Свобода пишется через "о"

27 декабря в Аденском заливе у побережья Омана сомалийскими пиратами было захвачено грузовое судно EMS RIVER, принадлежащее немецкой судовладельческой компании GRONA SHIPPING,-возбужденно листаю сводки новостей, в правой руке стаканчик с горячим кофе, на подлокотнике лежат недоеденные закуски.-Похищенное в Нигерии судно с шестью российскими моряками на борту находится у острова Бонни в дельте реки Нигер, сообщает в четверг агентство Синьхуа. По словам представителя ВМС Нигерии Кабиру, на данный момент готовится операция по освобождению заложников.. Следующая страница. Мне нужно еще, и еще. 15 октября в территориальных водах Нигерии в районе города Брасс пираты напали на буксир "Бурбон Либерти 249", принадлежавший французской компании Bourbon. Судно занималось обслуживанием морских платформ по добыче углеводородов на шельфе у южного побережья Нигерии. С буксира были похищены шесть российских моряков, а также гражданин Эстонии. Когда я добралась до последней страницы, кофе успел остыть. Досадно. Делаю жест рукой, и ,так как вокруг снуют люди в фирменной форме, меня замечает молодая девушка. У нее красивые ноги и приличный зад. Мне нравится ее кремовый фартучек. Молча протягиваю ей стаканчик, так же молча его принимают и уносят, чтобы налить свежий напиток. Пока жду свой кофе, пролистываю еще несколько страниц, посвященных морскому пиратству. Вот, например, 11 ноября сомалийские пираты захватили шедшее под флагом Панамы судно, на борту которого находился 31 член экипажа. Ожидал ли такого исхода хоть один из 31-го члена экипажа? Не думаю. Наверняка, они даже не сразу поняли, что произошло, и почему вооруженные люди выволакивают всех на палубу. Кофе подоспел, когда я захлопнула ноутбук, оставив вкладку открытой, и откинулась на спинку плетеного креслица. Как всегда, без слов, аккуратно принимаю дымящийся стаканчик. Пальцы не обожгло: его услужливо обернули в толстую салфетку. Приятно. Официантка незаметно ретировалась обратно, обратно сновать среди людей. Да и вообще на палубе все происходило тихо и бесшумно. На таких же плетеных креслах как у меня, под знойным солнцем, нежились гости :женщины, мужчины, дети. Последние в свою очередь, а именно двое близнецов, играли у ног старика. Укрывшись легким пледом, мужчина читал наверняка свежий номер газеты, название которого вовсе неважно. Как и неважна внешность этого старика, его желтые щеки и крупные, жадные до сигар и пива, губы. К полудню солнце бессовестно выжигало всю влагу на лакированных досках паркета, на что мне стало глубоко плевать, когда принесли лимонад. Небольшой кувшинчик поставили рядом с нетронутым кофе. Спорю, что девушка в кремовом фартучке прокляла меня, когда увидела полный стаканчик. В отместку или по своим соображениям, я не спешу хвататься за только что принесенный напиток. Странно болело в груди. Чувство тревоги взошло со мной по узкому трапу на борт судна и не покидает даже сейчас. Но чего мне бояться? Мой кофе могут разогреть по одному щелчку, а полотенце в каюте меняют несколько раз за день. Совсем скоро я зароюсь ногами в раскаленный песок, потягивая мохито через двойную трубочку с зонтиком, готовая смаковать каждый кусочек. Близнецы оживились, и по палубе босыми ногами пробежался детский смех. Дедок, только что читавший газету, задремал. Пенсне, натянутое под переносицу, съехало на самый кончик носа, оставив белые пятнышки. Чудак уже успел загореть, хотя на пожелтевшей и дряблой, собранной в складки, коже, загар смотрелся ужасно, словно опаленная свиная шкура. В горле внезапно пересохло, что поправили несколько глотков, еще холодного, лимонада. Посвежело, но во рту остался до одурения кислый лимонный порошок. Откинувшись на плетенную спинку, незаметно прочищаю язык и десны рукавом легкой хлопковой толстовки. Можно было попросить салфетку, но девушка в бежевом уже меня недолюбливает, да в прочем, и я ее. Руки медленно наливаются свинцом, а широкая майка сдавливает ребра до едва слышной, гортанной хрипоты. Разморило. Мне надоело следить за спящим стариком. Да и ребята, игравшие подле него, уже удрали. Наверное, заперлись в каюте, как вчера, как только их впустили на палубу. Ноги начинает покалывать, предвещая надоедливую боль в ступнях. Может, я превращаюсь в дряхлую старуху? А что, покусал меня старый, пока я спала, вот и заражаюсь потихоньку. Представляю, как дедок прокрадывается в каюту и начинает свое дело. Хочет укусить, но лишь елозит деснами по коже, пожевывает, причмокивает. Довольно мерзкое зрелище, если учитывать, что Виктор Крафт, весьма уважаемый биолог, старый конечно, но биолог. В свое время выпустил какой-то сборник, защитил какую-то работу, и сам стал кем-то. Не все гости еще открыли дверь в свои каюты, а женщины еще не сменили шляпки, Виктор и благородные его друзья, взошли на палубу с коробкой сигар подымить, когда в брашюрах, коими утыканы все стеллажи, капитан дал ясно понять, что выкинет любителя табака за борт. И кажется, вот она, справедливость, неприкаянная и невозмутимая. Три жеста, и ее лишают анальной девственности. Бумажник из газелевой кожи, мятые, наспех вытащенные, купюры(не меньше полтинника каждая), прищуренные в приятной улыбке, крабьи глазки. -Мы бы хотели покурить восхитительные гаванские сигары, и нам бы не хотелось, чтобы нас беспокоили эти...-Эти.-Товарищи одобрительно кивают Крафту. -Эти недостойные, невежественные господа непременно будут жаловаться на эти смешные, такие безобидные привычки..да какие там привычки! Пустяк!-в крепком рукопожатии он передает капитану купюры,-Мы очень будем благодарны.-Мужчины обмениваются утвердительными кивками. Сделка была чистой, стало быть никто не запачкался. Но почему у меня во рту привкус дерьма?