Ephemeral

      Солнечные лучи не попадали в подвал. Ифань понятия не имел, какая там наверху погода, чем живёт и дышит парк. Он сам принял решение оставаться с Тао. Чоа распорядилась, чтоб помещение обустроили со всеми необходимыми удобствами для её брата. Для брата, не для самозванца. Цзытао всё так же был прикован и не имел права на удобный матрас и вкусную еду.       Понимать, какое время суток и сколько прошло дней, ему помогал Чондэ. Очередной ужин значил только одно — Тао находился здесь почти сутки. Ифань поблагодарил друга за заботу и посмотрел на брюнета, который после недавнего приступа всё ещё оставался в беспамятстве.       Цзы бредил, скулил во сне и просыпался с криками. Чондэ каждый раз проверял его сны, но не видел ничего, кроме тьмы. — Либо ему действительно ничего не снится, либо он как-то блокирует мои способности, — объяснял телепат, на что Ифань отрицательно качал головой.       Да, у них были все основания не доверять юноше. Хоть и наполовину — он был Тенью, что означало смертельную опасность для каждого в парке. Слепая вера в светлую душу за красивой обёрткой могла погубить их. Ифань это понимал лучше всех и изо всех сил пытался уговорить здравый смысл включиться. Не получалось. — Он весь горит, — выдохнул парень, прикоснувшись ко лбу Тао.       Ифань сразу стал подозревать неладное, когда дыхание брюнета участилось, и на лбу выступила испарина. Прикоснувшись к горячей коже, он вздрогнул и тут же отправил Чондэ за Исином. Надежда оставалась только на целителя. — Прости, — виновато выдохнул Чжан.       Они пришли почти сразу. Или через какую-то вечность. Крис не заметил, сколько он просидел рядом с Тао, который впервые за несколько часов не кричал и не плакал. Вот только какой толк от целителя, который ничем не может помочь? — Температура вызвана не внешним воздействием. У него как будто внутренняя борьба, которую не может выдержать ослабевшее тело. Вам бы его покормить.       Чондэ пообещал что-нибудь придумать, ещё раз взглянул на Тао и пошёл следом за уходящим Исином. Ему не нравилось находиться с Тенью. Если Ифаня ещё можно было обмануть, то Ким не поведётся на симпатичную мордашку. Нельзя так просто переступить через свою ненависть к Теням. Особенно когда столько лет копил её в себе. — Он не принесёт тебе ужин, — тяжело заключает Ифань, присаживаясь поближе к Цзы.       Цепи бьются друг от друга, и Крис морщится от неприятного скрежета. Звук будит брюнета, у которого хватает сил лишь, чтоб немного приоткрыть глаза. Плечи мальчишки дрожат, дрожит всё тело, за ним — и цепи. — Тебе нужно поесть, — зовёт его Ифань, привлекая к себе внимание.       Никакой реакции. Тао слишком тяжело даже дышать. Открой он глаза пошире — весь мир закружится в своём мерцающем танце. Ему хочется плакать, хочется спрятаться. Почему с ним так поступают, если он ничего плохого не сделал? Он лишь искал убежище, людей, которым сможет доверять. Защиту от постоянно страха. Спокойствие.       Когда Ифань настырно толкается ложкой в чуть приоткрытые губы Тао, парень всё же находит в себе силы, чтоб открыть рот. Не жуя, он заглатывает всё. Организм, бунтующий против такого вмешательства, награждает Цзы приступом кашля. Крис помогает парнишке, похлопав по груди и протянув стакан с водой. — Давно не ел? — интересуется Ифань, наблюдая за Тао, напоминавшего брошенного щенка больше, чем человека.       Снова никакого ответа. Ифань и не претендовал на место психолога. Насколько ему помнилось, Бэк выбрал себе эту роль. Забавно получалось: Крис недолюбливал Бэкхёна просто за то, что он — причина, по которой Пак теперь ходил по парку, в любой момент готовый сжечь его подчистую. И вот он, Ифань, теперь примерно в той же ситуации, что и Бён: под его ответственностью Тень, которая, в какой-то степени, хуже Чанёля. Его брат дорожит людьми в парке, любит свою семью и свой дом, что же до Тао — никто не знает, кто он такой и можно ли ему верить.       Много Тао не съел. Попытался уснуть. Его стучащие зубы и звенящие от дрожащего тела цепи каждый раз вытягивали его из сна, пока Ифань не накрыл мальчишку одеялом. Он не собирался даже обсуждать свои поступки с сестрой. Они не были каким-то актом протеста против парка, они просто были человеческими.       Наверху кипела жизнь. Посетители нехотя покидали парк, возбуждённо обсуждая аттракционы, которые особенно им понравились. На выходе, у ворот, с ними прощался рыжеволосый юноша, кланяясь каждому и выслушивая комплименты об этом “восхитительно волшебном месте”. — Спасибо, приходите ещё, — с натянутой улыбкой громко говорил он, после одними губами добавляя, — когда же вы все уйдёте?       Несмотря на свою внешнюю мягкость, Чоа умела вести себя, как командир в какой-нибудь воинской части. Вот и сейчас, когда Минсок в очередной раз провинился, ей ничего не стоило, чтоб в качестве наказания поставить его на несколько часов стоять у ворот, очаровательно прощаясь с посетителями. — О, и почему я не удивлён, что тебя снова заставили выполнять бесполезную работу? — протягивая другу яблоко, улыбнулся Кёнсу.       Смена До уже давно закончилась, животные были трижды проверены, как и клетки, в которых они находились, поэтому он не видел ничего зазорного в том, чтоб прогуляться по парку и поболтать с ребятами. Первым на пути ему повстречался максимально несчастный Минсок. Что-то подсказывало Су — парень это заслужил. — Спасибо, — поблагодарил за угощение Ким и надул губы, — я ничего особенного не сделал. Это элементарная бомба-ловушка. — Таааааак, — протянул До и поклонился уходящим посетителям, чтоб снова вернуть всё своё внимание другу, — рассказывай. — Спасибо, приходите ещё, — уже с меньшим энтузиазмом пробубнил Минсок, — в ведре из колодца. Когда его вытащили, бомбочка взорвалась. Весело же. Брызги воды в тёплый летний день. Сами отказались от фонтанов.       Кёнсу ударил себя по лбу и покачал головой: — Да ты хотел установить в эти фонтаны систему, которая целится в людей и рандомно обстреливает их водой. Конечно, никто не позволит такому случиться.       Минсок пробормотал что-то типа “скучные вы люди” и продолжил жевать яблоко. Ворота закрылись за последним посетителем, и наказание Кима официально закончилось. Он даже, казалось, повеселел, и Кёнсу готов был поспорить, что увидел в его глазах дьявольские искорки.       Эта ночь могла стать любой для обитателей — опасной, уютной, нервной, домашней, полной любви и заботы — но она просто прошла. Бэкхён, закутавшись в одеяло с головой, спокойно сопел и смотрел сон о том, как он подпинывает Сехуна к Лухану, чтоб его друг больше не страдал из-за невзаимности этого парня. Лухан же в свою очередь ворочался и готов был расплакаться, потому что сон никак не шёл, а неприятные мысли осиным роем гудели в голове. Крис скормил весь ужин Тао, не обращая внимания на свой голод, — он знал, что это несравнимо с тем, через что прошёл брюнет. Одеяло так же осталось на Цзы, в распоряжении Ифаня находился только матрас.       За ночью идёт день, за днём — очередная ночь. Круговорот событий, решений, разочарований и новых, новых эмоций. Эмоций, которые никогда не испытывал, чувств, о которых никогда не догадывался. Каждый думает, что проживает свой личный круговорот дней и ночей, взвешивает важные “за” и “против”, переживает результаты и наслаждается моментами в одиночку. Но со временем ниточки таких “своих личных” переплетаются с другими, иногда путаясь и завязываясь в крепкие узлы. Они становятся одним клубком.       Потеряв свой старый клубок с тонкими ниточками людей, которым не было до него дела, с друзьями, которых обычно принято называть приятелями, Бэкхён обрёл увесистый набор разнообразных нитей. Там, дома, важнее всего виделась учёба. Сначала школа с её постоянными зачётами и экзаменами, потом университет, в котором было то же самое, но ещё хуже. Бэк даже не уверен, влюблялся ли он когда-либо, ходил ли с лучшим другом в кино на интересный фильм, видел ли закат на морском берегу. Жил ли он вообще?       В первые часы Бэкхён хотел сбежать из парка. Он и его жители рушили всё привычное, в чём он тонул так долго. Это не было чем-то плохим. Просто пугало. Неужели жизнь может быть наполнена столькими событиями?       Эти события сменяли друг друга со скоростью света, наполняя каждый день чем-то важным. Подготовка к выступлению с Чанёлем стала таким же обычным времяпрепровождением для Бэкхёна, как в прошлой его жизни было чтение учебников. Он многому научился у Пака: как вести себя с аудиторией, как привлечь их внимание, как удивить, когда, казалось бы, уже нечему удивляться.       Чанёль также рассказывал Бэку о себе, делился воспоминаниями о своём первом выступлении, о том, как от волнения чуть не подпалил всю сцену и как чихнул в неподходящий момент. Костюм пришлось выкидывать. Костюм не самого удачливого зрителя.       Со временем Бэк начал восхищаться Паком. Его профессионализмом, преданностью семье и друзьям. То, с какой поразительной выдержкой он сносил все неприятности, выпадающие на его долю. Единственное, что Чанёль хранил при себе, — история их переезда в новое место. Каждый раз, когда он приближался к ней в своих воспоминаниях, его взгляд становился тяжёлым, между бровей появлялась глубокая морщинка и губы сжимались в напряжении. Чанёль запрещал себе открывать рот.       Клубок событий всё закручивался и закручивался. Час за часом, день за днём, пока не прошла первая неделя, не началась вторая. И так далее.       За это время Лухан привык к своей должности тайного обожателя. Сехун всё ещё не переставал удивляться, находя журавлей в разных местах парка. Они были предназначены для него, рядом с ними всегда было что-то вкусное или полезное. Когда с севера подуло морозной осенью, под журавликом, аккуратно сложенным, лежал тёплый шарф; масло для смазки старого механизма появилось примерно в тот же час, когда Сехун обнаружил, что предыдущая упаковка исчерпала себя. Парень прекрасно понимал, что за ним кто-то постоянно следил, но пока этот кто-то никак не угрожал его здоровью, у него не было причин для беспокойства.       Параллельно нитям Лухана, Сехуна, Чанёля и Бэкхёна набирала силы и толщины нить Криса и Тао. Если первые три дня можно было по пальцам пересчитать количество слов, которые они использовали, то на четвёртый Цзы заговорил первым. Он поблагодарил Ифаня. Потому что видел, как тот обделял себя. Не ел ужины, спал чутко, просыпаясь от каждого шороха и постоянно рычал на свою сестру и Чондэ. Им надоело присутствие Тени в их доме, и главным препятствием по избавлению парка от потенциальной опасности был только Ифань.       Сам же Крис не считал Тао опасным. За то время, пока они общались, он успел проникнуться к истории парня жалостью и какой-то симпатией. Время в подвале стало таким привычным, что Ифань даже не задумывался — как там дела у тех, кто над ними. Бежать от Тао не хотелось. Когда у того развязался язык, все часы они проводили, сидя на матрасе и обсуждая каждую секунду своей жизни. У обоих было чем удивить. У обоих было чем поделиться.       После долгих дебатов, даже споров и упрямости с обеих сторон, Чоа всё же была вынуждена сдаться и дать Тао шанс. В тот же день недовольный Чондэ был вынужден провести в компании этих, цитата, “двух подружек” почти целые сутки. В мыслях Цзы он тогда не нашёл ничего подозрительного, хоть и хотелось подставить парня: придумать, как в голове он продумывает целый план по истреблению каждого жителя парка на глазах у Ифаня. Всё рушилось только от одного факта о Чене: врать он совершенно не умел. Пришлось тоже сдаваться.       Чондэ понял, что кто-то в министерстве планирования судеб его искренне ненавидит, когда Чоа встретила юношу прямо на выходе из подвала. Факт, который расстроил Чондэ больше всего, заключался в том, что хранительнице не столько было интересно узнать, как там их незваный гость, сколько повесить на телепата ещё одно задание, которое было только ему по плечам. Проблема заключалась в том, что Чен так явно не думал. — Ты обязан за ним присмотреть. Ты ведь можешь читать мысли. Минсок слишком неуправляемый и непредсказуемый. Я не могу решать важные проблемы, от которых зависит наша жизнь, бегая за ним и проверяя, чтоб он опять не напакостил где-нибудь, — Чоа была непреклонна в своих приказах и прекрасно знала, что у Чондэ нет возможности ей противиться. — На прошлой неделе он уговорил Донёна весь манеж заполнить паутиной, ты забыл? Тогда ещё Дерек замотался в неё и перепугался, что никогда не сможет от неё избавиться.       Чондэ прекрасно помнил эту историю. И ту, которая случилась две недели назад, и месяц назад, да даже в прошлом году, когда их прошлый парк после пакостей Минсока пришлось восстанавливать едва ли не с нуля.       Этот парень не был образцом скромности и послушания, и общение у Чондэ с Минсоком как-то не заладилось с первой встречи. Не могут настолько разные люди находиться друг к другу ближе, чем на километр. С самого их переезда на новое место Чондэ избегал этого парня. Скорее всего и Минсок не особо горел желанием столкнуться где-нибудь со старшим. Куда заведёт их это вынужденное общение, ни один из них не знал. Узнавать как-то и не хотелось. — Ладно, но за последствия я ответственности не несу, всё на твоей совести, — сдался Чондэ, недовольно морща нос и смотря на Чоа с надеждой, что она передумает.       Девушка благодарно кивнула Киму и, к его разочарованию, ничего больше не сказала. Не в её правилах было менять свои решения, если это, конечно, не касалось её братьев. Перед Чанёлем и Ифанем у Чоа не было никаких моральных сил для борьбы. И теперь вся слабость не только её, но и парка находилась в руках этих двух парней, которые почему-то считали это совершенно правильным — рисковать десятками жизней ради чего-то туманного и неизвестного.       На поиски Минсока у Чена ушло совсем мало времени. Можно сказать, он даже и не старался, искомый объект сам себя обнаружил. Развалившись, словно Чеширский кот, на крыше небольшого барака, где жители складывали ненужный реквизит и остальные вещи, ожидавшие своего момента, Ким подставлял тёплому солнышку лицо и едва не мурлыкал от наслаждения.       Приоткрыв один глаз и заметив того, кто так бесцеремонно прервал его своеобразную медитацию, Мин хмыкнул, и лицо его приобрело то самое хитрое выражение, которое так не любила Чоа. После него всегда придумывалась какая-то пакость. — Ким Чондэ, ручной телепат нашей хранительницы, что привело тебя сюда? — Минсок принял сидячее положение, свесив ноги с крыши.       Улыбаться он не переставал, что и придавало ему сходства с Чеширом. Но за этой улыбкой не скрывалось ничего хорошего. Чен это знал даже без чтения мыслей. — То и привело, что все устали от твоих выходок, — раздражённо ответил парень, скрестив руки на груди.       Как вообще Чоа могла подумать, что эти двое смогут найти общий язык? Бред чистой воды. Повезёт, если они не убьют друг друга в первый же день. — А как ты, мне интересно, можешь помочь в этой ситуации? — Минсок наклонил голову вбок, с любопытством поглядывая на Чондэ. — Помнится мне, ты не можешь понимать мои мысли.       От последней фразы Мина, Чен сжал кулаки и прикусил язык, чтоб не послать это всё вместе с рыжим куда подальше. Он сразу понял, ещё в первую их встречу, что мысли Минсока — набор слов, путающихся между собой, как будто сразу несколько текстов объединили в один, перепутав порядок. Никто об этом не знал. Признать свою неспособность стало бы позором для Чондэ, поэтому он просто сдался напору Чоа. — Это никак не помешает мне следить за тобой и твоим поведением. Моя задача — пресечь любые пакости, а как я буду это делать, тебя заботить не должно. — Тогда попробуй пресечь следующую пакость, — хмыкнув, Минсок спрыгнул с крыши и побежал.       Вот так просто взял и скрылся из вида ничего не понимающего Чена. Ему явно придётся ещё попотеть с этим парнем, слишком уж он себе на уме. Чондэ рванул за ним, но из-за своей медлительности быстро потерял парня из виду.       Нашёл Чен его лишь через несколько минут. Ровно через три секунды после вспыхнувшей кроны дерева. Огромного дерева. Дерева желаний.       Гигант с мощными ветками и насыщенного изумрудного цвета листьями загорелся, словно спичечная головка. В глазах жгло от накалившегося воздуха, журавлики, чужие мечты и заветные желания, исчезали в мгновение ока, и вся жизненная сила и энергия превращалась в пепел.       Из транса Чондэ вывел рёв Чанёля. Парень появился из ниоткуда и сразу рванул в самый эпицентр. Бэкхён схватил Чена за плечи и оттащил подальше, чтоб тот не задохнулся. Огонь тем временем распространялся. — Что произошло? — испуганно спросил Бэк, не понимая, что происходит.       Они только вышли из манежа, как Чанёль почувствовал запах гари. У самого Бёна сердце рухнуло, когда он узнал, что именно загорелось, что уж говорить про Пака, который боготворил это дерево. — Чанёль! — закричал откуда-то Чунмён. — Останови пожар, а я попытаюсь не дать ему распространиться!       Отовсюду понабежали люди, готовые в любой момент помочь. Но помощь Чанёлю была не нужна. Всё вокруг пылало, весь мир, что окружал его, был наполнен языками пламени. Чан приложил ладонь к дереву, внутри которого, где-то очень далеко, ещё теплилась жизнь. Гигант хотел бороться, он просил о помощи, и кто, если не Чанёль, мог помочь ему.       Огонь не хотел слушаться, огонь хотел играть, кусать, уничтожать. Огонь не хотел поддаваться, огонь хотел свободы. Огню пришлось сдаться. Чанёль был сильнее. Его тело впитывало пламя, словно в этом не было ничего особенного.       Вода Чунмёна расплескалась по периметру, останавливая разрушительную силу пожара и защищая ближайшие растения и постройки. Они оба справились. Уберегли парк и его жителей.       Бэкхён оставил Чондэ и подошёл к тяжело дышащему Чанёлю. Парень с тоской и горечью смотрел на то, во что превратился гигант. Он больше не мог исполнить ни одно желание. Теперь он был ужасающим напоминанием смерти.