Паладин

Нам выделили несколько палаток - по четверо человек в каждой. Палаточный лагерь был разбит в городских предместьях. Тут были оборудованы и весьма неплохие тренировочные площадки, и полевая кухня. В паре километров была огромная степь, по всему ее восточному краю шла линия кустов, а сразу за ней - лес. Мы познакомились не сразу, все ходили молчаливые и подавленные, как и я. Мы с неохотой рассказывали свою историю, но у всех она была одинакова. Солдаты барона прошлись по землям, сжигая дома и убивая всех, кто попадется под руку. Или не убивая, а оставляя в живых ради забавы. Я вспомнил кузнеца. Забавы ради отрубить руки человеку! Как же он там, поправляется ли? В палатку зашел Ник, мой сосед. Обычно он поддерживал хоть немного не печальное настроение, пытался нас приободрить, а тут он сам выглядел хуже нас всех. - Ник? Он не откликнулся. - Ник! Что с тобой? - Аа, это ты. Я... я тебя не заметил, - он снова опустил голову и закрыл лицо руками, упершимися в колени. - Ты чего? - Завтра... завтра похороны всех погибших. Я тяжело опустился рядом с ним. Прошла уже неделя с того дня. Третий день подряд Нормонт, наш наставник, устраивал нам различные тренировки и испытания. Пока что все было легко... даже слишком легко. Он будто видел наше состояние, чувствовал наши мысли. Посмотрев на улицу, я увидел, что уже наступил вечер. Погасив лампу, я завалился на кровать. Ник остался сидеть там же, не сдвинувшись с места. Я проснулся рано утром. Лампа на стене не горела, но планка-регулятор была выкручена на полную. В ней кончилось масло и она потухла. Ник сидел там же. Посмотрев на него, я сразу вспомнил, что будет сегодня. Я подошел к нему и потряс за плечо. Он словно бы очнулся и осмотрелся вокруг безразличным взглядом. Он не спал всю ночь. - Ник. Он посмотрел на меня, чуть прищурившись. - Пора. Кладбище было прямо за городом, с западной стороны. Незамысловатые памятники, которые сможет выполнить любой подмастерье, были аккуратно поставлены возле каждой могилы. За кладбищем явно хорошо ухаживали. На похороны пришло множество человек. У большинства убитых были родственники или друзья в городе. И все они были именно убитые, не погибшие. Безжалостно убитые, кто-то быстро, словно на скотобойне, кто-то ради забавы, словно на охоте. Лишь единицы умерли в бою, а не в собственных постелях. Их всех похоронили в братской могиле с одним памятником, возвещавшем, что они пали от рук воинов, напавших на королевство. Воинов! И ни слова про барона-предателя. Будто не отряд солдат, получивших приказ, совершил набег, а шайка разбойников или дезертиров. Никто не пришел почтить моих родителей. Никто здесь их не знал. Их положили не вместе, хотя теперь даже я не смог бы узнать своего отца среди обгоревших трупов. В толпе слышался плач, но большинство подавленно молчали. Вместе со взрослыми лежали маленькие тела детей, даже младенцев. Нормонт дал нам день отдыха. Оставшееся время было свободным. Я решил увидеть то, что осталось от родного дома. На пути я повсюду встречал сожженые дома, деревни, поля... Все, до чего дошли солдаты, было разрушено. На месте моего дома были те же обгоревшие остатки, что и у всех других. Я сошел с дороги на почерневшую землю. Под ногами похрустывали головешки. Некоторые, рассыпаясь, поднимали тучки пепла. Несмотря, на то, что все сгорело, можно было угадать контуры дома и комнат. За черной и потрескавшейся печкой, труба которой уже обвалилась, была видна более темная черта - бывшая стена. За ней стояли черные стволы мертвых деревьев. Это был наш сад. Я любил осенью собирать яблоки, отдававшие кислинкой. Съев десяток яблок, они казались уже не такими кислыми. А груши... Ароматные и сладкие, с мягкой сочной мякотью... Я подошел к одному извилистому дереву и провел рукой по стволу. Из-под руки посыпалась обгоревшая кора. На это дерево я часто залазил. Отец в детстве построил мне домик на этом дереве из досок, оставшихся после строительства сарая. А вон и сарай - груда горелых досок. Я пошел к нему, как вдруг обо что-то споткнулся. Опустив глаза, я увидел что-то торчащее из слоя пепла и головешек. Немного разгребя их ногой, я увидел, что это почерневшая железка. Присев, я стал разгребать руками обломки и вскоре извлек... меч. Это был меч моего отца. Он погиб, защищая меня. Он погиб, чтобы дать мне шанс спастись. И теперь я держал в руках его меч. Я закрыл глаза и по моей щеке скатилась слеза, потом вторая. Он умер не зря. Не для того, чтобы я прозябал в чужом и незнакомом городе, пытаясь выжить. Я должен доказать это. Я должен отомстить. На следующий день нас разбудил звук горна. Мы, недоумевая, вышли на площадку для тренировок. Там стоял ухмыляющийся Нормонт. Он дал нам знак построиться и хлопул в ладони, потирая их. - Итак, сегодня мы начнем заниматься. К нам прибыли лучшие учителя со всего королевства. Скоро тут будет Академия Военного Искусства, где пройдут обучение солдаты революции. - А до этого мы не занимались? - Нет, это вы просто от скуки маялись. Занятия начнутся сегодня. - А неужели все так серьезно? Академия, учителя со всей страны, солдаты... - Парень, ты куда пришел? Вы готовитесь здесь к тому, чтобы выполнить свое единственное предназначение - свергнуть старого короля и выбрать достойного взамен. Подготовка идет по всей стране, это было последней каплей для народа. Они не позволят такого врагу. Мы должны отомстить, но это уже после. Весь день мы провели в занятиях. Бег, прыжки и прочие физические упражнения совершенно меня измотали и, прийдя к ночи в палатку, я смог лишь грохнуться на кровать и заснуть. Нормонт обещал начать завтра тренировки с оружием. Они пойдут в дополнение к этим, но нисколько не заменяя их. По старой привычке, проснувшись от крика петухов, я вдруг понял, что это не петухи. Это звук горна. Похоже, сегодня Нормонт решил выжать из нас все до последнего. Начав день с пробежки вокруг лагеря, я удивился, как сильно он вырос. Множество палаток, полевая кухня, недоделанный частокол вокруг... После десятого круга я перестал обращать внимание на детали, а после двадцатого не мог даже думать о чем-то. Нормонт решил остановиться на тридцати. Последнему прибежавшему он назначил еще три круга и с этого дня мы начинали утро с гонки без победителей и с одним проигравшим. Затем шли три часа физических упражнений и завтрак. Едва дыша, мы набросились на еду, не в силах даже разговаривать, а затем повалились на траву. Но такой роскоши, как отдых, Нормонт нам не позволял. За это он назначил каждому еще пять кругов. В дополнение к остальным десяти. Затем шли тренировки с оружием. Большинство не знали, как держать меч или неуклюже взмахивали ими, пытаясь повторить удары тренировавшихся на соседней площадке. Там проходили дополнительную подготовку воины, прибывшие издалека. Некоторые из них были с далекого южного побережья. Пройдя мимо груды тренировочных мечей, я достал меч отца. Заметив это, ко мне подошел Нормонт. - Парень, ты это дело брось. Возьми меч. - Это меч моего отца и я убью им барона Варитана, - с гордостью и уверенностью сказал я, помахивая им. - Да тут небось каждый третий так думает. Ты умеешь им сражаться? Ну и что, что это меч твоего отца. Может ты еще и будешь носить юбку, утверждая что это юбка твоей матери? Возьми тренировочный меч и не дури, - проговорил он с издевкой. Я рассвирепел. Как он смеет так говорить! Сдержав ярость, я положил меч и взял тренировочный. Начались долгие часы тренировок с мечом, копьем, луком, арбалетом, пикой. Затем шли бой на ножах, рукопашный бой и езда на лошади. Вот уж ездить на коне умели почти все и неплохо с этим справлялись. Закончив уже ночью, при свете факелов, мы ввалились в палатку и, едва дойдя до постелей, завалились на них. Все мускулы болели. Все тело болело от ударов мечом, езде на лошади, чего-то еще... Глаза медленно закрывались и тут же меня уносило в сон. Все последующие дни нагрузки только усиливались. К нам прибывали новички из разных концов страны. Нормонт все меньше работал с нами, оставляя нас другим учителям, специализированно обучавшим нас. Уже спустя месяц я неплохо владел мечом и пикой. Плохо мне давалась стрельба из лука и копье. Длинная, неудобная и тяжелая палка с наконечником крутилась и выскальзывала из руки. Зато меч... Вот тут я был лучшим. Не зря отец меня учил обращению с ним. Но вот Нормонту это не нравилось. Однажды, заметив прием, которому меня учил отец, но не показывал Нормонт, он подошел ко мне. - Это что? - жестким голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказал он. - Этому приему меня учил отец. - Мало ли чему он тебя учил. - Он был солдатом! - Он был фермером! Повисла пауза. С яростью глядя ему в глаза, я медленно процедил сквозь зубы. - Мой отец был солдатом. Он воевал и убивал людей. Он погиб, защищая меня и мою мать. Пал в бою. - Я уважаю честь твоего отца. Но этот прием неверен. На него тратится слишком много силы и замах очень долгий. Возможно он погиб именно из-за этого, - немного смягчившись, ответил он. Я замолчал, как-то разом потеряв все аргументы. Опустив голову, я пошел обратно, на площадку для тренировок. По большей части наши учителя лишь наблюдали за нашими схватками. Изредка, когда, как они думали, мы повышали уровень, нас обучали новым приемам. Учителей становилось все больше, занятия - разнообразней. Появились учителя строевой подготовки, обучение все больше разделялось. Нам предлагали различные специальности. При этом каждый из учителей демонстрировал свое искусство. Для этого специально выделили аж полдня отдыха - неслыханная щедрость! Большую тренировочную площадку расчистили, убрали мишени, тренировочные манекены, стойки с оружием. Всей этой подготовкой с раннего утра заняли новичков - им-то еще рано выбирать специальность, сначала хоть выявить способности, которые потом будут развивать профессиональные учителя. Почти все утро мы бездельничали, слонялись по лагерю и старательно избегали Нормонта, который сразу же нашел нам с десяток занятий да еще и проследил бы за выполнением. Но все-таки у меня уже выработалась привычка, просто необходимость в утренней пробежке. Новички, пыхтя, даже не обращали на меня внимания, в то время, как я, спокойно обгоняя их, повторял наизусть себе под нос архитектурные течения во времена Фридриха Второго, жившего восемьсот лет назад. Такое у нас было разностороннее и углубленное во всех сторонах обучение. Когда нас всех отыскали в лагере и приказали собраться на большой тренировочной площадке, уже наступал полдень. Все быстро собрались, в нетерпении ожидая чего-то необычного. Учителя долго ждать не заставили. Первым выступал учитель владения пикой - коротким копьем. Это был зрелый мускулистый мужчина, под кожей которого бугрились мышцы. Он чего-то ждал, прохаживался вдоль временного ограждения, слегка разминался. Наконец он посмотрел в дальний край заграждения, неспешно взял пику и, поигрывая ей, остановился напротив открывшихся створок. Мы все приумолкли и вытянули головы, пытаясь разглядеть, что там. А из ворот показался... здоровый упирающийся бык. Таких и найти-то трудно. Он был явно рассержен подобным обращением и готовился обрушить свою злость на человека, спокойно стоящего впереди с какой-то палкой. Надо только расправиться с тем, кто суетится вокруг, выталкивая его вперед. Но тут мы все увидели, как конюх, достав откуда-то длинную палку с заостренным концом, с силой ткнул ею в спину быка. Тот взревел и ринулся вперед, сверкая кроваво-красными глазами. Зрители замерли в восторге и ужасе, время словно бы замедлилось. Только теперь они заметили, что учитель расставил ноги пошире, руки развел в стороны, а правую, в которой была наготове пика, занес назад. Когда бык уже почти домчался до него и уже наклонил голову, увенчанную огромными изогнутыми рогами, никто почти не успел ничего разглядеть. Пикинер рванулся на пару шагов вперед, с размаху вонзил пику в темя быку, сам по инерции промчался чуть дальше, упершись в пику, оторвал ноги от земли и сильным ударом в бок свалил быка на землю. Он еще конвульсивно дергал ногами, пытаясь бежать, когда учитель отошел от него под бурные аплодисменты. Следующим был лучник. Далеко, за оградой на высокое дерево залез человек с яблоком в руках. Учитель отошел на самый дальний край импровизированной арены и достал лук и три стрелы. Две из них были одинаковыми, самыми обыкновенными, а третья была похожа на арбалетную, короткую и толстую. Две стрелы он сразу положил на тетиву, а третью взял в ту же руку, что и лук. Он примеривался с минуту, щурился, поднимал и опускал лук, а затем, решившись, прицелился. Человек на дереве это заметил и, совершенно не предупредив, бросил яблоко вниз. Лучник тут же пустил две стрелы разом. Он все верно рассчитал - длинная пронзила яблоко почти сразу, а вторая -более короткая и толстая - летела медленней и ниже, поэтому тоже попала в яблоко, но уже ниже. Завороженные зрители не успели за ними проследить, а лучник уже накладывал на тетиву третью стрелу и, почти не целясь, стрельнул. Она попала в яблоко почти у самой земли и оно упало в корзину. Подбежавший человек достал его оттуда и высоко поднял, показывая всем три стрелы, торчащие из него. Но на этом показ умений учителя стрельбы не завершился. Рядом, метрах в ста, росло вишневое дерево. Это казалось безумием, но учитель стал в него целиться. Прошло почти две минуты, и учитель, основательно подготовившись, дождался безветрия и... закрыл глаза. Затем выстрелил. Сначала никто ничего не заметил но лучник подошел к дереву, схватил за оперение стрелу, вошедшую в ствол и выдернул. На конце была проткнутая вишенка. Зрители в восторге замерли, а затем бешено зааплодировали улыбающемуся молодому учителю. Затем демонстрировал свое искусство учитель боя на ножах. Сначала он прошел вдоль ограждения, показывая всем свое оружие - простой кинжал. Затем, поигрывая им, он стал дожидаться выхода своего соперника. Им оказался медведь! Его едва ли не вытолкнули из загона, а когда он обернулся, зарычал и хотел цапнуть такого дерзкого человека, ворота уже захлопнулись. Он, рыча, оглядел толпу вокруг заграждения, а затем выбрал более ближнюю цель - учителя, спокойно стоявшего перед ним и крутящего что-то в руке. Медведь зарычал громче, стал подходить к нему, а затем рванулся вперед и встал на задние лапы, готовясь обрушить их на человека. Но учитель не испугался, а наоборот, поднырнул под мощные лапы с когтями. Медведь тут же замахнулся ими, чтобы распороть спину человеку. Учитель ушел в сторону и, пока медведь обрушивал удар страшных когтей уже на пустое место, ударил несколько раз в заднюю лапу. Медведь заревел и, прихрамывая, опустился на четыре лапы. Учитель тут же вскочил ему на спину. Зверь захотел встать на две лапы, но раны не давали ему это сделать. Он попытался повернуть морду к человеку и зацепить его пастью, но не доставал. Тогда учитель всадил ему нож между шейных позвонков и спрыгнул. Медведь попытался достать его лапой, махнул ей, но завалился на бок, потеряв опору. Больше он не встал. Учитель вытер нож об его шкуру и дождался, пока мертвого зверя унесут. Дверь "арены" снова открылась и оттуда выскочили три волка, озираясь по сторонам. Увидев человека, они оскалились и стали обходить его, держась подальше от заграждения, где стояла толпа. Первым на человека бросился волк, шедший впереди. Другие два обходили его сзади, внимательно следя. Мы ожидали чего угодно - удара кинжалом в пасть, уворота, удара в бок или просто пинка. Но учитель резко присел, выставил кинжал вверх, и волк перепрыгнул через него уже с распоротым животом. Мгновенно учитель развернулся, ожидая нападения, и не ошибся. Один волк мчался к нему, а второй уже разинул пасть в прыжке. Учитель быстро развернулся и изо всей силы ударил летящего к нему волка сверху вниз по морде. Тот рухнул на своего товарища и забился в конвульсиях. Пока придавленный дергающейся тушей третий волк пытался выползти, учитель попытался выдернуть кинжал, крепко засевший в черепе волка. Он не поддавался и учитель просто наступив на горло третьему волку, задушил его. Затем выступал копейщик. Напротив "арены" стоял наспех построенный из плохо отесанных бревен штаб. Его дверью мог гордиться весь лагерь - толстенная дверь из мореного дуба была обита кованой сталью. Копейщик отошел метров на тридцать, покачал в руках копье, примериваясь, а затем, разбежавшись на несколько шагов, метнул его прямо в дверь. Зрители восторженно ахнули, а некоторые просто потеряли дар речи. Дверь, которую с трудом выломал бы таран, копье пробило насквозь, да еще и ушло наполовину. Последним был мечник. Его, видимо, приберегли напоследок. Он прошел в центр площадки и медленно достал из наспинных ножен два меча. Длинные, остро заточенные лезвия сверкнули на солнце. По периметру "арены" быстро вставали лучники. Я быстро сосчитал их - оказалось тридцать человек. Когда они встали на свои места, мечник вдруг крутанул мечи раз, другой, и завращал их по бокам. Затем несколько раз поменял руки, завел за спину, обратно, на пару секунд выпустил мечи из рук и снова подхватил. Тут стрелки натянули луки, наложили стрелы и приготовились стрелять. Мечник ни на секунду не останавливаясь, быстро оглядывал их. Несколько секунд тишины, лишь слышен свист, с которым клинки разрезают воздух. И тут кто-то выпустил первую стрелу. Чуть изменив траектории, мечник с хрустом ее отбил. На землю упали два обломка. И тут словно сорвалась лавина. Стрелы летели со всех сторон, прямой наводкой в одного человека, даже не защищенного доспехами или щитом. Но вокруг того образовался сверкающий шар, о который разбивались все стрелы. Они то резко падали вниз, глухо ударяясь о землю, то вдруг взлетали вверх, вращаясь и снова падая вниз. Каждая стрела успевала чуть погрузиться в сверкающий шар, а затем ее рассекало на две половинки и она падала на землю, не в силах достать неуязвимого мечника. Это длилось всего несколько секунд, а затем стрелы резко кончились. Мечник разрубил в полете последнюю, замедлил вращение мечей, а затем одним слитным движением вогнал их в землю и пошел к выходу. Перекрещенные мечи, подрагивая, торчали в земле сантиметров на десять, а обломки стрел похрустывали под сапогами мечника. Толпа в восхищении замерла, а затем ринулась к мастеру, восторженно что-то крича. Это меня глубоко впечатлило. Я решил стать мечником. И обязательно овладеть двумя клинками. Записавшись к хмурому мужчине со шрамами на лице, я даже не думал, как это будет тяжело. Он оценивающе меня осмотрел, разве что зубы не пересчитал, а затем неодобрительно заворчав под нос, отошел. - Я лучший мечник среди них всех. - Они впервые держат меч в руках. У тебя лучше всех это получается? - угрюмо ответил он, - Вы с нынешним уровнем подготовки выстоите разве что против толпы крестьян-ополченцев, - он развел руками и покачал головой, - А впрочем, вы и сами крестьяне-ополченцы, только добровольно пришли сюда. - Мой отец был солдатом, - медленно процедил я, - И за него отомщу. Он расхохотался. - Это не делает тебя лучшим мечником, мальчик мой. Королевские солдаты не будут интересоваться твоей родословной и не назначат еще пару кругов бега вокруг лагеря за недостаточный уровень подготовки. - он наклонился надо мной, - Они тебя просто убьют. А вообще... "Мой отец был солдатом"... Ха! Он был наемником? - Нет... - неуверенно ответил я. - Солдат - это не профессия. Это долг, который человек отдает своей стране, народу и королю. Это не профессия, не увлечение и даже не хобби. Он был не солдатом, он кем-то был до войны и после нее. Ты сын не солдата, а своего отца. Запомни это и никогда не забывай, что солдат - это лишь твой долг тому королю, которому ты захочешь служить. Он выпрямился и уже молча отошел. С этого времени уже он тренировал меня фехтованию. Он подобрал мне новый тренировочный меч, вдвое тяжелее старого. Я фехтовал лично с ним и все новые приемы изучал лишь глядя на него. А он был превосходным мечником. Ни одной поправки он мне не давал, я сам испытывал и отбирал более верные приемы, более быстрые комбинации. И, едва я только начал в этом преуспевать, он неожиданно заставил меня сражаться левой рукой. С трудом я непривычно держал меч в ней, не говоря уже о сражении. Но он упорно каждый день проводил занятия. Он дал мне лишь один совет - делать все левой. Я его послушал, этот единственный совет за все обучение. Я ел, открывал двери, делал абсолютно все левой рукой. Отжимался и подтягивался на одной левой руке. Но этого было недостаточно. Мышцы были достаточно сильны... но чтобы владеть мечом... Мне не хватало мелких движений, какой-то мелкой работы. Ночью я сидел, собирая и разбирая деревянные игрушки, детские головоломки, а днем упорно пытался овладеть мечом. И у меня начало получаться! И тогда учитель дал мне два меча. Две тяжелых железяки, которыми я должен был попытаться одолеть учителя с одним мечом! Тут началось самое трудное - примера не было, а использовать технику владения одним мечом не получалось. Мечи постоянно бились друг о друга, сталкивались, мешались, задевали меня. Я терял равновесие и так меня мог бы одолеть и тренировочный манекен для новичков. Я сам бы в скором времени изрезался бы и грохнулся, запутавшись в мечах. Тут единственным моим учителем был мой собственный опыт, отдававшийся болью во всем теле и множеством синяков и ссадин. Я стал более широко разносить мечи, следить за обоими сразу и стараться постоянно двигать обоими, а не работать ими поочередно. Это более менее получалось, но я терял равновесие. В работу включились и ноги - я начал более широко их расставлять и вовремя переносить вес с одной ноги на другую. Очень сложно было координировать действия обоих рук и ног. Да при этом еще следить за противником, уворачиваясь от ударов. И тут меня постигла еще одна ступень обучения - я владел двумя мечами, я мог не только уворачиваться или блокировать удары, я мог заблокировать одним мечом удар, а вторым продолжить атаку, при этом включив в работу второй меч в самый неожиданный момент! Это делало меня непобедимым врагом для врага с одним мечом. Но только не для моего учителя. Прошел месяц тренировок с двумя мечами, прежде чем настал тот день. Я смог до него достать! Лишь чиркнуть по нагруднику, но достать! Такого великого мечника! Он усмехнулся и, качнув головой, продолжил. Моей радости не было предела. Я смог, я смог! Я долго не мог заснуть, вспоминая тот миг, когда я был весь поглощен схваткой и даже не сразу заметил, как моя очередная атака, ставшая уже привычной, удалась. Я смог пробиться через его защиту. Но радость моя довольно скоро кончилась, когда на следующий день учитель пришел с двумя клинками. Тут он повеселился на славу, гоняя меня по тренировочной площадке. А новички на соседних стояли, разинув рты, как и я когда-то. Как в день, когда я поклялся отомстить за отца. Прошло полгода тренировок. Наше обучение подходило к концу. Мне так и не удалось овладеть копьем и луком, но зато я стал превосходным мечником. На нашем последнем занятии учитель подарил мне клинок со словами благодарности за лучшего его ученика. Теперь у меня было два клинка - отцовский и подаренный. Местный кожевенник в подарок за прекрасное обучение сделал для меня двойные наспинные ножны. Учителя устроили нам своеобразный экзамен - последнее испытание. Нас, лучших пять человек, что прошли все обучение на отлично, вывели в степь. Перед нами пасся табун диких лошадей в степи. С одной стороны шла линия кустов, сразу за ней начинался лес. Нашей задачей было, имея меч, копье, нож, лук и три стрелы, поймать дикую лошадь и оседлать ее, затем на ней направится в лес, тремя стрелами подстрелить трех рябчиков и завалить медведя холодным оружием, избежав ловушек - уроки следопыта - и встречи с волками. Я выполнил задание первым, везя шкуру медведя и трех рябчиков на спине брыкающейся дикой лошади прямо в лагерь. Учителя стоя мне хлопали. Это было довольно трудно. Мы быстро разошлись в разные стороны. Один хотел подкрасться к табуну и заарканить лошадь. Я пронаблюдал за ним до тех пор, пока он не скрылся в высокой траве. Второй - отменный лучник, решил как-то привязать аркан к стреле, чтобы петля, выпущенная из лука вместе со стрелой, зацепила бы лошадь. Теперь он сидел, забравшись на дерево, возился с арканом. Другие два сразу же куда-то делись, я не успел за ними даже проследить. У меня в голове почти сразу появился план. Обежав взглядом степь, я заметил множество кустов с одного края. Сразу за ними начинался лес - там нам предстояло продолжить испытание. Осторожно, стараясь не двигать ветки, я начал пробираться к самому крайнему кусту, пышно раскинувшему свои ветви на краю степи. Задумавшись о других, я едва успел остановиться перед тоненькой ниточкой, натянутой между ветками. Проследя за ней, я увидел заряженный арбалет, спрятанный в кустах. Таких даже у нас в лагере было немного, да и не каждый смог бы даже натянуть тетиву. Стрела, пущенная из такого, пробивала стальной доспех даже со ста метров, уже на излете. А поближе, так вовсе могла человека в полном доспехе прошить насквозь! Еще бы пара секунд и она прошила бы меня почти вплотную. Стараясь не задеть ни одной ветки, я достал нож и резанул нитку. Но она была так сильно натянута, что арбалету было достаточно и этого. Стрела с шумом промелькнула прямо перед моим носом и воткнулась в стоящее рядом дерево, уйдя в ствол аж наполовину. Облегченно выдохнув, я стал пробираться дальше, то и дело внимательно оглядывая кусты и землю. Найдя наконец подходящее место, я снял ненужное снаряжение и остался ждать с одним ножом и веревкой в руках. Немного высунувшись вперед, я мог наблюдать за табуном. Время тянулось, и я увидел попытки других поймать лошадь. Первым попытался лучник. Свистнула стрела, летящая тяжелей и медленней обычного, и вокруг лошадиной шеи захлестнулась петля. Лошадь дернулась назад, но затем стала рывками, сопротивляясь, идти к дереву на окраине степи. Когда она подошла достаточно близко, лучник спрыгнул с дерева прямо на нее и ускакал в лес. Степь замерла в тишине, лишь стрекотали кузнечики, да перебирали ногами лошади. Одна, забредя к линии кустов за сочной травой, вдруг дико заржала и попыталась взбрыкнуться. Присмотревшись, я увидел, что передние ноги спутала веревка. Кто-то смастерил неплохую ловушку. Остальные лошади встревоженно оглянулись на нее и тут из травы выскочил еще один, пытаясь накинуть петлю. Лошадь взбрыкнулась и ударила копытами ему в грудь. Он завалился в траву, а табун, набирая скорость, поскакал прочь. Я приготовился - несколько лошадей направились мимо моих кустов. Я выбрал одну и стал ждать наготове. И вот она подбегает к кустам, я резким, сильным движением, кидаю веревку ей прямо на шею. Остальные проносятся мимо, еще больше ускорившись, а моя резко разворачивается от рывка, испуганно ржет. Я выскочил из кустов и она попыталась ударить меня копытами, но я кольнул ее ножом, заставившись развернуться. Она повернулась именно так, как я и хотел, и я запрыгнул к ней на спину. Она тут же попыталась сорваться с места и я едва успел подхватить с земли лук и три стрелы. Мечи были у меня за спиной, а нож я держал в руке. Направляя лошадь уколами ножа, я завел ее в лес и, спрыгнув, привязал к дереву. Отойдя подальше, я стал высматривать рябчиков. Вскоре маленькая стайка показалась на дереве. Все это время они искусно скрывались в ветвях. Я медленно, чтобы они не заметили, стал натягивать тетиву. В первого я попал. Маленькие птицы насторожились и оторвавшись от своих дел, смотрели на упавшего вниз собрата. Второго я тоже подстрелил, и никто не заметил этого - все смотрели на трупик первого рябчика. А вот с третьим мне не повезло. Он встрепенулся и собрался улететь, когда стрела со свистом прошла мимо него. Ругнувшись, я потянул из-за пояса нож. Резким броском я сбил его с ветки, и легонькая птичка пролетела вместе с ножом еще метров десять. Стайка тут же снова попряталась в ветках, но я уже не обращал на них внимания. Подобрав первых двух птиц, я пошел за третьей и вдруг увидел, что нож с ней упал прямо на середину ямы-ловушки. Она почти не отличалась от земли, но я все же разглядел ее. Осторожно подойдя к краю и присев, я приподнял ветки и заглянул под них. Да... ошибок на экзамене не допускалось - на дне ямы в пять метров глубиной торчали заточенные колья. Похоже, экзаменаторы думали, что ученик подойдет с другой стороны. Снова посмотрев на свой нож, я задумался. Если его или тело рябчика не достать, экзамен провален. Конечно можно вытащить стрелы из других, сбитых мной, но придется искать новую стаю, а их здесь очень мало. Мне повезло, что я почти сразу наткнулся на эту. На поиски новой уйдет слишком много времени, ведь рябчики - мастера маскировки. Лишь прождав их около часа, неподвижно сидя в кустах, я смог их увидеть. Хотя для меня охота на рябчиков - так, развлечение. Подойдя к соседнему дереву и обломив ветку с сучком на конце, я растянулся на краю ямы. Осторожно вытянув палку, я достал до ножа. Но этого было мало, надо было как-то подцепить его. Просунув ветку под ножом, я зацепил сучком рукоятку и потянул на себя. Ветки начали сдвигаться в сторону, нож чуть не упал в образовавшуюся дыру, а когда я приподнял палку, он и вовсе соскользнул с нее. Снова ругнувшись, я зацепил нож сверху и успешно подтянул его к себе. Тут же его схватив другой рукой, я встал и отряхнулся. Теперь предстояло отыскать медведя. Побродив по лесу, я наткнулся на его следы. Все указывало на него - форма отпечатков, характерный слабый запах, отметки на деревьях. Найти его было легко... Пройдя по его следам, я понял, что тот на следующей поляне. Ветер дул в сторону, так, что ни я, ни он, не могли почуять друг друга. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я потянул клинки из ножен, вчера смазанных жиром. Бесшумно их вытащив, я пару раз качнул ими, а затем, полностью собравшись, стал красться на поляну. Аккуратно, не наступая ни на одну ветку, я пошел вперед, раздвигая ветки кустов лезвиями мечей. Из куста вдруг выпорхнула птица, потревоженная мной. Медведь, что-то жевавший на другом краю поляны, обернулся и замер. Это был старый, матерый медведь, давно отвоевавший свою территорию и самку. На боку остались белесые бесшерстые полоски от давних шрамов. Четыре полоски от когтей другого медведя. Я замер на месте, перестав дышать, но затем понял, что он меня все равно заметит и побежал на него. Тот на мгновение замер, а потом заревел и встал на задние лапы. За свой короткий рывок я успел придумать план. Такова схватка - действия продумываешь за секунду до осуществления. Большая часть схватки состоит из кружения вокруг соперника, пробы его слабых мест, узнавания приемов и стиля, а затем, когда ты уверен в своих силах, решаешься на атаку, на тот роковой удар или его блокирование. Малейшая ошибка - смерть или ранение, от правильной и сильной, а главное - неожиданной атаки защититься сложно. Но тут не было времени на пробу слабых мест соперника, медведь не даст времени на это и никакие доспехи, даже те, что на мне надеты, кованые стальные латы, не спасут человека. Страшные медвежьи когти вскроют их, словно запечатанную бочку. Не дожидаясь, пока он пустит в ход когти, я поднырнул под него и махнул мечом. Медведь опустился, нанося страшный удар когтями, который пришелся на выставленное лезвие меча. Упершись обеими руками в кольчужных перчатках в меч, я держал удар. Медведь давил все сильнее, не понимая, что за странный противник ему попался. Перенеся весь вес на левую руку, правой я выхватил меч и быстрым движением вонзил ему в грудь. Медведь заревел и стал заваливаться на меня. Убрав меч и отскочив в сторону, я стряхнул кровь с другого клинка. Я только что выдержал вес матерого медведя одной рукой! И притом левой! Хотя для меня уже различий не было - я одинаково владел обоими. Переведя дух, я принялся сдирать шкуру ножом. Я вернулся в лагерь самым первым, направляя брыкающуюся лошадь уколами ножа, и везя на ней трех рябчиков и медвежью шкуру. Учителя мне хлопали. Лучник стоял, нахмурившись, заметив на одном из рябчиков рану намного больше, чем от стрелы. Я быстро перевел взгляд на учителя фехтования. Тот хлопал вместе со всеми, но при этом неодобряюще качал головой. Конечно, что, по его меркам, победа двуручного мечника над медведем. Это лишь глупые, дикие, необученные животные, подчиняющиеся лишь инстинктам и мимолетным желаниям. Вот если бы я одолел его самого, он может быть и впечатлился бы, а так... Проехав в лагерь, я спрыгнул с лошади и поручил ее учителю верховой езды. Затем я направился отдохнуть в свою палатку - лучшим ученикам выделялись личные маленькие палатки, как и командирам будущих подразделений. Задремав, я проснулся уже к вечеру и сразу же пошел в конюшню. Меня встретил учитель верховой езды, сумевший успокоить пойманную мной лошадь, и чистящий ее. - Остальные вернулись? - спросил я, потягиваясь. - Четверо -да. Пятого уже отправились искать. Один пришел без лошади. Другие два ранены медведем. Говорят, в той чаще их было шесть или семь. Я замолчал, стоя в раздумьях. Неужели кто-то и вправду погибнет на экзамене? Я спокойно справился с ним, хоть и были сложности. - А еще, хочу обрадовать, завтра вы заканчиваете обучение и собираетесь на главной площади. Революция начинается! Мы вышли готовыми ко всему, прекрасно обученными солдатами революции. Мы были благодарны Нормонту и другим учителям. Лагерь заняли солдаты, которые перешли на нашу сторону. В нашем лагере, где жили около сотни человек, помещалась десятая часть перешедших солдат, которые собирались рядом. Они подходили сюда сюда якобы для тренировок и предотвращения других набегов. Мэра уже давно сместили, его пост занял наш человек. Все так же продолжали поступать наши налоги в королевскую казну и все так же ничего не подозревающий король продолжал их тратить. Подготовка шла в строгом секрете, на тайных собраниях решались военные планы и выбирались начальники. Впрочем большинство командиров уже были на местах вместе с перешедшими к нам солдатами. Всего в нашем королевстве было около двенадцати тысяч солдат. По докладам, которыми Нормонт встречал нас по утрам, большую их часть - восемь тысяч - удалось склонить к нам. Остальные четыре тысячи решили сражаться за короля. И, конечно, за то, что им платят. В этот день начинался марш революции. Из домов выходили люди, многие были вооружены и одеты в доспехи. Мы тоже были облачены в неброские, зато очень прочные доспехи из вороненой стали, выкованные на пожертвования граждан. Я узнал, что того ученика, которого вчера отправились искать, задрала стая волков. Возле него нашли аж десять трупов волков. Он побежал за табуном в надежде поймать лошадь, но волки напали на лошадей. Лошади-то успели убежать, а вот ученик... Люди стекались на главную площадь. У городских складов выдавали оружие и доспехи тем, кто обучался в лагере вместе с нами. На нагрудниках были эмблемы восставших - схематичное изображение замка на горе и кулака под ним. На некоторых было написано "Месть" и что-то в этом роде. Доспехи были в основном кожаные, они могли защитить разве что только от несильного удара меча или от стрелы на излете. Стальные полные доспехи получили только те, кто вступал в "Отряд мстителей" и достиг успеха в обучении. Глашатай потребовал внимания. На помосте стоял незнакомый человек. Нормонт представил его, как Грендона, командующего нашими войсками и главаря революции. Дождавшись тишины, он начал речь. - Друзья! Граждане! Соратники! Мы начали собираться вместе после того памятного осеннего дня, когда солдаты барона Варитана вторглись на нашу землю, убивая, сжигая и грабя. На вашу землю! На землю ваших предков. Многие из вас потеряли родных и близких в тот день. Вы жаждали мести, жаждете ее и сейчас. Но король... король никак не отреагировал. Он лишь "отправил послание Императору, дабы тот наказал виновного". Вы думаете, Император его послушал? Он погладил по головке одну из своих двенадцати собачек! И усмехнулся, глядя на старого дурака на троне, которого не волнуют ни подданные, ни королевство. Ему нужен лишь мир. Только чтобы его не трогали и не отрывали от важных дел - шлюх и выпивки! Вы помните лицо своего короля? Вы помните его вживую, не на портретах? Когда он последний раз обращался к вам? Я, Грендон, поведу вас свергнуть короля и отомстить врагу! Смерть предателям! Смерть королю! Толпа восторженно ревела. Кто-то подбрасывал шапки, кто-то потрясал оружием. Они были готовы идти за ним. Идти на все, что угодно. И ему было неважно, пойдут они за ним ради мести либо ради убийства короля, ему нужны солдаты, живая сила, укрепляющая его авторитет. Так начался наш революционный марш, это цунами человеческих жизней, лавина, которую было уже не остановить. Длинной колонной войска маршировали по заснеженным дорогам. В каждом городе или деревне нас встречали ликующим, радостным криком. Они вливались в наши ряды, помогали нам с теплой одеждой и продовольствием. Эти города стояли близко к границе, они на себе испытали отсутствие поставок из сельских местностей и потоки беженцев, раненых, повозки, целые обозы с телами убитых. Их потряс этот налет, они негодовали, требовали справедливости. И конечно всячески поддерживали нас. А сколько молодых горячих голов, полных мыслей о свободе и справедливости, пополнили наше войско... Все, кто мог показать пару приемов мечом, копьем отразить слабый удар и попасть в большую соломенную мишень из лука были приняты. Среди таких были и бывшие стражники - в основном их набирали из местных, и у них хотя бы были доспехи и оружие. Мало где стража пыталась сопротивляться. Им было не остановить десятитысячную армию, и спрятаться тоже они не могли - горожане сами их находили в любом уголке города. Но стали появляться и прочие "прелести". В городах, оставленных позади не было ни солдат, ни стражи - нам нужен был каждый солдат. Там начинался разбой, мародерство, воры стали процветать, не таясь средь бела дня... В армии дела обстояли не лучше. Новобранцев было множество, но они конечно не могли сравниться ни с солдатами, ни тем более с выпускниками Академии. А уж один из четверых ее лучших учеников - пятый погиб на испытании - мог одолеть сотню таких новобранцев. Хотя далеко не каждый из нас был силен в открытом бою. Я, конечно мог одолеть и сотню, и, может, две. Олаф, здоровый парень метра под два, в тяжелых доспехах, владел огромным двуручником. И, несмотря на свою комплекцию, очень быстро двигался и был очень ловок. Брэнд, великолепно сдавший выпускное испытание, был лучником. Таких лучников в мире еще не было. Он мог с огромного расстояния попасть точно в голову или, если цель была недалеко, мог просто запустить стрелу вверх и спустя минуту она бы со страшной силой воткнулась... прямо в цель. И никто не смог бы понять, откуда стреляют. Но Брэнд прекрасно владел не только луком. У него был целый набор кинжалов и метательных ножей, которые он мог скрыть в незаметных ножнах в своем костюме, сшитом по заказу. Он мог за несколько секунд убить одними только ножами убить с десяток противников рядом с собой. Также у него были дротики, какие-специальные хитроумные стрелы и прочие приспособления для стрельбы. Он считал, что ввязываться в открытую схватку можно лишь в крайнем случае, ведь можно избавиться от противников так, что они даже ничего не заметят. Третьим был довольно загадочный человек откуда-то издалека со странным именем Гронд. Он больше посвящал времени своим изобретениям, чем обучению в Академии. Но они того стоили... Его лучшим оружием был складной арбалет, помещавшийся в рукав. Тетиву было удивительно легко натягивать, хотя арбалет был весьма мощный и дальнобойный даже для такого маленького размера. Он мог как-то искусно перезаряжаться практически сам, стоило лишь прислонить его к колчану с открытой задней стенкой и стрела прочно вставала на место и фиксировалась. Причем арбалет мог быть даже в рукаве - Гронд мог выстрелить, как-то по особому пошевелив пальцами. Одно время он даже думал вшить его в рукав и постоянно носить. Но среди его изобретений был не только арбалет. Были какие-то раскрывающиеся в полете стрелы, взрывная смесь, жидкость, которая заволакивала все вокруг плотным туманом с сильным запахом, от которого слезились глаза и нестерпимо хотелось чихать. Он эту смесь умудрялся запихивать и в стрелы и в ножи, и даже в рукояти мечей и кинжалов. А мечи... У него был меч, у которого по бокам в лезвие были вставлены два ножа. Причем абсолютно незаметные. Он мог их в рукопашной схватке метнуть, не вынимая из лезвия. Но, как я думаю, всех секретов он не раскрывал. Четвертым был Брон - он приехал откуда-то с южного побережья. Говорили, он был пиратом с островов, но люди могли все и выдумать, глядя на здорового парня с обветренным лицом, вооруженного боевым топором. Он просто мастерски обращался с ним. То, как он дрался, было похоже на танец - он неспешно разворачивался, уходя от выпадов противника, крутя топор на уровне пояса по широкой дуге, а в следующую секунду уже всаживал его в голову врагу. Ему уже почти нечему было обучаться в Академии - он владел и ножом, и луком, и копьем. Но, несмотря на огромное мастерство в одиночных поединках, в строю он был не лучше рядового солдата. И владел он скорее не копьем, а гарпуном. Возможно он был потомком варваров с южных островов. Они нередко занимались и пиратством. Хотя там почти не проходили торговые пути. Большинство их проходило по суше, через соседнее королевство Баритан, издавна прозванное страной торговцев, и через двенадцать баронств. Раньше они были частью нашего королевства Кориотил, занимающего целый полуостров полуостров, выдающийся в океан на юг. Севернее была расположена Империя Ганелон. Она была просто огромна, никто не знал, как далеко она простирается на север. С запада ее ограничивал океан, а с востока - королевство Баритан. Оно граничило и с Кориотилом, и с Империей, и охотно торговало с обоими государствами, давно потерявшими счет войнам между собой. Столицей Империи был Эмбар, расположенный приблизительно в центре страны между двумя могучими притоками огромной реки Иссиль. Это был крупнейший город мира. С ним могла соревноваться Браанва - столица Баритана, город торговцев. Наша столица Аридон возможно и не была самой богатой, зато была одной из самых неприступных крепостей в мире. Она располагалась на вершине высочайшей в мире горы. Ее еще ни разу не брали. Хотя и штурмовали ее тоже последний раз около пятисот лет назад. Ганелонцы не раз пытались прорваться вглубь страны, но они не могли использовать свое численное превосходство на относительно узком полуострове и горной местности. Но несмотря на это, в последней войне они одержали победу. После этого от Кориотила отделились баронства и стали вассалами Империи. Их было двенадцать - Гранваль, Аврон, Варитон, Тремтан, Иссилия, Орен, Пондо, Сувалон, Муаро, Аррекан, Рион и Арондо. Иссилия была главным торговым путем - через нее протекала река Иссиль и ее притоки. Через Тремтан и Аррекин пролегают главные сухопутные пути. Эти маленькие, вытянутые вдоль дорог баронства основной доход получали от торговли. Рион полон степей и кочевников, в Арондо высочайшие горы, а Пондо лежит на плоскогорье. Гранваль стоит на побережье, в Варитане несколько городов. Муаро был провинцией наемников - их нанимали обе воюющие стороны. Арондо сохранял независимость. Так же, как сохранял ее Кориотил, на протяжении веков подвергающийся попыткам захвата. Практически все эти попытки оканчивались поражением. Прошлые короли были искусными стратегами и полководцами. Ну а нынешний... В первом столкновении под власть Империи перешла значительная территория, позже поделенная на двенадцать баронств. Второе - даже не война, а лишь набег одного из баронов. Были разграблены и сожжены практически все приграничные хутора и поселки, уничтожены все посевы и сады, убиты сотни людей... Король не предпринял ничего. Люди не потерпели такого. Началась революция. Больше половины твердо приняли решение свергнуть короля и выбрать нового. Это казалось разумным. Но далеко не все города, встречавшиеся на нашем пути, встречали нас ликующей толпой перед распахнутыми воротами. Жители других считали, что страна погрязнет в междоусобицах и борьбе за трон после уничтожения древней династии, столетиями правившей в Кориотиле. А жажду мести за гибель нескольких деревень с несколькими сотнями людей считали чрезмерно раздутой. Они ошибались. По крайней мере так думали мы. Эта революция не только из-за гибели нескольких сотен. Не только из-за сожженых деревень. Эта революция из-за принципа. Как люди могут жить под властью короля, закрывающего глаза на набеги! А что если в следующий раз нападению подвергнется четверть страны? А затем враги зайдут пошарить и в столицу? Были среди граждан и такие, кто предлагал решить все мирным путем - договориться о правлении наследника или министров, заставить короля сменить политику. Они пускали наши войска в город, но не оказывали никакой поддержки. Они с сожалением смотрели на нас, пытались уговорить. Когда уговоры не помогали, начинались диверсии. Солдаты пропадали на улицах, запасы провианта исчезали. В нескольких городах дома, предоставленные солдатам, обрушили ночью. Один раз едва не сгорел обоз. Мы подозревали, что в лесах у дорог прячутся партизаны. Они устраивали ловушки на дорогах, засады, крали еду. Это был тяжелый поход, несмотря на почти полное отсутствие открытых столкновений - королевская армия собиралась у столицы. Где-то дороги были безлюдны, где-то - наполнены потоками беженцев. Города, которые не открывали нам ворота, мы старались обходить, но это не всегда получалось. Самым тяжелым случаем был город Редвир. Он стоял на двух берегах реки, которую нам надо было пересечь, чтобы попасть к столице. Из-за гористой местности у нее было очень быстрое течение, а дно было усеяно скалами. Более спокойной она становилась ближе к границе с баронствами, вдали от океана. Еще при других королях были выстроены мосты на торговых путях и главных транспортных дорогах через эту реку. Вокруг них постепенно разрослись города. Усталые путники платили за еду и ночлег, торговые караваны продавали товар, капитаны судов предлагали путешествие вверх или вниз по реке... Здесь было множество способов заработать. Поэтому власти многих из этих городов не скупились на хорошую крепостную стену. После того, как до этих городов донесли весть о восстании, власти решили обрушить мосты и покинуть города. Но некоторые сохраняли свой нейтралитет и независимость и одинаково вредили и той, и другой стороне. Таким городом и был Редвир. Он стоял на главном транспортном пути через реку во всей стране. Толстая каменная стена со множеством бойниц окружала один из крупнейших городов в стране. Мост не был обрушен. До другого ближайшего моста был очень далекий путь через опустевшую местность, занесенную снегом. Нам во что бы то ни стало нужно было переправиться. Нашу армию встретили стрелами и арбалетными болтами, торчащими из бойниц над наглухо закрытыми воротами. Никто не вышел на переговоры. Впрочем все было ясно и без них. Город необходимо было захватить. Штурм назначили на следующий же день. Среди новобранцев отобрали людей покрепче и отправили в лес - делать лестницы. Всю ночь стучали молотки, а наутро мы увидели множество длинных лестниц и отесанный ствол - таран. Вокруг толстого дубового ствола обмотали корабельный канат и закрепили стальными скобами. Также были сделаны большие деревянные щиты, каждый человек на десять. Вместе они складывались в укрытия для лучников. С самого утра, почти сразу после подъема солдаты начали строиться около этих щитов. Со стороны крепости полетело несколько стрел, но они не долетели и воткнулись в землю. Мы сосредотачивались напротив понижения крепостной стены, там, где берег опускался вниз, к реке, затянутой утренним туманом.