Любовь - это смерть

      Смеркалось. Город засыпал, но не переставал кипеть — всякая шушера выползала из нор. В свете факелов они казались крысами, встающими на задние лапы.       По улице лёгкой, смелой кошачьей походкой спешил куда-то молодой мужчина с седыми прядями в чёрной косе, в традиционной горской айсте с вязью на подоле. Поздний час его, судя по всему, не смущал. Он точно знал, куда лежит его путь, и лишь усмехнулся, когда у него на пути встали двое. Один — громила с дубиной, другой — тощий и маленький, поигрывающий ножом. Каждое движение его выдавало, что это, должно быть, потомок ящериц, так же, как плечистый его напарник — медведей.       — Ну-ка стой, старичок! — свистнул Ящерица. — А куда это ты идёшь? А что это ты такое интересное несёшь?       — Вах, какой вежливый! — восхитился мужчина с полосатой косой и белозубо ухмыльнулся. — Иду к свой жэнщин, и ты иди к своя! Или у тэбе за место жэнщин твоя друг?       — Э, я не понял! — рявкнул Медведь, замахиваясь дубиной. — Это сейчас наезд был?!       — Это был флирт, малыш, — мурлыкнул прохожий и направил на него мыслестрел, тускло блеснувший в свете факела и луны. Ящерица первый оценил ситуацию, и, на его счастье, он сделал это правильно.       — Э, иди себе, куда шёл! Мы тебя не трогаем, и ты нас не трогай.       — Слюшай, дарагой, ну ты наглый, э? Падашёл, памэшал итти, тэпэр` гониш`! Нэ по-дружески, ннэ?       — Сколько? — обречённо спросил тощий бандит.       — Хэй-най, какой умный, э! Адну бусыну давай, и я пойду к свой жэнщин, а ты — к свой насяльника…       — На! — Ящерица бросил самую мелкую, и горец поймал её не глядя. Засмеялся, пошёл дальше, не опуская мыслестрела. Бандит показал ему в спину оттопыренный мизинец и пробормотал проклятье. Охота началась неудачно.       Горец же вскоре добрался до двухэтажного здания с вывеской, на которой цвела неприличного цвета роза, а надпись гласила: «Лепестки страсти». Весьма недвусмысленное название прозрачно намекало на специальность заведения, но мужчина в айсте за этим и пришёл.       Открыв дверь, он попал в крохотную прихожую, где кто-то с кем-то обжимался, а за стойкой с невозмутимым видом стояла сильно накрашенная женщина и подпиливала ногти.       — О, ЭрТар! — расцвела она, узнав вошедшего. — Иди сюда, мой сладкий!       Она смачно чмокнула его в покорно подставленную скулу. Горец, не стесняясь, тут же машинально стёр рукой след помады, но женщина ничуть не обиделась. Зашуршала листками, взяла карандаш.       — Тебе как обычно, да?       — Да. Спасибо, Ло!       Улыбающаяся женщина отмахнулась, а ЭрТар прошёл дальше. Миновал большой зал с танцующими и прохаживающимися туда-сюда девицами и жадно глядящими на них мужиками, комнатки, отгороженные портьерами. Одна лестница вела на второй этаж, другая — вниз, к подземному. Всякий раз, оказываясь на этом перепутье, ЭрТару приходила в голову мысль об Иггре. Каким он будет сегодня, Светлым или Тёмным? ЭрТар криво усмехнулся и поднял ногу. Раз как всегда, то он покажет себя Двуединым.       Комната была тёмной. Пожалуй, самой тёмной из имеющихся в борделе. Но отнюдь не худшей. Острое зрение горца прошлось по привычному интерьеру — смутным силуэтам во мраке. Странно, но эта комната была едва ли не единственным местом, где ЭрТар чувствовал себя в безопасности. Встав у окна спиной к двери, он стянул с себя айсту, бросил в угол и стал неторопливо расплетать косу, вынимая из неё перья, нитки, бусины и прочие прелести, которые равнинники презрительно называли мусором, и клал прямо на пол. Чистый, пахнущий смолой, приятно пружинящий под ногами.       Дверь приоткрылась, впуская на секунду немного света, и в комнату бесшумно кто-то скользнул. ЭрТар окаменел, но горячая ладонь уверенно прикоснулась к его лопатке, погладила родинку, скользнула ниже, сменилась шаловливыми пальцами, пробежавшими по позвоночнику. Тепло от ладони растекалось по телу, пронизывало насквозь…       Он обернулся, и прелестница тут же отступила на середину комнаты. Коснулась своей шеи, повела плечами, тряхнула длинной пушистой гривой. Простые поначалу, движения всё усложнялись. Она танцевала под несуществующую музыку, танцевала самозабвенно, будто и правда верила, что он не видит.       Заворожённый, он смотрел на нечёткий извивающийся силуэт, чуть дыша. Стройная, грациозная, манящая фигура призывала станцевать вместе. Но ЭрТар не шевелился, звериным каким-то чутьём понимая, что нельзя, что — смерть. Он тоже слышал музыку. Вся комната резонировала, и горец чувствовал, как всё сжимается внутри, каждая жилка натягивается, как струна, и дрожит. Там, внутри. Снежные пики пронзают сердце, мешают дышать, а внизу просыпается вулкан…       Наконец, когда девушка замерла, он протянул руку, и танцовщица доверчиво прильнула к нему. Она была горячей, он — ледяным. Но у неё были прохладные пальцы, а у него — жаркий пах. И оба умели доставлять удовольствие.       Танец продолжился. Она не видела партнёра, но слышала, обоняла, ощущала его тепло. Единственная. Уникальная. Дешёвая… Только её прикосновения могли растопить снег в горах его души, только от её касаний ЭрТар позволял себе сходить с ума. Люди врут, что горцам всё равно, с кем заниматься любовью, будь это хоть дупло в лесу или случайный попутчик своего же пола! Врут.       …Такие танцы могут длиться часами. Оставалось совсем немного времени до рассвета, когда умиротворённые, счастливые мужчина и женщина лежали в обнимку, и она вплетала в его косу маленькие сокровища. Наугад, вслепую нашаривая на полу то бусины, то монеты, то пёрышки. Он целовал её ласковые пальцы и источающие аромат запястья. Когда сквозь ставни проник первый свет, девушка вскочила и ускользнула, словно вспугнутая птичка. Или кошка.       ЭрТар оделся, доплёл косу и спустился вниз. Посетителей в общей зале было совсем мало: кто спал в объятиях красавиц или в одиночестве, кто, бодрый и свежий, только что пришедший, любовался на девицу, танцующую в утреннюю смену.       В прихожей за стойкой по-прежнему находилась Ло. Позёвывая, листала книжку доходов и расходов. При виде сонного, но довольного, как налакавшийся сметаны кот горца она слабо улыбнулась.       — Доброе утро, Ло!       — Доброе, ЭрТар. Знаешь, Корлисс просила передать тебе кое-что, — Ло порылась в листках и выудила из них кольцо. Медное, с какой-то несложной на вид вязью. ЭрТар принял его, сразу сунул в карман и ушёл, задумавшись уже о другом. На сегодня у него было запланировано много дел.       Позже, переплетая волосы, горец решил добавить колечко к прочему «мусору». Но вязь, не ясная равнинникам, неожиданно сложилась в понятные ЭрТару буквы, и кольцо покатилось, подпрыгивая на неровных досках, стуча по дереву снятой на сутки комнаты…       Девиз слепой и немой девушки с кошачьей грацией прояснял неясное чувство, овладевающее им при встрече с ней. ЭрТар сжал кольцо в кулаке, затем всё же вплёл в волосы и, разбудив Тишша и быстро собрав вещи, направился прочь из города. Жаль сжигать за собой мосты и рвать наладившиеся было связи, но «Любовь — это смерть», а ему ещё хотелось пожить.