Девять с половиной дней

      Утренняя тошнота вернулась спустя неделю, хотя Серсея так надеялась, что эта пытка наконец-то в прошлом. Все семь месяцев своей третьей беременности она не могла пить и есть нормально, чувствовать запах съестного, чтобы ее не выворачивало наизнанку. Ее тошнило от всего, даже от собственного мужа. И она была так рада прийти в себя, ощутить прелесть нормальной жизни. Но, может быть, дело было во вчерашнем, слишком плотном ужине?       Прошедшую неделю она поглощала всю ту пищу, что попадалась ей на глаза. За семь месяцев специфической диеты Львица сильно исхудала, но ей казалось, что за семь последних дней она вернула все потерянные килограммы. Серсея чувствовала себя неповоротливой и толстой. Живот уже был приличным и топорщился из-под любого, самого свободного платья. Да, последняя беременность давалась ей труднее всего.        Она вообще не любила быть в этом положении, и не чувствовала себя счастливой и окрыленной. Скорее, безобразной, отекшей и непривлекательной. Беременность и роды портили ее прекрасное тело. Королеве было стыдно показываться на людях. Она боялась осуждения и кривых взглядов. Но больше всего она боялась смотреть на себя в зеркало. Каждый новый день отражение в нем радовало все меньше.       Вот и сейчас, с неохотой встав с кровати, Львица скинула легкую ночную сорочку, оставшись нагой перед молчаливым и беспристрастным свидетелем ее угасающей красоты.       «И зачем я позволила Джейме сделать мне еще одного ребенка? Будто двоих было недостаточно».       Серсея вздохнула и, сделав несколько шагов, с помощью двух служанок, погрузилась в теплую ароматную воду, предназначенную для утреннего омовения. Она закрыла глаза и припомнила ту их страстную и безрассудную ночь. Джейме пришел к ней в спальню несмотря на все запреты и опасность того, что Роберт может вознамерится сделать тоже самое. Они отчаянно и яростно любили друг друга, окутанные сладкой дымкой тайного преступления и острого чувства от вероятности быть пойманными. Львица знала, что понесет, и что третий ее ребенок опять будет от брата. Но то не было ее планом, как прежде, то было плодом любви. Правда, сейчас Серсея так не считала. Придаваться плотским утехам можно было и более аккуратно. Тогда не пришлось бы ей теперь испытывать все эти отвратительные ощущения вновь.       Теплая вода расслабила ее тело, тошнота отступила, захотелось снова есть. А приятные воспоминания породили голод совсем иного толка. Серсея всегда была темпераментной и любвеобильной, но только брат давал то, что могло удовлетворить ее желания. Роберта она ненавидела всем сердцем, и его грубые ласки были противны ей. Но, как послушная жена, она терпела их время от времени. У нее были и другие любовники, но крайне редко — лишь от скуки, стремления к разнообразию или мимолетного влечения. Но чаще, ради выгоды, когда взамен Серсея могла потребовать от счастливца что ей было нужно. По настоящему хотела она всегда только Джейме, и в этом плане ему не изменяла.       И как бы она хотела, чтобы ее брат был с ней сейчас. Ее тело жаждало прикосновений, а лоно пылало. Такое уже было, когда она носила в своем чреве Джоффри. Тогда Джейме угождал всем ее прихотям, в какое бы время они не возникали, и называл ее настоящей львицей из-за неуемного темперамента, обострившегося до предела. Но Джейме не было во дворце. Его не было и в радиусе ста лиг. Баратеон, провалиться ему в Пекло, послал одного из своих Белых плащей с отрядом с миссией разведать какие дела происходят на Пайке. После восстания Бейлона, Роберт не хотел упускать железнорожденных из виду. И Джейме отсутствовал уже больше месяца. А его руки не касались ее и того дольше.        Королева испытывала жажду, которую ничем не могла утолить. Она, грешным делом, думала даже о том, что была бы не против грязных лап своего мужа и его неуклюжих ласк. Но Роберт имел привычку покидать жену почти что на весь срок беременности, разглагольствуя о том, что ее тело почти что священно пока она носит под сердцем наследника королевской крови. Серсея полагала, что так ему было удобней развлекаться со своими многочисленными любовницами. Вздохнув и напустив на себя легкий налет грусти, Серсея поднялась из чана и позволила служанкам обтереть свое тело.       Незавидная участь у скучающей беременной королевы. Но она что-нибудь придумает.