Любовь - это смерть

      ЭрТар огляделся. Всё тот же лес, только темнее, куда темнее. На небе — ни звёзд, ни луны, и костёр давно погас, но ЭрТар видел силуэты деревьев и своей лежанки. Где Тишш? Джай? Ни звука, ни единого шевеления.       Поэтому особенно жуткой показалась горцу приближающаяся кошка. Слепая, она шла по лесу с уверенностью видящей в темноте. Безмолвная, она пела — так, что человек не мог услышать, а звери, птицы, даже растения прятались или пытались стать незаметнее. ЭрТар застыл — он узнал и мелодию, и походку.       — Иди же ко мне, ЭрТар! — призывала кошка, остановившись за несколько шагов до него и начав танец. — Поцелуй меня! Иди ко мне! Умри же, ЭрТар!       Он рывком сел на постели. Пот стекал по лицу и шее, волосы тоже были влажными, и в них наверняка прибавилось седых прядей. Все чувства были обострены. В нос ударил запах пота, хвои и страха. ЭрТар скользнул взглядом по нереально чёткому спящему лесу, забытому создателями костровищу, Тишшу, свернувшемуся в клубок … и едва сдержал стон. Девушка танцевала. Самозабвенно, прекрасно осознавая, насколько красива и могущественна. Не боялась в этот раз, что её увидят, но жаждала этого. И энергия многажды дробилась об деревья, отражаясь от них и фокусируясь на маленькой поляне.       Джай пялился на прелестницу во все глаза. Он не слышал музыку, но угадывал её, и музыка эта завораживала, и каждый жест танцовщицы манил его. Джай не знал, что шевелиться нельзя. Наверное, даже не соображал, что уже не спит.       — Иди сюда! — страстно шепнул он, протягивая руки к девушке.       Чёрная тень молнией метнулась к своей жертве, но наткнулась на безумного горца, в мгновение ока перепрыгнувшего к обережнику и заслонившего его собой.       Смерть билась в руках ЭрТара, извивалась, отравляя, высасывая силы. Но он держал крепко, и волосы его всё больше белели, и лицо белело тоже, и губы начинали синеть — от ночного холода или от близости гибели.       — Корлисс, уходи, он не твой, тебе нет места здесь! — закричал горец, отбрасывая смерть от себя. Она застыла, сутулясь, исподлобья глядя слепыми глазами прямо на ЭрТара. Бесцветная, как всегда, но костлявее, чем являлась обычно, она внушала ужас больший, чем он когда-либо испытывал. И она это знала.       Девушка повела рукой, качнула бедром, затем — головой. Это был другой танец. Это был разговор. Безропотно приняв правила, горец стал зеркально отражать её движения и отвечать, подчиняясь интуиции в выборе жестов, означающих отзыв. Он был осторожен — любое неуверенное движение приближало Корлисс. Танцевать было трудно — спросонья, иссушенный борьбой со смертью, кто угодно будет неловок. Но ЭрТар очень старался.       — Ты не хочешь меня?       — Нет.       — Ты боишься меня?       — Нет.       — Ты любишь меня?       — Ты есть любовь.       — Ты хочешь защитить друга?       — Да.       — Ты готов отдать жизнь за него?       — Я уже ответил.       — За кого ещё?       — Его зовут Тишш.       — Ты будешь моим?       — Скоро.       Она замерла, прерывая собственный танец. Опустила руки, склонила голову к плечу. Верит. Улыбается, печальная. Да, Корлисс, «скоро» — понятие растяжимое, кому, как не тебе, знать это.       Она пожала плечами и скользнула в гущу деревьев — так, как уходила всегда. Мир ожил. Зашуршали ночные звери, зашелестела листва, зажужжали комары.       ЭрТар упал на землю, приходя в себя. Это был неправильный танец. Это вообще было неправильно! Нельзя так общаться со смертью! Одно дело — когда она изображает продажную девку, к которой приходишь ты, это щекочет нервы, и только! Совсем другое — когда она приходит за тобой сама, и её танец прерывает какой-нибудь остолоп.       — Что это было? — прошептал Джай в суеверном ужасе. — Эй, ты как?       Горец едва слышно ругнулся. Боль постепенно отпускала, нервы расслаблялись, но ЭрТар ощущал себя горой, пробуравленной насквозь пещерами. Одна оболочка — камень, а всё остальное — сплошные дыры и колючий, острый лёд.       Проснулся Тишш. Жалобно мявкнул, бросился к хозяину, обвил теплом.       — Увидишь её в следующий раз — не двигайся, — прорычал Джаю горец, благодарно зарываясь в мягкую шерсть. — И запомни: любовь — это смерть.