Расплата за будущее

      Лечить самого себя оказалось делом весьма непростым. Не то чтобы у него оставалась еще какая-то надежда выйти отсюда и вернуться к привычной жизни, но и окончательно терять человеческий облик тоже не хотелось. Поэтому Макс старался, несмотря ни на что, умываться, бриться (благо, необходимость в этом возникала редко) и обрабатывать те раны, до которых мог дотянуться.       Самолечению его научил тот самый арабский врач Махди, сын Умара ибн Хусейна — узнав, что ему не позволено лечить узника слишком часто, целитель тайком оставил ему часть снадобий и подробные инструкции, как ими пользоваться. И, наверное, только это стало причиной того, что граф д'Альбер до сих пор мог держаться на ногах и даже иногда играть на лютне, которая так и осталась в его камере. Правда, голос, сорванный во время допросов, звучал глухо и тихо, — Макс больше пытался демонстрировать врагам свое мужество и кричал до хрипоты.       Сколько времени прошло со дня ареста, сказать было трудно — считать дни он перестал после гибели Розы. Просто не видел в этом необходимости. Время для него поделилось на «давно» и «недавно»: например, запас лекарств был обновлен недавно, а вот Арман не приходил уже давно, и это беспокоило. Зная бескомпромиссность и горячий нрав друга, Макс опасался, как бы тот не наделал глупостей, пытаясь его спасти. Конечно, самым лучшим в его ситуации было бы уехать не только из Парижа, но и из Франции, и увезти с собой жену и дочь, но надежд на благоразумие барона де Бриена было крайне мало. Впрочем, разве Макс послушался, когда ему дали подобный совет? Больше всего д'Альбер боялся, что Армана тоже арестовали, предполагая, что друг успел сообщить ему местонахождение рукописей. Он, конечно, не единожды говорил, что об этом не знает больше ни одна живая душа, но Орден никогда и никому не верил на слово. Однако Махди ибн Умар, которого в очередной раз позвали к узнику после особенно долгого допроса, сказал, что барон де Бриен жив, здоров и делает все возможное, чтобы спасти друга.       -Его не пускают в Бастилию, - пояснил араб, - не помогает даже подкуп.       Сознание плавало где-то рядом с телом, никак не желая возвращаться в искалеченную оболочку, поэтому утешительная новость не сразу коснулась разума узника.       -И слава Богу, - после долгой паузы проговорил он, - лучше сейчас ему держаться от меня подальше. Так будет безопаснее, к тому же, я не хочу, чтобы он увидел, во что я превратился.       -Могу ли я что-то передать вашему другу? - лекарь наполнил лекарствами порядком опустевшие баночки.       -Да... Скажите ему, чтобы немедленно уезжал. Меня он уже не спасет, но, если ему дорога Лили, пусть немедленно покидает страну!       -Обещаю, что передам барону ваши слова, - Махди собрал инструменты в сундучок и поднялся.       -И еще... В следующий раз принесите мне, пожалуйста, чернила и бумагу, - попросил Макс.       Если эта просьба и удивила врача, он ничем не выказал своих эмоций.       -Хорошо.       -Спасибо... - прошептал граф и уронил голову на руки. Сознание окончательно покинуло столь неудобный для него сосуд.       -Мируар, прошу вас, уезжайте! - с чувством воскликнул герцог де Монтегю.       Они прогуливались по саду — гордости старшего д'Альбера, где были собраны растения не только из разных уголков Европы, но и привезенные из колоний. В частности, тут была даже клумба с гелиантусами*, действительно напоминавшими солнце своими крупными, как блюдца, ярко-желтыми цветами, которые особенно нравились Максу. Однако сейчас ни у него, ни у его гостя не было настроения любоваться красотами природы.       -Спасибо за заботу, мэтр Анри, но разве есть в мире место, где меня не смог бы достать Орден? - усмехнулся граф.       -Возможно, мое предложение покажется вам безумным, но я бы советовал поискать убежище в Московии. Это огромная страна, и влияние Европы там до сих пор невелико. Может быть, дикая, но у Ордена там точно нет влияния.       -Откуда вам это известно?       -Я общался с теми, кто там бывал, - пространно объяснил герцог, явно стараясь не вдаваться в подробности, - но, поверьте, то, что я сказал, правда. Только там вы смогли бы укрыться и тем самым спасти свою жизнь!       Макс вздохнул. Вокруг него благоухал сад — все цвело и радовалось жизни, а ему, возможно, скоро предстоит покинуть этот мир. Сердце сжало тоской. Как же хотелось жить, и каким заманчивым было предложение мэтра Анри! Бросить все, забыть последние годы как страшный сон, начать жизнь заново. Пусть в чужой стране с другим языком и обычаями, но жизнь! Настоящую, без оглядки на Орден. Возможно, узнать настоящую любовь. Ведь по сути во Франции графа ничего не держало: отец, пожалуй, даже не заметит его отсутствия, а у Армана теперь своя семья. Впрочем, можно было бы уехать вместе, ведь де Бриену тоже угрожает опасность — все знают об их дружбе и отсутствии секретов друг от друга.       И все же что-то в душе противилось побегу. Макс и сам не мог себе этого объяснить, но казалось, что стоит принять предложение герцога, и он больше никогда не сможет смотреть в глаза собственному отражению в зеркале.       -Мэтр Анри, а вы не знаете, откуда Ордену стало известно о том, что это именно я уничтожил книги? - сменил тему д'Альбер. Он не сомневался, что выдала его Элен де Монтергю, которая в ту безумную ночь заметила в камине обгоревшие страницы, но хотелось узнать, так сказать, официальную версию.       -Разве ж они выдают свои источники? - вздохнул герцог и горестно добавил, - особенно мне, который был вашим наставником и теперь не на самом лучшем счету. Но дело ведь и не в книгах, вернее, не только в них. Ордену откуда-то стало известно, что вы сделали копии...       -Что? - Макс резко остановился.       -Вы ведь делали копии «Заветов Великого Змея», не так ли?       Солнечный день вмиг помрачнел, повеяло холодом. Откуда они узнали? Ведь об этом Макс не говорил никому. Вообще никому, даже Арману!       -Поистине Орден — порождение дьявола... - голос прозвучал как-то хрипло.       -Мируар, я не собираюсь выяснять у вас, где находятся рукописи, - поспешил заверить герцог де Монтегю, - но другие непременно захотят это узнать, и именно поэтому вам необходимо бежать. Поверьте, если они доберутся до вас, то так или иначе получат то, что хотят. Так что побег в вашем случае — это не трусость, а единственная возможность спасти свою работу. Хоть, признаться, я не понимаю, для чего нужно было копировать «Заветы», если вы все равно собирались их уничтожить.       -Возможно, вы правы... - проговорил д'Альбер.       -Вот и отлично, - оживился мэтр Анри, - займитесь подготовкой побега немедленно, иначе будет поздно.       В последствии, вспоминая о том разговоре, Макс удивлялся, что в тот момент ни на миг не усомнился в правдивости слов бывшего наставника. Видимо, ему просто очень хотелось верить хоть кому-то.       По возвращении в замок его ждало письмо. И не просто письмо, а конверт, украшенный затейливой золотой вязью, в которую были вплетены лилии Бурбонов и украшенная короной буква Н. Сердце неприятно екнуло, однако Макс тут же себя успокоил — опасаться сейчас стоит не короля, который, судя по плетущимся заговорам, сам стоял поперек горла Ордену.       Так и есть — в конверте оказалось приглашение на бал в честь дня рождения дофина. А ведь и верно, маленькому Людовику скоро исполняется четыре года — 27 сентября 1701 года Мария Медичи, новая жена уже немолодого Генриха IV, осчастливила Францию появлением на свет наследника престола. Макс не особенно следил за жизнью королевского двора, но такое событие не могло пройти мимо него. Правда, со всеми недавними волнениями, обрушившимися на него, просто потерял счет времени и не заметил, что на смену жаркому августу пришел не менее жаркий и знойный сентябрь.       До бала оставалось еще три дня, которых у графа, по словам мэтра Анри, попросту не было. Но и отказаться от приглашения означало бросить вызов королю, и, если тот бы еще простил подобное, то его жена, о которой ходили самые нелестные слухи и которая имела над пожилым мужем большую власть, вряд ли, и это могло поставить под удар не только его самого, но и близких — отца и Армана. Макс почти не сомневался, что Мария Медичи была ставленницей Ордена, однако проверить свои догадки теперь не имел возможности.       Нет, на бал нужно пойти, хотя бы потому, что он будет для него, графа д'Альбера, последним. Кто знает, как сложится жизнь дальше, но в любом случае появляться в свете, да еще и под собственным именем он уже не сможет. К тому же, там обязательно будет Арман, а им просто необходимо увидеться, даже несмотря на все то, что между ними произошло.       Вечером следующего дня Макс вернулся в Париж. Въезжая в городские ворота граф оглядывался по сторонам, вспоминая, как впервые приехал сюда с отцом и Бертраном. На него, десятилетнего мальчика, тогда столица произвела неизгладимое впечатление. Готические соборы, устремляющиеся островерхими крышами к небу, точно они пытались вырваться из тесного переплетения улиц, мрачные громады башен Шатле и Бастилии, водная гладь Сены, показавшаяся маленькому Максимилиану бескрайней, мост Менял со смешными, точно игрушечными домиками и, конечно, множество людей на улицах, идущих и едущих по своим делам и не обращающих друг на друга ни малейшего внимания. Все это настолько не походило на все, к чему привык выросший в замке Альбер мальчик, что Париж еще долго казался ему городом из сказки или сна. А еще он был весьма удивлен, когда, будучи свидетелем проезда монаршего кортежа, увидел, что Анри III и Луиза де Водемон совсем не похожи на королей и королев из рыцарских романов, которыми он зачитывался в замковой библиотеке.       И вот теперь, спустя 21 год, Максимилиан взглянул на Париж словно впервые. Он специально пересел в седло, отправив карету в сопровождении слуг прямиком в снятые апартаменты (надо же, так и не дошли руки купить постоянное жилье в столице), а сам поехал кружным путем.       Солнце успело укрыться за плотной тучей, обещавшей сильный ливень или даже позднюю грозу, когда Макс понял, что оказался перед достопамятным трактиром «Приют пилигрима». Что ж, отлично. Тем более что у графа с утра не было во рту маковой росинки. Спешившись и предоставив Инея заботам подбежавшего служки, сразу угадавшего в посетителе знатного господина, он зашел в наполненное аппетитными запахами жареного мяса чрево трактира.       Он занял дальнее место у стены и заказал ужин. И тут на д'Альбера снова навалилось одиночество. Как же не хватало рядом друга, с которым можно было бы поделиться страхами и мыслями — рассудительный и более склонный к логическому мышлению Арман точно придумал бы, что делать, и обязательно вычислил того, кто узнал о существовании рукописных копий «Заветов Великого Змея». Уж он бы обязательно отмел версию Макса о вмешательстве бесов, находящихся на службе Ордена — в столь явное проявление потусторонних сил среди живых де Бриен не верил категорически.       Зато сам Макс окончательно уверовал в провидение, когда в «Приюте пилигрима» неожиданно появился Арман. За окнами было совсем темно и где-то погромыхивало — граф уже подумывал о том, чтобы вернуться домой до дождя, но все же остался. И, как оказалось, не зря.       В том, что де Бриен по здравом размышлении поймет, что друг не предавал его, Макс почти не сомневался, но все равно испытал огромное облегчение и радость, когда тот, запинаясь и глядя в пол, пробормотал слова извинений. Кто знает, может, им суждено расстаться надолго, и, не загляни сейчас барон в «Приют пилигрима», д'Альбера всегда мучила бы недосказанность и обиды, оставшиеся между ними.       Граф поведал другу все: и содержание «Заветов Великого Змея», и то, как сжег их той ночью, когда на свет появилась Лили. Не сказал лишь о том, куда спрятал рукописи, впрочем, Арман и не спрашивал. Он внимательно выслушал Макса, а потом спросил:       -Скажи мне, какой смысл в твоих поступках?       -Ты о чем? - не понял тот.       -Ну, вот смотри. Допустим, ты хочешь донести до потомков правду о нефилимах и их планах. Но зачем было огород городить с переписыванием «Заветов» и последующим их сжиганием? Не проще ли просто выкрасть книги и надежно их спрятать?       Граф д'Альбер помолчал, обдумывая вопрос.       -Я не могу дать тебе полностью логический ответ, - наконец проговорил он, - считай это интуицией. Мне кажется, что в самих этих книгах таится зло, и не спрашивай, откуда я это знаю.       -И этот человек еще пытался обвинять меня в ненаучном подходе к результатам опытов! - воззвал к потолку трактира Арман.       Макс улыбнулся, а потом, уже серьезно, добавил:       -Ты бы видел, как они горели! Корчились в огне, вспыхивали, точно адские твари.       -Наверное, страницы и обложка просто пропитали какими-нибудь веществами, скажем, чтобы защитить книги от сырости или, наоборот, не дать пергаменту рассохнуться, - не сдавался скептик де Бриен.       -Может, ты и прав, - не стал спорить Макс, - ты ведь не был там и не видел всего...       -Я вижу одно — своими необдуманными действиями ты бросил вызов Ордену. И молись, чтобы они не узнали о копиях!       -Они уже знают... - тихо проговорил граф.       Барон побледнел и даже немного отшатнулся.       -Откуда?       -Ума не приложу! Я не говорил о них никому, ведь даже ты до сегодняшнего дня не был в курсе, а от тебя у меня никогда не было секретов.       -Может, кто-то из прислуги шпионил за тобой по поручению Ордена?       -Тогда бы они знали, куда я спрятал записи, а это, как сказал мэтр Анри, им не известно, - покачал головой Макс.       -М-да, интрига... - Арман одним глотком допил вино, что принес с собой в знак примирения, - но чует мое сердце, без этой змеи Элен де Монтегю тут не обошлось.       -Да, она видела обгоревшие страницы в камине, но повела себя очень странно. Сказала, что я правильно сделал, уничтожив «Заветы». А еще произнесла странную фразу: «Вы не там ищете врагов».       -Отводит подозрения, - отмахнулся де Брин, - впрочем, сейчас надо думать, как спасать твою шкуру. Советую уехать и чем быстрее, тем лучше.       -Я и собираюсь. И хочу, чтобы, когда устроюсь на новом месте, вы с семьей приехали ко мне. Ведь к тебе у Ордена тоже может быть много вопросов — ключи от библиотеки, откуда я взял книги, дал мне ты. Вдруг решат, что ты — мой соучастник?       -Посмотрим, - уклончиво ответил Арман.       Макс замолчал. Его не покидало чувство, что это последний спокойный вечер в его жизни. Что-то навсегда заканчивалось для него, а начнется ли новое, граф не знал, и от этого было грустно и страшно. Нечаянная встреча с Арманом стала последним подарком, возможностью попрощаться со всем, что оставалось в прошлом. На память пришла написанная накануне песня, и подумалось, что именно она скажет за него все лучше всяких неуклюжих слов. Поэтому, приказав принести лютню, он заиграл...       На этот бал Макс собирался с особым тщанием: несколько часов провел в ванной комнате, где сперва искупался в ароматной воде, потратив чуть ли не фунт лавандового мыла, затем служанка гладко побрила его и тщательно уложила волосы — вымытые, они отливали на извивах лунным серебром. Так что в этот раз граф д'Альбер затмил собой всех — ни одна дама, включая королеву, не обошла вниманием блестящего кавалера.       Вопреки традиции, бал начался не вечером, а днем — маленького дофина рано укладывали спать. Этот тихий ребенок с не по-детски серьезным взглядом понравился Максу. Граф жалел его, одинокого среди сотен людей — мать он интересовал только как инструмент для достижения власти, а отец хоть и не чаял души в сыне и наследнике, но просто не имел времени на общение с ним.       За последние годы Генрих IV сильно постарел и осунулся, а вот Мария Медичи, напротив, выглядела цветущей и пышущей жизнью и красотой. Облаченная в платье из расшитого золотом и кружевами темно-красного бархата, она окидывала бальный зал хозяйским взглядом, в котором сквозило торжество, точно виновницей торжества был не маленький Луи, а она сама. Даже на короля венценосная итальянка смотрела будто бы сверху вниз.       А вот и парочка ее фаворитов заняла место возле трона — Леонора Дори Галигай и ее муж Кончино Кончини. Макс впервые увидел тех, чье влияние на короля в последние годы стало просто скандальным, и о ком ходило множество самых нелестных слухов, которым граф д'Альбер был склонен верить.       Камеристка и молочная сестра Марии Медичи Леонора была красива вызывающей южной красотой, а ее авантюрист-супруг, будучи на год моложе Макса, выглядел гораздо старше своих лет, благодаря чему его скорее можно было принять за отца придворной дамы, нежели за мужа. Благообразную внешность Кончини портил прицельный взгляд, каким алчный торговец окидывает товар, точно подсчитывая барыш, который сулит его продажа. Графу вспомнилась миниатюра в книге, посвященной крестовым походам — там лев отбивался от стаи шакалов. Генрих сейчас показался ему таким вот львом, окруженным мелкими, но хищными тварями, сильными не доблестью, а количеством.       -Обложили нашего короля. Макс резко обернулся и просиял:       -Арман, умеешь же ты подкрасться.       -Да к тебе на лошади можно было подъехать, ты бы и не заметил, - улыбнулся тот, - о чем задумался посреди бала?       -О том же, о чем и ты, судя по всему, - вернул улыбку граф и тут же спросил, - а где Аврора?       Барон кивнул на стайку пышно разодетых дам, среди которых сдержанный наряд баронессы де Бриен слегка терялся. Впрочем, она всегда была такой — тихой и незаметной.       Макс перевел взгляд на фаворитов королевы, которые оживленно что-то обсуждали с Марией Медичи, то и дело бросая взгляды в зал.       -Как думаешь, их подослал Орден?       -Даже не сомневаюсь, - отозвался де Бриен, - как и в том, кто и для чего убрал Габриэль**...       Друзья замолчали, потому что подошла их очередь засвидетельствовать свое почтение имениннику, который уже ерзал в своем кресле, явно утомленный долгой процедурой поздравлений.       Макс склонился в изящном поклоне, а потом сказал, больше обращаясь к королю, нежели к его маленькому сыну:       -Рано или поздно ваше высочество станет монархом, - начал он, - и у него появится своя королева. И я желаю, чтобы она была вам не только любящей женой, но также верным другом и надежным помощником, с которым вы всегда сможете разделить тяжелую ношу власти.       Дофин что-то пробормотал в ответ, вряд ли поняв до конца смысл сказанного, зато на выразительном лице Генриха сменилась гамма эмоций — от мучительной боли до благодарности. А вот обычно сложенные бантиком губы Марии Медичи сейчас зло сжались.       -Благодарим вас за достойные слова, граф, - сказал король.       Макс еще раз поклонился, а, выпрямившись, встретился с ним глазами. «Нужно его предупредить о готовящемся покушении!» - мелькнула шальная мысль. Но как это сделать? И что ответить на вопрос, откуда ему это известно? Нет, напрямую не получится, вот если бы найти верного человека...       Д'Альбер сделал шаг назад, уступая место следующему поздравляющему, и обвел взглядом зал. Кому тут, кроме Армана, он может доверять? Придворные, с которыми он всего лишь шапочно знаком, а многих из них еще и видел на заседаниях Ордена, богато разодетые дамы — жены этих самых придворных и фрейлины королевы. Макс узнал среди них нескольких бывших любовниц и испытал чувство стыда за прежнюю беспутную жизнь — что приятного находил он, прыгая из одной постели в другую, никому при этом не отдавая своего сердца? А вот и Элен де Монтегю — самая красивая на этом балу, точно искусно ограненный черный бриллиант на фоне скромных жемчужин, и единственная женщина, которой он отказал без видимой причины. Сначала Максу казалось, что опасная, точно индийская кобра, герцогиня вызывает у него неприязнь, однако потом понял, что боится. Боится того, что, свяжись он с ней, легкой, ни к чему не обязывающей интрижки не получится, а будет сладкая, но разрушающая все на своем пути страсть, и неосознанно бежал от этого.       Взгляд графа упал на стоящего отдельно от всех высокого человека с окладистой бородой и глубокими залысинами, делающими и без того высокий лоб еще выше. Сюлли! Вот, с кем можно поговорить. По словам Армана, глава правительства был непререкаемо честен и, главное, не имел никакого отношения к Ордену.       -Может быть, ты представишь меня своему начальнику? - небрежно предложил Макс, обращаясь к другу.       -С удовольствием! И, честно сказать, жалею, что не сделал этого раньше, - охотно отозвался де Бриен, - пошли!       -Наслышан, наслышан, - приветливо сказал Сюлли, когда Арман отрекомендовал своего друга, - и весьма рад знакомству.       Максимильен де Бетюн барон де Рони — а таково было имя этого человека до того, как он получил еще и титул герцога де Сюлли — сразу понравился Максу. С первого взгляда было понятно, что это человек недюжинного ума, при этом во взгляде чуть прищуренных глаз не было того неуловимо чуждого, что д'Альбер в последнее время стал замечать у членов Ордена, называющих себя потомками нефилимамов.       -Барон де Бриен столько о вас рассказывал, что я просто не мог не попросить нас познакомить, - улыбнулся в ответ Макс.       -Признайтесь, рассказы касались моего скверного характера, который в определенных кругах уже вошел в анекдоты? - прищурил один глаз герцог.       -Ни в коем случае! - отмел предположение д'Альбер, - мой друг восхищается вами.       -Не знал бы барона, решил бы, что вы мне льстите. Однако я вижу, что у вас ко мне какое-то дело, вы выглядите озабоченным, - заметил Сюлли.       -Да, вы правы. Прошу вас, выйдем на балкон, здесь слишком шумно, - попросил Макс.       Выслушав рассказ, не перебивая, герцог не стал спрашивать, откуда ему и Арману известно о готовящемся покушении, а лишь покачал головой.       -Существование Ордена — не тайна, - сказал он, помолчав, - тайна — их истинные цели и замыслы, которыми никто из них не спешит делиться с непосвященными.       -С посвященными они тоже не очень-то делятся, если это не приближенные Великого Магистра, - буркнул Арман, облокотившись спиной о массивную балюстраду, - поэтому я знаю все лишь в общих чертах.       -В общих чертах знает и король, - усмехнулся Сюлли, - ему не известно лишь время и место покушения.       -Они сказали, что время придет тогда, когда дофин достигнет такого возраста, в котором можно занять трон, но еще нельзя самостоятельно править, - сказал Макс, - думаю, это вопрос нескольких лет. Прошу, скажите его величеству, чтобы был осторожен!       -С королевой и ее сомнительными дружками в том числе, - добавил де Бриен, - неспроста они тут пасутся.       -Я непременно передам королю ваши слова, однако предупреждаю сразу — мое влияние на Анри в последнее время ослабло, - устало вздохнул глава правительства, - он все еще любит Марию Медичи, хоть та, признаться, выпила ему всю кровь. Она же ненавидит меня и всеми силами пытается настроить против меня короля и двор. Однако обещаю, я сделаю все, что будет в моих силах.       Когда они, горячо поблагодарив Сюлли, вернулись в зал, Арман покинул Макса, вернувшись к Авроре, которая обиженно надула губки, заявив, что муж ее бросил, сам же граф рассеянно взял с подноса бокал с игристым вином и привалился плечом к стене. Что ж, он, по крайней мере, попытался...       -Мируар, что вы тут делаете? - приглушенный голос мэтра Анри вывел его из задумчивости, - разве я не говорил вам уезжать немедленно?       -Именно это я и собираюсь сделать, однако не почтить будущего короля в день его рождения было бы форменным свинством с моей стороны, - улыбнулся тот.       -Ваше легкомыслие вас погубит! - с нажимом сказал бывший наставник.       -Значит, такова моя судьба, - развел руками Макс.       Он внезапно ощутил какую-то бесшабашную легкость — все было сделано, все закончено, решения приняты, дальнейшее от него не зависело. Так почему бы не повеселиться напоследок? И граф с головой окунулся в сверкающий водоворот бала.       Он приглашал на танцы дам, одаривая каждую обворожительными улыбками и тонкими комплиментами, поддерживал беседы с их мужьями, вставляя остроумные и порой едкие замечания, и был безупречно галантен со всеми, вызывая восхищение одних и зависть других. К тридцати одному году красота Максимилиана ничуть не померкла, но стала более зрелой. Черты лица, не потеряв тонкости, обрели мужественность, а в фиалковых глазах наряду с привычной насмешливостью появилась отсутствующая ранее одухотворенность.       -Не думала, что когда-нибудь скажу это, но на этот раз я не рада вас видеть здесь и сейчас, - Элен по своему обыкновению подошла неслышно.       -Вы, как всегда, восхитительны, сударыня, - чуть вздрогнув, Макс обернулся и поцеловал кончики пальцев герцогини. Усыпанная алмазами змея в ее кольце, казалось, готова была броситься и ужалить, - однако же почему мое появление на балу вам не по нраву?       Но получить ответ на свой вопрос он так и не успел. Внезапно в зал вошел королевский прево в сопровождении двух стражников. Гости расступились, повисла тишина.       -Что здесь происходит? - раздался властный голос короля, - Морель, что привело вас в Лувр в разгар праздника?       Прево, он же Великий Магистр Ордена, низко поклонился и сказал:       -Нижайше прошу меня простить, однако я пришел арестовать графа д'Альбера по обвинению в колдовстве и хищении из королевской библиотеки книг огромной ценности.       Арман, снова оставив жену одну в окружении подруг, метнулся к другу, сам же Макс даже не изменился в лице. Весь день он подсознательно ждал этого, и вот судьба свершилась. Он сам удивлялся, что совершенно не испытывает страха, а лишь какой-то детский интерес.       -Почему мы ничего не знаем об этом? - сдвинул брови Генрих.       -Вашему величеству будут предоставлены на рассмотрение все материалы по этому делу, как только закончится следствие, - голос Мореля звучал одновременно заискивающе и гипнотизирующе. Макс заметил, что он смотрит в глаза короля, не мигая, и от этого взгляда, даже устремленного не на него, по спине прошел холодок. На какое-то мгновение показалось, что зрачки серо-голубых глаз прево вытянулись в вертикальные щели.       -Вы не посмеете... - начал было Арман, но Макс поспешил остановить скандал в самом начале:       -Арман, не нужно. Ты только сделаешь хуже.       -Мы ценим ваш профессионализм, Морель, однако желаем видеть обвинения в адрес этого человека не позднее завтрашнего вечера, - сбавил тон король.       -Как пожелает ваше величество, - снова склонился прево и приказал страже, - увести.       Тот бал не очень хорошо запомнился Максу, однако взгляды, которыми его провожали присутствующие, врезались в память ярко и прочно. Больше всего было удивления, некоторые смотрели с сочувствием, другие, например, слащавый красавчик де Мелло, с неприкрытым злорадством, король сурово хмурил брови, а Арман явно боролся с желанием броситься на Мореля и вырвать друга из лап стражи.       -Я вытащу тебя, слышишь?! - услышал Макс, когда его уже уводили.       Не вытащит. Да и не надо — де Бриену в одиночку не справиться с Орденом, он лишь будет зря рисковать жизнью собственной и своей семьи. К тому же в этом не будет никакого смысла — даже выживи он, после всех пыток граф навсегда останется едва способной ходить развалиной, да и вообще вряд ли долго протянет. Так что пусть все идет своим чередом.       Оставалась последняя вещь, которую Макс хотел сделать: приходя в себя после очередного допроса, чтобы отвлечься от боли, он сочинял стихи. Получалось не очень, рифмы путались, и в какой-то момент граф почти впал в забытье, а когда сознание прояснилось, понял, что в уме сложилась песня. Откуда пришли слова и почему они именно такие (надо сказать, местами весьма странные), он не знал, только чувствовал, что ее непременно нужно записать и передать Арману, ведь она была адресована именно ему.       По счастью, арабский лекарь Махди сдержал обещание и в следующий свой визит принес письменный прибор, так что теперь оставалось только записать песню на бумаге. Да только как это сделать, когда суставы распухли и почти не гнутся, а ладони, как и все тело, после «кресла допроса» проколоты во многих местах? Какими же сложными становятся иногда самые обычные вещи! Макс расстелил на полу лист бумаги, прижал его край чернильницей, чтобы не скручивался, взял перо, обмакнул в чернила, и тут тело подвело — поскользнувшись на собственной крови, д'Альбер неловко взмахнул рукой и... на полу камеры растеклась черная лужа.       Процедив ругательство сквозь зубы, он убрал бумагу подальше от места катастрофы, ткнул перо в разлившиеся чернила и записал первую строчку.       Новое разочарование ждало графа, когда ему снова понадобилось обмакнуть перо — оказалось, что за то время, что он писал, чернила успели утечь к его подстилке и благополучно впитаться в солому и одеяло. На глаза навернулись слезы отчаяния. Неужели ему отказано в такой малости, как стихотворное письмо другу? И тут взгляд упал на те самые злополучные кровавые разводы на полу, из-за которых он и разлил чернила. Что ж, чем не выход? Ран на теле было не счесть, многие из них все еще кровоточили.       Сначала перо писало почти черным — на нем еще оставались чернила, затем цвет текста становился все светлее, пока не стал ярко-алым.       Оставалось только передать стихи Арману, а также попросить его разыскать и взять под свою опеку сына Розы Жака — ведь он обещал позаботиться о нем. И тогда можно будет спокойно подумать о вечности. _______________ * Helianthus или «цветок солнца» - так в те времена в Европе называли привезенные из Америки подсолнечники ** Речь о Габриэль д'Эстре, сначала фаворитке, а потом и официальной невесте Генриха IV, которая носила его ребенка, но была отравлена перед самой свадьбой с королем. Она погибла в 1599 году, а в 1600 тот женился на Марии Медичи.