т/и, — улыбнувшись во все тридцать два зуба, выдает Джефф, поворачиваясь на звук открывающейся двери. — Рад видеть тебя без ножа в руках.       — Думаю как и все остальные, — усмехаешься ты, вспоминая испуганные взгляды мальчишек, что так не вовремя выходили из хижины.       — Как твой порез?       — Почти зажил, — ты поднимаешь ладонь вверх демонстрируя красную кожу на руке. — Спасибо еще раз.       — Эй, Джей, а можно мне также?       Ты его даже не заметила. Все это время твой взгляд был прикован к медаку, так что ты даже не обратила внимание на бегуна, сидящего на кровати. Бен, доедая яблоко с завтрака, фыркает, когда темнокожий парень закатывает глаза на его реплику, и поворачивает голову в твою сторону.       — Как жизнь?       — Неплохо, — пожимаешь плечами ты, подходя к койке. — Как нога?       — Херово, — цокает языком бегун, ставя пустую кружку на пол. — Условия содержания пациентов в этой больнице ни к черту, — и, наклонившись ближе, громко шепчет, чтобы и Джефф его тоже услышал, — не советую сюда устраиваться, персонал отвра…       Но договорить блондин не успевает, поскольку летящий в него жгут затыкает разговорившегося парня, чья реакция оказывается достойной его профессии. Ловко поймав сложенную в несколько раз тряпку, он обвязывает ее вокруг шеи, прежде чем скрестить руки на груди.       — Правильно, Джей, не вылечите, так я хоть повеситься на ней смогу спокойно.       Ты настолько оторопеваешь, что даже никак не реагируешь на колкости бегуна. В своей голове ты видела его серьезным парнем вроде Алби, а на деле реальность и вымысел приходят в такой диссонанс, что мозги становятся набекрень. Несмотря на больную ногу, что привязана к куску доски, Бен продолжает шутить и изнывать по бегу в лабиринте, от которого большинство ребят шарахаются.       Блондин, не услышав от медака ответа, вновь поворачивается к тебе, чтобы продолжить беседу, но тут дверь за твоей спиной открывается, и в комнату входит Клинт — невысокий темноволосый юноша с большими щеками и тонкими губами. Увидев тебя, он удивленно поднимает брови и откладывает свою сумку на стол.       — Ты сегодня с нами?       — Да, — киваешь ты, прекрасно понимая о чем сейчас думают медаки.       Ты и первая помощь. Это даже звучит как начало неудачного анекдота. Все здесь присутствующие осведомлены, как ты сбежала от Уинстона, как на ватных ногах пришла с порезом к парням, и как готова упасть в обморок от вида крови.       — Я пыталась объяснить Алби, что это глупо, но он и так освободил меня от чистильщиков и строителей, так что здесь я точно должна день отработать.       Клинт с Джефом переглядываются, и в комнате воцаряется тишина, в которой парни пытаются придумать, чем тебя занять.       — Да дайте ей разгрузить наконец ваши коробки, сами никогда не сделаете, — встревает Бен, привлекая всеобщее внимание.       — Справишься? — поднимая одну бровь, спрашивает Клинт, а ты почти фыркаешь. Конечно, у них здесь никогда не было девушек, ты это прекрасно понимаешь, а потому спокойно принимаешь странности, что бывает случаются. Ты действительно плохо справилась бы с заколачиванием гвоздей или закапыванием костей в лесу, но уж разгрузить склянки ты в состоянии.       — Да, я могу разложить препараты по полкам, — как можно спокойнее отвечаешь ты, направляясь к раскрытым под окном коробкам.       Внутри оказывается множество стеклянных колб с мутными жидкостями внутри, пара ножниц, тряпки и таблетки, о предназначении которых можно только догадываться. Ты внимательно изучаешь содержимое, создавая список с категориями у себя в голове, после чего оборачиваешься и также озабоченно рассматриваешь полки в шкафу.       — Значит так, — Клинт обходит тебя и кладет руку на самую верхнюю полку, на которой ничего, кроме одной бутылки с прозрачной жидкосью, не стоит. — Здесь стоит спирт, вода и обеззараживающее средство, все они прозрачные, не перепутаешь, — он опускает руку на одну полку ниже, — тут стоят настойки и сиропы по категориям болезней — на них на всех есть названия и подписи для чего они, а сюда, — брюнет показывает на самую нижнюю полку, — положи таблетки. Ножницы, бинты и тряпки лежат вон в том комоде, — Клинт взглядом указывает на стоящий рядом предмет мебели с двумя глубокими выдвижными ящиками. — Все ясно?       — Так точно.       — Так значит ты теперь будешь нам готовить? — спрашивает Бен, откладывая в одну из стопок пачку таблеток. — метамизол натрия, — читает он очередное название, морщась, — язык можно сломать. Неужели им обязательно нужно выпендриться, показав глубокие познания химии? Обычного анальгин было бы достаточно, — блондин фыркает, а ты прыскаешь при виде его сморщенного лица.       — Если меня Фрай возьмет, то да, — пожимаешь плечами ты, забирая разложенные Беном по категориям таблетки.       — Тогда с тебя блинчики за помощь, — он тыкает в тебя пальцем, ожидая согласия, которое ты незамедлительно даешь. Это не такая большая плата за компанию.       — Их здесь не часто готовят?       — Шутишь? — парень поправляет шину на ноге, — я их ел лишь однажды. Два года назад! Фрай, как ты его называешь, в последнее время не часто нас балует. Подумать только, он и правда позволяет тебе так себя называть. Повезло быть единственной девчонкой в целом Глейде, — он усмехается, но на этот раз поддержки от тебя не слышит.       — На самом деле не очень, — отвернувшись от собеседника спиной, ты раскладываешь медикаменты по полкам. — Это сложнее, чем кажется. Но знаешь, — ты на носках поворачиваешь в сторону Бена, и на лице появляется улыбка, — если я и правда стану поваром, то как-нибудь уговорю Фрая сделать блинчики для всех.       — А ты умеешь расположить к себе. Я начинаю понимать, за что ты нравишься шанкам.       Ты усмехаешься, задвигая вглубь шкафа бутылки со спиртом.       — Ты совсем далеко не убирай, — показывая на прозрачную жидкость, предупреждает глейдер, — все равно их скоро Галли заберет для своего пойла. Ты уже пробовала? Дрянь редкостная, но вставляет похлеще рожи гривера.       — Да, пробовала, — отстраненно отвечаешь ты, что не остается незамеченным.       — Что не так?       — Ничего, — врешь ты, откладывая в сторону пустую коробку и выпрямляясь. — Просто думаю, что там могло случиться, раз понадобились оба медака.       В сознании всплывает картина распахнувшийся двери и стоящего в проеме испуганного Джоша, кажется так зовут слопера, что с огромными глазами вытащил за собой Клинта и Джеффа, оставляя вас с Беном в озадаченном положении. Высунувшись из окна, ты лишь увидела их фигуры, удаляющиеся в сторону скотобойни.       — Да наверняка кто-то из мясников вспорол себе что-нибудь, — пожав плечами спокойно предполагает бегун, а у тебя в животе все переворачивается от красочных видений в голове.       И тут, словно в подтверждение его гипотезы, по поляне совсем рядом разносится душераздирающий крик, что отражается от стен, вызывая мурашки на спине. Подбежав к окну, ты высовываешься наружу, тут же жалея об этом. Облокотившись на плечи медаков, у Хомстеда стоит на одной дрожащей ноге смуглый парень, скривившийся в приступе боли, пока рядом стоящий Джефф беспрестанно повторяет:       — Давай шанк, немного осталось. Мы не можем тут вытащить этот чертов осколок.       На удивление сознание не затуманивается, оно ясное, и ты прекрасно понимаешь, что должна делать.       — Мы должны тебя переместить, — твердо произносишь ты, оглядывая помещение.       — Что?       — Переместить, — повторяешь ты, уже подходя к заваленному вещами столу. Скинув все небьющиеся предметы прямо на пол, ты быстро переставляешь оставшиеся склянки и банки на деревянное покрытие, прежде чем вновь развернуться и одарить бегуна своим вниманием. — Нога должна лежать на одном уровне с телом?       — Да.       — Тогда залезай на стол, — немедля говоришь ты, а у Бена поднимаются брови. — Не смотри так, пол грязный, и у тебя от него будут занозы. Давай помогу, — ты кладешь руку на плечо бегуна, так, чтобы он мог на тебя опереться, что он и делает.       — Ты обо мне заботишься похлеще, чем штатные медаки, — усмехается блондин.       — Только им это не говори, а то и правда будешь на полу лежать.       С горем пополам вы все же доползаете до стола. Кряхтя, Бен забирается на деревянную поверхность, и ты кладешь сломанную ногу на стол, отчего губы блондина сжимаются в тонкую полоску, а из груди невольно выходит стон.       — Прости, — протягиваешь ты, и парень кивает, шумно выдыхая через нос.       Доски, между которыми зажата нога, не выглядят обнадеживающим способом правильно срастить кости, но это в любом случае лучшее, что могли сделать подростки. Парни, которые ненамного больше остальных смыслят в медицине, пытаются помочь пораненным, ужаленным и поломанным. Что же за люди стоят за всем этим, если они позволяют вам, подросткам, играть в игру на выживание, страдать в лабиринте с железными тварями и спасать, лечить друг друга, не зная даже основ? Что за сумасшедший мир вас ждет там, за стенами?       — Давай, еще немного, — за дверью слышится какая-та возня, за которой следует шаги нескольких ребят и скрип открывающейся двери.       — Т/и, нужны бинты, спирт, вода, иголка и нитки, — выдает указания Клинт, заводя уже шатающегося мясника, которого тут же укладывают на кровать.       Не мешкая, ты подбегаешь к шкафу и достаешь все названные вещи, которые совсем недавно сама перебирала. Разложив все нужное на кровати, ты остаешься позади Джеффа, что, уже стоя на коленях, рассматривает воткнутый в бедро осколок стекла.       — Т/и, сходи, прогуляйся, чтобы не грохнуться в обморок, — советует темнокожий парень, метнув на тебя мимолетный взгляд.       — Я в порядке, — твердо произносишь ты, не двигаясь с места. — Я хочу помочь.       Прилив адреналина, что сейчас бурлит в крови, придает сознанию ясности, стирая страх и неуверенность, оставляя лишь принятие цели, к которой неумолимо тянет.       — Хорошо, тогда твоя задача — вытирать кровь, ее будет особенно много, когда мы вытащим осколок, будь к этому готова. Поняла?       — Да.       Клинт ножницами разрезает штанину, и кусок окровавленной ткани раскрывает вам полную картину. Не медля ни секунды, ты берешь чистый кусок ткани и аккуратно вытираешь с кожи парня алую жидкость, что так и наровит запачкать простынь.       — Хэй, Джордж, слышишь меня? — Клинт попадает ниткой в ушко иголки и переводит взгляд на парня, что кивает, боясь перевести взгляд на свою ногу. — Сейчас будет больно, шанк. Насчет три.       — Раз, — считает Джефф, твердой рукой взяв в руки стекло, — Два! — резко выдохнув, он выдергивает инородный предмет из раны, которая с новой силой начинает кровоточить. Новый, еще более громкий стон слетает с губ парня. Он резко отрывает голову от подушки, и, уже мгновение спустя, она вновь падает на кровать. Проглотив застрявший в горле ком, ты вновь и вновь вытираешь жидкость, пока парни зашивают и забинтовывают бедро.       Твердая рука Клинта не дергается, ни один мускул на лице Джефа не дрогается, пока они заканчивают свою работу. Ты же, наоборот, медленно вникаешь в ситуацию, твердо оценивая все, что происходит. Сердце замедляет свою работу, адреналин более не поступает в кровь, а до разума наконец доходит, что только что произошло. Глубокое дыхание не облегчает положение, руки вновь холодеют, а лицо бледнеет, по цвету напоминая простыню.       — Я пойду, подышу снаружи, — пока не поздно произносишь ты, поднимаясь с колен.       — Эй, Т/и, — уже на выходе тебя окликает Джефф, — хорошая работа, Черри.       Тебя хватает только на беззвучное бормотание, после которого ты выходишь в пустой коридор, а вскоре и на улицу, что встречает тебя свежим воздухом.       Кислород пробивается в легкие, спасает от страха, заполонившего разум, позволяет вдохнуть полной грудью. Ты стоишь, прислонившись к стене Хомстеда, и просто дышишь, пока вокруг тебя проходит жизнь Глейда. Солнце, то застенчиво прячась за кучевыми облаками, то игриво выглядывая, рисует незатейливые тени на траве поляны, по которой ходят гдейдеры, внося свой вклад в общую работу дома. Название для зеленого клочка земли само приходит на ум, и на лице появляется ироничная улыбка. Кто бы мог подумать, что центр лабиринта станет для тебя тем местом, куда человек стремится, где он чувствует себя в безопасности. Глейд и безопасность. Действительно, иронично.       Задрав голову к небу, ты несколько секунд смотришь на положение желтой звезды, примерно рассчитывая время. За неимением часов ты научилась выкручиваться из ситуации самостоятельно. Единственной проблемой такого способа остается погода, что может спрятать Солнце, обрубив тебе все одним выстрелом. Но, по какой-то неведомой тебе причине, пасмурность тут длится недолго, и, в конце концов, все равно поляна освещается теплыми лучами.       И если ты не ошибаешься в своих расчетах, то до обеда остается совсем немного времени. На кухне Дерек, должно быть, заканчивает с гарниром, пока Дэн дорезает последние овощи. Сделав несколько шагов от Хомстеда, ты, как и ожидала, видишь за раздаточным столом Фрая, что ходит из лачуги и обратно, перенося гору посуды для шанков. При виде куратора поваров на твоем лице появляется легкая улыбка, а ноги уже сами несут к месту, что ассоциируется с теплом. Почему с теплом? Ты упрямо говоришь себе, что не знаешь ответ на этот вопрос. Но правда в том, что ты просто боишься найти решение этой задачки. Ведь если истина откроется — ты полетишь в вагонетки вниз с горы, сделав несколько мертвых петель. Ты сейчас на самом пике карусели, откуда спуск кажется особо страшным и невозможным, а ты, словно ребенок, что хочет попробовать этот аттракцион.       — Черри, — в своем, особом репертуаре, произносит темнокожий парень, замечая твою приближающуюся фигуру. — Не замучили тебя еще?       — Там не так плохо, — ты пожимаешь плечами, а лицо парня вдруг каменеет.       — Это твоя? — брови Фрая сходятся на переносице.       Не понимая, ты опускаешь взгляд, куда, как тебе кажется, смотрит друг, пока не замечаешь, что его так взбудоражило: песочная ткань брюк была безвозвратно испорчена засохшими бурыми пятнами, что большими кляксами оставили след спасения конечности мясника.       — Черт, — ругаешься ты, бесполезно стараясь оттереть кровь. — Это парня с забойни, он себе осколок стекла в ногу загнал.       — И ты помогала его достать? — не веря ушам, спрашивает расслабившийся куратор, поднимая бровь. — Секунду, — пока ты не ответила, он поднимает над собой кастрюлю в одной руке и большую поварешку в другой и со всей силы бьет одно об другое, создавая невероятную какофонию, что, без сомнения, слышна в самых дальних уголках Глейда. — Ну так, великий хирург, неужели ты в обморок не упала? — переспрашивает парень, закончив свое выступление.       — Я была близка, — признаешься ты, наблюдая, как повара, услышав звон металла, выносят еду на улицу.       Увидев тебя, они либо улыбаются в знак приветствия, либо, как Дэн, даже машут, получая ответную реакцию. Боковым зрением ты замечаешь ребят, что медленно стекаются к кухне, общаясь между собой, смеясь и шутя. Кто-то, чуть ли не вприпрыжку несется к жилой части, другие же лениво перебирают ногами, то и дело норовя запутаться в траве. Наконец, около столовой появляются первые голодные рты, становясь за тобой в очередь, в начале которой повара уже начинают раскладывать еду.       — Т/и! — веселый мальчишеский голос доносится до твоих ушей.       Обойдя всю очередь недовольных глейдеров, кудряш подходит к тебе и, встав на носочки, кладет руку на плечо, вызывая у тебя улыбку.       — Ты же не оставишь друга в беде?       — Что за намеки, Чакки? — притворно нахмурившись спрашиваешь ты. — Уж не собираешься ли ты сказать, что хочешь примазаться к моему месту?       — Ну, — уверенность мальчика сдувается, как воздушный шарик, и ты не выдерживаешь, заливаясь смехом, от которого у Чака и вовсе мозги становятся набекрень.       — Да я же шучу, становись передо мной, — и, в подтверждении своих слов, подталкиваешь все еще хмурого мальчика к протянутой Фраем тарелке. — Иди, выбирай место, я сейчас подойду.       Обернувшись, ты ищешь глазами друзей, но никого не находишь. Ньют, должно быть, еще в садах. Ты заметила, что он предпочитает помогать ребятам именно оттуда. Взгляд поднимается выше поляны, к бетонным массивам, что закрывают вид на бесконечный лабиринт, куда с первыми лучами Солнца отправились Минхо и Томас. С их уходом не проходило и часа, чтобы ты не подумала о них, не посмотрела на открытый вход, точно пытаясь удостовериться, что он еще не заперт, что они могут вернуться. В кураторе бегунов ты была уверена, он это делал столько раз, что и не сосчитать, а уж если Томас с ним, то все будет хорошо. Но мысли о том, что что-то может пойти не так, нет-нет, да закрадываются, находят новые, тайные пути к разуму, пугая и заставляя понервничать. И ничего ты тут не поделаешь.       — Твой обед, — Фрай протягивает тебе тарелку, и ты, точно отойдя ото сна, принимаешь ее, благодаря.       Ты не сомневалась, что Чак выберет именно этот столик — самый большой, вмещающий в себя десять человек и стоящий наполовину в тени. Ты знаешь, как мальчику нравятся большие компании — на самом деле, ему часто не хватало общения, просто потому что с ним, как с самым младшим, мало кто общался. Поэтому в большой компании он чувствует себя словно частью какой-то команды.       — Приятного аппетита, — проговариваешь ты, садясь напротив слопера, спиной к кухни.       В ответ ты получаешь неразборчивую фразу, которую принимаешь за ответное пожелание, прежде чем приступаешь к фасоли и говядине.       По мере получение пайка, обеденный стол, за которым вы сидите, принимает все больше и больше глейдеров, что садятся рядом с вами, чавкая и обсуждая последние новости.       За спиной слышатся шаги, и на твое плечо аккуратно ложится чья-то рука. Обернувшись, ты смотришь по сторонам, но никого не находишь за спиной, пока слух не улавливает парня, садящегося с другой стороны от тебя. Развернувшись, ты видишь спокойное лицо Ньюта, что будто и не обращает на тебя внимание, но ты выдерживаешь взгляд, и блондин, не сдержав серьезное лицо, улыбается.       — Очень смешно, — щуришься ты, но мгновением позже все же улыбаешься другу.       У Ньюта есть невероятная способность поднимать тебе настроение, просто находясь рядом. Ты все пыталась раскусить, что такого он делает, что вызывает у тебя прилив сил и улыбку на лице, но пока так и не смогла найти ответ. Он просто тот, с кем тебе хочется проводить время. Тот, чьи истории хочется слушать изо дня в день. Тот, чей взгляд заставляет сердце биться чаще.       — Т/и, — заместитель лидера кладёт руку тебе на плечо, и ты вздрагиваешь.       — Что?       — Я спрашивал, как день у медаков проходит, — усмехаясь, терпеливо повторяет парень, а твои щеки медленно заливает румянец под взглядом блондина, что сидит так близко.       — Довольно плодотворно, — ты пожимаешь плечами, и волосы падают вперед, закрывая раскрасневшееся лицо. — Спасли ногу забойщику, перебрали лекарства и выложили новые с Беном.       — С Беном?       — У него же нога сломана, — напоминаешь ты, не понимая удивления.       — Да, я помню, просто не думал, что вы так подружитесь, — голос парня отчего-то становится серьезнее, и Ньют, бросив на тебя еще один взгляд, утыкается носом в тарелку с обедом, заканчивая ваш диалог и оставляя тебя в недоумении весь оставшийся обед.