Быть котом

      Кот из него вышел шикарный. Мощный, гладкошёрстный, серо-стальной с белыми пятнами и медными глазами. Пару раз перекинувшись туда-сюда, Персиваль дописал на полях транскрипцию, вернул книгу Тине и замер, положив пальцы на дверную ручку.        — Есть после него хочется зверски, — пожаловался он, обернувшись. — Даже на хот-дог согласен.       Тина улыбнулась и потянулась к ящику стола.        — Как вы догадались?        — Учуял, — он постучал себя по носу и замычал от удовольствия, сделав первый укус. — Не объем тебя?        — Куини всё равно ругается, когда я их покупаю.        — Куини ничего не понимает в хот-догах.       Он съел уже половину, когда услышал приближающиеся шаги. Знакомые и неожиданные в этом месте в это время. Вернул остатки хот-дога Тине, приложил палец к губам и вспрыгнул на стол уже котом. В следующий момент снаружи постучались.        — Да?       В приоткрывшуюся дверь вползает запах. Персиваль облизывается и жадно смотрит на резкий профиль, на растрёпанные волосы, в заинтересованно глядящие глаза.        — Здравствуйте, — тихо здоровается с ним Криденс, потом поворачивается к Тине и спрашивает: — Ты домой собираешься? Куини просила передать, чтобы ты это не ела, — говорит он, заметив хот-дог, и немедленно сам в него вцепляется. — Я съем за тебя, мне можно, у меня растущий организм.       Тина недовольно следит, как исчезает последний кусок хот-дога, ухмыляется и тянет Криденса за локоть, заставляя посмотреть на Персиваля.        — Знакомься, это Перси.        — Э-э… Как мистер Грейвз?        — Угу. Видишь, какая морда? Вылитый.       Криденс осторожно кивает.        — Ты за ним не присмотришь пару дней? — спрашивает она, пряча улыбку, и Криденс хмурится.        — Я думал, это кто-то из твоих коллег. Помнишь, ты говорила, что нашла человека, который разберётся с…        — Уже нашла, уже разобрались, — Тина взмахивает у него перед носом книгой. — А это — просто кот, за которым надо присмотреть. После того, как ты здесь ошивался, мне почему-то приносят и приносят бродячих, видимо, думая, что мне нравится искать им хозяев.        — Выглядит здоровым.        — Ты тоже выглядел. Антипаразитным и очищающими я его обработала, но аппетит у него всё ещё зверский, должно быть, после глистов, — с наигранной заботой добавляет она, и Персиваль едва сдерживается, чтобы не перевернуть чернильницу на недельный отчёт. Но он сам виноват.       Криденс протягивает к нему руку, чтобы погладить, и Персиваль шипит, прижимая уши. Ещё чего не хватало!        — Он… Не очень общительный, — оправдывается за его поведение Тина. — И не очень умный, так что лучше следи, чтобы не нагадил где попало. Вон в той коробке всё, что надо. Принесёшь обратно в понедельник, я как раз подыщу ему кого-нибудь подходящего.        — Мистер Грейвз любит кошек. Может, ему предложить?        — Грейвза нет в городе, если до вторника никто не найдётся, предложу ему.       Действительно, вдруг.       Поняв, что не раскрыв себя, домой ему не попасть, Персиваль угрюмо забирается в корзинку, и периодически шипит оттуда всё время, что Криденс несёт его почти через два района — Тина сказала, что его мутит после аппарации, и мальчишка, конечно, верит этой чуши и проявляет заботу. Промозглый ветер пробирается сквозь прутья корзинки и короткий мех, так что к тому моменту, как они всё же оказываются в крошечной квартирке, Персиваль дрожит от холода и его действительно мутит — от качки.        — Вот мы и пришли, Персиваль, — почти нежно говорит Криденс, ставя корзинку на под и открывая её. — Выбирайся, осматривайся, я пока поищу что-нибудь съедобное.       Пока он грохочет шкафчиками, Персиваль действительно осматривается, находит самое тёплое место, где ниоткуда не дует, забивается в угол и пытается согреться. Запахи подсохшей сосиски и жареной рыбы кажутся ему восхитительными, и когда Криденс находит его на диване, с которым очень удачно сливается пятнистая шкура, он уже готов подняться и заорать, чтобы ему немедленно дали еды. Куда улетучилась из желудка половина хот-дога, Персиваль не знает, но подозревает, что того, что принёс Криденс, ему тоже не будет достаточно.        — Прости, больше ничего нет, — извиняется тот, ставя тарелку прямо на диван. — Хорошо бы тебя взял мистер Грейвз. Я недавно был его котом. Неловко получилось, мне теперь страшно будет ему в глаза смотреть. И стыдно. Но он хороший хозяин… В смысле, хороший хозяин для кота.       Он снова тянет руку, и Персиваль снова шипит, бьёт лапой с растопыренными когтями. Криденс ойкает и баюкает расцарапанную кисть, пока Персиваль спокойно доедает тёплую рыбу. От лапы остро пахнет кровью, и Персиваль вылизывает её, снова забившись в угол потёртого дивана.        — Ты тут будешь спать? Я тебе сюда всё принесу. Не вздумай гадить мне в обувь. Или на диван. Или на ковёр.       Как только он заснёт, можно будет обойти всю квартирку в нормальном виде, подлатать мебель, чтобы не скрипела, наложить несколько утепляющих заклятий, сбежать через окно, в конце концов. Он не обязан здесь оставаться. Хочется вернуться к себе, полежать с книгой и кружкой чая. Может быть, даже поработать. Придумать, за что можно вынести Тине выговор, чтобы впредь так не шутила.       Конечно, ни выговора, ни побега не будет. Персивалю слишком интересно, как живёт Криденс, что ест, когда не кот, чем занимается. Выяснять это аврорскими методами, приставив слежку, или расспрашивать Тину или ту же Куини — слишком явно. Самого его никогда не пригласят, а заявляться в чужую квартиру и жизнь без приглашения Персиваль не привык. Котам же многое прощается.       Закончив вылизываться и с трудом счистив остатки меха с языка, Персиваль перепрыгивает с дивана на кровать, где уже лежит под двумя тонкими одеялами Криденс, устраивается у него между ног и вцепляется в двинувшуюся коленку.        — Прости, — снова извиняется тот и замирает, едва дыша. Персиваль всей шкурой чувствует на себе его взгляд и оборачивается, чтобы посмотреть в ответ. — Спокойной ночи, Персиваль.       Он не спит, дремлет, чутко вслушиваясь в каждый шорох и во всё более ровное и спокойное дыхание Криденса. Лежать между ног тепло и уютно, и совершенно не хочется покидать нагретое место, но Персиваль всё же осторожно поднимается, переступает через высунувшуюся из-под одеяла лодыжку, спрыгивает на пол, уходит в кухню и уже там превращается. Высшая трансфигурация. Мальчишке повезло, что он разум сохранил, при таких-то ошибках в произнесении формулы. Интересно, он не учитывал палочку и одежду, или специально заколдовал только тело? Персиваль чинит шкаф и оконную раму, накладывает несколько локальных согревающих на кухонные стены, увлёкшись, ставит немагоотталкивающий и антиаппарационный барьер.        — Зря вы отказались, когда я предложил погладить, — говорит Криденс у него за спиной, и Персиваль, развернувшись, наставляет на него палочку. Мальчишка стоит на пороге кухни босиком, слишком короткая ночная рубашка едва прикрывает колени. Он игнорирует направленную на него палочку и кошачьим движением вытягивается вдоль косяка, зацепившись пальцами за притолоку. — Но еды точно больше нет. Я не ждал гостей.       Персиваль убирает палочку, вытягивает из-под стола табурет, садится.        — Когда ты понял?        — Что вы не кот? Сразу. У Тины было такое лицо… Озорное. Что вы — это вы? Когда вы на меня в первый раз нашипели. Очень похоже. Я подумал, что это не может быть совпадением. И вы оставили на столе у Тины свой любимый карандаш.        — Умный, талантливый, внимательный, сильный… Тина не предлагала тебе поступить в аврорскую школу?        — Я не хочу. Меня устраивает бумажная работа и типография.       Персиваль вздыхает. Все будут говорить, что он взял к себе симпатичного мальчика с аппетитной задницей и блядским ртом, но это сильнее него.        — Должность моего личного помощника тебя устроит? Обучение параллельно с работой, нормальная квартира или комната в общежитии, таскание бумажек, сортировка почты, ведение расписания и мелкие хозяйственные поручения.       Криденс отлипает от косяка, склоняет голову к плечу.        — Вы серьёзно? Я почти ничего не умею.        — Ты превратился в кота. Это высшая трансфигурация. Тебя до сих пор не вышвырнули из конторы, где ни один младший клерк не задерживается дольше двух недель из-за недостатка исполнительности и внимательности. У тебя нет жены и детей или любовников, что означает, что большую часть времени ты будешь уделять работе, ни на что не отвлекаясь.       Тот всё ещё нерешительно мнётся.        — И я разрешу себя погладить, — выкладывает Персиваль последний козырь и видит, как на лице Криденса расцветает довольная улыбка. Триумфальная. Персиваль даёт себе мысленного пинка, понимая, что мальчишка ждал именно этого, буквально вынудив его, и он попался как новичок, совершенно не ожидая подвоха. Умный и хитрый, да? — Приступаешь завтра утром. Будешь учиться варить мне кофе.        — Я ещё не согласился, — говорит Криденс и подходит почти вплотную, нависает сверху. — Как часто мне можно будет вас гладить? Сейчас — можно?       Он медленно тянется рукой к лицу Персиваля, и тому требуется моральное усилие, чтобы остаться спокойным, не отшатнуться, не прильнуть, а просто ждать, пока пальцы осторожно коснутся коротко стриженного виска, скользнут к затылку. Ждать, пока Криденс так же медленно и опять затаив дыхание преодолеет последний разделяющий их шаг и опустится вниз, усаживаясь ему на колени. Надеяться, что укреплённый чарами табурет выдержит их общий вес и не рассыплется, как рассыпалось спокойствие Персиваля от первого же прикосновения чуть влажного горячего языка к губам. Рассылать не глядя заглушающие и запирающие чары, превращая единственную комнату в подобие крепости, чтобы ничто и никто не нарушил их уединения.       Рассвет застаёт двух свернувшихся точно в центре разворошенной и основательно покосившейся кровати котов — чёрного как уголь или убийственный туман обскура и пятнистого серо-белого, даже в спящем состоянии сильно напоминающего главу департамента магической безопасности.