***
Антон, с громким стуком поставив кружку на место, выжидающе смотрит на старшего. — А что о нас говорить? — как будто с обидой спрашивает он. — Я ж не дурной, — Арсений вздергивает бровь, словно раздумывая, соглашаться ли с этим утверждением, но Антон это движение игнорирует. — Я люблю, ты нет, все счастливы, все окей, — и встает из-за стола. Мужчина молчит в ответ. Парень неловко подходит к нему и, осмелев, обхватывает руками его шею, прижимаясь всем телом. Он тонет в запахе его горького одеколона, которым пропахли все вещи врача. — Спасибо за все, — шепчет почти на ухо. — Я пойду, наверное, — Попов отводит взгляд, а парень, закусив губу, отстраняется. Теперь он тоже пахнет терпким ароматом, правда едва ли ощутимо. Подросток уже сделал шаг, когда мужчина, словно выйдя из оцепенения, крепко хватает его за руку, дергая на себя. Пацан, круто развернувшись и чуть не уткнувшись носом в шею Арсения, смотрит озадаченно и растерянно. Попов смотрит на него почти так же, не зная, что сказать. Не хочет отпускать его. Н е х о ч е т. Он видит, что Шастун готов уйти в любую секунду. В каждом его движении читается решимость накинуть куртку и захлопнуть за собой дверь, потому что он чувствует себя отвергнутым и непонятым, а если ему тут не рады — нужно валить и не мешать человеку. Больше всего Арсений боится, что он уйдет насовсем. Такого пацана легко упустить из виду. Он растворится в городе, не успеешь и заметить. Попов привязался к Антону так крепко, что, если бы мальчишка знал, насколько сильно, уже начал бы им манипулировать, потому что врач для него готов сделать почти все. Искренние детские глаза рассматривают его лицо, словно запоминая. Детские. Шастун для него такой ребенок, если честно. Сколько ему там? Семнадцать?.. Просто пацан в сравнении с ним. — Арс, отпусти, — тихо говорит он, опустив взгляд на крепкую хватку мужчины вокруг своего запястья. Он накрывает его ладонь своей, стараясь разжать пальцы, и Попов понимает: не сделает ничего — потеряет его навсегда. А что потом? Антон пропадет из его жизни. Может, будут пересекаться, но от неловкости не смогут и слова друг другу сказать. Арсений почему-то уверен, что пацан больше не осмелится назвать его своим папочкой. Ну бросит он мальчика, заживет прежней жизнью. А что там?.. Больница, вечно недовольные пациенты, флирт с глуповатыми девчонками… а может найдет кого умного, красивого. Но это будет не Антон. Понимаете? Н е А н т о н. И это — главный недостаток в любом человеке. — Отпусти! Или я тебя поцелую! — угрожает подросток, взглянув исподлобья. Взгляд такой ребяческий… Вроде и злой, а вроде и такой растерянный… Арсений смотрит на него сверху вниз и сжимает чуть крепче. — Так сделай это, — Антон приоткрывает рот, и его брови изгибаются уголками вверх. Смотрит на него и не верит, что действительно услышал правильно. Тогда Попов чуть склоняет голову и, положив одну руку на шею парня, медленно перебирая пальцами чуть отросшие русые пряди цвета натуральной пшеницы, касается его приоткрытых влажных губ своими. — Не уходи, — шепчет он, прикусывая нижнюю губу и слегка оттягивая. Шастун не сразу, но включается, мягко обводя языком контур нижней губы старшего. На кончике языка горчит кофе, который он никогда не любил, но Антон впервые так искренне кайфует от этого вкуса. — Так ты тоже?.. — только и вставляет он, и Арсений тут же кусает его за губу сильнее, тихо рыча. — Да я уже сам нихуя не понимаю, — ругается он, прижимая к груди запястье пацана, а тот в свою очередь свободной рукой обхватывает его за шею. Арс опускает вторую ладонь на поясницу юноши, оглаживая позвонки сквозь футболку. Впервые ему так хорошо от простого поцелуя. Мальчик чувственно извивается в слабой хватке, подаваясь навстречу, прижимаясь к нему своим телом. Он целует мужчину в уголок губ, так же трепетно касается его скулы и спускается к шее. Щетина у Арсения приятно колется, и Антону даже щекотно, отчего он улыбается, оставляя пару поцелуев на загорелой коже. Чуть отстранившись, врач смотрит на мальчишку, который выглядит в этот момент действительно счастливым. Ему вообще сложно представить, чтоб кто-то настолько хотел сблизиться с ним, а уж тем более несовершеннолетний… Мужчина, присев на край кухонной тумбы, протягивает руку к лицу своего мальчика, несмело касаясь его скулы, обводя ее четкий контур, и смотрит в его зеленые-зеленые лисьи глаза. — Мы теперь… типа вместе? — напрямую спрашивает Антон, понимая, что хочет знать ответ здесь и сейчас, а не гадать, сидя на каком-нибудь мосту и драматично глядя вдаль каким-нибудь вечером. Арсений долго смотрит на него и молчит. Его голубые глаза изучающе скользят взглядом по родинкам и мелким шрамам на лице парня, на чуть отросшую челку и потрескавшиеся, но еще влажные от поцелуя губы. И задумчиво кивает, чуть закусив нижнюю губу. — Попробуем, — пожимает плечами старший, боясь что-то обещать подростку. Антон, судя по широченной улыбке, которая расцвела на лице после этих слов, счастлив.***
— Пацаны, можете бить, я даже защищаться не буду, — шмыгнув носом, прерывает повисшую после каминг-аута тишину Антон. — Вы поймите, я от вас скрывать не хочу, — и смотрит на Серегу с Димой взглядом побитого щенка. Розовые губы припухли от укусов, а кожа на фоне черной пайты кажется бледной. Он стоит, убрав руки в карманы. Картина маслом: пацаны за гаражами выясняют отношения на фоне застывшей от мороза грязи и падающих листьев… — Тох, — первым говорит Дима. — Ты дебил? — искренне спрашивает он, вздернув бровь. Сергей, поначалу стараясь сдерживаться, все же коротко рассмеялся. — Мы, конечно, не нобелевские лауреаты, но и не дебилы же. — Во-во, — поддакивает Матвиенко. — Шифровальщики, бля, великие… Ну нравится он тебе и хорошо, нам-то че, правильно? — он смотрит на Диму, выискивая одобрения. — Взгляд проще, — хлопнув друга по плечу, комментирует Сережа. — То есть, даже пиздить не будете? — хмурится Антон, ничего не понимая. — Ой диби-и-ил, — вздыхает Матвиенко, одной рукой прижав пацана к себе в объятиях. — Согласен, — поддакивает Позов, пожимая Антону руку и притягивая к себе в братские объятия. Антон неуверенно улыбается, все еще не понимая, что произошло и почему губу еще не жжет от удара. — Огонь и воду прошли, и это как-то переживем, — с улыбкой добавляет Матвиенко, заставляя всех троих рассмеяться.***
— Антон, я выкину тебя вместе с ним, — рычит мужчина, вырывая из рук насупившегося пацана скейт. Парень насупленно смотрит на старшего. Взгляд кажется устрашающим из-за нависающего над глазами капюшона, отбрасывающего тень на лицо. Попов одним жестом стаскивает с пацана капюшон, и тот выглядит под ним как взъерошенный воробушек, честное слово. — Отдай, — только и повторяет в который раз Шастун. — Ну нахуя он тебе, Господи? — вздыхает мужчина, все-таки отпуская доску. — Опять под колеса попасть? — напоминает ему историю их знакомства врач. На самом деле, когда Антон куда-то уходит, а особенно если со своим дибильным скейтом, и долго не отвечает на звонки, у Арсения начинает щемить в груди, а он не то чтобы сильно хотел слечь с инфарктом в свои двадцать с небольшим… ну ладно, не за горами тридцать, но это так, мелочи. — Потому что ты его подарил, — как-то тихо шепчет пацан в ответ, отводя взгляд и неловко прижимая скейт к груди, когда мужчина ослабляет хватку. — Точнее, я его сам купил, но пофиг, — исправляется мальчишка, неловко взглянув на старшего. У врача на лице ухмылочка, а в глазах так и читается «как это мило», когда он прижимает подростка к себе, целуя в макушку. — Тош, а давай я тебе что-то более безопасное подарю, а? Дженгу, например, я не знаю… — Антон слегка толкает его плечом, но все равно смирно стоит в объятиях старшего, вдыхая его приятный запах, а доска, выскользнув, с шумом падает на пол. Попов вздыхает. — Полы сам чинить будешь, — строго добавляет он. Пацан, приподняв голову, шкодливо кусает его за скулу, тихонько рыча. — Окей, папочка, — и тут же выскальзывает из крепких рук, потому что знает, что за такие вещи можно и отхватить. С прозвища Попова триггерит до сих пор…***
— Заебал, пей, — пыхтит над ним Шастун. Он все еще не понимает, как врачи вообще умудряются заболеть. Особенно Арсений. От него он такой подставы не ожидал. Лежит вот теперь на диване, бедненький такой, на котенка грустного похож. — Не ругайся, шкет, — хрипит Попов, укоризненно взглянув на младшего и перенимая из его рук чашку горячей воды, перемешанной с малиновым вареньем. — А то че? — парень, направляющийся на кухню, оборачивается через плечо и показывает язык. Прорычав, Арсений отбрасывает в сторону одеяло, поднимаясь на ноги, а мальчик с визгом уносится на кухню. Попов, схватив его и прижав спиной к своей груди, больно кусает младшего за мочку уха и жарко дышит. Антон в его хватке пыхтит и пищит извинения сквозь смех. — Все-все, я понял, я понял! Ты крутой мачо, окей, — Попов смеется, уткнувшись в его шею, а Антон накрывает его руки, обхватившие его поперек груди, своими. Они у Арсения горячие, как и все тело мужчины, и он спешит развернуться в подобии объятий. — Вернись обратно. Пожалуйста, — с милой улыбкой просит он, глядя на Арсения своими щенячьими зелеными глазами. Весь вечер парень старательно носит ему нужные (почти всегда) таблетки… ладно, может, пару раз Арсений и покритиковал его врачебные навыки, сказав, что Гевискон* и Мотрин** — это не совсем то, что поможет сбить температуру, но… парень хотя бы старался. В итоге Антон просто кинул рядом с ним аптечку и сказал, что раз он тут врач, пусть сам и выбирает, что пить… потом правда сравнил Арсения с собакой, которых иногда вывозят в поле, чтоб они сами ели те целебные травы, которые нужны их организму, и в него прилетел жгут. Нахуя Арсению жгут? Боже, предусмотрительность — его второе имя. Когда Антон будет сидеть у него на коленях с заведенными за спиной и перетянутыми жгутом руками — подобные вопросы у него отпадут.***
— Садись уже, — цокает языком Антон, крепко сжимая руль. На нем офигенно-стильная кожанка, штаны-карго и черный шлем, он чувствует себя просто мечтой мокрых девочек, честное слово, только вот девочки ему нихуя не нужны. Арсений опаздывал на работу, и Антон попросил, чтоб Серега подогнал к нему байк, пока его мужчина неумело завязывал галстук, одновременно заваривая кофе. Отдав Матвиенко ключи от их квартиры, он попросил друга посидеть там минут тридцать, пока он отвезет старшего в больницу, а потом они вместе поедут в гараж — сегодня у них вместе с Димкой будет просмотр фильмов. Всю ночь. Попов в ночную смену, поэтому можно безнаказанно объедаться чипсами и газировкой. — Лучше бы мы оставили скейт, — вздыхает мужчина, закидывая ногу и находя опору. Он осторожно прикладывается грудью к спине своего мальчика, несильно обхватывая за тонкую талию. Закатив глаза, Антон берет его запястья, сводя их вместе таким образом, чтоб мужчина обхватил его плотным кольцом рук. — Держись хорошо, — байк, тихо проурчав, срывается с места, а Арсений прижимается к пацану еще сильнее. Вместо привычных двадцати минут на машине, они долетают за двенадцать, огибая все пробки. Уже стоя на пороге, Арсений оборачивается, и Антон, широко улыбнувшись, махнул ему рукой, сжимая шлем свободной рукой. Он провожает его взглядом до самых дверей. А ведь его мальчик взрослеет… со своей новой прической (он выбрил себе виски и загривок, насмотревшись модных фотографий в интернете, и ему чертовски шло), хитрыми зелеными глазами и слегка отросшей щетиной он отличается от того пацана, которым был год назад, когда познакомился со своим парнем. — Я люблю тебя, — одними губами шепчет Шастун, шкодливо улыбаясь, когда Арсений делает жест «убью тебя», оборачиваясь, чтоб убедиться, что никто не заметил… и все равно, сдавшись, шепчет «люблю», глядя в зеленые глаза. Между ними расстояние метров в восемь, но пацан все равно читает слово по губам. А вечером они объедаются с пацанами пиццей, чипсами, шоколадом и всем-всем вредным.***
— Арс! Арсений! — Антон тормошит уснувшего прямо за кухонным столом мужчину. Тот сонно моргает, оглядываясь, стараясь понять, где он и что здесь делает. — М… мг? — бессвязно мычит он. — Я беременный, — с серьезным лицом говорит Антон. Его брови чуть нахмурены, и Арсений не сразу разобрал фразу, но понял, что парень говорит о чем-то серьезном. — Что? — щурится он. — Я беременный, у нас будет ребенок, — повторяет Шастун. Попов широко распахивает глаза, а у пацана уголки губ уже предательски подрагивают в улыбке. — Шаст, ты дебил? — устало тянет Арсений, пару раз ударяя себе подушечкой указательного пальца по виску. Пацан смеется громко и искренне, перебивая свои конвульсии фразами «ты бы видел свое лицо…». — Я живу с ребенком, — грустно констатирует врач, поднимаясь из-за стола. — Ты меня за этим будил? — Ну, во-первых, ты спал на кухне, а это не есть нормально, — закончив свою истерику, резонно заявляет младший. — А во-вторых, мне тут резы пришли… я этот, короче, поступил, вот, — добавляет он. И осторожненько так смотрит из-под ресниц, сцепив руки в замок, ожидая похвалы. Да, это не университет, а всего лишь колледж, но при условии отсутствия аттестата за 11 классов надо начинать хоть с чего-то. — Ты… Поступил? В смысле, серьезно? Антон, — просиял мужчина, резко прижимая пацана к себе. — Красавчик мой, — произносит он куда-то в макушку, целуя в висок и за ушком. — Я горжусь тобой, малыш, — а Антону больше и не надо. Ему, знаете ли, достаточно просто осчастливить Арсения — хотя бы на секундочку… Наверное, это и называют любовью. Когда на все готов ради улыбки любимого человека. Даже поступить на бюджет на педагога. Почему? Потому что дети — единственная адекватная аудитория по мнению Антона. Лучше учить чему-то будущее поколение, нежели теперешнее будет орать на тебя и требовать отчет в каком-нибудь захудалом офисе.***
— Арс, у меня курсач горит, я тут зашиваюсь, — цедит теперь уже студент второго курса университета (колледж остался за плечами), усердно колотя пальцами по клавиатуре, набирая очередной запрос в гугле. Арсений, стоя у него за спиной и положив руки на плечи, делает небольшой рывок вперед, чтоб захлопнуть крышку ноута. Пацан круто разворачивается на кресле, возмущенно уставившись на врача. — То-о-ош, — мягко говорит он, обхватывая его лицо руками и наклоняясь, чтоб поцеловать. — Отдохни, а, — и Шастун в общем-то не против. Мужчина тянет его на себя, они, не отрываясь друг от друга, пересекают комнату, и он падает на кровать, потянув Антона за собой. Парень приземляется на его грудь, отчего он сдавленно шипит, и Арсений прижимает к груди его запястье, словно боясь отпускать. — Ты самый лучший, — напоминает ему Антон, перекатываясь и укладываясь на лопатки. Попов, перекинув ногу через его бедра, хищно улыбается, стягивая футболку сначала с себя, а после и с пацана. А курсач?.. А че курсач, не волк — в лес не убежит. Пускай ждет свою очередь.