Девять с половиной дней

      Вот уже седьмой день к ряду доселе нудная и монотонная жизнь беременной королевы играла новыми удивительными красками. Она сама путалась в ощущениях и не была уверена, что поступает правильно. Но одно она знала наверняка — времени для скуки больше не было.       Сегодня Серсея встала в приподнятом настроении, уже с вечера загадав планы на день. Пожалуй, ее телу пора отдохнуть от плотских утех, но вот получить развлечение иного плана Серсея была готова. Нельзя было представить ранее, что мечные схватки настолько могли ее увлечь, чтобы она была готова пожертвовать комфортом и своим временем. Но сейчас королева испытывала непреодолимое желание получить и от этого удовольствие. Надев новое, свободного кроя, платье, Серсея осведомилась о времени и отправила служанку узнать о начале турнира. Она не надеялась, что ее власть держащий супруг соблаговолит лично сопроводить свою королеву на это мероприятие. Она даже предполагала, что Роберт вовсе не будет рад ее появлению. Но Серсею это волновало мало — она даже в тайне злорадствовала над тем, что немного испортит мужу его эгоистичные планы. Поэтому, когда вернувшаяся служанка доложила, что к началу уже почти все готово, Серсея поднялась со своего ложа и покинула комнату так скоро, как она могла себе это позволить.       Как и накануне, ей пришлось преодолеть чуть ли не ползамка, чтобы достигнуть цели. При подходе к тренировочному двору она сбавила шаг и перевела дыхание. Кругом уже собралось прилично народу, как простых солдат, так и придворных бездельников. Некоторые приветствовали королеву словом, кто-то учтиво склонял головы, а кто-то пытался делать вид, что в суете ее просто не заметил. Серсея почтенно проследовала туда, где уже, восседая в королевском кресле, на деревянном постаменте, под пологом из золоченого навеса, расположился Его Величество, Роберт Баратеон — первый своего имени, король Семи Королевств. Несмотря на то, что он учтиво поприветствовал свою жену и предложил присесть на соседнее кресло, его сдвинутые брови и довольно хмурый вид подтвердили предположения Серсеи. Она же, напротив, широко улыбалась и производила впечатление самой счастливой на свете, что еще больше должно было раздражить супруга.       Она не часто позволяла себе благоволить Баратеону или вообще одаривать его хорошим расположением духа, поэтому приводила его сейчас в полное недоумение. Но сама Серсея не собиралась что-либо менять в своем положении — ее все устраивало.       Она присела на мягкое сидение, расправила полы платья, приказала поправить подушку за ее спиной и подать кубок с прохладительным напитком. Конечно, специально для нее вино сильно разбавили, но и против такого сейчас она не имела возражений.       — Когда же начало? — Спросила Серсея, обращаясь к мужу. — Или же вы ждали моего появления?       Сначала Роберт хотел, видимо, ответить честно, но, глядя на слишком улыбчивую жену, произнес с некоторой паузой лишь:       — Возможно и так.       Он отвернулся, прочистил горло, будто ему что-то мешало, и жестом отдал приказание начать действо.       Серсея была в легком предвкушении, и даже не могла отдать себе отчет в том, отчего была так взволнована. Возможно, ее забавляло то, что она отчасти портит удовольствие мужу. Возможно, потому что ей не надобно сидеть и скучать в своих покоях, ожидая когда же наступит срок, и она разродится. Возможно, из-за появления во дворе ее нынешнего любовника в боевом облачении и с мечом в руках, что волновало и горячило кровь. А, возможно, все это вместе взятое. Но когда Клиган вышел в центр площадки, женское сердце забилось чаще. Его высокая фигура, облаченная в кожу, грозное сосредоточенное лицо и двуручный меч, что он сейчас держал лишь правой рукой — внушали благоговейный страх. И Серсея даже не сомневалась, кто должен выйти из этой схватки победителем.       Соперник Пса не был робок или испуган, но как только бой начался, чуть ли не сразу пал перед натиском более сильного воина. Размашистые удары Клигана сверху заставляли того гнуться к земле, удары снизу — отскакивать в сторону. Но прямого удара бедняга не перенес, и Псу лишь осталось завершить дело, выбив меч из ослабевших рук проигравшего. Толпа радостными возгласами приветствовала победителя, Роберт рассмеялся и, видимо, обратился к своему сопернику по спору. А Серсея, вздохнув, улыбнулась тому, что именно этот сильный муж, подобный дикому зверю с неуемной силой и страстью, не сколь не хуже ведет себя и в постели. Конечно, Роберту подобное было бы и не интересно и не надобно знать, в довершение к тому, что эта самая постель сейчас располагалась в покоях его жены. Но королева могла мысленно отдать должное тому факту и пожелать скорее оказаться там в собственной схватке с Псом. Игривые мысли захватили ее, но Серсея позволила себе не только мысленно, но и словесно выразить некое восхищение.       — Вовсе недурно, — сказала она вроде между делом.       Роберт обернулся к жене.       — Не дурно? Да я ставлю на Клигана, как на своего лучшего бойца, и уверен — сегодня он выйдет победителем, кого бы лорд Баклер не выставил против.       — Твоего? — спросила королева.       Баратеон не понял вопроса, и немного развернулся в кресле. И прежде, чем он успел испросить пояснения, Серсея продолжила.       — Мне кажется, мой дорогой супруг, Вы забываете, что Пес — мой.       — С чего бы это?       — Отец отрядил Сандора Клигана в мое распоряжение вместе с охраной, свитой и сопровождающими, когда я покидала родной дом, чтобы стать Вашей королевой.       — И все это время Вы, моя дорогая, — парировал Роберт, — не слишком пеклись о его судьбе и месте. Он ведь мог погибнуть на Пайке или же сгинуть в какой другой вылазке по моему приказу. А, быть может, получить кинжал в живот в пьяной драке в любом из трактиров Королевской Гавани, и сейчас покоиться в земле.       — Если бы так случилось, то Вы бы не считали его одним из лучших воинов. Особенно, если бы его жизнь закончилась не на поле боя. А так, — Серсея вздохнула и, приложившись губами к кубку, сделала пару глотков, после чего продолжила, — Я лишь позволяла пользоваться им как Вам заблагорассудиться. Вы так и поступали. Но он мой — мой по праву.       Роберт Баратеон несколько секунд молчал, а потом разразился громким смехом. Он так расхохотался, что на его глазах выступили слезы. Когда первая волна смеха спала, он тоже испил из кубка и, улыбаясь жене, весело произнес:       — Можешь делать с Клиганом, что твоей душе будет угодно, хоть на кухню его пошли готовить тебе завтрак. Но боец он мой, и воин моей армии. И сегодняшние его победы тебе не достанутся, как бы ты того себе не наметила.       Король поднял одну бровь, и Серсея согласно улыбнулась, будто уступая мужу. Что ж, пусть так. Если бы только Роберт знал, как именно она намеривалась его использовать впоследствии, то не был бы столь щедр на разрешения.       Следующие три поединка Серсея скучала несмотря на то, что всеми силами старалась не выказывать того. Она невидящим взором смотрела, как двое орудуют мечами, как клубится пыль под их сапогами, как собравшиеся ловят каждое движение. Но ей самой было не интересно. Ее увлекал лишь один воин и его способности. Она прокручивала в голове, план, как именно ей заманить Пса сегодня к себе в спальню. Как увести из-под носа у мужа, который обязательно решит устроить попойку, что грозила растянуться до рассвета. И конечно, если Клиган победит, как того хотел Роберт, то Клиган должен был быть центром всеобщего внимания. Такой расклад королеву не устраивал. Она определенно хотела устроить свой собственный турнир с лучшим бойцом и обязательно ему проиграть.       В тот момент, когда ее мысли достигли собственной спальни и она представила, как стягивает с крепкого мужского тела кожаный дублет, как проводит пальцами по влажной груди, а мужские пальцы в ответ сжимают ее наливающуюся молоком и желанием грудь, был объявлен перерыв, а Роберт подозвал к себе своего фаворита. Пес сделал пару широких шагов и оказался на постаменте рядом с королем.       — Хороший бой, Клиган, — одобрил Баратеон своего бойца. — Даже Ее Величество отдала должное твоему умению.       Пес слегка склонил голову, благодаря за выказанное внимание, и посмотрел на королеву. Серсея же не удержалась от многозначительного взгляда и даже слегка прикусила губу, всем своим видом выдавая свои мысли и желания. В зрачках Клигана блеснули дерзкие огоньки, которые тут же скрылись, когда он моргнул и отвел взгляд. Но того королеве было довольно, чтобы с нетерпением ждать следующего боя.       — Буду надеяться, что ты и дальше не подведешь своего короля и принесешь победу.       — Как прикажете, Ваше Величество, — скупо ответил Клиган, и Роберт жестом отпустил его готовиться.       Когда Пес вновь показался на импровизированном поле боя, Серсея не сдержала вздоха удовольствия. А каждое его последующее движение вызывало в ее теле столько трепета, что она не могла усидеть на месте. Разыгравшееся воображение и созерцание того, как сильный и бесстрашный воин разносит в пух и прах своего соперника, будили в королеве непреодолимые желания. Да, она всегда любила победителей — сильных, смелых, отчаянных, неудержимых. Любила подчинять их себе и немного подчиняться самой. Любила быть наградой и трофеем в руках победителя. Любила вручать себя, как приз и получать благодарности. И сейчас она ерзала в кресле не в силах сдержать порывов и эмоций. Руки Пса, с силой сжимающие рукоять меча, ноги, что ловко скользили по земле и безукоризненно подчинялись хозяину, крепкий корпус и внушительный стан, способный испугать любого, лицо полумаска со звериным оскалом, с азартом хищника воин играл с жертвой и наслаждался этим процессом — и это все влекло и манило. Но больше всего — уверенность в себе и своих силах. И когда бой, что на этот раз длился бесконечно долго, как показалось Серсее, окончился, Клиган дышал учащенно, как и сама королева. Он победно вскинул руки приветствуя и потворствуя шуму толпы, а Серсея, поддавшись неудержимому порыву вскочила с места и бросилась прочь, удивив мужа и остальных.       Она быстро спустилась с помоста и ринулась к стенам оружейни. Ее охрана шла следом, но королева приказала им оставить ее одну, дабы ей всего лишь надобно подышать воздухом и перевести дух. Она знала, что поступает бездумно и безумно, но жар тела лишь все больше разгорался внутри, и ей требовалось его потушить. Серсея проследила за тем, куда направился Клиган после своего поединка и оказалась неподалеку. И как только воин заметил прикованное к себе внимание, тот направился в ее сторону. Но не успел Пес подойти ближе, как королева схватила его за край дублета и потянула в полумрак ближайшего помещения.       Он не сколь не сопротивлялся, даже когда его спина коснулась первой попавшейся стены от ее несильного, но уверенного и нетерпеливого толчка в грудь. Руки королевы потянулись к завязкам его штанов, но воин перехватил ее запястья, побуждая ее остановиться.       — Не слишком ли рисковое место Вы выбрали? — спросил он, понимая ее намерения.       — Разве ты боишься? — вопросом на вопрос ответила Серсея.       — Моя жизнь, Ваша честь — цена сиюминутного желания?       — Определенно.       Его пальцы ослабли и позволили королеве продолжить начатое.       — Меня ждет еще один бой, — сказал он, когда рука Серсеи просочилась под его одежду.       — Тогда не будем терять времени, — она огладила его плоть, заставляя мужское дыхание сбиться. — Не заставляй ждать своего короля и… свою королеву. — Ее пальцы сжались, вызывая дрожь в одном теле и трепет в другом. Серсея ближе пододвинулась к нему. — Хочешь меня победить? Неважно. Я готова сдаться сама. Сейчас.       Ее руки освободились и потянулись к юбкам своего платья.       — Сейчас же.       Последнее было произнесено то ли приказом, то ли прошением, но Клиган не стал это выяснять. Он грубо развернул Серсею и сам задрал ее юбки, а она лишь подалась вперед и уперлась руками в холодные камни шершавых стен. Вздрогнув первый раз от прикосновения его горячих рук к своим бедрам и второй — простонав от того, как он с напором вошел в нее. Все было именно так, как она и хотела — неудержимая страсть в неподобающих обстоятельствах, мгновенное удовлетворение неконтролируемой похоти, острое чувство совершаемого преступления и сладостного предательства, разжигаемое опасностью быть пойманными. Но Серсея наслаждалась каждым мигом и каждым движением, каждым звуком их соприкасающихся тел, каждым вздохом и стоном, что эхом отражались от стен и оглушали, и будоражили одновременно. Ей так хотелось выкрикнуть его имя, но она лишь кусала губы и выгибалась, потворствуя движениям мужского тела, побуждая его двигаться еще быстрее. Ее щеки горели от удовольствия, ее ладони саднили, истертые шершавым камнем. И Серсее казалось, что еще немного, еще чуть-чуть, и она потеряет сознание, не в силах пережить напряжение.       Ее тело билось в конвульсиях, когда Клиган сделал последние сильные толчки и замер, позволяя и себе секундную передышку. Королева чувствовала полное опустошение и всепоглощающую слабость. Ее руки и ноги, словно ватные, отказывались слушаться, и если бы Пес не подхватил ее, то Серсее грозило неловкое падение. Вмиг очутившись в его объятьях, королева переполнилась непостижимым чувством полного удовлетворения и покоя. Оба тела, разгоряченные недавним соитием, отдавали друг другу свое тепло и тремор. Два сердца словно стучали в унисон, ее — вырываясь из груди, его — сильно ударяясь о ее спину. А дыхание вторило одно другому. И Серсея готова была тонуть в этих чувствах, отдаваться им без остатка. Но внезапно она будто задохнулась и ее обуял ужас, который она не смогла себе объяснить. Мужские руки, так уверенно и по-хозяйски державшие ее, покоились у нее на животе. Большие мужские ладони почти полностью охватывали ее округлые формы. И Серсея, внезапно напуганная и, будто, уязвленная столь откровенным и недопустимым для нее обстоятельством, словно прозрела и вмиг привела свои мысли в порядок.       — Отпусти меня, — сказала она холодно, но голос ее все же дрогнул, а тело словно окаменело.       Клиган и на этот раз без промедления исполнил приказ. А королева, на все еще не подчиняющихся ей ногах, сделала пару шагов, одернула одежду и, не оглядываясь, пошла прочь, желая, как можно скорее оказаться вдали от этого мужчины и чувств, что он рождал. Она шла так быстро, как только могла. Серсея не могла вздохнуть полной грудью и ей не хватало воздуха. Ее била крупная дрожь, а по коже расползались мурашки от липкого и холодящего страха перед тем, что она еще не до конца смогла осознать. Сохраняя невозмутимое лицо, она все же была в панике. А когда достигла своих покоев, то просто рухнула на постель и разрыдалась.