Калейдоскоп Х

      Лето. Запах костра, тепло огня и дым, бьющий в лицо, не дающий вдохнуть толком свежий ночной воздух. Тихое сопение мирно спящего человека, лишь иногда мило улыбающегося каким-то моментам из сна. Что же снится ему?       Он кутается в плащ, будто это поможет ему: плащ слишком мокрый, а камень пока ещё холодный, как и прохладный ветер. Снаружи тепло, но опасно, и потому человек беспокойно спит в пещере на ветках и листьях около воды, чутко прислушиваясь к мельчайшему шороху около входа.       Но Шиничи он не замечает пока, поскольку тот приплыл под водой. Детектив смотрит на спящего вора, чья слава достигла подводного мира, но ничего не делает. Какой смысл что-либо делать, если вор вне закона только у людей?       Русал медленно вылезает из воды, готовясь ждать и подбрасывать ветки в костёр. Рядом он кладёт ещё немного, после чего молча сидит у костра, защищая человека от возможных хищников и браконьеров.       Трещат ветки костра, сохнет хвост, чьи чешуйки медленно превращаются в клетки кожи. И вот у Шиничи, что сидит в одной лишь белой рубашке, уже обыкновенные ноги, неотличимые от человеческих. Он подкладывает их под себя и молча караулит, а под утро, когда солнечные лучи освещают закутавшегося сильнее в плащ человека, он возвращается в озеро с мягкой улыбкой.       Однако и ночью глупый человек всё ещё здесь, не торопится никуда уходить. Шиничи смотрит на спящего вора, что вновь спит не очень хорошо, ворочается и дрожит. Только ли от холода? Русал заглядывает под плащ и тяжело вздыхает, после чего проверяет качество самоналоженной повязки. Неудивительно, что вор прячется в пещере, далеко не только от браконьеров. Если вообще от них, конечно же.       Шиничи мягко перевязывает его заново, заметив, что вор не торопится просыпаться, хотя ему больно, наверняка очень больно. Температура под ладонью высокая, а лекарств у него толком нет. И вот что делать с этим идиотом на камнях?       Выбора нет, и Шиничи поднимает его на руки, унося с собой в воду к себе домой. Глубокий вдох, и он ныряет, стремясь доплыть как можно быстрее, а там вынырнуть в пузырь дома.       Несмотря на распространённое мнение, далеко не все русалы любят жить и спать в воде. Особенно этого не любит Шиничи: книги промокают и читать их невозможно. Так что он просто отыскал место, куда никто не полезет сам, и прикрыл его от посторонних взглядов.       Кид кашляет тяжело и надрывом, когда они входят в дом Шиничи. С небольшим опозданием тот вспоминает, что люди хуже переносят воду в лёгких. Однако человек справляется, в него попало не так много воды за это время. Откашляв всё, он продолжает лежать без сознания в руках только больше забеспокоившегося Шиничи.       Он спешит уложить вора в постель и быстро занимается лечением, тем, что было в его силах. Не стоило оставлять его вчера на земле. Надо сразу было пробудить. Или притащить сюда.       Вновь ночь тянется бесконечно медленно, вновь в воздухе дома стоит сырость из-за обилия воды вокруг. Впервые Шиничи жалеет, что забрался так глубоко и помощь больному вору не так легко добыть. Он ложится к бедняге, обхватившего русала во сне покрепче в поисках столь необходимого ночью тепла.       Ночью вор справляется, к утру он дышит спокойно и мирно, больше не ворочаясь и даже улыбаясь. Ему тепло и хорошо, отчего улыбка мягко сияет и на губах Шиничи, отходящего ненадолго, чтобы убрать следы кострища и пребывания вора здесь. Спрятать их под камнями, размыть свои же следы. Всё как всегда, из излишней паранойи под ярким солнечным светом в пещере.       И вовремя: в пещеру заходят странные люди, на вид не самые безобидные и дружелюбные. Настороженный Шиничи слушает их разговоры и запоминает информацию. Как зовут вора, кто пытался его убить и много разных иных подробностей, что могут пригодиться. Он запоминает всё, готовый однажды допросить Кида и поймать этих людей.       Но не сейчас. Вор спит, эти люди его не найдут, как и следы, а детектив его убийцам не выдаст.       Дома же Шиничи облегчённо выдыхает снова, ожидая очередного превращения хвоста в ноги. Долго, долго тянутся минуты, но после он может снова бродить в одной рубашке по дому и мягким коврам, а также что-то приготовить наверняка голодному вору, который всё ещё спит.       На запах свежеприготовленной еды больной всё-таки реагирует и медленно открывает глаза, сонно щурясь и морщась от боли в ране.        — Где... я?.. — голос крайне слаб, но чем-то красив. Шиничи осторожно садится рядом, готовый кормить его, но сначала он даёт выпить немного воды.        — В безопасности. Снейк и компания тебя не достанут, всё хорошо,— медленно проговаривает он, пытаясь успокоить нарастающий страх вора. Бесполезно, тот напрягается лишь больше. — Точно не достанут, гарантирую. Они уже приходили и искали тебя, но прошли мимо.       Всё же напряжённые плечи чуть расслабляются, а сам вор позволяет себя кормить, послушно проглатывая всё предложенное.        — Спасибо... — после благодарит он, укладываясь вновь спать.        — М? За что? — слегка удивляется Шиничи, смотря не без любопытства на Кида.        — За всё... За перевязку... За еду и приют... — полусонно шепчет Кид, вырубаясь дальше почти мгновенно. Какой тихий больной: даже не мешает читать книги! Просто золото, а не гость.       Хотя изредка Кид тревожит его, но по такой причине, что Шиничи не может отказать ему и просто помогает доползти до уборной. В остальном же, Кид спит. Много и подолгу, пытаясь дать организму сил для восстановления и иногда морщась во сне от острой боли при неудачном движении.       День идёт за днём, и постепенно Кид бодрствует всё дольше да и ходит сам с горем пополам, иногда чуть не падая.        — Ты штаны из принципа не носишь? — хмыкает Кид, явно не понимая всё ещё, кто перед ним стоит.        — Неудобно. Слишком заморочно, — фыркает Шиничи, занятый готовкой, и ойкает от того, что один нахал задирает ему рубашку. — Прекрати! Извращенец!        — Боксёры не носит он, а извращенец я... — насмешливо говорит Кид, падая чуть назад, чтобы увернуться от удара поварёшкой. — Ну что? Вдруг ты меня соблазнить пытаешься? Я ж не пр... Ай!       Мстительного пинка в живот тот явно не ожидает, чем и пользуется Шиничи, избежав соприкосновения с раной.        — Не борзей. Мой дом, в чём хочу, в том и хожу, — не без удовлетворения замечает Шиничи, скрещивая руки на груди. — Да и с чего бы соблазнять тебя, а? Ты же парень.       "И человек", — едва не добавляет русал, но решает этого избежать. Так, на всякий случай. Вдруг этот человек ненавидит всё иное? Или конкретно русалок? Ну его, эти проблемы.        — Ну и что, что парень? — беззаботно отвечает ему вор, устраиваясь на полу и улыбаясь шире. — Не средневековье, на костре не сжигают за такое.        — Ляг в постель лучше, — вздыхает Шиничи, отворачиваясь и почти сразу поворачиваясь назад, сообразив причины такой дислокации вора. — Я сказал идти в постель, а не пялиться на мои ягодицы!       Со вздохом под угрозы выдать ещё пинков Кид уползает всё же в комнату, где обустраивается на постели, пока алый Шиничи готовит. И то, что он эпизодически чувствует удивительно жадные взгляды на своих ногах, особенно икрах и бёдрах, не может не напрягать и не смущать.        — Слушай, у тебя что, фетиш на ноги? — выдыхает позже Шиничи, ставя перед Кидом поднос с едой. Тот же загадочно улыбается, протягивая ладонь и обхватывая внезапно одну икру, пробегаясь немного пальцами по коже и даря ей бурю мурашек.        — Ну разве что самую малость, — ухмыляется нахал, убирая руку раньше, чем ему достаётся очередной пинок.        — Прекращай, — фыркает русал, смущённый и недовольный ситуацией. Ощущение интереса к себе — вещь забавная, но не в этом случае. Только не ноги, которые иногда обращаются в сильный и гибкий рыбий хвост.        — Ну... А как же там возникновение чувств к своему спасителю? — шутливо канючит Кид, весело улыбаясь и всем видом показывая, что это всего лишь глупые заигрывания с хозяином положения.       Шиничи лишь горько хмыкает, беря свою порцию и принимаясь за еду. Но одно неловкое движение внезапно портит всё: на его ноги проливается чай. И русал замирает в ужасе, опасаясь реакции Кида на проявление чешуи.       Тот же резко бледнеет и едва не роняет свою еду, не в силах оторвать глаз от хвоста, переливающегося всеми цветами радуги. Так и есть, страх. Вор теперь будет его бояться...       Но не всё так просто: Кид внезапно обхватывает его за талию и крепко держит, жадно утыкаясь носом в шею и немного дрожа.        — Эй... что ты делаешь?.. — хрипит слегка Шиничи, не понимая его. Что тот хочет сделать? Поймать? Или что?        — Всё хорошо, это я дурак, — отвечает Кид, даже не собираясь отпускать русала и игнорируя все слабые попытки сопротивления. — Ты не виноват в моей ихтиофобии. Да и пора её вылечить, так что сиди смирно, окей?       Странно. Непривычно. Хвост обсыхает, медленно возвращая Шиничи ноги, пока дрожь Кида успокаивается и уходит с его бледностью. Русал молчит, не зная, что и сказать. Означает ли это, что его приняли таким, каким он есть?        — Пусти... Он высох, так что теперь снова ноги, — хмыкает Шиничи, вновь пытаясь отцепить от себя нахала, однако тот лишь бодается и смеётся, заметно оживляясь.        — Мы под водой, да? — улыбается вор, устраивая Шиничи рядом с собой на постели. — Теперь понятно, почему они меня не нашли. Знаешь, меня Кайто зовут. Нет, серьёзно. Куроба Кайто.        — С чего такой аттракцион невиданной щедрости? — постепенно русал смиряется с нахальством Кайто и лишь бурчит в знак протеста.        — Тайна на тайну, — спокойно отвечает вор, нагло пристраивая голову на плече Шиничи, которому даже сопротивляться не особенно хочется.        — Идиот... Ты даже не знаешь меня толком... — фыркает Шиничи больше для галочки, чем действительно в это веря.        — Я немало наблюдал за тобой, — честно отвечает Кайто, на что ответить что-то уже сложно. Шиничи не помнит такого, но он был нередко занят, а Кайто мог успешно притворяться.       Шиничи молча лежит, слушая чужое дыхание и думая, а стоило ли оно того? Стоило вмешаться в волшебство ночи и забрать одного нахала себе в дом? И против его воли ответ был положительным.       И Кайто знает это, он словно чувствует необходимый ему ответ в русале, потому и ведёт себя так. Следующая цель вора намечена и обведена в красный кружочек, этапы расписываются в чужом гениальном разуме, пока тело потихоньку засыпает и сопит под ушком Шиничи.       Но тот почему-то совсем не против иметь такого странного человека под своим боком, да и сам медленно засыпает, во сне прижимая Кайто к себе и мягко улыбаясь.       В среднем, ничего не изменяется с этого дня, разве что взгляды появляются чаще и становятся жаднее, а наглые ручонки всё чаще касаются ног, пока лицо мягко прижимается к бедрам, чуть трясь щекой.       Шиничи даже как-то упускает тот момент, когда ног касается язык. Лишь минут через пять до него доходит, что происходит что-то неладное и уж больно подозрительно Кайто молчит.       И верно, чужой язык занят делом, изучая медленно поверхность ноги, даря совершенно странное ощущение.        — Ч-что ты делаешь?! — шипит от неожиданности Шиничи, не имея ни малейшего понятия, что делать в такой внештатной ситуации, да и стоит ли. Наверное, да, но вот тело не до конца согласно.        — Мне стало интересно... Какое количество воды необходимо, чтобы они вновь стали хвостом, — совершенно будничным тоном поясняет Кайто, продолжая издеваться над ногами русала.       И тому даже пикнуть нечего, поскольку от этих прикосновений поднимается волна стыда, накрывающего его вместе с удовольствием. Не получается возмутиться, не выходит сказать, что ноги наверняка не самые чистые.       В конце концов, мир резко сужается до одного фетишиста с умелым языком, так назло дразнящего самым кончиком между пальчиками, проходящегося им по самой перепонке, довольно пошло чуть оттягивая её. Пальцы же массажируют стопу, отчего слов не остаётся от слова совсем.       Да и как выразить гамму ощущений внутри? Когда и хочется больше, но что-то внутри опасается этого. Это самая настоящая неизвестность, никто не заходил с Шиничи так далеко да и не желал. А тут мягкий взгляд обволакивает лишь больше, ломая волю к сопротивлению быстрее обычного.       Это вообще законно? Должно не быть им.       Медленно ноги превращаются в хвост, отчего Кайто слегка бледнеет, но не отшатывается. Напротив, он очень тщательно изучает руками чешую, чуть поглаживая её и убирая старые чешуйки.       И это ещё страннее того, что только что было. Футфетишисты есть по всему миру, а тэйлфетишисты? Фиштэйлфешисты? Шиничи никогда о таких не слышал, но сейчас кажется, что видит одного своими глазами.       Вон, сидит, борется с ихтиофобией по методу "клин клином вышибают". Смотрит страху в самый рыбий хвост да ещё и нежно трогает.               — Ты чёртов извращенец, знаешь это? — фыркает алый Шиничи, краснея лишь сильнее, когда чешуи касаются губы. Непривычно до невозможности, но никакого желания отстраниться нет. Наверно, его украл один наглющий вор.        — Знаю, — смеётся Кайто, продолжая бороться с собой и поглаживая хвост всё больше и больше. Его неровное дыхание выравнивается, как и спадает бледность. Фобия не вылечена всё ещё, но сейчас Кайто уже способен с ней бороться, что радует того до невозможности.       Он нахально подхватывает русала на руки и несёт из дома, пока тот судорожно цепляется в плечи человека, вновь вытворяющего всё, что только вздумается.        — Что, надоело с хвостом миловаться? — не может обойтись без ехидства Шиничи, получая лишь смех вместо ответа. А потом нырок в воду, где Шиничи слегка огревает Кайто хвостом и тащит наверх, угадав его желание.       Там, наверху, миллионы звёзд, тускло освещающих пещеры. Там свежий, хоть и влажный, воздух. Там костёр, летняя ночь и тёплые объятия у самого пламени, пока оба молчаливо смотрят на небо из пещеры. Вновь дым бьёт в ноздри, мешая вдыхать ароматы, вновь треск мешает слушать шелестение деревьёв и пение птиц.       Зато неунывающие мотыльки танцуют самбу у пламени, будто пытаясь очаровать его. Зато язычки костра забавно играют на лице Кайто, что сейчас вновь пристраивает голову на плече Шиничи.       Они вновь ночуют на поверхности, но уже вместе, а не порознь.       И что-то в этом точно есть.