Паладин

На дворе закричал петух. Сонным кудахтаньем ему ответили куры. Видимо матушка пошла доить нашу корову, Матильду, и забыла закрыть дверь. Или кот опять распахнул ее, вбежав с самого утра в дом. Да, это кот - он запрыгнул ко мне на кровать и, замурлыкав, стал тереться об меня. Окончательно проснувшись, я спихнул упирающегося нахала с кровати. Встав, я чуть на него не наступил и легким пинком направил к двери. Не переставая мурлыкать, он побежал впереди меня, то и дело оборачиваясь. В полной темноте я прошел по наизусть знакомому коридору на кухню и вылил коту остатки вчерашней похлебки. Тот, милым взглядом смотря на меня, замурлыкал еще громче, затем стал тереться об ноги, то и дело поднимая голову и смотря мне в глаза. - А ну ешь, прожоливая морда! Больше нету, и даже не проси, - с этими словами я подтолкнул его к миске и вышел. Кинув на меня последний взгляд, он тут же, забыв обо мне, стал уплетать похлебку, не забывая помурлыкивать. Выйдя на улицу, я сощурился и полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. Какая прекрасная погода... На ясном голубом небе медленно и величаво плывут облака, чтобы так же медленно и церемониально поприветствовать солнце, окрасящее их в нежный розово-рыжий цвет. Утренний ветерок покачивал деревья, и казалось, что они величаво наклоняют головы, приветствуя облака. Мимо пролетела птичка, что-то весело чирикая на лету. Из густой листвы на яблоне в нашем саду высунула голову другая птичка и чирикнула в ответ. Первая, схватив на лету пчелу, влетела в листву рядом с ней. Другие пчелы, недовольно жужжа, ворча, словно старые работяги, поспешили пролететь дальше. - Ах вот ты где, работничек наш! Здоров ты спать! - Ну пап, еще только петухи едва проснулись! - Ну ничего, мы вон с матерью уже часа два назад встали. Ты кота кормил? - Ну еще бы, он на мне едва не прыгал уже. - Вот прожорливая морда! Я ж ему с утра кости от похлебки давал. Я усмехнулся и посмотрел назад. Где-то там, на кухне сидел довольный и сытый кот, съевший уже вторую порцию за сегодня. Тут подошла матушка. - Опять кота накормил? По моему лицу она уже видела ответ. - Так, все, сегодня этому оболтусу больше не давать. Он и так уже скоро больше нас всех есть будет. - Ну ладно, мать, не сердись уж - вмешался отец. А ты, - он повернулся ко мне, - давай иди умывайся и ешь. Сегодня в поле пойдем, пора пшеницу собирать. Приуныв, я поплелся обратно в дом. Матушка в это время уже пекла лепешки, и когда я вошел на кухню, первым делом втянул ароматный прогретый воздух. - А вы печку уже затопили? - Еще бы, ты пока спал, я половину дел сделать успела. Я уселся за стол, немного расстроившись. Да я и сам бы мог затопить... И поесть себе нашел бы. Но настроение подняли свежие, румяные лепешки. У матушки они всегда получались пышные, но никогда не подгорали и пропекались целиком, какими бы толстыми они не были. Как-то я пробовал испечь такие же сам, но у меня не получилось и мать сильно отругала меня, за то, что я испортил тесто. Когда я уплетал лепешки, запивая парным молоком, вошел отец. Погрозив коту, который и не подумал даже сдвинуться с места, он обратился ко мне. - Что, еще не поел? Давай быстрей, тебе еще косу затачивать. Когда-то в детстве, отец учил меня это делать и рассказывал при этом, что точно так же затачивается меч. В молодости мой отец был солдатом, а затем встретил матушку, работавшую кухаркой в лагере. После войны он построил себе домик подальше от городов и столицы. Теперь они жили тихой и счастливой жизнью. В дальнем углу в сарае лежал старый отцовский меч. И хоть сколько мать ни просила продать его или перековать, отец берег его. Каждый день, в свободное от многочисленных дел, которые родители мне находили, время, отец учил меня фехтованию. Мы упражнялись на тяжелых деревянных палках, тяжелее самого меча. И каждый раз, затачивая косу или кухонные ножи, я мечтал, что когда-нибудь у меня будет свой собственный меч, который я буду так же затачивать и беречь. Отец мало говорил о войне, и каждый раз, когда я его просил рассказать о ней, он отмалчивался, вдруг задумываясь и глядя вдаль. В такие моменты он казался постаревшим на много лет, стариком, за плечами которого опыт как минимум сотни лет. Как-то раз мне все же удалось узнать, что это была война с Ганелоном, нашим северо-западным соседом. Никто не знал, как далеко на север простираются его территории, а между нашими границами были владения баронов-вассалов. Некогда это были наши земли, но в последнюю войну ганелонцы захватили их и теперь тамошние бароны присягнули им, оставаясь буферной зоной между двумя государствами. Доев, я побежал в сарай затачивать косу. Отец был там и уже заканчивал со своей. Я взял брусок и сосредоточенно, аккуратными движениями, стал затачивать. - Смелее, смелее, что ты с ней, как с хрустальной, - он улыбнулся мне. Я взглянул на его широкие, уверенные движения и принялся делать так же. Все шло хорошо, как вдруг брусок соскользнул и я размашисто ударил себе по пальцам, прямо по костяшкам. Отец, который уже закончил и просто наблюдал за мной, подошел и поправил косу у меня в руках. - Упирайся ею, держи уверенно. Ты ее затачиваешь, а не гладишь! Жесткие движения! Тут он о чем-то вспомнил, провел рукой по волосам и, вздохнув, вышел. Я поднес руку ко рту. На пальцах блестела кровь в лучах утреннего солнца. Те же птицы на яблоне весело чирикали, прыгая с ветки на ветку. Закончив с косой, я подхватил ее и вышел. Отец стоял у дороги на поле, опираясь на заборчик и глядя куда-то вдаль. Я подошел к нему. Увидя меня, он вздохнул, повел затекшими плечами и молча пошел вперед, не дожидаясь, пока я пойду за ним. Мы быстро добрались до поля, благо дорога была сухая и по ней можно было спокойно шагать, а не скользить по грязи, выискивая сухой островок или булыжник, как после дождя. Косили мы долго - солнце успело взойти и готовилось разогреться вовсю, когда мы остановились. От долгой работы у меня немного болели ноги, да в ушах все еще слышался звук срезаемых колосков - вжик, вжик, чик, чик, раз, два, раз, два. Матушка принесла нам обед и мы, устало плюхнувшись на расстеленную скатерть, с аппетитом принялись за еду. Отец повеселел, они с матушкой стали о чем-то говорить. - Сейчас вон мельник приходил, говорил, что хочет зерна купить. - Зачем это ему наше зерно? Эму же Эдд всегда продавал - Говорит, у Эдда поле грозой побило, пшеница загорелась от молнии. - И как он? Вообще без зерна остался? - Да что-то собрал, но на зиму не хватит. Краем уха слушая разговор, я глядел по сторонам. А посмотреть было на что. Вдали вздымались зеленые холмы с редкими домиками и садами. За ними возвышались огромные горы, едва видные, скрытые далеким туманом у самого подножия. Говорят, на юге есть горы еще огромней и там, на самой вершине стоит великий город Аридон - наша столица. Неужели могут быть горы намного выше этих? Сложно представить себе такие... И на самой вершине живут люди. Каково им там? Мои размышления прервал отец. - Ну что, сынок, разомнемся? - улыбнулся он и достал две палки, служившие нам тренировочными мечами. Я с радостью вскочил и схватил одну. Затем встал в боевую стойку, как меня учил отец. Сам он встал напротив в той же позе, чуть покачивая палкой. Я стал обходить его по кругу, крепко сжимая "меч" одной рукой. Тут я резко подался вперед, нанося серию ударов. Один, другой, в левую ногу, тут же в открывшуюся голову, едва не зацепил плечо! Небрежно-расслабленными движениями отец отбивал все удары, а затем вдруг рванулся вперед, поднырнув под мою палку. Ткнув меня в бок, отец навалился и мы оба, смеясь, грохнулись на траву. Мать лишь покачала головой и принялась собирать миски. Вечером, вымотанные мы пришли домой. На ужин к нам зашел мельник и стал договариваться с отцом о покупке пшеницы. Я ушел к себе в комнату и, плюхнувшись на кровать, тут же заснул. Проснулся я от грохота. Первым делом я подумал, что кот опять что-то уронил на кухне и сонный пошел туда. Однако кота на кухне не было. Я вышел в коридор и вдруг увидел сорванную с петель дверь, валяющуюся на полу. С тревогой я вернулся в комнату и увидел страшную картину. Какой-то мужик в доспехах схватив мою матушку, разрывал ей платье, прижав к шее кинжал. Увидев меня, он пырнул ее и, подхватив меч, прислоненный к стене, пошел на меня, злобно ухмыляясь. Похоже, он вообще все делал с таким выражением лица. Я побежал к выходу, едва не споткнувшись об дверь на полу. Тот перескочил через нее и выбежал за мной во двор. Вдруг на него налетел отец с мечом в руках. Это был тот самый меч, что так долго лежал в сарае. Со страшной силой он рубанул того по руке. Он заорал и выронил меч из наполовину разрубленой руки, пытаясь зажать рану другой. Отец с размаху снес ему голову и повернулся ко мне со страшным лицом. Таким я его еще никогда не видел. - Беги!!! - заорал он, поворачиваясь навстречу еще двум солдатам. Это были именно солдаты в подогнанных под один образец доспехах. Я побежал прочь. Обернувшись, я увидел, как отец, уже зарубив тех двоих, сражается со все прибывающими противниками. Вдруг один из них подскочил сзади и пронзил его насквозь. Отец взмахнул ослабшей рукой, пытаясь отбить удар спереди, но, уже оседая, получил удар в грудь. Рухнув на землю, он увлек за собой меч противника, подошедшего сзади. Тот наступил на него, схватился за меч и, поднатужившись, с трудом вытащил его. Я побежал быстрее. По моим щекам текли слезы. За что!? Почему!? И кто? Я отомщу им, отомщу... Отец... Я побежал вдоль поля. Оно горело. Большое поле, способное обеспечить хлебом несколько семей на всю зиму, горело. В другое время я бы ужаснулся этому, но я не мог думать ни о ком, кроме родителей. Вдруг я заметил, что идет гроза. Струи дождя текли по моим щекам, смешиваясь со слезами. Я обернулся еще раз, и увидел горящий сад. Только сегодня птицы свили там гнездо. Все то, что так долго строили и растили мои родители, теперь горело. Солдат не было видно. Наверное, они в доме. Я отвернулся и побежал дальше. Я остановился лишь один раз, чтобы спрятаться от отряда, идущего по дороге. Это был большой отряд, около сотни человек. Они шли и шли, шли и шли вдоль горящего поля. Я спрятался в небольшой расселине подальше от дороги. В детстве мы с отцом устраивали тут шалаш... Я зарылся в мокрую листву, как вдруг мне что-то ткнулось в ногу. Это был крохотный деревянный совочек. Отец сам вырезал его мне, когда я был маленький. Я снова зарыдал. Оставшись там, я просидел до утра, сжимая в руках подгнивший деревянный совочек. Рассвет было хмурым. Кажется, под утро я все же задремал на пару часов. Я посмотрел на небо. Хмурые облака уже не плыли навстречу солнцу, а спешили подальше отсюда, гонимые злобным ветром. Казалось, они едва слышно недовольно ворчат. Я определил время по солнцу, как меня учил отец. Обычно в это время мы с ним шли в поле, а матушка приносила нам поесть. До меня вдруг резко дошла реальность всего произошедшего. Я вскочил на ноги, вдруг резко занывшие. Надо было идти назад, вдруг мать успела убежать, а вместо отца убили кого-то другого. Вдруг я не узнал его в ночную грозу! А если он ждет меня дома. Бегом я помчался по дороге к дому, но чем ближе я был, тем медленней бежал. Вместо знакомого с детства родного поля расстилась черная безжизненная равнина. Дорожный указатель был сорван и валялся изломанный на земле. А когда я дошел до дома... Дома больше не было. В центре пепелища, усеянного потухшими балками, стояла черная обгоревшая печка, на которой я так любил спать зимой. Во дворе лежало несколько обгоревших трупов. Один из них - мой отец. Я узнал его - он был без доспехов. Никак по-другому его было не узнать - он был больше похож на непрогоревшую балку, чем на человека. Я опустился на колени и заплакал. - Сынок... - донеслось от пепелища. - Мама!? - вскочил я, оглядываясь. Да, это была она. Вся в саже, в настолько черной одежде, что ее нельзя было заметить, лежащую на головешках. Платье было разорвано, а на боку запеклась кровь. - Сынок... - повторила она. Я подбежал к ней, усадил, прислонив к печке. Дав ей свою кожаную куртку, я лихорадочно стал искать, чем бы ее можно перевязать. Взгляд остановился на трупе, лежащем на дороге. Больше ничего не было. Сказав матери что-то успокаивающее, я добежал до трупа и принялся отрывать рукав. Вдруг человек застонал и, открыв глаза, попытался повернуть голову. Я застыл. Во мне проснулись вчерашние мысли. Месть, месть, месть. Я оглянулся на труп отца, взял лежащий рядом меч и перерезал глотку лежащему человеку. Во мне была пустота. Я ничего не чувствовал. С отвращением я оторвав рукав, я пошел к матери. Перевязывая ей рану, я оглядывался на человека, словно он мог стоять за моей спиной с занесенным мечом. Мне точно нужно научиться владеть мечом. Отец, я отомщу. Через несколько часов матери стало лучше и мы смогли пойти. Мы направились на юг, к мельнице. Вскоре мне пришлось нести ее на руках. Дойдя до мельницы, я увидел, что там собрались жители окрестных ферм. Самого мельника нигде не было. Молчаливые и и подавленные люди ходили по двору. Внутри были раненые. Положив мать среди них и оставив на попечение людей, помогавшим беженцам, я вышел во двор. Все деревянные постройки были сожжены. Мельница уцелела лишь потому, что была каменная. Где-то плакал младенец на руках рыдающей женщины. Рядом с ней сидел пожилой мужчина, задумчиво смотрящий вдаль. - Простите... - Да, сынок? Присаживайся рядом. - А где мельник? - Его убили, - ответил старик, покачивая дрожащей головой, будто сам отвечал на свой же вопрос. - А кто помогает раненым? - Одна женщина с дальней фермы и ее муж. Она как-то обучалась на целителя, а ее муж ей помогает, хоть ничего и не смыслит в целительстве. Скоро должна приехать повозка за ранеными, она отвезет их в город. Эти солдаты разграбили и сожгли все хутора и поселки вблизи от границы, но до города они не дошли. Там бы их разбили... Я молча сидел некоторое время, а потом задал мучающий меня вопрос. - А кто это был? Кто напал на нас? Старик помедлил, собираясь с мыслями, а затем ответил. - Это были солдаты барона Варитана. Его знамена я видел у них. Когда-то он давал клятву нашему королю... А теперь убивает своих сограждан. У Элли, - он кивнул на женщину с ребенком, - они убили мужа. Он их задержал, и мы смогли бежать. Старик резко замолк, будто не мог больше сказать ни слова. Женщина громко всхлипнула и зарыдала, прижимая ребенка к себе. Я молча встал и отошел. Кто-то дернул меня за рукав. - Это ты? - спросил Отто, парень с соседней фермы. Мы дружили с ним, часто бегали друг к другу в гости. Вся эта мирная жизнь теперь позади. - Да, я. Как тебе удалось уцелеть? Я пошел к Ульрику, на соседнюю ферму, - он показал на парня, сидящего на скамейке в конце двора - А когда вернулись... - голос у него вдруг сорвался и захрипел. Я молча отошел и осмотрелся вокруг. Кто-то громко рыдал, кто-то молча сидел, кто-то нервно ходил взад-вперед, что-то повторяя. - Они здесь, они повсюду, они нас найдут... - повторял молодой парень, держась обеими руками за голову и покачиваясь, сидя на бревне. Рядом сидела молодая женщина и утешала его. - Что с ним? - спросил я. - Он женился на прошлой неделе. Вчера его жену изнасиловали у него на глазах а затем сожгли заживо. Солдаты связали его и бросили смотреть на то, как она умирает. Он мой брат... Парень поднял безумные глаза на меня. - Их шпионы повсюду, они только и ждут удобного момента, чтобы нас всех убить! Я скорее отшел от несчастного парня. Как же могут быть жестоки люди! Я смотрел на все каким-то другим взглядом, будто... будто это у меня убили супругу и сожгли на моих глазах, будто это кто-то родной погиб, защищая меня... Страшное воспоминание снова пришло мне в голову. Отец... Я словно чувствовал переживания всех этих людей, словно пережил их. И снова мысли о мести. ТАКОЕ не должно остаться безнаказанным, СТОЛЬКО смертей не могут быть прощены. И старый барон заплатит за все, за каждую слезинку, за каждую каплю крови. Когда-нибудь я его убью! Во имя всех, кто здесь сегодня собрался и в память о тех, кто остался лежать на своей родной земле. Голоса во дворе стали громче, люди потянулись к дороге, кто-то промчался мимо меня. Я невольно посмотрел туда, куда и все и увидел, что к мельнице подъезжает повозка. Я замер, а затем побежал внутрь. Войдя, я услышал стоны и чей-то крик, полный мучительной боли. В дальнем углу лежал мужчина с раной в животе и корчился от боли. Рядом сидел муж целительницы. Он с ужасом смотрел на рану. Когда я подошел, то услышал его шепот "Это все я, это все из-за меня..." Заметив меня, он с жаром произнес - Это я виноват! Он мог бы жить... Я ему хотел помочь, но только все испортил. Он умирает. Это из-за меня... Подошла его жена. Ее глаза были полны сострадания и... решимости. Она достала принесенный нож. Когда она приложила его к горлу умирающего, мужчина резко сказал - Ты уверена? Может его еще можно спасти? Может ему поможет городской лекарь? - Тут уже никто не поможет. Он будет умирать несколько часов, и боль будет только сильней, - покачала она головой. Я посмотрел на мужчину и увидел слезу на его щеке. Ужас и боль были написаны у него на лице. Он с ужасом смотрел, как из-под ножа брызнула кровь. Я обратился к нему. - Вы спасли сегодня множество людей. Все эти раненые, - я обвел рукой помещение, - обязаны вам жизнью. Если бы не вы, они бы сейчас корчились в предсмертных муках. Он медленно закивал, продолжая смотреть на мертвое тело. - А подумайте, каково было бы горе всех тех людей за этой дверью? Многие из них и так потеряли родных и близких. А вы... вы спасли мою мать... - я посмотрел на нее, и вдруг заметил, как он содрогнулся от чего-то. Неожиданно раненый, лежавший рядом, очнулся. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать и прохрипел "Воды..." Я присмотрелся внимательней и увидел, что у него... нет рук. Он корчился в судорогах кашля, пытаясь опереться на отсутствующие руки, чтобы приподняться. К нему быстро подошла женщина и поднесла к губам чашу с водой. Заметив мой взгляд, она проговорила - Он был кузнецом в деревне... Над ним решили поглумиться. Это жестокие животные, а не люди... Дверь открылась, и вошли люди, ставшие уносить раненых. Я оторвал взгляд от несчастного и подошел к матери. Ее подняли на руки и понесли на улицу. Я залез в телегу рядом с ней. Отто сел рядом со мной. Лошади тронулись. Через несколько часов мы были в городе. Матери стало хуже от тряски, да и многим раненым тоже. Кто-то стонал, у кого-то открылась рана. Спрыгнув с телеги, я спросил у первого прохожего, где дом лекаря и помчался туда. Он был совсем близко, видимо специально для приезжих. Кто-то еще помчался за мной. Быстро найдя нужный дом - на нем была вывеска - я постучал. Дверь открыл потрепанного вида человек, недоверчиво смотрящий на нас. - У вас есть сумма, необходимая для оплаты моих услуг? - У нас нет денег, но... - Тогда прощайте, - сказал он и захлопнул дверь. Тут мужик, бежавший за мной, рывком распахнул ее, схватил лекаря за горло и прижал к стене. - Там целая телега раненых. Если ты откажешься им помочь, то, клянусь, я оторву твою голову и покажу вместо оплаты любому другому лекарю. Думаю, он согласится быстрее тебя. - Я могу позвать стражу в любой момент. - Думаю, если стража хорошенько разберется, ты все равно лишишься головы. Через полчаса все люди были размещены, а лекарь работал вовсю. - А о деньгах не беспокойся. Думаю, король может наградить тебя, да и у них наверняка есть благодарные родственники в городе, - усмехнулся мужик. Лекарь нервно улыбнулся в ответ. Осторожно осмотрев рану моей матери, он покачал головой. - Что-то не так? - Да... Рана успела загноиться. - он резко разогнулся. - Ее уже не спасти. Я сглотнул и с ужасом посмотрел на него, не веря. - Нет, должен же быть способ, должно же быть что-то! На глазах выступили слезы. - Нет, парень, это смертельно. Мне жаль ее, - сказал он ровным голосом без интонации, будто повторял эту фразу уже множество раз. - Слушай, если тебе нужна оплата, я тебе заплачу, я найду деньги! - Ты меня слышал? Ее не спасти. Она умрет ночью, - сказал он и пошел к другим. Я молча смотрел ему вслед, а затем всхлипнул и наклонился к матери. Ко мне подошел Отто и положил руку на плечо, постоял и молча ушел. Я не отрывал глаз от матери. Роняя слезы, я сжал ее руку. Она открыла глаза и улыбнулась мне. Я покачал головой. Она грустными глазами смотрела на меня, слабо улыбаясь. Уже стемнело, а я все держал маму за руку. В голове ворочались тяжелые мысли, не оставляя места другим. Мама лежала спокойно и я прислушивался к ее дыханию. Оно становилось все реже и реже... пока не остановилось совсем. Я прижался к ней и расплакался. Она все еще улыбалась, глядя в потолок грустными глазами. Я закрыл их и отвернулся. Утром несколько человек собрались идти к мэру. Меня позвал Отто и я согласился. Машинально я передвигал ноги, думая совсем о другом. Нас поодиночке опросили, и я так же машинально отвечал на все вопросы. Затем нам сказали, что отправят голубей королю и днем мы получим ответ. Когда мы вернулись, на площади собралась большая толпа. Люди уже знали обо всем и хотели узнать решение короля. Они готовы были мстить, идти в бой. Они уже обсуждали предполагаемый план атаки. В полдень на площадь вышел мэр. Он говорил с помоста, окруженный стражей. - Дорогие граждане! Король выражает соболезнования погибшим и их родственникам. Он обещает оказать им всем посильную помощь и найти новое жилье. - А как же месть?! - выкрикнул кто-то из толпы, - Мы отомстим? - Король и его Совет не может вести сейчас войну. Баронов опекает Империя Ганелон, к войне с которой мы не готовы. Он обещает отправить послание Императору, чтобы тот наказал виновного... В толпе поднялся гул. Она вся подалась вперед, сдвинув стражников. Те, похоже были удивлены не меньше народа на площади. Раздавались крики "Трус!", "Лжец!", а затем кто-то выкрикнул "Месть!" и вскоре вся площадь скандировала "Месть! Месть! Месть!" Мэр сошел с помоста, продвигаясь через толпу в плотном кольце стражи. Тут один из охранников подхватил крик толпы "Месть!" Толпа восторженно заревела и чуть не добралась до мэра, успевшего спрятаться в здании ратуши. Вечером мужчины обсуждали этот вопрос. - Этот старый дурак на троне совершенно не думает о народе! - Ему важен лишь этот хрупкий мир. - Эти бароны просто пользуются им и резвятся, делая то, что хотят. - Нам нужен сильный лидер, который даст ответ и приструнит врагов. - Да, такой, что слушал бы народ, а не сидел бы, спрятавшись в замке. - Чтобы держал свое слово и был тверд. Отто сел рядом со мной. - Куда теперь? - Отто... сейчас не время об этом думать... - Сейчас как раз и время. Долго ты так будешь? Надо что-то решать. Я поднял на него глаза. - Я пойду в армию. Но только не в эту армию короля, который даже никак не отплатил за такое... за все эти убийства и грабежи... Внимательно на него посмотрев, я кивнул. Точно... вот она - месть... На следующее утро негодующая толпа снова вышла к ратуше. Я заметил в руках людей оружие. Люди требовали выхода мэра. Стража сдерживала напор, как вдруг вперед вышел один из командиров. - Люди! Тише! Вы не можете свергнуть мэра сейчас! Сюда тут же направят войска, а нас сочтут за изменников. Мэр заперся в своем кабинете и не слышит нас. Но все же обсуждать такое на площади опасно. Соберемся в кабаке "Старый тележник"? Я думаю, нам есть, о чем поговорить. Толпа восторженно загудела и стала расходиться. Кто-то сразу же направился в тот кабак. Я решил дождаться командира стражи и пойти за ним. Он вышел часом позже, совершенно один. В кабаке к тому времени не было уже ни хозяина, ни служанок. - Друзья! Знайте, мы за вас! Но сейчас убить мэра мы вам не дадим. Нам нужна революция, хорошо подготовленное восстание. Я не сомневаюсь, люди пойдут за нами против этого старого дурака на троне, но нам нужен и особый отряд. Отряд мстителей, на которых можно положиться. Они должны быть полностью уверены в своих намерениях идти до конца и их хорошо подготовят. Они будут сердцем этого восстания. Если мы все правильно подготовим, то войска перейдут к нам. Хватит терпеть эти унижения! Выберем достойного короля! Люди радостно подхватили возглас. Я задумался. Отряд мстителей... идущих до конца. Отец... теперь и мать... Я поднял руку. - Да, парень, чего ты хотел? - Я вступаю в отряд. Они убили моих отца и мать, сожгли мой дом и... я должен отомстить за них и за всех тех людей, кто покоится в земле и лежит у лекарей. Барон должен заплатить за все! Он кивнул. - Ты принят. Тут же вскинул руку Отто, поднялось еще несколько рук, командир выслушал каждого. Затем он попросил нас прийти в одно место за городом через пару дней. Мы с Отто провели эти два дня в доме у лекаря. Он приютил всех, кто к нему пришел тем хмурым вечером. На утро третьего дня мы отправились за город. Обнаружив маленький лагерь, я очень удивился. Тут были несколько палаток и тренировочные сооружения. Был даже наспех сколоченный деревянный сарай. Нас встретил командир. - Вы все-таки пришли! - А разве кто-то нет? - Увы, не все сдержали слово. Тут мы обустроили жилье, питание и тренировочный лагерь. Познакомьтесь вашим учителем, Нормонтом. К нам подошел высокий мужчина лет сорока с седой коротко постриженной бородой и зачесанными назад волосами. У него были жесткие черты лица и холодный взгляд. Он внимательно посмотрел на меня и усмехнулся.