Осень, весна, лето и снова осень...

      Черная влажная земля бесшумно сминалась под ногами. Стояла такая необычайная тишина, какая бывает лишь в первые дни весны, и только тогда слышно ее прерывистое дыхание – дыхание пробуждающегося ото сна младенца, дыхание сладкое и прохладное, как воды заветных родников, пробивающихся из-под земли. Он стоял, прильнув к старому корявому дереву, старому, как мир, корявому, как его боль. Однако внутри, под толстой мрачной корой, еще теплилась жизнь. Она тонкими хрупкими нитями текла ввысь, к бледному солнечному диску, охватывая весь ствол, каждую ямку, каждую неровность, тянулась туда, куда всё уходит и откуда всё возвращается вновь. С каждой минутой этот бег ускорялся, жизнь внутри старого дуба крепла. Она разгонялась, словно кровь внутри человеческого существа, но слышать эту жизнь, разговаривать с ней предательски мешал стук сердца, обреченного на веки вечные быть заточенным в теле и беспрестанно работать, тогда как потоки жизни растения, стоило им коснуться последней, самой высокой ветки, радостно выплескивались в небо, а Земля рождала новые, пока были у нее на это силы.       Между тем, его силы неумолимо покидали тело и почему-то не возрождались. Началось это давно, в те лихие годы, когда размышлять было некогда и войны, словно стаи обезумевших от жажды крови диких зверей, проносились по земле одна за другой. Но вот ветры стихли, белый снег укрыл истерзанную землю, впиталась кровь и затянулись раны. И лишь одна не поддавалась врачеванию времени. Лишь один рубец не желал проходить, с каждым днем садня все сильнее и больнее. Сын. Он так редко возвращался к этим мыслям, что, позволив им снова вспыхнуть в его голове, тотчас же ощутил жар пламени, охватившего всю его грудь и забившегося в висках. Боль. Эгоистичное желание поскорее избавиться от нее снедало его снова и снова. Но как? Один лишь способ… Один выход, противоречивший здравому смыслу.       О, слиться бы сейчас с этим могучим деревом, глотнуть его жизни, принять лишь каплю его мудрости и сдержанности, стать им – невозмутимым и величественным в своем молчании и простоте. Чем дольше гладкие белые ладони лежали на темном шероховатом стволе, тем мягче и живее он казался. И ведь это правда: каждый листик, каждая песчинка в этом лесу обладала своими чудесными нитями, что тянулись вверх, к солнцу. Но это дерево было каким-то особенным. Оно стало его истинным пристанищем и изредка, когда сквозь удары ноющего сердца он мог слышать его шепот, – собеседником. Оно безмолвно нарушало его гордое одиночество, на что не отважился бы никто. Лишь одно оно, казалось, могло соперничать с ним в величии и быть равным ему. Равным Королю.       Трандуил глубоко и размеренно вздохнул и закрыл глаза. Под ладонями пульсировала и билась кровь дерева, и вскоре он перестал чувствовать собственное тело, вместо этого ощутив себя таким же высоким, сильным и древним. Светлые волосы, колышимые неуловимым ветерком, поднялись вверх и обволокли мрачный ствол. Он вошел в эту кору, и тут же вокруг него вихрем закружилась сама Весна, она лилась сквозь него, и все ее спутники – птицы, звери, травы, ручьи - заговорили с Королем, и он говорил с ними на языке, понятном лишь его сердцу.       Неожиданно сквозь журчание природы пробился тихий, но прерывистый звук, ветер усилился, ветви на макушке дуба колыхнулись, сердце в своем беге на мгновение замерло, а когда вновь пустилось вскачь, лес умолк, оставив Короля в тревожном недоумении стоять, прислонившись к дубу. Где-то в корнях зашуршало, и из-под кучи сухих листьев выбрался на свет маленький крольчонок. Он стоял прямо в ногах Повелителя эльфов, прижав уши и боязливо подрагивая носиком, не решаясь сдвинуться с места. Трандуил медленно опустился и, подставив кролику свою ладонь, дождался пока первый пробудившийся сын Природы взберется на нее. Пушистый светло-серый комочек сидел на руках хладнокровного Короля, водя усиками по коже его ладони. Трандуил безмятежно разглядывал существо, постепенно привыкая к его мягкости и теплу. Он провел кончиками пальцев по крошечной головке, и пара несоразмерных с телом кроличьих ушей встрепенулась. Глаза Владыки посветлели, а губы расслабились, тяжесть власти, лежавшая на его плечах, отступала перед столь невинным и чувствительным созданием. Крольчонок поднял голову и секунду глядел в глаза грозного Короля. Трандуил вздохнул и опустил его на землю, как вдруг едва слышный шелест, сопоставимый с хрустом под ногами прошлогодней листвы, вырвал Великого Короля эльфов из размеренного потока мыслей, окончательно и безвозвратно нарушив связь с мощным, но живым деревом. Почувствовав перемену в настроении Владыки, кролик скрылся в кустах. Сказать, что это мгновенно вывело его из себя – ничего не сказать. Дыхание Трандуила стало горячим и раздраженным, а едва пойманная волна спокойствия растворилась, будто ее и не бывало.       Через минуту на тропе появился солдат из Его Личной Королевской гвардии, и судя по его спешке, произошло что-то действительно интересное. Если не сказать хуже – страшное. - Ваше Величество, - страж совершил неглубокий поклон, опустив при этом глаза. - Говори, - произнес Король эльфов, обернув слегка голову. - Ваше Величество, - начал было гвардеец. - Я пока еще не забыл, кто из нас король, - нервно процедил Трандуил. – Что у тебя? – он снова обратил взгляд на испещренную впадинами кору дерева и оперся рукой на ствол. - Ваш сын, Ваше Величество… - со страхом сказал стражник, - его видели на подступах к лесу.       Трандуил распахнул глаза. Не может быть. Нет. Это наверняка очередные слухи. Не сейчас. Ладонь заскользила по стволу, пальцы сжимались в кулак, кора царапала нежную кожу. Король сглотнул. - Иди, - сухо бросил он. - Но… - Иди! – громко воскликнул Владыка, напрягаясь всем телом.       Сердце его взвыло в полную силу, стоило ему от кого-то услышать о своем сыне, чей образ он хранил в самой глубине своей памяти за семью тяжелыми заржавевшими печатями. Корка на рубце внезапно разошлась, и из нее засочилась кровь, обагряя и душу, и сердце, и голову.       Что ему делать? Как поступить? А если это всего лишь грязный слух, он определенно выставит себя дураком, что-либо предприняв. Нет, никакого движения ни в коем случае допускать нельзя. Король слегка коснулся пальцами дрожащих губ и ощутил вкус крови. Нельзя позволять шву расходиться дальше. Нельзя позволять чувствам овладевать его разумом. Чувствам, чья природа неопознана и неизвестна. Страшным и неприятным чувствам вины и привязанности.       Он попытался снова обратиться к Дубу, но трепет в душе оказался настолько силен, что ничего не вышло. От этого раздражение только росло, и вскоре, обуреваемый порывами подлинной ярости, Король эльфов мчался во дворец, не разбирая дороги.       В волосах застряли сухие листья, дыхание сбивалось, отчего в груди ломило так, что темнело в глазах, на лбу проступили капли пота, ногти впивались в ладони, в которых еще минуты назад сидел мягкий пушистый кролик. Разгневанный правитель ворвался в пустующий тронный зал, по дороге вырывая из длинных шелковистых волос сухие листья. Подобрав полы одежд, он взошел на пьедестал, где на возвышении стоял его одинокий трон, увитый свежей зеленью в честь прихода весны. Каменные стены тоже кое-где уже покрылись травой, колонны купались в ярком весеннем свете. Трандуил тяжело опустился на бархатное сидение и подпер голову локтем. Ерзая, он как будто с опаской оглядывался по сторонам, но никого, кроме него, в зале не было. «Дождусь его здесь, если он действительно появится, а если не появится… не вызову подозрений», - подумал он, теребя пальцами полы своего платья.       Усидеть на месте оказалось задачей непосильной, посему Трандуил начал нарезать по залу нервные круги. Этим он не мог не обратить на себя внимание стражи, стоящей возле дверей, и вскоре снаружи послышалась какая-то еще более раздражающая возня. «Он…» - промелькнуло в голове Короля, с чем он ринулся на свой пьедестал. Сейчас. Совсем скоро все свершится и его несчастный отпрыск вползет в зал на коленях, умоляя отца о прощении, - вертелось в голове Трандуила. Эта мысль понемногу успокоила его и усладила самолюбие. Однако возня за тяжелыми дверями продолжалась, а блудный сын все не объявлялся. - Да что там происходит в конце концов?! – не выдержал Правитель.       Его возглас эхом отразился от стен, колонны задребезжали, а двери распахнулись сами по себе. Толпа сановников и гвардейцев вытолкнула вперед трясущегося, как осиновый лист, Первого министра Его Величества. Король эльфов же стоял на своем высоком залитом солнцем пьедестале, намеренно повернувшись к дверям спиной и вытянувшись, словно струна. В замке воцарилась гробовая тишина. Между тем, багровый плащ правителя покойно лежал на сильных плечах, украшенный блестящей волной платиновых волос, корона, листья на которой стали теперь ярко-зелеными, величественно держалась на голове, вызывая у остальных эльфов благоговение и страх. - В-ваше В-величество… - дрожащим голосом произнес министр. - Что происходит, я спрашиваю?! – вскричал Трандуил, резко оборачиваясь к своим подданным. Плащ кровавых потоком сверкнул в лучах и вновь замер за спиной своего владельца. Глаза Короля горели небывалой яростью. - Так… Ваше Величество… М-мы думали… - послышалось нечленораздельное мямление откуда-то снизу. - Молчать! – взревел Владыка, теряя остатки терпения. – Где это жалкое насекомое, которое нарушило мой отдых?! - Так… - отвечал министр. - Я здесь, Ваше Величество! – солдат с фальшивой уверенностью шагнул вперед. - Ты, – прошипел Трандуил, - посмел принести эту наглую ложь и возбудить весь двор!       Конечно, отнюдь не все понимали причину взрывного поведению Правителя, но общее волнение захватывало слишком быстро, чтобы в этом потоке узнать правду прежде, чем он понесет тебя с собой. - Ваше Величество, разве вы не желали… - попытался оправдаться гвардеец. Услышав эту речь, Трандуил замер. Как они посмели влезть в его душу?! Подумать о его желаниях? Грязные насекомые! - Вон!!! Все вон! – праведный гнев Владыки, словно смерч, закружил по тронному залу, заставляя стены вибрировать, а лепнину на высоких колоннах осыпаться.       Гул стен и грохот рушащихся колонн наполнил замок, но страшнее всего сейчас было узреть облик Великого Короля, вокруг которого, казалось, пляшут зеленоватые искры его материализовавшегося гнева, чьи одежды рвало, будто неистовым северным ветром, чьи волосы белой метелью взвились в воздух, чьи глаза сверкали алыми рубинами. Темная аура поглощала едва ожившие стены, травинки, пробившиеся сквозь трещины, завяли и бездыханно повисли, а свежие зеленые листочки, вплетенные в корону Правителя, мгновенно погибли и рассыпались, оставив лишь голые сухие ветки. Придворные бросились кто куда, когда одна из величественных колонн, находившаяся ближе всех к ним, в мгновение ока начала покрываться трещинами и упала на ступени, подняв густое облако каменной пыли и отрезав тем самым путь к королевскому трону. - Вон! – услышали придворные во второй раз, когда все прочие звуки стихли.       Ледяное и мрачное лицо Трандуила угрожающе выплыло из этого грязного облака. Еще мгновение и новая кара обрушится на королевский двор. В страхе несколько десятков эльфов ринулись из разрушенного тронного зала.       Едва захлопнулась каменная дверь, Трандуил пошел прочь, в отчаянии прижав ладонь ко лбу.       Войдя через потайную дверь в свои покои, он рухнул на постель, зарывшись лицом в мягкие, словно вата, огромные подушки и шумно, со стоном, выдыхая в них всю горечь, что накопилась у него за все эти годы. Он должен был вернуться. Должен. Как посмели его, Короля, так жестоко обмануть?! «Все обманщики и сплетники сгниют в самой глубокой темнице!» – пообещал себе Владыка. Он заставит их молить о смерти, ибо ничто не может превзойти ту боль, что сейчас раздирает его на части!       Трандуил впервые за долгое время жаждал крови, бессознательно уподобляясь своим врагам. Крови и успокоения. Удовлетворения. Его сын, сын которого он так ждал и одновременно боялся… не вернулся. А какие-то грязные сплетники донесли ему обратное, прервав его единение с природой! Все они… Все заплатят за это болью! Болью и слезами, что сохнут в глазах Трандуила, не успевая добраться до края. Слезами, что он не пролил.       Великий правитель еще несколько минут сдавленно кричал в подушки, пока в горле не начало саднить. Тогда он повернул голову к распахнутому окну, слегка прищурив глаза от света садящегося солнца, с силой сжал в кулаках одеяло, задержал дыхание и напряг все мышцы, какие только было возможно. Когда он выдохнул, самые яркие лучи уже скрылись за густыми кронами деревьев и небо приобрело удивительные розовато-фиолетово-желтые оттенки. Наступил вечер. Король вышел на прогулку еще перед обедом, но стоило этой неудачно брошенной новости достичь его ушей, как забыто было все: покой, голод, жажда и время. «Гнусные пустозвоны», - процедил сквозь зубы Трандуил.       Голова сейчас казалась ему в сто раз тяжелее, чем обычно, а тело будто превратилось в мягкую повисшую на костях оболочку, совершенно без каких-либо жизненных сил. Вот он, сильный и хладнокровный правитель, сейчас – уязвим и податлив, как лепесток розы, покинувший родной бутон и неприкаянно мечущийся по полу под дуновением даже самого слабого ветерка. Нет. Больше никогда он не позволит себе подобной слабости.       По-зимнему холодная синяя ночь опускалась на Лихолесье. Ресницы Великого Короля эльфов сомкнулись, когда первая звезда озарила темную безмолвную синеву. От новой внезапной слабости – сна – он уже не смог отказаться.       На сердце угрюмо раскачивался новый железный замок.       Трандуил, конечно, вовсе не спал в привычном понимании, он слышал собственное дыхание, каждый шорох, доносившийся из окна. Там, внизу, неспешно шествовала по мягкой лесной подстилке Весна, зажигая новые и новые звезды, пробуждая замерзшие растения, спящих животных, шурша прошлогодними листьями и ветвями нагих деревьев. Тишина и покой. Так почему же нет покоя в его, Трандуила, сердце?!       Правитель открыл глаза. Небо было усеяно звездами, словно парадное одеяние драгоценными камнями. Они озаряли лицо Короля, тот привстал на постели и вгляделся в далекую небесную синь. В высоком обрамленном зеркале сверкнула очередная посланница ночи, но в следующий миг холодный, как тысяча зим, ужас пробежал по спине Трандуила, ибо за звезду он беспечно принял отблеск меча. Затаив дыхание, Владыка медленно опустил пальцы на рукоять кинжала, который всегда носил за поясом, а еще через мгновение с победным рыком сияющая эльфийская сталь коснулась бледного горла нежданного, однако действительно желанного гостя.       Леголас.       Можно было подумать, что Король лишь смотрится в зеркало и в помешательстве видит в нем свое отражение, каким оно было столетия назад, такие знакомые точеные черты лица и сверкающие глаза были у его сына. Потрескавшиеся губы чуть приоткрылись, и из груди вырвался приглушенный выдох. Но кинжал отступать не собирался. - Отец… - слабо, но все же приветственно проговорил Леголас, в знак уважения медленно опуская веки, так как склонить голову не представлялось возможным. - Молчать, - прошипел Властитель Лихолесья, осторожно поднимаясь с ложа, но продолжая держать оружие в опасной близости от горла собственного сына.       Тут Трандуил заметил огромный, тянущийся через всю левую щеку и задевающий бровь, свежий шрам, кое-где еще покрытый рубцовыми тканями. Король резко отстранился от сына и окинул его беглым, но встревоженным взглядом. Потрепанные, перелатанные одежды, спутанные волосы, липкая от пота и грязи кожа, перевязанная рука… Этот вид одновременно приводил Правителя в бешенство и отчаяние. Его сын, от которого уже много лет ничего не было слышно, таскается ночами по лесу, как вор и шпион, обходит стражу, является в монаршие покои через потайные ходы, застает Короля во сне, расслабленного и почти безоружного, и выдает его жалкий отсвет в зеркале! Ловкого же воина он воспитал! Наглого и самонадеянного, не сумевшего даже затаиться, чтобы его не обнаружили! Однако не он ли сам отпустил его?.. - Ваше Величество, - заметил сын смятение отца. - Не буду спрашивать, как ты проник сюда, - кинжал лязгнул об ножны и снова оказался за поясом своего обладателя, - но, думаю, это было сложнее, чем вести себя достаточно незаметно, чтобы у меня не возникло желания убить тебя! – огрызнулся Трандуил и отошел от сына на безопасное для последнего расстояние. - Разве… - попытался объяснить Леголас. - Разве король может верить слухам? – твердо, но с нотой назидания произнес Владыка. - Но я оправдал их, как видите, - нашелся юноша. - Ты, - вскричал Трандуил, что тяжелые гардины на окне всколыхнулись. - Ты причина этих слухов! - Как бы иначе я смог увидеться с Вами? – осмелел Леголас, шагнув навстречу отцу и слегка разводя руки в стороны в знак признания поражения.       В воздухе повисла пауза. Трандуил с минуту смотрел в зеркало, как мог, поправил мятое одеяние и, наконец, изрек: - Уходи. Уходи сейчас и возвращайся утром, - Правитель повернулся к Леголасу спиной, а лицом к окну. Серебристая луна озарила его, создавая впечатление, будто он светится изнутри. – Не как вор. А как мой сын.       Последнее слово было произнесено особенно напряженно и означало, что ответа на данное изречение не ожидается.