Выходной Самхейн Доктора Стрэнджа

      Ни для кого не секрет, что с возрастом люди черствеют и перестают радоваться праздникам. Нет, конечно, они все еще с нетерпением ждут Рождества или Дня благодарения, но лишь потому, что эти числа, отмеченные красным в настенных календарях, сулят им долгожданный отдых от вставшей поперек горла работы. Такие люди живут от выходных до выходных, являя собой удручающее, но довольно обыденное зрелище.       Другую причину взрослые тщательно скрывают от своих чад: Санта-Клауса не существует. Как не бывает Пасхального Кролика и Бугимена, Зубной Феи и Джека с его тыквой-фонариком. Живя в мире, на который с незавидным постоянством нападают пришельцы, где частенько зависает один из богов скандинавского пантеона, а укусы радиоактивных животных помогают обрести суперспособности, — словом, в мире, где границы нормальности весьма призрачны, — люди тем не менее остаются прожженными скептиками. Они убеждены, что Санта — это выдумка, потому что точно знают о взаимосвязи денег, исчезающих с их кредиток, и подарков, возникающих под рождественской елью, а потому не ждут чудес и не верят в волшебство.       Доктор Стрэндж не был уверен, существует ли Санта-Клаус на самом деле, поскольку никогда его не встречал. Однако изредка случалось, что он полностью разделял неприязнь окружающих к неотвратимо надвигающемуся празднику. По правде говоря, «изредка случалось» это раз в году, а именно в конце октября. Черная Вдова однажды заметила, что он легко вписался бы в компанию русских старушек, гневно причитающих, мол, переняли у поганых американцев их нечестивый праздник! И хотя в этом вопросе Стрэндж мог дать фору даже самой злобной бабке, он был достаточно образован, чтобы понимать: американцы тут совершенно ни при чем.       Страшные костюмы, тыквы, «trick or treat»* — все это появилось на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков и основательно покрылось налетом беспечности и озорства. Это наводило на мысль о том, что кельты, населявшие Европу две тысячи лет назад, были куда более наблюдательными и смышлеными ребятами, нежели их далекие потомки. По крайней мере, они были прекрасно осведомлены о том, что на празднества, устроенные в честь окончания сельскохозяйственного сезона, с легкостью могут заявиться гости из Иного мира. В ночь, когда светлая часть года уступает свои владения темной его половине, грань между измерениями истончается настолько, что рассыпается от малейшего прикосновения, словно истлевший за века пергамент.       Хэллоуин — так называли это время в Америке. «Самхейн**», — сквозь зубы стонал Доктор Стрэндж, готовясь к самой трудной ночи в году.

***

      — Принимаю твою ставку. И поднимаю на десять.       — Ты блефуешь.       — Проверь.       — Поднимаю еще на пятьдесят.       — Вскрываемся.       — Семерка, восьмерка, девятка, десятка, валет — стрит!       — Выкуси. Фулл-хаус.       — Ах ты жухло! — зашипел Кошмар, вскочив на ноги и грозно нависнув над покерным столом.       Он словно вырос в размерах, и тени завихрились вокруг него, как безумный рой.       — Тоже мне, распушился! — презрительно хмыкнул Дормамму, даже не потрудившись встать. — Ты в Темном измерении, дружок, не выпендривайся.       — Ты обчистил меня на сто семьдесят три миллиона! — пуще прежнего взбеленился демон, шарахнув ладонью по раскиданным картам. — Шулер!       Стол жалобно хрустнул, но куда громче Дормамму скрипнул зубами.       — Не трожь стол! — прорычал он, приподнимаясь. — Он собран из костей величайших колдунов всех завоеванных мной измерений, так что не груби, если не хочешь разлететься на запчасти для его починки!       Напряжение, витающее между игроками, стало физически осязаемым. И хотя мелкие сущности, снующие по Темному измерению и имевшие неосторожность приблизиться к эпицентру разборок, обуглились до неаппетитной корочки, нашелся тот, что прямо выразил свое негодование.       — О, вы, должно быть, шутите! — ехидно всплеснул руками Барон Мордо. — Ты запер меня здесь, чтобы я наблюдал, как вы режетесь в карты?!       — Он украл у меня сто семьдесят три миллиона душ! — зло оскалился Кошмар.       — Секунду. Вы играете на души?..       — Великий Дормамму слишком хорошо освоил покер, чтоб опускаться до воровства, — похвалил себя хозяин «дома», начисто проигнорировав заданный ему вопрос.       — На земные души? Те самые, что все еще находятся под защитой Стивена Стрэнджа?       — До тебя туго доходит, смертный?       Приняв оскорбление за утвердительный ответ, Мордо остолбенел и уставился на демонов со смешанным чувством озадаченности и презрения. Те вновь уселись за стол, коротко переругиваясь и делая вид, что никакого Барона Мордо здесь нет. Кошмар принялся тасовать колоду.       — Я правильно понял? Вместо того чтобы воспользоваться кануном Самхейна для вторжения на Землю, вы сидите тут и играете в карты на души, которые еще даже не поработили? — все же решил уточнить Мордо.       — Точно.       — Это пустая трата времени!       — Уймись, человек! — Дормамму разорвал когтями пространство и выудил из него кипу толстых свитков.       Он развернул один из них, и Мордо заметил, что бумага (или содранная с кого-то кожа, сразу не разберешь) исчерчена таблицами с цифрами. Календарь, а это был именно он, начинался где-то с тысячного года нашей эры, а конец его терялся в бесчисленных витках.       — В этом году очередь Мефисто, — сообщил Дормамму, быстро найдя нужную дату и сверившись с рукописной пометкой.       — Очередь? — тупо переспросил Мордо.       — Где ты его откопал? — недоуменно спросил Кошмар, мотнув головой в сторону Карла, но Дормамму лишь закатил пылающие глаза, всем своим видом выражая сожаление, что не закопал его обратно. — Очередь мутузить Доктора Стрэнджа!       — Да понял я! — вспыхнул колдун. — Но почему не напасть сообща?!       — Конкуренция. Если мы нападем всем скопом, то наверняка победим, но как потом делить власть? Земля не переживет нашей грызни, а для того, чтоб поработить ваш жалкий род, вы должны быть… — Кошмар запнулся, явно подыскивая подходящее слово, — целыми.       — Точно, — поддержал Дормамму. — Мы же бессмертные, куда нам спешить. Ну, и еще мы поспорили: проигравшие исполняют желание победителя, а желания демона дорогого стоят, — он мечтательно причмокнул. — У тебя будет возможность убедиться в этом через два года.       — Через два?       — В следующем году Кошмар попытается захватить вашу планетку — вновь, — получит праздничную порцию люлей от доброго Доктора, и тогда настанет мой черед.       — Эй! — возмущенно рявкнул Кошмар, вскидывая руки в красноречивом намеке, мол, я все еще здесь.       — Да ладно, — Дормамму небрежно отмахнулся, — а когда было иначе?       — Что-то я запамятовал, когда это тебе было чем похвастаться?       Мордо еще помялся какое-то время, наблюдая за разгорающейся перепалкой, а затем решительно зашагал прочь. Он злился на себя за то, что связался с демонами, ведь те, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, мало чем отличаются от людей: то же бахвальство, та же жадность, те же амбиции, просто возведенные в абсолют. Вот разве что пререкаться с людьми было проще: не надо беспокоиться, что расплавишься в пылу спора.