Блэкволл

— Десять, — внезапно говорит Дориан, пихая задремавшего Блэкволла локтём. Тот осоловело хлопает глазами, обводит взглядом изрядно опустевшую таверну и только потом обращает внимание на Дориана. — Чего десять? — спрашивает он, и Дориан, конечно же, закатывает глаза. Дориан частенько закатывает глаза, особенно в беседах с Блэкволлом, чем изрядно бесит. Иногда в своих мечтах Блэкволл видит, как Дориан так и остаётся с глазами, вылезшими на лоб — даже жаль, что этого никогда не случится. Некому сбить спесь с наглого имперца. — Десять детей! — заявляет Дориан с апломбом. — Или даже двадцать! У тебя будет свой отряд маленьких блэкволлов, я слышал, раса гномов удивительно плодовита. Как-то надо восполнять те потери, что они несут на Глубинных Тропах. Блэкволл внутренне содрогается. Не то чтобы он не любил детей, скорее, относился к ним с опаской. — Мы с Маликой не думали о детях. Не так быстро, — отпирается он и настороженно смотрит по сторонам. Ещё не хватало, чтобы кто-то донёс его невесте, что он тут о ней сплетничает. И не абы с кем, а с Дорианом. Малика терпеть не могла Дориана. — Оглянуться не успеешь, как уже станешь счастливым папочкой! — восклицает Дориан. Когда Дориан напивается, его голос достигает просто невиданных высот. Блэкволл не удивился бы, услышь их сейчас Каллен в своей башне, что уж говорить о бдительной матери Жизель. Дориан — ужасный человек, просто ужасный. Он много пьёт, отчаянно флиртует, свысока смотрит на Блэкволла, собачится с Кадаш, и в довершении всего пугающе часто оказывается прав. — Мне пора, — говорит Блэкволл, поднимаясь на ноги. Надо валить, пока этот разговор не стал слишком неловким. Пол шатается, потолок кружится, стены сдвигаются и раздвигаются — всё как обычно. Если идти медленно, опираясь на столы и стулья, потом по стеночке и ползком, то можно невредимым добраться до конюшни. И завтра на собственной свадьбе предстать уже огурцом. — Славно посидели, но время позднее, все уже разошлись. До завтра, — вежливо говорит Блэкволл, старательно вцепившись в край стола. — Прощай, дружище. — Дориан тоже встаёт и легко хлопает его по плечу. — На вашу свадьбу придти не смогу, ты уж меня извини. Твоя невеста меня еле выносит, да и я не питаю к Кадаш тёплых чувств. Впрочем, и нас с тобой язык не повернётся назвать лучшими друзьями. Так что завтра на рассвете я уезжаю в Антиву. Климат там для меня подходящий. Солнце, морской воздух, апельсины, смуглые красавчики на каждом шагу… — Это подло, — пытается возмутиться Блэкволл. В конце концов, они слишком многое прошли вместе, чтобы Дориан вот так вот сбегал перед важным днём в жизни Инквизитора. Грязный дощатый пол выбирает именно этот момент, чтобы подняться и ударить Блэкволла по лицу, и он почти уже смирился с фактом, что будет щеголять на свадьбе с разбитым носом. Но руки подлеца его удержали. — Вот такой я, — соглашается Дориан. — Трус и подлец, даже не пошёл к Кадаш, чтобы попрощаться лично. А теперь пойдём баиньки, дружище, завтра будет новый день. Отец всегда говорил маленькому Тому: “Чтобы встретить новый день, надо пережить ночь”. Всю ночь Блэкволл мучается кошмарами — ему снится он сам, огромный, как гора. Он лежит, связанный по рукам и ногам, и не может пошевелиться, голова неудобно повёрнута набок и тоже зафиксирована. Он не видит ни неба, ни солнца, только зияющий чёрный вход пещеры, из которых марширующим шагом выходит отряд миниатюрных блэкволлов и начинает ползать по нему, щекоча бородами. Проснувшись за час до рассвета, Блэкволл стряхивает с себя солому, поднимается и бредёт до кадки, где плещет в лицо холодной воды. Возвращается к себе на сеновал, достаёт из шкафчика бумагу, перо и чернила. То, что он собирается сделать, далеко не самый отвратительный поступок в его жизни, но определённо самый подлый. “Моя леди! Не передать словами, не выразить чувствами, как благодарен я вам за спасение из тюрьмы. Однако то же чувство благодарности толкает меня к поступку столь ужасному, что не ожидаю прощения, лишь смиренно надеюсь на понимание. Я вынужден вас покинуть, моя леди, потому что не достоин вашей любви и не смогу вам дать истинного семейного счастья. Прощайте, моя леди. Вечно ваш Том Ренье” Блэкволл облачается в свои старые доспехи, достаёт щит и меч, выводит из стойла скакуна и ведёт его под уздцы к воротам. Рассветные лучи расцвечивают розовым башни Скайхолда. По случаю свадьбы мост через ров опустили рано, в сторону крепости идут обозы, полные провианта, тканей и дров. Блэкволл благополучно минует мост, доезжает до поворота и укрывается за огромным валуном. Вскоре появляется Дориан верхом на своём амарантайнском скакуне. Сзади него торжественно ступает наголопа, гружённая так, что под тюками и сундуками не видно самого животного. Блэкволл выступает из-за валуна, преграждая дорогу. — Мало того, что ты ушёл не попрощавшись, так ты ещё обчистил Скайхолд. Дориан, кажется, ни чуточки не удивлён. — Это моральная компенсация, дружище, — машет он в сторону наголопы. — В основном книги и свитки. Всё равно никто в Скайхолде не торчал в библиотеке больше меня. Они и не заметят пропажи, уверяю! К тому же я оставил вместо книг и свитков макеты. Потратил на них прорву церковных листовок и клея! — Тогда действительно не заметят, — соглашается Блэкволл. — Всё равно это некрасивый поступок. Я ухожу с тем же, с чем и пришёл. Он разворачивает коня, бросив прощальный взгляд на виднеющиеся из-за выступы горы башни Скайхолда. — Так это ты, — пожимает плечами Дориан. — Что, испугался отряда маленьких блэкволлов и срочно дал дёру? Возможно, будет легче, если он признается человеку, которому на него совершенно наплевать. — Я прошёл посвящение, — говорит Блэкволл. — И у меня не может быть детей. Я не могу так поступить с Маликой. Пусть она лучше считает меня подлецом, ей будет легче меня забыть. — А тебе её? — А мне её — невозможно. Дориан недоверчиво хмыкает. — А ты не врёшь, дружище Блэкволл? Помнится, это не первый раз, когда ты сбегаешь. — Узнаешь через двадцать лет, когда теоретически придёт время в последний раз спуститься на Глубинные Тропы. — Э, нет, так долго я твою пафосную бороду не выдержу. — Я же как-то выдерживаю твои пафосные усы. — Мы что, так и будем препираться всю дорогу до Риалто? — Вдвоём сбегать веселее, не так ли? — Возможно, ты — единственный человек в Скайхолде, который у меня никак не ассоциируется с понятием “веселье”. — Времена меняются, Дориан, — хмыкает Блэкволл и пришпоривает коня.