Осень, весна, лето и снова осень...

      Густой августовский закат наполнял небо оттенками багрового и синего, земля дышала преддверием осени, птицы сбивались в стаи, тревожно обсуждая предстоящие холода, но в королевских покоях царило молчание.       Танцующие огненные языки, дрожа, освещали складки простыней, по стенам прогуливались тени, шуршали ожившие плетистые растения, комнаты наполнялись ими – безмолвными свидетелями все треволнений, в кубках плескалось вино. Ощущение прильнувшей к груди щеки погружало Короля в неизведанные глубины мыслей, где не было ни слов, ни образов, только вязкая бархатистая субстанция, обволакивающая все его существо. Впервые в голове все шло стройно и правильно, ничто не отвлекало и не волновало больше, чем оно того требовало, принимаемые решения казались ясными и очевидными, внезапные порывы гнева и злости больше не тревожили его, даже душу задело это самое равновесие и гармония. - Теплая будет осень, - шепотом сказал Трандуил, глядя в окно. – Давно не видел ты нашего Леса в эту пору! – все чаще ему хотелось рассуждать об окружающей природе, нежели о государстве. - Да… - ответил Леголас, под одеялом переплетая свои ноги с ногами Трандуила. – Может быть… я не увижу.       Владыка резко поднялся с подушек, чуть не спихнув с ложа своего наследника. Внутри что-то заклокотало, и через мгновение прозрачная, как водная гладь, гармония, лопнула, словно стеклянный бокал. Он знал об этом, но обманывал себя. Ему не нужно было утешение. Не нужно это спокойствие. Оно, как пелена слепоты, заволокло глаза, позволив Владыке Лихолесья наконец погрузиться в себя, в то время как на самом деле себе он даже не принадлежал. Это безусловная ошибка. Но теперь он не ошибется. Ничего этого вообще не должно было случиться, а теперь он удивляется, нет, разочаровывается. Он отпустит его, и только тогда его чувства придут в равновесие.       Юноша отвернулся и встал. Тень от свечи заиграла на его точеном бедре. Леголас вздрогнул, поняв, что отец стоит вплотную к нему, положив руки на его плечи. Он чувствовал тепло его кожи, уверенность и силу грубоватых рук, сознавая, что это навсегда станет волнующим, но все же темным воспоминанием, пятном и болью, пусть именно она сблизила их так, как не сблизит ничто. Он сохранит и пронесет в себе этот грех, и не выпустит его дальше собственной памяти, собственного тела, дальше этих высоких дверей, внушающих страх любому входящему в них, но не ему. Однажды он вернется. Вернется, как обещал ему отец – возвращаться. Вернется, потому что обещал себе. - Я вернусь… - прошептал он одними губами, наблюдая, как исчезает за горами последний луч солнца. Их солнца. - …когда-нибудь, - окончил его фразу Трандуил, покрывая горькими напряженными поцелуями бледную шею.       Он слышал, как Леголас, едва погасла первая звезда, выбрался из его объятий, набросил на плечи рубашку, неслышно собрал одежду, лежавшую на кушетке, и, ни разу не обернувшись, притворил за собой дверь. В это утро, последнее летнее утро Великий Король лесных эльфов проснулся на холодной постели. Подушка показалась ему слишком влажной – от слез. Слез, которых он ни разу пролил за всю свою тысячелетнюю жизнь.