Папочка

      Антон, надев наушники и врубив музыку на полную громкость, медленно едет на своем скейте по тротуару, объезжая редких прохожих в столь пасмурный и прохладный день. Город снова надел свою привычную хмурую маску. Слегка моросил мелкий дождик, ветер поднимал с тротуара охапки тяжелых из-за накопившейся воды листьев, мимо сновали люди с зонтами преимущественно темных оттенков, добавляя еще больше серости в и без того атмосферную осень. И только этот парень, как и в любой другой день, стабильно катался по узким улочкам, лениво отталкиваясь от бетона ногой, и без проблем держал равновесие на доске.       Мальчишка сворачивает вправо, отвлекаясь на телефон в руке, чтоб переключить музыку, пока скейт катится по наклонной вниз, где он пересечет разбитую дорогу, на которой никогда не бывает машин в такое раннее время. Юноша спокоен и абсолютно расслаблен, как и водитель, только что вынырнувший из-за угла в сотне метров. Оба не могут даже догадываться о скорейшей встрече.       Антон… он был человеком из разряда «собьет машина — хорошо, не собьет — тоже хорошо» вот ровно до этого момента, до этой самой минуты. Он клацает по переключению музыки в телефоне и ощущает, как доска под ногами пересекла бугорок, а это означало, что он только что выехал на трассу. Мальчишка поднимает взгляд, смотрит по сторонам скорее инстинктивно, чем из меры безопасности, и в тот же момент в глаза бьет бледный свет фар, который по нормативам должен быть включен даже в светлое время суток. Большая черная машина несется на него с, как казалось, огромной скоростью, хотя на самом деле водитель ехал на максимальной позволительной в данном регионе — чуть меньше шестидесяти.       Антон отпрыгивает в сторону, сам того не замечая, потеряв равновесие, и скейт уезжает из-под ног, с треском разлетаясь под массивным колесом, а следом и мальчишка чувствует удар. Он только попытался выпрямиться и тут же упал, наступив на развязавшийся шнурок, и боль пронзает ногу, по большей части бедро. Машина со скрипом стираемой о дорогу резины останавливается буквально в паре сантиметров от лежащего на боку и прикрывающегося руками подростка, и передние колеса угрожающе зависают над ним, а вытянутый бампер даже немного подминает под себя, и создается ощущение, что тело лежит под колесами, а не рядом с ними, под козырьком корпуса.       Громко хлопает дверь авто, и ошарашенный водитель опускается сначала на колени, а потом ложится на асфальт, упершись в него руками, глядя на дрожащий комок под колесами. — Господи, ты там живой хоть?.. — спрашивает мягкий мужской баритон. Антон распахивает свои глаза, чуть выпрямляясь, до этого лежа в позе эмбриона, и тяжело дышит, не веря собственному счастью — живой. Он не находит в себе сил, чтоб произнести что-то вслух, и лишь кивает. — Откуда ты тут взялся?! — уже смелее вопрошает мужчина, протягивая руки, и, вцепившись в ворот легкой ветровки, тянет на себя. Мальчишка шкребет по асфальту ногами, помогая себе выползти из-под бампера, накрывавшего его почти во весь рост. Его вытягивают чуть ли не за шкирку, как кота, и, как только он оказывается вне зоны опасности, его переворачивают на спину, а руки водителя ложатся на щеки, чуть похлопывая, заставляя смотреть в глаза. — Ты как? Болит что-то? — мальчишка растерянно хлопает глазами, приподнимаясь на руках, чтоб осмотреться по сторонам, и при виде разбитого на деревянные осколки скейта, у него сердце обливается кровью. — Вы убили его! — обвиняющим тоном заявляет подросток, махнув в сторону раскуроченного друга. Мужчина, сидящий рядом, на коленях, нервно хохотнул. — Ты и сам чуть не умер, а тебе жалко скейт? Господи… я мог не успеть! Понимаешь ты или нет? — Мальчишка, кряхтя, отмахивается, и делает попытку встать на ноги, но морщится от боли в поврежденной ноге, и ложится обратно. — Мне это заранее не нравится, — напряженно отзывается водитель, пронаблюдав за реакцией пострадавшего. — Да вы меня сбили, между прочим! — хрипит в ответ юноша, недовольно сопя и со злобой глядя на голубоглазого брюнета. — Парень, ты совсем охреневший, что ли?! — возмущается мужчина, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Ты выскочил из ниоткуда, на скейте и в наушниках! У меня есть видеорегистратор, который это докажет, и виновата только твоя тупость и безалаберность, — выпаливает он на одном дыхании, ногой отодвигая в сторону хлам, ранее бывший скейтбордом. — Да пошел ты, — буркнул Антон, кое-как отползая к бордюру, помогая себе лишь руками и здоровой ногой. Мужчина садится за руль, и когда Шастун уже рассчитывает, что он просто развернется и уедет, водитель, вопреки его мнению, паркует машину рядом, у обочины, и выходит из нее с аптечкой в руках, присаживаясь рядом с пострадавшим. — Показывай, — коротко оглашает он. — Ой, да отвали, дядя, — отмахивается парнишка, делая очередную попытку подняться на ноги, когда на плечо опускается тяжелая мужская рука, опуская обратно, и парень ойкает от боли. — Начнем с того, что не «отвали, дядя», а Арсений, для тебя еще и Сергеевич. И если до тебя еще не дошло, что идти ты не сможешь, то я как врач скажу тебе: идти ты не сможешь, — терпеливо, хоть и с оттенком раздражения в голосе, тихо, растягивая слова, говорит мужчина. — А теперь показывай мне свою травму. — Арсений… как там? — либо этот мальчишка издевается, либо издевается. Он не продолжает свою речь, пока не дожидается от собеседника короткого «Сергеевич». — Так вот, Арс, много на себя берешь, — и ударяет его по плечу, словно близкого друга. Арсений перенимает его руку и резко заламывает за спину, садясь для этого полубоком. — Какого… — изумленно шепчет юноша, давясь собственным стоном боли, когда руку прижимают сильнее на уровне лопаток. — Щенок, да кем ты себя возомнил, а? — рычит мужчина ему на ухо. — Еще раз услышу от тебя "Арс" — буду долго и жестко перевоспитывать. Понял меня?.. — Не имеете права, — упрямо заявляет Антон, и его отпускают. Он недовольно поглядывает на обидчика, разминая затекшую руку. — Да что ты знаешь о моих правах… как тебя там? — словно в издевку, он напоминает ему слова, сказанные накануне, с той же небрежностью. — Антон, — рыкнул сквозь сжатые зубы подросток, обнимая себя руками. Холодно тут. — Так вот, Антон, я за тобой бегать не буду. Последний раз: тебе нужна помощь врача, или будешь сидеть тут, пока кто-то не подберет? — мальчишка шмыгает носом, кидая взгляд на тяжелые свинцовые тучи, готовые вот-вот пролиться настоящим ливнем. — Да, — тихо шепнул он, опустив взгляд. Арсений пару раз кивает, словно и не ему вовсе, а поддакивая своим мыслям. — Вот и хорошо. Куда удар пришелся? — парень отсаживается немного в бок, и кладет ладонь на бедро, оглаживая поврежденную зону и ведя ею до колена. — Ясно. Вот так больно? — мужчина давит на несколько точек, касаясь тонкого бедра, и парень каждый раз ойкает и чуть ли не плачет от того, как же ноет поврежденный участок тела. — Ну-ка, попробуй подняться, — он встает напротив и подхватывает Антона подмышки, медленно поднимая на ноги. Пока Шастун крепко сжимает мужские плечи — боль в ноге терпимая, но стоит Арсению сделать шажок назад — и его пронзает такая боль, что, вскрикнув, подросток начинает заваливаться спиной назад, и мужчина вовремя успевает подхватить его, крепко прижимая к груди, и плавно опуская обратно на бордюр. — Понял… ладно, это довольно серьезно. Думаю, сильный ушиб, или что-нибудь такое, точно не перелом, трещины тоже быть не должно, но лучше перестраховаться… родители у тебя дома? — парень долго и упорно молчит, словно ища нужные слова. — Скажем, за мной они не приедут точно… — уклончиво отвечает он, неопределенно качнув ладонью в воздухе. — Я живу с бабушкой, — и поднимает взгляд перепуганных зеленых глаз, в которых так и читается «что со мной будет?». — Та-а-ак, не паникуем, — внушая спокойствие, говорит Арсений, поднимаясь на ноги, и, отойдя к автомобилю и бросив в салон уже ненужную аптечку, открывает переднюю дверь, максимально отодвигая переднее сидение, что рядом с водителем, назад, и переводит его в горизонтальное положение. — Что вы делаете? — пытается докричаться до него Шастун, в силу своего ракурса не различая, какие манипуляции проводит мужчина, но вскоре Арсений уже возвращается к нему. — Значит, смотри: сейчас едем в больницу, я делаю тебе рентген, а потом… потом придумаем, — парень смотрит на него с недоверием, зябко передергивая плечами от холода. — Или ты остаешься тут один, — добавляет аргумент в свою пользу водитель, торжествующе улыбнувшись, когда Антон, пусть и нехотя, но согласился. — Встать хоть поможете? — бурчит он, вновь шморгая носом. Не хватало еще, чтоб он заболел. — Даже лучше, — ухмыляется Арсений, отрывая руку Антона от бордюра и закидывая за плечи, второй подхватывая под сгиб колен, и плавно поднимая наверх, отрывая от земли. Парень растерянно моргает, не сразу осознав, что произошло, а когда до него доходит — начинает вырываться и активно брыкаться руками и здоровой ногой. — Да я же не девочка! Отпустите! Арсений… да как же вас там… Сергеевич! Ну что за позорище, блин! — мужчина молча терпит его истерику, укладывая на переднее сидение, и фиксирует его ногу в нужном положении, еще и пристегивая ремнем безопасности, хотя толку от него при опущенном сидении было мало. — Да заткнешься ты сегодня… — себе под нос шепчет врач, еще раз окидывая взглядом травмированную ногу. Он мысленно скрещивает пальцы — «хоть бы не трещина». — Ну… ну скейт хоть заберите! — просит мальчишка, приподнимаясь на локтях, посмотреть, как там его погибший под колесами друг, но мужчина с рыком опускает его обратно, грубо надавив на грудь. — Ну пожалуйста! Я попробую его собрать… как-нибудь… как-то… — Да Господи, лежи смирно! Я тебе новый куплю, только заткнись уже, — раздраженно отзывается Арсений, занимая место водителя и заводя машину. Хорошее авто, на автоматике, явно новое. — А, ну тогда лежу, — с довольной улыбкой тянет Антон. Новый скейт — это здорово. — Точно купите? — уточняет он, повернув голову в сторону мужчины. — Да Господи-Боже, — рычит Арсений сквозь стиснутые зубы, выруливая на дорогу. — Что, даже разговаривать не будем? — нет, честное слово, мужчина к концу поездки начнет биться головой об руль с таким болтливым пассажиром. — Нет, — отрезает Попов, не отрывая взгляда от дороги. — Почему? — у него, кажется, глаз сейчас начнет дергаться от нервного тика, если это ушастое недоразумение не заткнется. — Фу, злой вы какой-то… — А-а-а-а!