When the lights go off you will understand

      Баки стоит перед зеркалом в ванной и лениво чистит зубы. Перед глазами стаканчик, в котором стоит ещё одна щетка. В душевой кабине льется вода, он слышит тихое мычание Стива из нее и смотрит на него через зеркало. Вся кабина запотела, но очертания его тела видно.       Он не заметил, когда почти постоянное присутствие Стива перестало напрягать его, когда отношения, которые обозначались как обычный секс, переросли во что-то, чему он, если честно, объяснения дать не может, да и не стремится. Просто он уверен, что, когда занимаешься с человеком сексом без обязательств, он не проводит с тобой столько времени, сколько Стив проводит с ним.       И он не уверен, что зубная щетка этого человека, его сменная одежда, книги и прочие вещи должны здесь быть.       — Бак, полотенце, — слышит он после того, как вода в душе прекращает литься. Баки сплевывает зубную пасту и тянется к полотенцу.       Все это выглядит так, будто они встречаются, и Баки устал повторять себе и Стиву, особенно Стиву, что это не так.       В этом есть его вина, он сам позволил себе расслабиться. Вернее, со Стивом невозможно по-другому. С ним хочется проводить время.       У Роджерса сильные синяки под глазами, тот слишком много работает, действительно много. Баки отчего-то уверен, что работой он хочет заполнить пустоту в своей жизни.       Работой и им.       Его светлые волосы потемнели от воды, на губах едва заметная улыбка. Он забирает полотенце из его рук и встает рядом возле раковины.       Широкая ладонь скользит по обнаженной пояснице Баки. Это движение не несет за собой ничего. Стив просто его касается. Стив любит его касаться.       Стив, наверное, просто любит его, и, Господи, это последнее, чего хочет Баки. Он смотрит на то, как Стив подбривает щетину. Их взгляды пересекаются в зеркале, и Баки прикусывает губу, стараясь не улыбнуться.       Так быть не должно.       Он солжет сам себе, если скажет, что совсем ничего не чувствует к Стиву, это невозможно — проводить столько времени с человеком, спать с ним и ничего не чувствовать, и все же, он не может опять начинать какие-либо отношения. Знает, ничем хорошим не закончится.       За этим останется только боль, как и всегда.       Роджерс и Рамлоу два разных человека, и они ничем друг с другом не похожи. Совсем ничем. И, черт возьми, он устал постоянно сравнивать их в своей голове, устал в принципе думать о Броке.       Но о нем невозможно не думать, потому что он не дает забыть о себе. Старается поговорить, звонит и пишет, и Баки держится, удаляет все сообщения, игнорирует.       И он понимает, что Стив не мог не заметить эти звонки. Баки видит, что тот злится, но ничего не говорит, потому что, ну что он может сказать?       — Ты сегодня до скольки работаешь? — Баки становится позади него, обнимает со спины и прикусывает надплечье, там, где уже есть засос.       И все же, он привык к нему. Баки точно не помнит, сколько времени прошло с тех пор, как они начали все это, но на улице уже нет снега, а солнце все чаще показывается в небе. Конец февраля, совсем скоро на смену зиме придет весна.       Стив слабо улыбается ему через зеркало.       Они не знают ничего об окружении друг друга. Баки не знает друзей Стива, не знает его коллег, не знает тех, кто ему неприятен, не знает ничего о родителях, и сам Стив тоже ничего о нем не знает. Хотя пытается. Постоянно пытается.       — Я на дежурстве сегодня, — отвечает Роджерс, кладя свободную ладонь на руку Баки. Баки смотрит на них в зеркале.       И его не радует то, что он видит, а все потому, что ему не плевать, а последнее, чего ему хочется — это влюбляться в Стива, тем более, пока чувства к Броку еще не прошли до конца.       Впрочем, он понимал, что рано или поздно Стив захочет большего. Больше прав на него.       Он лежит в кровати Стива, полуживой, если честно, но в хорошем смысле. Его волосы встрепаны из-за пальцев Стива, а в теле приятная нега после нескольких оргазмов. Баки лежит, подмяв под себя одну из подушек Стива, и лениво смотрит за тем, как тот в одних боксерах подбирает их разбросанные вещи с пола.       Педант, думает Баки с легкой улыбкой, наблюдая. Стив убирает все и всегда. Не может усидеть, если перед ним пустая чашка или кроссовок перевернутый, полотенца всегда должны быть сложены в ровной стопке, как и вся одежда в шкафу. Это одновременно нравится Баки, потому что, в общем, в его квартире стало гораздо чище с появлением Стива, и одновременно бесит, потому что он сам не такой, и ему глубоко плевать, закрыта ли крышка у зубной пасты или нет.       Баки сам пришел к нему сегодня после закрытия кафе. На самом деле он понимает, что для непары они видятся слишком часто, но менять это уже не хочет.       Он смотрит на часы в телефоне. Почти час ночи.       — Что делаешь завтра? — спрашивает Стив, наконец присаживаясь на кровать. Баки поворачивается на спину и зачесывает волосы назад. — Пообедаем вместе? — Стив гладит его кисть и смотрит в глаза своими бесконечно голубыми глазами. Баки думает, что, наверное, за один подобный взгляд Стива могли бы побороться между собой сотни девушек.       И еще он думает, что Стив не заслуживает того, что его не воспринимают всерьез.       — Целый день в кафе буду, — отвечает Барнс.       — Я могу прийти туда.       Баки напрягается, а взгляд Стива становится нечитаемым. Это не первый раз, когда Стив хочет прийти к нему, и, Господи, в этом действительно нет ничего особенного, но это будет в очередной раз обозначать что-то, что между ними — не просто чертов секс.       — Встретимся в следующий раз, — просто отвечает Баки, убирая свою руку из-под его руки. Обычно в такие моменты между ними Стив ничего не говорит, отступает, но что-то в его взгляде подсказывает Баки, что сегодня не будет как обычно.       — Господи, Бак, я же не жениться тебя зову, — раздраженно говорит Роджерс, хмурясь, а Барнс закатывает глаза. — Неужели, это так плохо, что я хочу чуть больше участвовать в твоей жизни? — Баки не отвечает. Он поднимается с кровати и идет к своим вещам, которые складывал до этого Роджерс.       В мыслях крутится то, что Стив и так занимает довольно-таки нехилое место в его жизни.       — Это ни к чему, — отвечает Баки, надевая джинсы. Он не смотрит на Стива.       — Ни к чему проводить с тобой время? Если ты не заметил, мы уже не первый месяц это делаем.       — Мы трахаемся не первый месяц. Трахаться в моем кафе мы не сможем, там элементарно негде, — недовольно говорит Баки. Вся эта ситуация не может не бесить.       — Тебе самому этот детский сад не надоел? — Стив встает с кровати и подходит к нему, а Баки, надев теплую кофту, по-быстрому заплетает волосы во что-то среднее между хвостом и пучком. — Это нелепо, Бак.       — Я сто раз тебе говорил, мне не нужны отношения, так какого черта ты устраиваешь разборки? — Баки знает, что это грубо, знает, что так нельзя, но, черт возьми, он никогда не отличался особой тактичностью, за что не один раз винил себя позже. Он знает, так будет и в этот раз. Так всегда бывает, когда он уходит от Стива, поссорившимися.       — Мы засыпаем друг с другом, — вдруг начинает Роджерс, не давая ему пройти. Он решительно смотрит в его глаза. — Смотрим вместе фильмы и играем в твою приставку. Ты готовишь мне, когда я остаюсь у тебя, ты, черт возьми, даже знаешь, сколько корицы класть в мой кофе! И ты до сих пор хочешь убедить меня в том, что все вот это, — он обводит руками комнату, а Баки поджимает губы, — просто секс?       Баки хочет ответить, но их прерывает звонок телефона. Он понимает, что телефон его, а звонит в это время почти всегда только один человек. Стив тоже это прекрасно знает.       Он сжимает кулаки, его взгляд начинает выглядеть еще более злым, он даже не старается скрыть ревности.       — Опять бывший, — тихо говорит Стив, не спрашивает, а потом качает головой и отходит от него, больше не пытаясь удерживать. Баки берет телефон с письменного стола и нажимает на отбой.       — Это тебя не касается.       — Да, я понял, меня ничего, что связано с тобой, не касается, — закатывая глаза, отвечает Стив, а Баки подавляет в себе желание топнуть ногой, словно он какой-то глупый ребенок, которому доказывают что-то, а он продолжает спорить, хоть аргументы в свою защиту закончились.       Он забирает свою куртку, быстро надевает кроссовки и выходит из квартиры, борясь с желанием хлопнуть дверью, потому что он не чертова истеричка. Телефон опять вибрирует, и Баки скидывает.       Какого черта, какого, мать его, черта, ему вообще устраивают подобные сцены?       Он пинает попавшийся под ногу камень и идет к своей машине. Пока едет, мысли скачут от одного к другому, но в итоге перед глазами появляется обиженное лицо чертового Роджерса, его гребаные голубые глаза, и он не может не чувствовать себя виноватым.       Джеймс бесит сам себя, и это преследует его уже черт знает сколько времени, с тех самых пор, когда застукал Брока, когда понял, что он ни черта не сильный человек, и даже его можно надломить.       — Сука, — выдыхает он, постукивая пальцами по рулю.       Он не ожидал предательства. От кого угодно, но не от Рамлоу. Не после того, как Баки признался из-за него родителям, не после того, что они прошли вместе, не после всей поддержки, всех чертовых притирок. Взять и просрать пять лет отношений… Что ж, в духе Брока совершить какую-то беспросветную хуйню, а потом сетовать на алкоголь и еще что-то.       Когда Баки приезжает домой, на душе скребут кошки. У него голова болит от того, как мысли скачут от Стива к Броку и обратно, только вот в случае с Броком все понятно, а со Стивом нет, и, мать его, он уже чувствует вину.       Он смотрит на свой телефон, на номер Роджерса и чертыхается. Он не хочет его терять, пусть сам себе признается в этом с трудом.       Стив последний человек, который заслуживает такого. Он не виноват, что Рамлоу выжег из него желание влюбляться в кого-то. Разбил его. И черт знает, получится ли собрать обратно.       Пока он лежит на кровати, в темноте пялясь в потолок, от Брока приходит очередное сообщение.       «Я не отъебусь, пока не поговорим, ты же знаешь»       Он смотрит на это сообщение около минуты, может больше, а потом, закатив глаза, открывает новую вкладку и присылает сообщением адрес и название своего кафе Стиву.       Потому что когда тот спит рядом с ним, когда обнимает со спины и гладит теплыми пальцами по линии бровей и скулам, Баки чувствует себя немного менее разбитым.       Стив не приходит на следующий день. Он вообще не дает о себе знать, а Баки и сам не пытается связаться. Возможно, Стив решил, что так будет лучше для него, чем продолжать добиваться взаимности от того, кто, похоже, больше никому ее не сможет дать.       Баки мается, но списывает все на привычку. Вечером он заказывает себе пиццу и включает какой-то боевик, стараясь не обращать внимания на пустующее место рядом. В гостиной горит совсем неяркий свет, и Барнс закатывает глаза сам на себя, ставя на паузу фильм.       Он не чертов идиот и прекрасно понимает, что сейчас он вовсе не секса хочет. Иногда ему кажется, что в его жизни все вот так вот, через жопу. Хочет одно, а получает совершенно другое. Подарок судьбы, мол на вот, возьми, распишись и порадуйся, а если не радует, то это уже твои проблемы.       Все это он начал как раз для того, чтобы больше не испытывать эмоциональной привязанности, но от того, что он постоянно твердит самому себе и Стиву, что между ними ничего нет, это не становится правдой.       Спустя пять дней Баки чувствует себя чуть более раздраженным, чем обычно. Сейчас день, в «Cup and Cake» много людей, пришедших на обед.       — Джеймс, ты вообще слышишь меня? — Баки чуть дергается, и его взгляд фокусируется на сестре. Та слабо улыбается ему и кладет ладонь на его руку, заглядывая в глаза.       Его младшая сестра смотрит на него с добротой. На ее в меру пухлых губах неяркий блеск, серые глаза подкрашены, а каштановые, как и у него, волосы заплетены в короткий хвост.       — Да, Бекка, — отвечает Баки, тоже улыбаясь. Напротив нее стоит чашка крепкого кофе, сам Баки всегда пьет сладкий. — Что? — Ребекка усмехается и качает головой.       — Конечно, слышишь, — фыркает она, поднося чашку к губам. — Где ты витаешь? — спрашивает она, а Баки пожимает плечами. Из окна в глаза светит яркое солнце, и он чуть щурится.       — Как родители? — переводит он тему, а она лишь приподнимает бровь.       Ребекка младше него на восемь лет, сейчас она учится в университете и живет в общежитии, а не с родителями. Ей было всего четырнадцать, когда он ушел из дома.       Впрочем, ответ на свой вопрос он уже не слушает, опять погружаясь в собственные мысли, но, заметив заинтересованный взгляд сестры, направленный за его плечо, чуть хмурится и поворачивается. Его губы приоткрываются, когда он видит Стива на пороге своего кафе. Тот явно ищет его глазами.       На том светло-голубая рубашка, темно-коричневая кожанка и темные джинсы, и, черт возьми, понятно, почему Ребекка так смотрит на него. Стив видный мужчина, такого сложно не заметить.       Барнс и сам не заметил, как с души будто упал тяжелый груз, дышать даже легче стало. Их взгляды пересекаются, и Баки, слабо улыбнувшись, приподнимает свободную руку.       Стив поднимает солнечные очки и идет к ним, Баки удивляется его напряженному взгляду. Светлые брови нахмурены, а губы чуть поджаты. Когда тот подходит к их столику, Баки понимает почему.       Рука Бекки до сих пор лежит на его руке.       — Добрый день, — тихо говорит Стив им обоим, и, Господи, у него такой убитый голос, что Баки сдерживает желание уткнуться рукой в лоб.       — Это Ребекка, моя сестра, — говорит Баки вместо приветствия, и это не должно звучать, как оправдание. — Ребекка, это Стив. — Баки двигается, без слов показывая, чтобы Стив сел рядом с ним.       Тот наконец расслабляется.       — Очень приятно, — говорит он и пожимает протянутую руку девушки. Он переводит взгляд на Баки и все-таки садится рядом. Их колени касаются друг друга.       Стив и Бекка болтают ни о чем. Она широко улыбается, шутит с ним, и Стив отвечает на шутки, поддерживая разговор. Баки думает, что сестра, конечно же, примерно поняла, кем они друг другу со Стивом приходятся, судя по ее насмешливому взгляду, направленному в его сторону.       Когда Бекка отходит в туалет, Стив поворачивается к Баки всем корпусом и пристально смотрит в его глаза. На его губах играет немного грустная улыбка, и Баки отчего-то чувствует себя последним козлом.       — Думал, ты решил все закончить, — тихо говорит Баки, пока Бекка не пришла. Стив чуть сводит брови и смотрит на его ладонь, прежде чем накрыть ее своей. У того как всегда теплые руки.       — То есть, ты наконец признаешь, что у нас есть, что заканчивать? — На губах Стива появляется усмешка, а Баки приоткрывает губы, а потом хмыкает и отводит взгляд. Он не отвечает, потому что ему нечего ответить. Роджерс лишь крепче сжимает его руку и наклоняется, чтобы оставить на виске слабый поцелуй. — Мне пора идти.       — Ты не пообедал даже, — отвечает Баки, хмурясь. Он наконец поворачивает голову к Стиву.       На душе паршиво.       — Я приходил не за этим. — Стив отстраняется от него, и Баки, прикусывая губу, сжимает его руку в ответ, не давая отстраниться.       — Придешь сегодня? — тихо спрашивает он, а Стив кивает. Он проводит рукой по каштановым волосам и встает из-за стола. Навстречу идет Бекка.       — Стив, ты уже уходишь? — удивленно спрашивает она. Он сидел с ними не больше двадцати минут. За это время, Баки кажется, Бекка успела поженить их несколько раз в своих мыслях.       Стив с Беккой прощаются, а Баки не может перестать смотреть на него. Со стороны можно подумать, что они со Стивом пара. Со стороны можно подумать, что Баки повезло со Стивом.       А Баки очень жаль, что он вновь попался Стиву на пути.       Он хорошо помнит свои чувства в школе, первые чувства, первую влюбленность и осознание того, что девушки просто не привлекают его.       Стива тогда хотелось защищать, хотелось держать его под боком и оберегать от всего, что может ему угрожать. Тогда все казалось таким простым, а сейчас ему кажется, что единственный, от кого Стива надо оберегать — это он сам.       — Черт, ну почему все обалденные парни - геи! — говорит сестра со вздохом, после того, как Стив уходит. Баки проводит холодной рукой по лбу. Проблема в том, что Баки точно не знает, гей Стив или би. Он даже этим не интересовался. — Джеймс? — Сестра начинает настороженно смотреть на него, а Баки поднимает на нее уставший взгляд. — Вы же встречаетесь?       — Я… — Баки хочет ответить, что он не знает, что все сложно, что он сам запутался, но резко замолкает и отрицательно качает головой. — Нет. Не встречаемся, — говорит он, потому что это правда.       Бекка лишь разочарованно водит плечом и смотрит на него как на идиота, но не комментирует. Она знает про Брока, про всю ситуацию в целом и решает отмолчаться, но взгляд говорит вперед нее.       Стив же приходит к нему почти ночью. Он целует его на пороге, даже не войдя в квартиру, и в разговорах больше нет никакого смысла, потому что Баки, притягивая его к себе, думает, что это хорошо, когда Стив дома.       Стив просматривает историю болезни и направляется к палате. По правую руку от него идет Шэрон, заглядывая в историю.       — Подозрение на пневмонию, — говорит она, а Роджерс кивает и заходит в палату. На койке сидит девушка, судя по году рождения в информации ей полных шестнадцать лет. У нее светлые волосы, большие голубые глаза, смотрящие на него с небольшим испугом, но все-таки она слабо улыбается.       — Привет, я Стивен Роджерс, твой лечащий врач, — говорит ей Стив, улыбаясь.       — А я Синди Роджерс. — Она улыбается чуть сильнее из-за одинаковых фамилий, а потом начинает тяжело кашлять. Он решает не временить с осмотром.       Девушка улыбается, старается шутить с ним, хотя Стив конечно видит, как сильно она нервничает. За палатой стоит Шэрон с матерью Синди, обсуждают что-то, глядя через прозрачное стекло на них.       Стив выходит к ним через двадцать минут, знакомится с женщиной и сообщает о пневмонии дочери, уверяя, что осложнений нет, и он назначит курс антибиотиков.       Они с Шэрон решают перекусить в столовой перед следующим обходом, к ним присоединяется Сэм. Тот выглядит чуть уставшим после операции, но постоянно смотрит в экран своего телефона, улыбаясь очередному сообщению.       Стив это никак не комментирует, только улыбается и смотрит исподлобья, Шэрон шутит, а Сэм каждый раз пихает его ногой под столом. Спустя двадцать минут у Шэрон звенит пейджер, и она, касаясь предплечья Стива, что-то быстро говорит и уходит, не доев свою порцию. Сэм это, разумеется, видит, но когда хочет что-то сказать, его вновь прерывает звук от сообщения.       — Давно не видел тебя влюбленным, — фыркает Стив, а Сэм поднимает на него взгляд.       — Хоть что-то хорошее от твоего Баки, — говорит Уилсон, а потом вздыхает. — Я не встречал раньше таких женщин, — вдруг продолжает он, начиная задумчиво улыбаться. — Мне кажется, я знаю ее всю свою жизнь. Мне действительно хорошо с ней, время летит, когда она со мной.       — Я рад за тебя, — искренне говорит Стив. И это настолько показательно. Улыбка Сэма, вечные переписки и звонки, встречи и свидания. Они познакомились совсем недавно, Сэм рассказал, что Наташа пришла сюда как раз из-за него, но им так хорошо вместе, хоть они, как говорит Сэм, и не встречаются официально, а пока что просто проводят вместе время, общаются.       Роджерс думает, что это ненадолго, и что вскоре друг порадует его хорошей новостью. Он не уверен, знает ли Баки о том, что Наташа общается с его лучшим другом, не уверен, знает ли Наташа в принципе, кем приходится ему Сэм, но больше она не искала с ним встреч. То ли Баки узнал и попросил не лезть, то ли сама поняла, что не время.       Единственное, что говорит по этому поводу Сэм, это то, что она до сих пор уверена, что Стив худенький маленький паренек, сколько бы Сэм ее ни переубеждал, что, в общем, дает Стиву еще раз понять, что Баки никому о нем особо не распространяется, даже своей близкой подруге.       Когда Стив возвращается к палате Синди, то видит, что внутри сидит мужчина, они с девушкой смеются, Стив думает, что это ее отец, тем более часы посещения пока не закончились.       Он заходит внутрь, но не успевает произнести дежурное «Здравствуйте», так как мужчина поворачивается лицом к нему. Стив замирает. Его брови ползут вверх, он сглатывает резко накопившуюся слюну, а потом переводит взгляд на девушку. Та все так же улыбается, а Стив винит себя за то, что до этого не заметил небольшое сходство.       Он опять поворачивается к мужчине, и, черт возьми, тот, похоже, даже не узнает его, судя по спокойному взгляду.       — Стивен Роджерс, лечащий врач вашей дочери, — говорит Стив, сделав каменное лицо. Теперь он замечает, как лицо мужчины меняется. Как раскрываются его голубые глаза, приоткрываются губы.       Тот начинает смотреть с испугом, переводит взгляд на дочь, потом опять на него. И Стив понимает, в его глазах, таких же голубых, как у него самого, как у Синди, немая просьба не выдавать, а Стив борется с желанием просто от чистого сердца ударить его.       Он переводит взгляд на Синди, потом на наручные часы, и ровным голосом говорит:       — Мне надо работать, приходите завтра в часы посещения. — И Стив, конечно, понимает, что Синди не может не замечать напряжения в комнате, не может не замечать испуг отца и его злость, но ему все равно. Сейчас ему все равно, потому что мысли скачут от одного к другому с такой скоростью, что он не успевает переваривать информацию.       Его сердце колотится как угорелое, он пытается сдержать злость, и, Боже, у него, наверное, третий или четвертый раз за всю жизнь не получается это сделать. И первые разы тоже всегда были связаны с Джозефом Роджерсом.       С его чертовым отцом.       С его отцом, у которого есть шестнадцатилетняя дочка, о которой Стив понятия не имел.       Когда Стив приходит домой, единственное, что ему хочется сделать — залезть в душ и смыть с себя весь этот чертов день. Он видел, как его отец прощается с Синди, видел, с какой скоростью уходил от палаты, лишь бы не пересекаться с ним взглядами.       Стив включает холодную воду и подставляет под нее лицо. Злость до сих пор кипит внутри. Он просто не понимает, как, черт возьми, можно было ежедневно внушать тринадцатилетнему ребенку, что он уходит, потому что разочарован в нем, как, черт возьми, можно было так поступить?       И он же верил в это. Верил, мать его.       Он трет лицо руками и крепко зажмуривает глаза, а потом глубоко вздыхает и касается прозрачной стенки душевой кабины лбом.       Стив переодевается в домашнюю одежду, он включает телефон и видит несколько пропущенных звонков от Баки. Он сразу же перезванивает.       — В душе был, — говорит он, когда гудки прекращаются.       — Понял, заскочу к тебе? — спрашивает Баки, судя по шуму, что доносится из трубки, Баки до сих пор у себя в кафе. — Примерно через часик?       — Приезжай, — просто отвечает Стив, садясь на кровать. Он сжимает пальцами переносицу. В трубке молчание. Роджерс уже думает положить трубку, но его прерывает голос Барнса.       — Что с голосом?       — Ничего, — резко отвечает Стив более бодро, чтобы у Баки больше не было подозрений.       — Теперь я точно уверен, что что-то случилось. Все нормально? — Роджерс резко выдыхает и утыкается лбом в ладонь.       — Я не хочу тебя грузить этим. Тем более, вряд ли ты сам этого хочешь. — В трубке виснет молчание, потом Стив слышит какое-то шуршание, а затем голос Баки. Тот явно отвел трубку от уха.       — Я уезжаю, закройтесь сами, хорошо? — что ему отвечают, Стив не слышит, — Отлично. — Он опять слышит небольшое шуршание. — Скоро буду.       — Бак, ты не должен…       — Увидимся, — перебивает его мужчина и бросает трубку. Сердце начинает биться быстрее. На губы лезет грустная улыбка.       Как можно было не влюбиться в него? Стив почти перестает винить себя за это.       Баки никогда не нажимает на звонок, всегда несколько раз сильно стучит. Стив открывает ему дверь, тот одет не совсем по погоде. Начало марта хоть и радует солнцем, но погода не такая, чтобы носить легкие футболки. Тем более учитывая мерзлявость Баки.       — Эй, — говорит Баки и проходит к нему. Он обнимает Стива за шею, и Стив обнимает в ответ, отогревая. Он прикрывает глаза и утыкается носом в распущенные каштановые волосы.       — Легко одет, — тихо говорит Стив, а Баки отстраняется и заглядывает в его глаза. И почему-то Стиву кажется, что Баки читает его, словно раскрытую книгу. Судя по взгляду серых глаз.       — Рассказывай, что произошло.       — Это неваж…       — Стиви, заканчивай. — Баки отстраняется, чтобы закрыть за собой дверь. Он ведет Стива внутрь квартиры, словно ребенка за руку. — Я еще по голосу понял, что что-то не так. Ты выглядишь убитым. — Роджерс вздыхает и чуть хмурит брови.       — Бак, я не могу грузить тебя историей моего детства, честно, у меня нет никакого желания это делать и тем более вспоминать по-новой.       — Понятно, значит это связано с отцом, — отвечает ему Баки, а Стив удивленно смотрит на него. — Ты постоянно забываешь, что мы детство вместе провели, Стив. Я помню, что твой отец козел. — Барнс говорит напрямую, а Роджерс отводит взгляд.       Он действительно со всеми этими ненормальными неотношениями иногда забывает, что Баки, по сути, был единственным его другом в школе. Что только Баки и знал о том, что творилось в его семье. Знал обо всем, кроме причины переезда, потому что тогда Стиву уже было не до жалоб другу на эмоционально холодного и жестокого отца.       Отец никогда не бил его, в принципе не поднимал руку. Он вообще старался не контактировать с ним, сначала в раннем детстве это обижало Стива, он старался учиться лучше, чтобы завоевать хоть немного внимания, но ничего не выходило, отношение отца не менялось. В десять отец озвучил причину, по которой не проводит с ним время. Звучало это как-то так «хилый ты, чему я могу тебя научить?». После этого он оскорблял его чаще, называл девчонкой, как бы ни ругалась мать, какие бы скандалы ни устраивала, видя заплаканного ребенка, отец не менялся, а в итоге ушел из дома, сказав, что ему такая семья не нужна. Ни женщина, которая не может выносить здорового ребенка, ни хлюпик-сын.       — Так что можешь пропустить историю твоего детства. Я в нем присутствовал, — тихо говорит Баки. Стив чувствует его пальцы на запястье. Они садятся на кровать. Баки опирается на спинку, а Стив садится напротив него.       — Я видел его сегодня в больнице, — со вздохом начинает Стив. — Его дочка поступила с пневмонией. Я ее лечащий врач. — Брови Баки поднимаются, а Стив продолжает: — Он даже не узнал меня сначала, только после того, как я представился. Ты бы его лицо видел, — говорит он, качая головой. — Я… я просто… Черт возьми, он сказал, что уходит от нас из-за меня, из-за того, что я такой болезненный и… худой, немощный, ни на что не способный и прочее, я уже не помню всего, что он наговорил нам с мамой в тот день, если честно.       — Стив…       — Он говорил все это женщине, которая его любит, и сыну, а на самом деле у него просто была вторая семья, к которой он ушел. Но выставил он виноватым меня, потому что струсил признаться во всем. — Баки хмуро смотрит на него, а Стив тяжело выдыхает. — Этой девушке шестнадцать лет. Он ушел из дома, когда мне было тринадцать. Получается мне было одиннадцать, когда она родилась, черт знает, сколько он пудрил мозги моей матери, сколько издевался надо мной! Мог просто свалить раньше, всем было бы лучше! — Стив говорит это громче, а потом сжимает кулаки и стискивает зубы, а Баки пододвигается к нему и тянет на себя. Его рука оказывается в светлых волосах, он ничего не говорит, видимо, ждет, пока Стив выговорится. — Все детство я винил себя в скандалах родителей, все детство считал, что лучше бы меня вообще не было, что без меня они были бы счастливы.       — Стив. — Рука Баки остается на его затылке, он чуть наклоняется, чтобы их лбы соприкоснулись. — Твой отец просто ублюдок, он был ублюдком и останется ублюдком, а ты, — Баки заглядывает в его глаза, — как был прекрасным человеком, так им и остался, — тихо заканчивает Баки. Стив резко краснеет и хмурится. Не в характере Баки говорить ему подобное.       — Бак, это…       — Ты не понимаешь, Стив, — продолжает Баки, начиная улыбаться. — Мои родители всегда строго воспитывали меня, мать если за всю жизнь похвалила несколько раз, хорошо будет, а любая оплошность, ошибка сопровождалась отцовским ремнем. И тут я встретил тебя, такого маленького и упрямого, вечно лезущего в неприятности. — Баки начинает улыбаться, вспоминая, а Стив сводит брови и не сводит с него взгляда. — Каждый раз, когда мне удавалось тебя рассмешить, каждый раз, когда видел твою редкую улыбку, я думал, что ты похож на солнце. Ты единственный, кто заставлял улыбаться и меня. — Стив отстраняется от него и отводит взгляд. Щеки горят, а сердце стучит так сильно, что, кажется, его слышит даже Баки. Он знает, что Баки любил его в детстве. Он помнит, они всегда были вместе, гуляли вдвоем, ходили друг к другу домой, ночевали у Баки, когда родители позволяли. И все же он не ожидал такого откровения, тем более от Баки…       — Я другой человек сейчас, Бак, не думаю, что…       — Это ты так думаешь, — отвечает Баки. — Тебе не повезло с отцом, и с этим уже ничего не поделаешь. Я знаю, тебе трудно, понимаю, что твой отец в очередной раз поступил с тобой, как последний ублюдок, но ты можешь только отпустить это. Он не стоит того, чтобы ты анализировал его действия, он вообще не стоит того, чтобы ты о нем думал, и так тебе жизнь прилично подпортил.       Стив прекрасно понимает, о чем говорит Баки, но выкинуть из головы голос отца, твердящий о том, что он никто — не может, сколько бы ни пытался.       — Стив, — зовет Баки, и Стив поднимает взгляд. — Мои родители выгнали меня из дома, когда узнали, что я гей. Если бы не дед, который оставил мне кафе, не знаю, где бы оказался. Они не хотели больше знать меня, да и сейчас не хотят. Не хотят, чтобы Ребекка общалась со мной. Они хоть и были строгими, но я их очень любил, и мать, и отца. Я могу понять, что ты чувствуешь. И так же могу сказать, что единственный способ справиться с этим — отпустить. Все, что когда-либо говорил тебе отец — вранье гребаное. Ты, — он кладет ладони на щеки Стива, на автомате проводя большими пальцами по контуру щетины, — успешный молодой мужчина, который занимается благородным делом, добрый, верный, — Баки наклоняется и оставляет короткий поцелуй на его губах, — очень красивый. Всегда был. И даже, если бы не подрос, даже если бы остался худым и маленьким, поверь, это бы не поменялось. Тебя делает не тело, а ты сам.       Стив прикрывает глаза и начинает благодарно улыбаться. Откуда Баки свалился ему на голову? Во второй раз.       Во второй раз Баки спасает его. Он знает, Баки никогда не говорит просто так, тем более подобные слова… Стив не знает, как реагировать, потому что ему такого раньше не говорили, и он благодарен Баки несмотря ни на что.       В конце концов, сегодня и Баки немного открылся ему, рассказав о родителях.       Он не знает, что с ними будет дальше, не знает, откроется ли ему Баки полностью, прекратит ли бегать от собственных чувств к нему, но сейчас он действительно понимает, что Баки отнюдь не плевать на него. Что, возможно, и он чувствует больше, чем простую привычку и привязанность.       — Спасибо, — тихо говорит ему Стив, слабо улыбаясь. Баки притягивает его к себе и целует. Они целуются медленно, размеренно, как любят оба. Баки углубляет поцелуй, а Стив начинает стягивать с него одежду.       — Ты хочешь сейчас?.. — Баки не договаривает, а Стив вновь вовлекает его в поцелуй. Он тянет его к себе, а потом отстраняется и крепко обнимает.       Он не может представить, что за человек обидел Баки настолько, что тот до сих пор боится отношений. Не может и гадать, что произошло, но будь он на месте этого человека, никогда в жизни не отпустил бы Баки. Не причинил бы ему боль.       Его пальцы зарываются в длинные каштановые волосы, он чуть отстраняется и коротко целует губы Баки.       — Я хочу быть снизу, — уверенно говорит Стив, глядя в его глаза. Баки чуть хмурится.       — Ты раньше не был? — Стив отрицательно качает головой. Они с Баки никогда не обсуждали этот момент, потому что обоих все устраивало. Баки ни разу не предлагал взять на себя активную роль, Стив думает, что это только из-за того, что Баки нравится быть под ним. Стив тоже это любит. Любит немного грубый секс с ним, любит держать так, что на бедрах мужчины остаются синяки, любит иметь его до победного, пока оба не вырубятся, только почувствовав подушку под собой, и, наверное, в этом есть смысл, ведь у них не отношения, а секс без обязательств и все такое, во что, наверное, никто уже не верит.       Стив готов попробовать так, кажется, что Баки — единственный, с кем ему хочется попробовать так.       — Ты же не против? — спрашивает Стив, а Баки слабо усмехается.       — Иди сюда, — говорит Баки. Он целует слабую улыбку Стива. — Я тоже хочу кое-что попробовать, но это будет сюрпризом, идет? — Стив только кивает и опять вовлекает его в поцелуй.       За эти месяцы они узнали почти все предпочтения друг друга в постели. Баки знает почти все эрогенные зоны Стива, умело этим знанием пользуется. Сейчас он подминает его под себя, целуясь, они стягивают друг с друга одежду. Стив всегда удивляется таланту Баки бросить свою в то место, в которое обычный человек не добросил бы вообще.       Баки возбужден, Стив может чувствовать его член бедром, но когда тянется к нему рукой, тот мягко отстраняется и последний раз целует губы.       — Повернись и ляг на живот, — низким голосом говорит Баки, проводя ладонями по его груди. Он чуть сжимает ее и ведет руки вверх к шее. Стив кивает и, чуть смутившись, делает то, что сказал Баки.       Он кладет подушку под бедра и, если честно, ощущает себя очень странно, лежа на животе и не видя Баки. Он чувствует руки, те проходятся по спине, потом слышит шуршание, Баки двигается к нему ближе. Теперь его грудь касается спины Стива. Он целует верхние позвонки, его ладони проходятся по плечам и бицепсам, а бедра упираются в задницу. Стив чувствует его возбуждение ягодицами, и он в очередной раз убеждается, что хочет этого.       Хочет Баки внутри.       — Бак… — выдыхает Стив, когда чувствует поцелуи Баки на позвоночнике. Чувствительная точка находится прямо в центре спины, Баки целует ее, проводит языком, щекочет дыханием. Его пальцы мнут ягодицы. Он спускается еще ниже, целует поясницу, Стив чувствует его дыхание в районе ягодиц. — Что ты?..       — Расслабься, — отвечает Баки. Он по очереди целует ягодицы и раскрывает. Стив чувствует, как отчаянно краснеет, и зажмуривает глаза, утыкаясь носом в подушку.       В тот момент, когда он чувствует язык Баки, по коже проходится дрожь. Он сдерживает тихий стон и прикусывает губу. Ему кажется, от смущения покраснело все его лицо, но, Господи, какая разница. Он просто отдается ощущениям.       Баки проводит языком по всей длине ложбинки, его пальцы гладят место под мошонкой, и Стив стискивает пальцами ткань одеяла.       Он не знает, как описать свои чувства, но это безумно приятно. То, как Баки обводит вход языком, нажимает, чуть проникая, и потом вновь ласкает чувствительную кожу вокруг. Ему настолько хорошо, что возбуждение начинает приносить боль, Стив подается бедрами назад, его спина взмокла, но Баки не торопится заканчивать ласку. Он продолжает ласкать языком его вход, а рукой гладит основание члена и упругую поджавшуюся мошонку. Стиву приходится чуть приподняться на коленях.       Баки кладет руки на его бедра и начинает ласкать его языком более резко, настойчиво. Он обводит кольцо мышц по кругу, кончик языка проскальзывает внутрь, и Стив не может сдержать хрипло произнесенного имени Баки.       Он тоже хочет сделать так для него, хочет, чтобы и Баки почувствовал то, что чувствует сейчас он. Рука Баки опять оказывается на его члене, сжимает у основания и ведет вверх, собирая с головки естественную смазку.       Чуть отстраняясь, он касается входа пальцами, проводит по коже, собирая слюну, мешая ее со смазкой, и проникает внутрь двумя.       Стив резко сжимается, а Баки наклоняется и целует его в копчик.       — Расслабься, — шепчет он, продолжая мелко целовать его. — Хочешь повернуться?       — Да, — тихо отвечает Стив, облизывая пересохшие губы. Он хочет видеть Баки.       Стив ложится на спину, подушка перемещается ближе к пояснице. Он раздвигает ноги, расфокусированным после ласки взглядом наблюдает за Баки. Тот смахивает волосы с лица назад, открывает собственное раскрасневшееся лицо и улыбается, видя взгляд Стива.       — Ну как, понравилось? — тихо спрашивает он. Его руки вовсю гуляют по телу Роджерса. Он останавливается у члена и несколько раз проводит по нему, а потом опять касается ложбинки ягодиц.       — Да, очень, — честно отвечает Стив, и Баки ухмыляется. Он подхватывает его под бедра, и Стив скрещивает ноги на его пояснице.       Баки растягивает его достаточно долго, постепенно добавляя туго идущие пальцы. Он чертыхается, добавляет смазки, которая с недавних пор у них обоих в квартире находится в немалом количестве.       Пальцы не приносят боли, скорее небольшой дискомфорт, который отходит на второй план, когда начинают массировать простату. Стив хрипло стонет каждый раз, когда кончиками пальцев Баки касается ее. Тот склоняется над ним и вовлекает его в глубокий поцелуй.       — Готов? — спрашивает Баки, отстранившись, и Стив кивает, убирая пряди его волос за уши. Он мягко проводит по его щеке и опять утягивает в поцелуй. Они притираются друг к другу бедрами, Баки слабо прикусывает его губу. Они оба в нетерпении.       Он чувствует, как член Баки прижимается к его входу, стискивает зубы, когда внутри оказывается головка. Это больно. В разы больнее, чем пальцы.       Баки целует его скулы, гладит волосы, старается отвлечь от боли, а Стив сильнее стискивает одеяло в руке. Он тяжело дышит и жмурится, когда Баки в один толчок входит до конца. Между их телами нет ни сантиметра, и Стив не может сдержать болезненный стон.       Он чувствует поцелуй в лоб.       — Я могу остановиться, — тихо говорит Баки, обеспокоенно глядя на него. — Попробуем в следующий раз.       — Нет, — отвечает Стив, открывая глаза. Баки опускается и целует его в губы, мягко раскрывая их языком, а Стив тянет его к себе за спину. Свыкнуться сложно, он понимал, что первые разы всегда больно, и все же понимать и чувствовать на себе — вещи разные. Это не мешает ему хотеть закончить. Хотеть Баки.       Его пальцы зарываются в волосы Баки, чуть тянут, он двигает бедрами, призывая двигаться, и Баки молча кивает. Он опускается чуть ниже, его дыхание и поцелуи приходятся на ключицы и надплечье.       Баки начинает двигаться. Медленно, не резко, как только держится, думает Стив. Его пальцы перебирают каштановые волосы, он жмурится, когда Баки входит до конца, сдерживая болезненный стон.       — Стив, — тихо зовет Баки, толкаясь глубже, так хорошо проходясь головкой по простате. Стив резко вздрагивает и сжимает пальцы на плече Баки, оставляя следы от ногтей. Тот приподнимается, прикусывает подбородок, меняя угол проникновения, и начинает двигаться.       Боль не проходит, но становится приятней, становится хорошо. Стив резко выдыхает, когда Баки полностью входит, и сильнее прижимает его к себе ногами.       Их языки сплетаются, это даже не похоже на поцелуй, они ловят стоны друг друга губами. Баки не увеличивает скорость, ему становится проще двигаться, Стив видит каплю пота, стекающую по его виску.       Он чувствует, как рука Баки скользит вниз, по его плечу, по груди, чуть задерживаясь и сжимая, потом еще вниз по прессу, касается косой мышцы и сжимает член, начиная двигать рукой в такт движениям. У Стива немного кружится голова от ощущений, от боли, от наслаждения, от подобной связи с человеком, которого он любит, от того, как Баки произносит его имя на ухо, от того, как Баки хорошо с ним.       Стив кончает с низким гортанным стоном, а Баки продолжает водить рукой по члену, размазывая смазку и сперму. Он резко входит и отстраняется, и, не сводя взгляда с осоловевшего, тяжело дышавшего Стива, начинает дрочить себе.       Роджерс наблюдает за этим с полуприкрытыми глазами до тех пор, пока Баки, стиснув зубы, не кончает на его бедра. Тот откидывает голову назад, его грудь тяжело вздымается, и Стив тянет его на себя.       Они молчат, только тяжелое дыхание прерывает тишину. Стив перебирает пальцами его волосы и мягко улыбается. Он знает, Баки, скорее всего, уже в полусне.       — Как ты? — Слышит он тихий голос Баки. Его дыхание щекочет грудь. Стив поворачивается, и Баки переворачивается на спину, а Стив нависает над ним, оперевшись на локоть.       — Как хорошо оттраханный мужчина. — Баки усмехается. Он медленно моргает, а потом зевает.       — Окстись, Роджерс, ты же не ругаешься матом.       — Это ты так думаешь, — отвечает Стив. — Спасибо, Бак, — тише говорит он, а Баки хмурится и недовольно бурчит:       — Ты что, за секс меня благодаришь?       — Я благодарю тебя за то, что ты рядом, — отвечает Стив, наклоняясь. Их губы в сантиметре друг от друга, они не закрывают глаз. Наверное, сейчас было бы лучшим моментом, чтобы признаться. Чтобы наконец сказать Баки о том, что он любит его, но Стив этого не делает.       Слишком хорошо знает, какая реакция за этим последует.       Баки остается у него, засыпает прямо на одеяле, не расстелив постель, а Стив, повторно приняв душ и убрав их одежду, выключает свет и ложится рядом с ним, боясь даже себе признаться в том, что слишком привык к их совместным ночам.       Когда на следующий день в больнице к нему подходит отец, Стив не чувствует ничего. Он даже злости чувствовать не может.       — Привет, Стиви, — говорит ему мужчина, а Стив поворачивается к нему всем корпусом. — Черт, как же ты изменился, — говорит он с улыбкой, осматривая его. И Стив гасит в себе желание нагрубить ему. Сейчас он выше своего отца чуть меньше, чем на пол головы. — Наверное, мне стоит объясниться перед тобой.       — Я тебе не Стиви, — говорит ему он, а потом указывает головой в сторону палаты Синди. — Доктор Роджерс. Не иначе. Всё по поводу твоей дочери я уже сказал. Не вижу смысла твоих объяснений передо мной.       Джозеф поджимает губы и сводит густые брови.       — Мне очень жаль, — тихо говорит он. — Жаль, что ты так об этом узнал.       — Нет, это не так, — отвечает Стив. — Я же сказал, что мне не нужны твои извинения.       — Я твой отец, и мне кажется, будет правильно, если мы поговорим.       — Мой отец умер тринадцать лет назад, — отвечает Стив, а после раскрывшихся голубых глаз, продолжает: — У меня работа, приятного дня.       Отходя от отца, Стив ничего не чувствует. Ни гнева, ни разочарования. Возможно это и значит отпустить.