А звёзды смотрят на нас сверху...

      За всю свою жизнь Дженсен понял, что у боли множество цветов и множество граней. И в собственном доме, как в личной тюрьме, теперь у него была прекрасная возможность попробовать пересчитать их все. Сколько их ещё откроется?       Аэроплатформа в восточной части от дома активировалась, и гудящий низкий звук рокотом пролетел по округе. Это означало, что силовое поле защиты снято тем, кто имел доступ. А это были всего два человека. Один из них был мёртв.        «Морган…», — подумал Дженсен.       И не ошибся. Обезличенный чёрный шаттл приземлился уже через семь минут.       Вид у Джеффри Моргана был как всегда строгим и благородным, будто собирательный образ идеального военного.       — Мне всегда нравилось у тебя здесь, — издалека начал Морган. — Потрясающий вид.       — Брось, Джеффри, — вяло запротестовал Дженсен. — Начни с главного, а о погоде, приливах и отливах потом поговорим. Джеффри только усмехнулся, еще раз утверждаясь в том, каким засранцем мог быть Эклз.       — Дженс, когда-то очень давно в своей жизни я сделал нечто подобное, и…       — Что, — прервал его Дженсен, — пришёл попытаться искупить свои грехи через чужую боль? — он вопросительно изогнул бровь и посмотрел Джеффри в глаза. — Думаешь, получится?       Джеффри укоризненно покачал головой в ответ и, заложив руки за спину и развернувшись к окну, предоставил Дженсену возможность выговориться. Дженсен этот манёвр понял.       — Да ни хрена я не буду! — зло и резко бросил он. — Я так поступил, полностью понимая, на что шёл! И знал, что уже никогда не смогу ни искупить этого, ни исправить.       — И как ты живёшь со всем этим? Как просыпаешься по утрам? — осторожно, вполголоса поинтересовался Морган.       Дженсен и сам не до конца понимал, как он мог столько продержаться. Да и держался ли?       — Никак, — выдохнул Дженсен, одновременно отвечая и на вопрос Джеффри, и на свои собственные мысли. — Я просто пытаюсь жить дальше с тем, что сделал.       — Знаешь, невозможно расплатиться за прошлое, оно уже позади. Но можно получить аванс на будущее, — Морган прекрасно понимал, что Дженсен сдался. Но всё же продолжил попытку: — Неужели ты веришь, что это было для его же блага?       Дженсен промолчал, ничего не ответив.       — Ты не имел права решать за него. И ничего хорошего это Джареду, увы, не принесло.       — Что с ним? — сердце отозвалось быстрее разума, и Дженсен выпалил это, даже не успев обдумать. Его испугали слова о Джареде в прошедшем времени, и воспоминания остро напомнили о пережитом. Чувства точно отразились на его лице — оно стало бледнее и резче.       — Значит, говоришь, всё? — увидев реакцию Дженсена, уточнил Морган.       — Джеффри, что с ним!?       — Ничего. В определённом смысле этого слова, — расплывчато ответил       Морган, и у Дженсена отлегло, как откатило волной с берега. — Тебе нужно с ним поговорить.       — Нет! — вырвалось у него.       Правильно, обычная реакция, когда не знаешь, что сказать — отрицай всё.       — Знаешь, ты отличный тактик, стратег и командир и не слушаешь чужих советов, когда уверен в правоте своего решения в боевых, заметь, ситуациях. Но вот что странно - в личных вопросах ты не нуждаешься даже в намеках на подсказки, потому что ты сам и без лишней помощи окажешься в глубокой заднице.       По большому счету это для Дженсена оказалось не новостью, но он всё же возмутительно глянул на Моргана исподлобья.       — Красноречивое сравнение, Джефф.       — Знаешь, наши привязанности — это наши слабые места. А вы друг для друга не просто слабость, вы ахиллесова пята.       — Пф-ф, Джефф, — наигранно взмахнул рукой Дженсен, — давай уже о погоде, а?       — Вот полюбуйся для начала, — и Джеффри выкатил перед ним визуальную проекцию. — Это его последний полёт. Десять дней назад. После чего я его отстранил. Убьётся, на хер, сам и парней загубит. Ты же понимаешь, что пилот, потерявший цель, это уже не пилот.       Пока Морган произносил эти слова, проекция показала Дженсену полёт, какого он не видел даже у тех, кто садился в первый раз в штурмовик. Такое глупое и никому не нужное позерство, сдобренное кучей самых простейших ошибок, Дженсен едва ли видел вообще. Безупречная, хирургическая выверенность действий Джареда сменилась на неуклюжие ошибки неопытного новичка.       — Придурок, — бросил Дженсен и отвернулся.       Джеффри хмыкнул:       — Влюблённый придурок, а это принципиально другая разновидность пилотов. Но он ещё и злой влюблённый придурок, а это уже разновидность, которая не поддаётся вообще никакой логике. По крайней мере, моей. Поэтому вам придётся всё выяснить, — и, заметив противоречие на лице Дженсена, добавил: — Это приказ!       — Знаешь, Джеффри, где я вертел твои приказы?       — Я повторяю, это приказ!       — Джефф, ты там что, на Венере под метеоритный дождь попал? В ответ Морган молча активировал свой комм и выкатил перед Дженсеном на ладонь визуал. Информационный шарик по привычке светился белым, что означало принять приказ к исполнению.       — Он активируется завтра в 12-00 по общекосмическому времени, так что будь любезен принять.       — Смею напомнить… — Дженсен вновь хотел сказать о том, что приказы Джеффри для него просто пустой звук. — И почему, скажи мне, я должен это выполнять?       — Потому что у тебя нет выбора.        «Я в отставке, чёрт возьми!» — хотел выкрикнуть Дженсен, но не успел.       — Дженс, он выгорает. Внутренне эмоционально выгорает, а что это означает — не мне тебе рассказывать.       Джеффри Морган вышел из комнаты, и до Дженсена только донеслось, как хлопнула входная дверь.        «Выгорает… Его Джаред выгорает?»       Дженсен как на автомате встал, чтобы активировать защитное поле, как только корабль Моргана покинет воздушное пространство над его домом, но когда вышел в коридор, где располагалась основная панель управления, не смог сделать дальше ни одного шага.       Все мы люди и все мы боимся посмотреть в глаза собственным страхам и ошибкам. Но однажды настает и такой момент.       Сначала перехватило дыхание. А потом перехватило и сердце, когда несколько секунд схлопнулись в одну, как во время гиперпрыжка. За один, чуть дольше обычного, взгляд, Дженсен заметил всё, что ему было необходимо — Джаред, стоявший в дверях, словно разом стал старше. И детали, бесконечные детали, которые выхватывал его изголодавший разум — осунувшийся вид, залёгшие под глазами тени, погасший взгляд.       Джаред стоял на пороге его дома, а Моргана нигде не было видно. И глупое сердце забилось чаще, словно спешило всё наверстать за упущенное время. Но Джаред смотрел на него без улыбки, и под его острым взглядом Дженсен чувствовал себя так, словно его раздели и выставили на всеобщее обозрение. Джаред глянул ему в глаза, и Дженсен только в тот момент понял, насколько старше казался Джаред, когда переставал улыбаться, насколько жёстче он становился.       Джаред пошёл к нему, и Дженсен вздрогнул, но он просто остановился напротив. Опасно близко, но все же остановился. И Дженсен в тот момент почувствовал, как немедленно отозвалось внутри желание прижаться к нему, коснуться, обернуться теплом Джареда и его запахом.       — Просто скажи мне почему? — и было в его глазах что-то отстранённое и почти даже чужое.       Когда-то, когда Дженсен просил его всё начать сначала, он обещал ему больше никогда не причинять боли. В итоге Дженсен нарушил слово, а Джаред вот своё сдержал. И Дженсен понимал, что теперь ему оставалось только не показать своих истинных чувств. Он мог только защищаться любым способом. А он знал только один — оттолкнуть ещё сильнее. В этот раз, чтоб уж наверняка. И да, Дженсен умел делать больно.       — Я не знаю, — произнёс Джаред, — что тут тебе наплёл Морган. Да мне, собственно, это и неинтересно. Это уже не имеет ко мне никакого отношения, но он выставил мне одно условие. Так что я хочу побыстрее всё закончить. Поэтому просто ответь — почему ты так поступил? Я просто хочу знать — почему? — повторил Джаред на повышенных оборотах.       — Философы ищут ответ на этот вопрос уже с десяток тысячелетий, — в своей обычной манере съязвил Дженсен, с трудом заставив голос звучать спокойно и глядя поверх плеча Джареда куда-то в стену.       — Плохой ответ, — Джаред продолжил стоять на своём. — Я бы даже сказал, паршивый. Дженсен, давай не кормить друг друга этим дерьмом. Я хочу услышать правду, а свою иронию и сарказм засунь куда-нибудь поглубже.       Дженсен зло прищурился.       — Что, всё-таки хочешь узнать правду? Вот только знать её можно неоднозначно, потому что люди вообще разные. И порой демонстрируют стороны, которые от них никак не ожидаешь. Хочешь отомстить мне? — спросил Дженсен. — Давай, я не против. Ты имеешь на это право, — обманчиво небрежный тон.       — Месть — это просто реакция на боль, но вот незадача — от боли она не лечит.       Джаред смотрел всё это время не как обычно. Он смотрел цепко, серьёзно, будто наблюдал за каким-то сложным и очень опасным процессом, в результате которого и сам не был до конца уверен.       Взгляд его был внимательным, тяжёлым и непривычно серьёзным, и Дженсен чувствовал этот взгляд, даже когда отвернулся к окну. Играть смысла больше не было. Пора развязаться со всем.       — Ну хорошо. Я отвечу, потому что должен тебе, — удивительно то, что Дженсен смог даже изобразить некую отрешённость в голосе.       — Я никому ничего не одалживал, — зарычал Джаред. — И уж тем более тебе. Опустим детали и несуществующую моральную дилемму! — его голос набирал обороты. — Ну, давай, Дженсен. Самообман не запрещён законом! Скажи, что у тебя всё нормально! Скажи, что у тебя кто-то есть, кто проводит с тобой время, кто трахает тебя по ночам, кто обнимает тебя ранним утром! — и практически прокричал: — Скажи мне это, Дженсен… и я отвечу тебе, что ты лжёшь!       Дженсен не знал, сколько ещё сможет бежать.       — Ты пытаешься убедить в этом меня?.. Или себя, Дженс?       И Дженсен сдался. Сдался, как капитулировал поверженный в бою враг, выкинув белый флаг. Иногда ради благих целей мы совершаем плохие поступки. Но, чёрт возьми, даже эти высокие цели их не оправдывают.       — Прости, — тихо произнёс Дженсен.       Но его запоздалый ответ утонул в дверном хлопке.       Дженсен выскочил на веранду своего дома и ладонью ухватился за вертикальную опору:       — Дже-э-эй!       И казалось, воздух вибрировал в такт его крику. Но… воздух дрожал от работающих двигателей шаттла.       Сопла выплюнули синеватый огонь, и бронированная птица, оторвавшись от земли, на несколько мгновений зависнув в воздухе, замерла. Потом, словно качнув на прощание левым крылом и, видимо, получив разрешение системы безопасности выйти из защитного поля, корабль взметнулся ввысь и исчез.       Дженсен, задрав голову вверх, смотрел, как затягивалась остаточная брешь в силовом поле. Но понимал достаточно чётко — его собственный мир рухнул, как повреждённый визуал. Он закрыл глаза. Но так и продолжил стоять с запрокинутой головой.       — Неужели ты и правда думал, что я так просто улечу? — раздалось со спины.       Диафрагму подвело куда-то под глотку, а сердце ухнуло вниз и, вернувшись обратно, отразилось по телу крупной дрожью. Дженсен ненавидел такие моменты.       А Джаред продолжил, медленно приближаясь со спины:       — Ты действительно думаешь, что дело во времени? Неужели ты считаешь, что пройдёт ещё немного и станет легче? Брось, Дженс, время не лечит. Единственное, что приходит со временем, — так это осознание.       А Дженсен стоял как вкопанный, и у него просто не было сил развернуться.       — Ты думал, что если еще больше оттолкнёшь меня, то всё закончится? — произнес Джаред, подойдя ещё ближе. — Что именно ты всё решаешь. Но, Дженс, ты не учёл одну маленькую, совсем незначительную деталь.       — Какую?       — Что бы ты ни задумал, что бы ты ни выбрал, что бы ни решил — я не отпущу тебя так легко.       Джаред подошёл совсем близко, и Дженсен дёрнулся от неожиданности.       — Я держу, держу… — перехватив его со спины через всю грудь, куда-то в висок проговорил Джаред.       А Дженсен молчал и просто не знал, что ответить. Иногда даже с ним случалось подобное.       — Дженсен, выслушай меня сейчас. Я тот, кто хочет тебя почти до одержимости. Я тот, которому нравится слышать твои хриплые стоны. Я тот, кто может заставить тебя умолять. Ты так потрясающе выглядишь, что у меня сбивается дыхание. И ты так хорош в моих руках, что мне хочется безгранично тобой обладать. И я заберу у тебя всё, что только смогу, но взамен отдам тебе много больше. Запомни это, Дженс, — Джаред произносил это как заклинание. Медленно, но уверенно. — А теперь хорошенько подумай, прежде чем повернуться сейчас и дать мне ответ, — он понизил голос до шёпота. — Потому что ты никогда не получишь назад то, что я заберу себе.       Дженсен молчал, потому что спиной чувствовал, как зашлось в нервном стуке сердце Джареда. Как он дышал жадно ему в затылок. Только слышно было неровное и беспокойное дыхание.       А Джаред ждал ответа, как будто прыгнул с парашютом. А если уж совсем точно — то без него.       «Чё-о-орт бы побрал этих сэнсов», — подумал Дженсен.       Он чувствовал себя настолько вывернутым наизнанку, что, казалось, внутри ветер гулял.       Дженсен развернулся в кольце рук и, на мгновение задержавшись, очень мягко ответил:       — Я тебя ненавижу, Падалеки.       Джаред нервно выдохнул, переждал пару секунд, а потом широко улыбнулся, отвечая уже в поцелуй:       — Я тебя тоже.       Они целовались долго, мягко — словно дышали друг в друга. Словно вспоминали и узнавали заново и одновременно.       Джаред обхватил ладонями его голову, коснулся большими пальцами висков, и Дженсен словно наполнился, как по венам, по нервным каналам увидев и почувствовав все эмоции, переживания и мысли Джареда от их первой встречи до этой самой минуты.       Утром Дженсен, как ни странно, проснулся первым. Обнажённый Джаред лежал рядом, и его нога была закинута Дженсену на правое бедро. Перепутанные волосы падали ему на лицо, чуть закрыв глаза, и Дженсен чувствовал его тёплое дыхание у себя на груди.       Дженсен ещё долго лежал и сонно щурился, когда Джаред вздохнул глубже, скатился и перевернулся на живот. Дженсен понял, что тот уже не спал, перевернулся вслед за ним и устроил свой подбородок у того на плече. Джаред лениво улыбнулся, потому что тень от нависшего сверху Дженсена прикрывала от так ярко светившего и так чертовски мешающего утром солнечного света.       — Джа-а-аред… вставай, — ленивое и неспешное движение ртом к затылку, зарывшись в волосы, щекоча дыханием. — Джей, — повторил Дженсен. Губы замерли чуть повыше виска. — Дже-е-эй.       И Джаред тогда понял, что в жизни еще не слышал ничего более сексуального, чем то, как в тот момент дышал в его висок Дженсен.       Он убрал Джареду назад волосы, и осторожно коснулся кончиками пальцев виска и скулы. А потом он стянул тонкое покрывало и принялся с наслаждением разглядывать смуглое и обнажённое тело. Он смотрел и едва заметно прослеживал подушечками пальцев линию челюсти, сильную шею, грудь, тёмную полоску волос на животе. Это зрелище вызвало воспоминания о прошедшей ночи — прикосновения рук Джареда, напряжение его тела, вкус и запах, бессмысленный шёпот и размеренные настойчиво-правильные движения. Капли пота у него на виске и в ямочке между ключиц. Вздувшиеся от напряжения линии вен и сухожилий у него на руках. Все это было так идеально.       У Дженсена вдруг проснулось желание. К жизни, к ощущениям и к нормальному завтраку в том числе.       Когда он вернулся из ванной, Джаред всё ещё делал вид, что спит. Тогда он наклонился и, поцеловав в висок, скользнул рукой под живот, чуть приподняв бёдра Джареда. Помочь справиться с утренней эрекцией? Да не вопрос. Он провёл пальцами по члену, чуть сжал яички, и Джаред, сорвавшись на тихий скулёж толкнулся ему в руку, в то время как Дженсен очень нежно сомкнул зубы на его загривке.       — Завтрака в постель не будет, не жди, — язвительно прошептал Дженсен, убрал руку и пошёл на кухню.       И вслед ему донеслось шипение и обещание жестко отыметь, причём в разных позах и сразу.       Когда по прошествии трёх дней они всё же смогли нормально поговорить и узнали ответы на все свои вопросы, то просто со злости набили друг другу морды, послали на хер, и Джаред, угнав «Детку», улетел. А Дженсен остался.       Следующие пять дней Джаред просто проболтался на дальней орбите, зависнув как космический мусор, а Дженсен на земле чуть с ума не сошёл. Он в тот момент вполне мог бы с лёгкостью ухватить за хвост млечный путь и перетряхнуть всю галактику снизу доверху, чтобы только найти засранца. Он даже готов был уже попросить у Моргана помощи, но наутро шестого дня Джаред вернулся сам.       — Ещё раз угонишь «Детку» — нос сломаю! — двинул ему Дженсен в челюсть, прямо с порога.       А потом долго трахал, зализывая разбитую губу.       Они до судорог необходимы друг другу. И они ненавидели друг друга так же, как и любили. До зубного скрежета, когда даже было слышно, как стиралась от напряжения эмаль. Им было за что ненавидеть друг друга и всё ещё было за что прощать.       — Ты знаешь, Дженс, мне до звёзд в глазах страшно, — как-то сидя на берегу океана, признался Джаред. — Я до сих пор не могу понять, чего мне больше хочется — трахнуть тебя, убить или свернуться у твоих ног. Дженсен присел у него за спиной, положил руки на плечи и несильно сжал, молчаливо, напоминая: я здесь, мы вместе.       Потому что Дженсен очень хорошо его понимал.       От Автора:       Знаете, мы ведь в жизни на самом деле боимся очень многих вещей. Боимся своих глупостей, которых в действительности и бояться-то не стоит. Боимся показать то, что чувствуем на самом деле, рискуя быть поднятыми на смех. Боимся сказать в глаза то, что считаем правильным, из-за страха что-либо потерять. Мы боимся, и наши страхи оказываются сильнее нас самих. Они вырываются наружу и начинают делать за нас свой собственный выбор. Страхи тянут нас туда, куда им нужно, но не туда, куда мы хотим сами.       Так вот — не позволяйте своим страхам поднимать голову, потому что из-за них ваша жизнь уходит совершенно в противоположную вашим желаниям сторону.