***
Прошла неделя. POV.Сэичи Риюдзо. -Да как ты посмел, мразь? — меня повалили на пол и сильно пнули ногой в бок, кажется опять попали по печени. Чертовы Саблезубы. Меня посадили, как вы уже догадались, в тюрьму, за то, чего я, собственно, не делал. За неделю я успел стать боксерской грушей для стайки придурков. После того, как меня посадили в одиночку, чему сейчас я очень рад, мой день начинался с похода к психиатру, потом завтрак, тяжелая работа, обед, отдых, ужин, душ, сон. Поход к психиатру, а по совместительству врачу, я вам скажу, был для меня спасительным убежищем от того, что происходило в стенах этой тюрьмы. Каждый день, я рассказывал ему в подробностях все, что видел в тот день, все, что произошло, а мужчина средних лет записывал все это в тетрадь, вздыхал в конце, устало смотрел на меня, снимал очки, подходил к окну и предлагал мне расположить на кушетке свое бренное тело. Я не особо-то был против поспать полчасика у дока, ведь здесь я был в безопасности, а значит спокойно мог спать. В своей же камере, если и спал, то всегда очень чутко, потому что ровно в 8:00 поднимали решетки и тогда каждый мог войти и избить бедного меня. После дополнительного сна на кушетке я шел в столовую, чтобы давиться овсянкой на воде, хотя, когда ты голоден, то вполне нормальная каша, да вот только мало. Но из-за того, что я чернь, то мой завтрак — овсянка, при чем мой рацион совсем не разнообразен, как у других заключенных, опять же, потому что я этого не достоин, по мнению Каэде — вожака банды Саблезубы. Далее тяжелая работа. Из-за моего телосложения — тощий, по причине отсутствия полноценного питания, и слабый по тому же, моя работа заключалась в помощи поварихе и уборщице. А если быть точнее, то эти колоритные дамочки после завтрака принимались вместе пить чай с пончиками, то и дело гонять меня, то посуду помыть, то пол, то наварить бадью чая, то столы в столовой от плевков оттереть. Я не жаловался, это всяко лучше, чем на жаре рубить деревья или косить траву, или вскапывать огород, но все же было обидно, могли хоть раз угостить что ли сладким. Мой ланч тоже был довольно-таки «сытным». Куриный бульон с морковью, зеленью и покрошенным туда черным хлебом я ел с аппетитом, хоть и не наедался. Отдыхал я в самом углу тюремного двора, сидя за столиком и прокручивая сцены из того злополучного дня, когда я пришел домой. Я закрываю глаза и вижу обрывки случившихся событий, как в кассете с поврежденной пленкой. Вот мать повернула голову, чуть склоняя набок, и я вижу ее, превратившееся в кровавое месиво лицо, вот я спотыкаюсь в зале об расчлененное тело отца, кричу, вот я уже перерезал горло младшей сестре, вот я сквозь истерику бью мать табуретом и кричу о том как люблю ее, вот меня уже скрутили и везут куда-то в бобике. Из-за таблеток дока я многого не помню, но оно и к лучшему. На ужине мне приносят еле заваренный чай и два каменных мятных пряника. Я растягиваю эту еду на два часа, чтобы помыться в гордом одиночестве, я думаю, вы сами понимаете почему. И ложусь спать. Так продолжалось бы всю мою жизнь, если бы не случилось кое-что. На отдыхе я как обычно сидел, смотрел в одну точку и прокручивал в своей голове эти сцены, как вдруг мне на плечо легла рука, от которой я отпрянул, сразу же враждебно настроившись. — Гниль, внимай моим словам, — это был Каэде, но почему-то без своей шайки. — Если ты еще раз дотронешься до меня в коридоре, то можешь попрощаться со своей нежной кожей. — он сплюнул. — Прости, — как-то отрешенно сказал я, будто не слышал его слов и ответил на автомате. Не хорошо. — Слушай, когда с тобой говорят, сопля! -он сильно заехал мне прямо в скулу, отчего я упал и заскулил от боли. -Ты уяснил?! — Да. — я кивнул и немного помедлив сказал — За что ты меня ненавидишь? — впервые за недолгое прибывание здесь я решился спросить его, за что же меня бьют каждый день. — За что спрашиваешь? — он снова сплюнул, взял меня за шкирку и потащил в самый дальний и темный угол двора, где нас не было видно и слышно. — Тебя посадили к взрослым мужикам, более того, половина из которых педофилы, маньяки и насильники, которые не побрезгуют таким сладеньким мальчиком. Пришел, напялил свои коротенькие шортики и ходил туда-сюда пока все заключенные стояки ловили. Да я защитил тебя! Уж лучше пусть бьют, чем трахают каждый день, и не просто трахают, а реально дерут, так, что искры из глаз посыплются.- Он говорил спокойно, так, что каждое слово врезалось мне в память, а я просто стоял с открытым ртом и ничего не мог сказать. После того как я соскреб оставшиеся мозги со своей черепной коробки, скомковал в один мякиш и разложил инфу по полочкам спросил: — А зачем ты защитил меня? — Не знаю. — Мужчина почесал затылок. — Наверное…1 Глава: Начало
16 марта 2017 г. в 00:22
POV.Сэичи Риюдзо
Ужас охватил весь мир. Ваши родственники, друзья и посторонние люди переродились в живых мертвецов. У вас два выхода: первое — это самоубийство, а второе — убить их. Я выбрал второе, я убил родную мать, отца и двухлетнюю сестру. Это настоящее безумие, которое никогда не прекратится. Но давайте обо всем по порядку.
— Мам, я вернулся, нас отпустили пораньше, сказали, что на карантин закрывают, — юноша снял с себя весеннюю куртку и кинул портфель в прихожей. — Вроде новый вирус гриппа, — парень прошел в глубь дома и начал заглядывать в каждую комнату — Мам?
Он зашел на кухню, где стояла женщина с ножом в руке и что-то резала.
— Мам, ты чего не отзываешься? Мам?
И тут школьник увидел, что его мать ничего не режет, а просто водит ножом по разделочной доске, тогда медленными и осторожными шажками он подошел к ней и положил руку на плечо.
— Мамуль, все хорошо?
2 недели спустя.
— Обвиняемый Сэичи Риюдзо, обвиняется в убийстве собственной матери, отца и младшей сестры. Обвиняемый табуретом нанес десять ударов по голове матери, расчленил отца, вытащив мозг, глаза и печень, которые не были найдены, и проткнул сердце младшей сестры кухонным ножом. — Прокурор продолжал зачитывать обвинение.
На скамье, за решеткой, сидел парень 17 лет, его густые волосы цвета белого декабрьского снега, которые были длиной чуть ниже шеи, закрывали его лицо.Большие карие глаза, были прикрыты нервно подрагивающими веками, пересохшие пухлые губы были поджаты настолько, что их розовый цвет приобрел желтовато-белый оттенок.
— Итак, Вам государством был положен адвокат, но он отказался от вас, так как в Вашу защиту сказать было нечего. Вы сами-то ничего не хотите сказать напоследок? — язвительно произнес пожилой мужчина, являющийся судьей.
— Можно подумать вы мне поверите. — сухо произнес школьник.
Судья лишь хмыкнул, и ударив молотком, приговорил парня к пожизненному сроку.