Том и Сабина
Маринетт скоро пятнадцать, а она до сих пор перед каждым днём рождения просит родителей рассказать ей, как они познакомились. Она забирается под большую тёплую руку отца и словно впервые слушает их историю. В ночь перед днём рождения Сабине Чен с пяти лет снилась толпа людей, которая уносила её своим потоком от дяди, случайно выпустившего её руку. Она просыпалась вроде напуганная, а вроде и радостная, с каждым разом всё сильнее мечтая встретить своего соулмэйта. Тому Дюпену снился международный фестиваль кулинарного искусства, на который он приехал с отцом в Китай, и кто-то маленький, потерявшийся в толчее и нашедший спасение около их стойки. Сабине семнадцать, и она обожает печь. Её хлеб и пироги настолько лучше магазинных, что люди обращаются к ней, заказывая даже повседневную выпечку. Дядя Чен пригласил её на фестиваль, и Сабина сходила с ума в предвкушении — там-то точно будет толпа народу, которая снится ей вот уже двенадцать лет. Сегодня она должна встретить того, с кем проживёт счастливую жизнь. Тому двадцать один, и он летит в Сиань* на международный фестиваль кулинарного искусства, о котором грезил с самого детства. У него талант к кондитерскому делу, и родители поддерживали сына в стремлении стать поваром-кондитером. …сорок два килограмма веса Сабины при ста пятидесяти сантиметрах роста обеспечили обещанную потерю в толчее спустя десять минут после входа в выставочный зал. Но, в конце концов, она уже не маленькая девочка, да и дядя сказал ждать его возле входа, если они разминутся. Напугалась Сабина только тогда, когда этот самый вход из виду потеряла. Она лихорадочно сновала туда-сюда, пока на плечи не опустились чьи-то руки. — Ты потерялась, малышка? Где твои родители? Подпрыгнув от неожиданности, она обернулась — позади стоял высокий мужчина европейской внешности и ласково на неё смотрел. Сабина вполне сносно знала английский, поэтому смогла вразумительно объяснить, что онаГабриэль и Анна
Адриан любил наблюдать за тем, как любят друг друга родители. Казалось, что им не нужны слова, чтобы общаться. Он мечтал, что со своим соулмэйтом он тоже будет на одной параллельной целому миру волне. Адриан любил слушать историю их любви; мама и папа всегда смеялись над тем, как долго они маячили друг у друга перед носом, не замечая очевидного. Анне с пяти лет снился сон, в котором она стоит в светлой комнате в красивом белом платье, таком, что малышка прекрасно понимала — свадебное. Она отчаянно алела щёчками, когда первый раз рассказывала утром свой сон родителям. Мама смеялась, говоря, что дочери очень повезло, а папа схватился за сердце — только родилась, а уже замуж. Подружкам Анна так и не призналась. Габриэлю с пяти лет снилась струящаяся белая ткань, которую он кроил по меркам кого-то невероятно близкого. Этот кто-то сидел рядом, излучая поддержку и счастье, которого Габриэлю хватало на целый год. С самого детства мальчик мечтал стать дизайнером, постоянно рисовал и пытался что-то шить — из-за этого его порой дразнили сверстники… …и обожала маленькая Анна Бонне, живущая в соседнем доме. Она могла часами смотреть, как не по годам серьёзный Габриэль рисует эскизы. Он был старше на целых пять лет, и в свои тринадцать стал для неё непререкаемым авторитетом. Другие мальчишки попытались его дразнить ещё и за возню с «мелкой», на что «мелкая» запустила в главаря плюшевым мишкой, которого для неё сшил Габриэль на день рождения. В неполные восемь Анна обладала незаурядной меткостью, а небольшой плюшевый мишка — увесистой набивкой из шариков.***
Это было хуже, чем вообще могло. Нет, всё честно, они тянули билеты, но Габриэль клял себя последними словами за то, что не попросил Анну вытянуть ему дипломный проект — подруга обладала удивительно счастливой рукой, да и помощь предлагала. Нет же, он решил её не ждать и пошёл за билетом первым. Его все одногруппницы возненавидели после того, как прозвучали четыре слова. — Костюм жениха и платье невесты.***
— Свадебный комплект, Бон-бон! Понимаешь? — выл Габриэль плачущей от смеха Анне, развалившись с ней на скамье возле университета. — Чего ты смеёшься? Это катастрофа. — Я думаю, ты зря разводишь панику, — выдохнула она, пытаясь успокоиться и утирая слёзы. — Что плохого в свадебном комплекте? — То, что я никогда не занимался такой одеждой! То, что у меня нет моделей! Я не смогу! — Ну-ка, отставить панику! С каких пор Габриэль Агрест говорит «я не могу», м-м? Ты учил меня никогда не сдаваться, а теперь сам опускаешь руки? — Но где мне взять моделей, Бон-бон? — Анна полезла в сумочку и достала оттуда зеркальце, раскрывая его. А потом притянула к себе за шею Габриэля и лучезарно заулыбалась их отражению. — Познакомься, Габриэль Агрест, двадцать три года, рост сто восемьдесят четыре, вес семьдесят девять килограммов. Глаза серые, волосы русые — идеальная модель! — Габриэль не смог сдержать ответной улыбки. — И, если ты не возражаешь, Анна Бонне, почти девятнадцать лет, рост сто семьдесят сантиметров, вес пятьдесят восемь килограммов, но модель может и похудеть, если того потребует контракт. Глаза зелёные, блондинка — натуральная, между прочим. Всё получится, Габриэль. В следующий момент Анну закружили в крепких объятиях.***
Полгода Габриэль работал над эскизами. Анна старалась не думать о том, что в девятнадцатый день рождения ей приснилось то, как ей делают предложение в той самой комнате, где она стояла в потрясающей красоты свадебном платье, изученном за четырнадцать лет до последней рюшечки. Она отчаянно алеет щеками, когда подсказывает Габриэлю последние штрихи платья, которое, если верить его словам, он увидел во сне в ночь на двадцать четвёртый день рождения. Оставшиеся полгода оба молча полыхают рядом друг с другом, как маков цвет, и тайно мечтают… друг о друге. День защиты проекта наступает неожиданно. Мама Анны, смеясь, прогнала Габриэля, пришедшего помочь подруге одеться — сказала, что жениху не положено видеть невесту до свадьбы. Габриэль покраснел от шеи до корней волос, а Анна пшикнула что-то невразумительное и мгновенно испарилась из его поля зрения. Костюм на нём сидел как влитой; они с Анной подобрали чудесную ткань, словно специально созданную в цвет его глаз. На заключительной примерке друзья истратили целую плёнку на фотографии — Анна веселилась, а Габриэль снимал стресс. Он последний раз посмотрелся в зеркало, удовлетворённо кивнул и перевёл взгляд на стол — с фотографии ему улыбалась обнимающая его Анна. Анна чувствовала себя принцессой из сказки — платье было действительно идеальным. Предложи ей сейчас Габриэль выйти за него замуж, она не раздумывала бы ни секунды… Мама помогла снять и упаковать платье, папа вызвал такси, и они уехали, чтобы завершить подготовку в институте, где будет проходить защита дипломных проектов. Габриэль нервничал, словно они и правда***
— В общем, сынок, домой твоя мама в тот день вернулась уже будучи мадам Агрест, — улыбается Габриэль, подмигивая маленькому Адриану. — Боже, не представляю, как бы я себя чувствовал, если бы эта принцесса мне отказала. О чём я только думал тогда? — Габриэль улыбается ещё шире и не спешит выныривать из сладких воспоминаний. — Да, мне тоже интересно, чем ты тогда думал! — Анна поглаживала пригревшегося на руках сына и мелодично смеялась. — Я в тот день была абсолютно не готова! — Ага, конечно! — Габриэль снизил голос до шёпота, потому что глаза младшего Агреста уже совсем закрываются. — У тебя, между прочим, была авторская причёска — ну и что, что мамино авторство, — и эксклюзивное дизайнерское платье моего дизайна. А раз мой дизайн, то и невеста моя! Адриан готов был бесконечно проворачивать в памяти тот вечер. Когда пропала мама, вместе с ней из отца исчезли блеск глаз, мягкость и счастье, которыми он был полон рядом с ней. Сам Адриан с пяти лет видел очень странный сон — там он был весь в каком-то чёрном костюме и ходил туда-сюда по тонкой трубке, зачем-то протянутой между крышами домов. Ходил и ходил, пока не начинал слышать крик, приближающийся откуда-то сверху. Ему исполнилось пятнадцать, когда кто-то испуганно кричавший в его сне целых одиннадцать лет упал прямо на него, как снег в мае. — Не знаю кто она, но я уже её люблю! — улыбается Адриан высокому потолку и чувствует, как его заполняет счастье.